Документальная повесть написана на основании многочисленных воспоминаний о старце протоиерее Николае Гурьянове. Две главные темы – прославление Царственных страстотерпцев и жизнь на острове Талабск, характеристика его жителей – большой семьи старца на протяжении 40 лет.
Дети художественной школы в Вырице нарисовали иллюстрации для книги. Предлагаем вам для прочтения заключительные главы повести.
Похороны старца
Не удалось Таисии еще раз попасть на остров до кончины старца, но молитвенную связь она всегда чувствовала, да и через доктора Владимира Андреевича Гориславца постоянно получала известия о состоянии здоровья батюшки – и они постоянно публиковались в газете «Православный Санкт-Петербург». В книге «Слово жизни» Тася нашла стихотворение, которое она восприняла как точный словесный портрет батюшки Николая и вместе с новыми фотографиями известного православного фотографа Людмилы Ивановой редактор Александр Григорьевич Раков напечатал его в газете:
Бледными устами
Священник Слово пел,
Печальными очами
Он на мир глядел.
И клавиши, сроднившись
С недужными перстами,
В тиши уединившись,
Как будто пели сами.
О, сколько в этих звуках
Невысказанной боли…
В августе 2002 года у Таисии и ее мужа Саши был отпуск, и они уехали в далекую псковскую деревеньку, где стоял дом родных Александра. Связи с «цивилизованным миром» почти не было, это-то и нравилось нашим героям, даже дети находили в таком отдыхе интерес. Жили-не тужили, сил набирались, к простоте приобщались. И вот, когда к началу учебного года Тася с семьей вернулась в город, то была ошеломлена известием - старец протоиерей Николай отошел ко Господу 24 августа. Сердце сжалось от боли: «Как же мы теперь будем жить? Кто за нас будет молиться? Мы теперь сироты». Но вдруг, помимо ее воли, Таисия вспомнила, как при первом знакомстве они ходили с батюшкой на кладбище и он ее спросил о родителях, и в ответ на ее слова о том, что они умерли, сказал: «Ты не сирота, они молятся за тебя».
«Значит и старец будет за нас молится, утешилась Тася, - только на могилку надо обязательно поехать».
На сороковины старца на остров поехал руководитель «Православного радио Санкт-Петербурга» Сергей Евгеньевич и взял Тасю с другими чадами старца вместе с собою. По дороге он рассказал, как прошли похороны отца Николая, какое это было всенародное торжество, как в этом прощании проявилась любовь людей в батюшке.
Сергей Евгеньевич вспоминал, что намереваясь снимать на видеокамеру похоронную процессию, забрался на крышу пристройки рядом с храмом и видел, что кроме двух владык на острове в тот день собрались сорок служащих священников, прибыли монахи Псково-Печерского монастыря, архимандрит Тихон (Шевкунов) успел к концу литургии, приехал со своим хором.
Тася привыкла видеть в Васильеве строгого руководителя завода АТИ и общественной организации «Православный Санкт-Петербург», вдумчивого политолога и оратора, но вдруг он превратился в плачущего ребенка. Вспоминая о похоронах дорогого батюшки, Сергей Евгеньевич со слезами на глазах признался:
- Такого святого человека я никогда в жизни не видел, и не увижу, наверное, потому что подобного старцу Николаю нет на свете. А на похоронах со мною произошло два чуда. Когда я подходил к старцу в храме прощаться и приложился к его рукам, то почувствовал, что они мягкие и теплые. Прошел уже целый день со дня смерти, а руки у батюшки были как у живого! И я вспомнил сколько раз я целовал эти руки, когда батюшка благословлял меня помазывал маслицем, отпускал грехи на исповеди.
- А лицо батюшки вы видели в тот момент, когда прикладывались? Какое у него было лицо? - не терпится узнать Тасе.
- По православному обычаю лицо священника закрывают покровцом, но я видел фотографии, которые были сделаны еще до того, как батюшку из келейки перенесли в храм – спокойствие, мир, и удивительная белизна лика. Говорят, он весь последний год был таким – кожа стала белоснежной, как его волосы, сам он уже был прозрачным, неземным.
- Наверное, многие были поражены, что у батюшки руки, как у живого, а второе чудо какое было? - спросила Тася.
- Второе, может быть только меня касалось, не знаю, почувствовал ли кто-то другой подобное – отозвался Сергей Евгеньевич, - когда я готовился снимать, находясь на крыше пристройки, и увидел, что открыли церковные врата и выносят гроб, то почувствовал сильное движение воздуха и хлопок, как бывает, когда сверхзвуковой самолет набирает скорость, меня даже отбросило этой волной благоухания, я чуть камеру не выронил. Такую мощную благодать я ощущал на Афоне у святынь, у мощей преподобного Александра Свирского, когда они были вновь обретены после их похищения из монастыря в 1918 году.
- При жизни старца такое не испытывали? - деликатно спросила Тася.
- При жизни батюшка был скромным и смиренным, - говорит Сергей Евгеньевич о том, что и сама Тася знала по опыту, - Он скрывал свои дары, а тут все стало явным. Думаю, что все-таки не только я эту силу чувствовал - пока гроб несли от храма на кладбище, многие падали на колени и так стояли вдоль дороги.
- Получается, что батюшку похоронили всего лишь через один день после кончины, он умер ночью на воскресенье, а уже в понедельник утром его хоронили, как же народ узнал? - удивилась Тася.
- Тут уже не мирские законы действовали, батюшка сам призвал кого нужно. Люди заполнили весь церковный двор и улицу от храма до кладбища. Когда закончилось отпевание, подняли гроб, обнесли вокруг храма с каноном «Волною морскою» и понесли на кладбище. Перед каждой улицей поднимали гроб три раза. К тому времени, как принесли гроб с телом старца на кладбище, кончилась панихида, но не сразу накрыли крышку: постоянно приходили катера, люди шли потоком, и владыки решили ждать всех.
- Говорят, что ждали Путина, местные говорили, что его жена Людмила бывала на острове у старца, - вспоминает Тася рассказы сотрудников газеты «Православный Санкт-Петербург», которые она слышала, когда пришла на работу после отпуска.
- Ну да, слухи такие были, - соглашается Сергей Евгеньевич, - Когда стояли на кладбище и служились литии, народ тихонько переговаривался – почему гроб не опускают, причину называли: Путина ждут. Потом и правда прилетел вертолет и принесли венок от Президента России, после этого старца уже опустили в землю. Для батюшки сделали специальный склеп, выложенный кирпичом, замуровали гроб.
- А что теперь с домиком, вы не знаете? - обеспокоилась Тася.
- Домик теперь стал доступным для посетителей, там все оставили как есть. Можно прийти, приложиться к батюшкиным святынькам. Помолиться у его кроватки, к епитрахили приложиться. Жив Господь!
За разговорами на комфортабельной машине до Толбиц доехали быстро, заранее по телефону договорились с местным владельцем катера, он уже стоял на берегу. А паломники выстроились в очередь, ожидая возвращения катеров и лодок, которые увезли тех, кто прибыл на берег раньше.
Тася подумала: «Как Господь милостив, батюшка отошел летом и сейчас еще тепло, и время судоходное, - можно легко добраться на остров». А потом вспомнила: «Батюшка учил благодарить за все Бога. Вот и сейчас: Слава Богу за все! Слава Богу за все! Слава Богу за скорбь и за радость!
Урок от старца
Как грустно было вступить на землю благословенного острова, где в домике уже нет дорогого батюшки! Но баба Талюша, к которой Тася успела забежать на минутку по пути в храм, сказала:
- Что тебе скажу, дочечька: батюшка передавал через мою знакомую из Пскова Зинаидушку: «Не плачьте, я вам буду больше помогать, когда умру. Приходите ко мне на могилку, я услышу».
- А вы ходите? А во сне батюшку не видели? - залепетала Тася, не зная, что сказать.
- Конечно, ходим, теперь можно у батюшки хоть несколько раз на день благословиться, в последние годы ведь мы его и не видели, не попасть к нему было. Теперь беспрепятственно можно с ним разговаривать. А во сне - нет, не являлся. Кто мы такие, чтобы нам из того мира являться.
Хоть и соскучилась Тася по бабе Тале, надо было бежать в церковь, чтобы успеть на панихиду. Расцеловались они с «названной бабушкой», и Тася побежала в храм.
Когда она вошла в храм, оказалось, что панихида в храме закончилась и теперь все, приезжающие священники весь день будут служить панихиды на могилке батюшки. Тася побежала на кладбище. Над могилой старца возвышался холм из цветов. А на деревянном кресте кроме изображения Спасителя, с обратной стороны была вырезана Матерь Божия «Оранта», под крестом, любящие старца его духовные чада поставили икону Святых Царственных страстотерпцев. «Теперь они соединились!», - подумала Тася, - «Теперь они вместе молятся за Россию, а значит за каждого из нас». Когда закончилось панихидное пение, во время которого Тася молилась не только о старце, но и обращалась к нему самому, потому что сердце ее знало, что он во святых, она пошла к домику. Очередь тихо продвигалась к крылечку. Здесь каждому давали в руки иконку и книжечку. Сначала Тася обрадовалась, а потом, после того, как вышла из домика и рассмотрела иконку, смутилась. – можно ли изображать старца на иконе, если он еще не канонизирован? Кроме того, отец Николай на иконе почему-то был изображен в епископской скуфейке с крестиком.
Потом, когда Тася еще раз подошла ко кресту на кладбище, то услышала: «Ох, Батюшка, как много у нас с тобой всего было, как ты нам помогал всегда», - это местная бабушка разговаривала со старцем на его могилке.
Тася подумала: «Да, эти простые люди были его настоящими родичами, и он для них не умер, они разговаривают с батюшкой как с живым. У них и надо учится и всякую путаницу отбрасывать».
Потом, покупая рыбку в гостинец семейству, Тася услышала простой рассказ местного рыбака о старце Николае:
- Сидим, разговариваем с Батюшкой. Он мне показывает на икону Страшного суда на стене.
- А я - говорит, - там буду, - показывает на ад.
У меня даже дыхание перехватило. Такой человек такие вещи говорит.
- А где же мы тогда будем?
- А вы там будете, - показывает наверх.
- А почему?
- А потому, что я за вас молюсь. Я за вас молюсь.
Вот и все. После этого меня и перевернуло. Молиться надо друг за
друга. Помогать друг другу.
Вот вы смотрите на меня, а в глазах у вас написано: «А что же вы еще
расскажете о Батюшке?»
А Батюшка смотрит, а в глазах у него: «Я тебя люблю».
К рассказу рыбака присоединяется еще один островитянин.
- Бежит утром Батюшка. Куда бежит? Не знаю. По Залиту. Оббежит все село, каждого спросит: «Ну, как здоровье? Как живете? Как? Что?» Все время в калошах, с палочкой - не костыльчик, а палочка. Бегом пробежит, он так не умел ходить спокойно. И звал-то всех как - Колюшка, Анатольюшка, Петенька…
Так вот, что интересно - всю дорогу ходил в калошах. Шерстяные носки, калоши. Что у него, одеть не было чего, или что? Ряса вся в заплатках. Что, у него другой не было? Вот, в калошах... Видишь только - калоши, калоши, шерстяные носки... Он вообще о себе ни грамма не думал, думал только о людях. Ему деньги не нужны были. Пенсию получит - и на храм. А сам ходит подпояховши - верёвкой капроновой и калоши... Я раз ему сказал: «Бать, неужели тебе ремня не купить?» Раньше рубль стоил ремень-то.
- Ой, Анатольюшка, у меня все есть, у меня всё есть.
- Так я хочу сказать, а почему ты верёвкой-то подпояхиваешься?
А он только смеется, и всё. А как рассмеётся... Так смеялся... Такого еще я не видел. И я тоже такой - сразу рассмеюсь. Как рассмеется - всё, завалишься сразу. Так это искренне. От души. Любил шутить. Другой раз так скажет, что хоть стой, хоть падай. И особенно - рассмеётся. Всё - сразу... Ой, был... Такого больше не будет. Никогда в жизни. Всех он помнил, всех крестил.
Тася слушает эти простые рассказы и думает: «Как точно родственные души умеют найти слова. Как живой батюшка в этих рассказах предстоит. И сколько неподдельной любви!»
Подходит еще одна рыбачка и свое словечко добавляет:
- Батюшка не один раз говорил: «Берегите цветочки, любите цветочки, поливайте их, травку берегите, не топчитесь зря по травке, берегите. Цветочки надо жалеть, поливать их, растить.
Жалейте, любите, кормите птичек и животных, и у вас будет Дух Христов. Коровушки, телятки ходят, едят травку, а как только Батюшка заиграет на фисгармонии - лягут под окошком и слушают.
«Драгоценные-то вы мои», - все нас звал, когда придешь к нему на Исповедь.
- Антонинушка, ну, какой самый главный-то грешок?
- Батюшка, один Бог безгрешен. Грешные.
«Любимые да драгоценные» - всегда у него было так. Очень добрый Батюшка был. Словом накормит. Добрый Батюшка. Любил он нас всех. Он другой раз - в церковь-то идем мы, толпой-то ходили отсюда за угол, выходим, а он забежит вперед нас: «А мне ещё семнадцать, а мне ещё семнадцать». Развернётся так: «А мне еще семнадцать». Нас подгонит: «А мне ещё семнадцать». Шутил. Все с шутками такой. Батюшка... Хороший был. Помяни его, Господи... Не стало Батюшки нашего.
Помню, моей доченьке работы было не найти. Он её поисповедовал и говорит: «Все будет хорошо, не беспокойтесь, работу найдете». И все получилось.
Наставлял на все хорошее, любил за простоту. Говорил: «Не хитрите, хитрить - грех. Где просто - там ангелов сто, у кого хитро - там ни одного». Батюшка-то у меня на первом месте в большом углу, молюсь ему, поминаю, в рамочке. Он любил, чтоб в рамочке иконки стояли, когда иконки раздавал в храме преподобного Никандра Псковского, он сказал: «Только поставьте его в рамочку». Я купила рамочку.
Рабе Божией Антонине вторит ее подружка Вера:
-Все так. Не с кем сравнить нашего батюшку. Какой же он хороший был! Подсказывал, как нам людей уважать, никого не обижать. Хозяину моему всегда говорил: «Ванюша, не пей ты эту водку, не пей – береги здоровье». Горевал, когда люди пили.
Что ему из гостинцев принесут, он отдавал ребяткам. Внуки мои, погодки, как увидят его, бывало, говорят: «Бабуля, а вон боженька идет!» Протянут ему ручки под благословение, а отец Николай всегда им туда положит конфетки из кармана.
«Как по-детски чисто, как умилительно умеют проявлять свою любовь простые люди», - подумала Тася и почувствовала, в который раз почувствовала при встрече с островитянами, что в ней нет это святой простоты, слишком много головных рассуждений, отвлеченности, вообще слишком много слов. А потом догадалась: «Может быть батюшка мне и послал эти встречи сегодня, чтобы я задумалась о том – какая я. Пора меняться». И вдруг Тася поймала себя на мысли – ведь точно так же она говорила себе при первой поездке на остров, десять лет назад. Но пока особых перемен не произошло. Приуныла. Внезапно в сердце своем услышала голос старца, вспомнила, как он пел, провожая ее до калитки при последней встрече:
Не унывай, не унывай, душе моя,
Уповай, уповай, на Господа.
Уповай, уповай, на Господа.
Видишь Господи, печаль мою.
Ты кого пошлешь, на помощь мне?
Ты кого пошлешь, на помощь мне?
Или Ангела хранителя?
Или Иоанна Крестителя?
Или Иоанна Крестителя?
Или Матерь Твою, Владычицу?
Или Сам сойдешь, Владыко мой?
Или Сам сойдешь, Владыко мой?
Я овца Твоя, заблудшая.
Твоего стада, отбившая.
Спаситель мой, услышь меня.
Научи меня молить Тебя.
Научи меня молить Тебя.
Научи меня, Тебя молить.
И Креста в сердце всегда носить.
И Креста в сердце всегда носить.
Эпилог\
Двадцать лет прошло со дня преставления старца протоиерея Николая Гурьянова. Многое изменилось в истории России и в жизни острова за это время. При последней встрече со старцем Тася задавалась вопросом: «Что будет с Талабском?» Она думала: «Остров жив, пока живет старец. Колхоз распустили, работы на острове нет. В осеннюю слякоть и весеннюю распутицу нет никакой связи с материком. "Не стоит село без праведника", - именно праведником стоит Талабск: 91-летним отцом Николаем. Продают рыбу паломникам, благо числа им нет, бабушки одинокие на ночлег пускают, мужики на своих катерах возят народ. Вот и живет остров одним человеком — праведником! А что будет, когда он уйдет?»
Но теперь мы видим, что остров за эти годы превратился в новое Святое место, наряду с Дивеево, Оптиной, Печорами, другими всемирно известными святынями. Поток паломников на остров не уменьшился, а увеличился после ухода старца в мир иной. Появилось на острове необычное явление, которое не приходилось встречать в других святых местах. Состоятельные люди стали специально покупать и строить дома на острове, для того, чтобы «во славу Божию» принимать в них паломников. Они сами не живут в этих домах, только изредка приезжают, но содержат там служителей, которым наказывают – за честь почитать, если кто-то попросится к ним на ночлег. Наказывают принять таких гостей без всякой мзды, обогреть и накормить. Во время памятных дней, когда на острове собирается особенно много народа, благотворители ставят на улице большие столы с угощением и приглашают всех желающих разделить с ними трапезу.
Тася, однажды увидев это вспомнила: «А ведь сбылось то, что я видела во сне много лет назад – остров Любви принимает всех». А еще подумала: «Вот мы все сетуем об отсутствии соборности, плачемся о разобщенности, о том, что традиционный уклад жизни русского народа утерян, а вот здесь – на острове – все это есть. Жизнь жительствует. Дух батюшки всех объединяет».
Народное почитание старца за эти годы не иссякло, а все более и более увеличивается, ожидая официального прославления батюшки протоиерея Николая в лике святых, безвестный гимнограф «от избытка сердца» написал канон. Не все в нем безукоризненно, но есть очень красивые строки:
Иерусалима Небеснаго взыскуя, на остров вселился еси, отче; вшел еси, яко в Землю Обетованную, идеже ни покой, ни веселие, но скорби многи приял еси, радуяся, яко нива церковная растит Небу люди совершенны и радостно поющия: Сей Бог наш, дивен во святых Своих, препрославлен есть, Тому Единому поим, яко прославися.
Хочу в конец повести добавить и авторское стихотворение, которое в коротких строках выражает все ее содержание:
Символ - язык Бога. Попробуй его заметить.
А Бог, когда минет время, даст его разгадать.
На острове жил старец, что усмирял ветер.
И сетью его была Божественная благодать.
Рыбачьи простые семьи, что жили на острове, ждали,
Когда усмирятся бури и вновь путина придет,
А старцу были открыты за горизонтом дали,
Другие миры и страны и времени тайный полет.
Музыка наполняла тихое старца жилище,
Пальцы касались клавиш, голос умильно пел:
«Боже, прости нас грешных,Боже, помилуй нищий,
Благослови, Богоматерь, этот земной удел».
«Как же мне всех вас жалко», - так говорил старец,
Но не велел плакать и унывать не велел:
«Русь не забыта Богом, страданий ее багрянец
Нас обелит и закроет от мрака вражьих стрел».
Вот и теперь остров среди неспокойной стихии,
Рыбачьи лодки в тумане и колокольный звон
Символом веры встанут. Веры, что нас не покинет,
И по молитвам старца Божий благой закон
В души вселит.
Аминь.
Санкт-Петербург, 2022 год
