Я ВСЕГДА УДИВЛЯТЬСЯ БУДУ

Я всегда удивляться буду

Светлячкам, как ночному чуду,

Щебетанью детей и птиц,

Дерзким замыслам нашим всюду,

Реактивному в небе гуду,

Тихим звонам степных зарниц.

…Да! Загадочен мир великий!

Зреет атом, цветут гвоздики,

Бродит в чанах огнём вино,

Жаждет тризны стервятник дикий,

Смерть и свадьбы, рожденье в крике, –

В равновесии всё дано…

Как постигну я тайны эти?

Разгадаю мерцанье звёзд,

Что горели в другом столетье?

…Всё мне чудно на белом свете:

Дождь и радуга, снег и ветер,

И кометы горящий хвост.

…Удивляться я вечно буду

Миллионному в праздник гуду,

Утверждающим жизнь росткам.

…И всегда поклоняться буду

Русской женщине, словно чуду,

Материнским ее рукам.

 

ОСЕНЬ

Михаилу Ермаченко

Задождила, закуражила погода,

Раздувая пламя огненной листвы, –

Это осень – золотое время года,

Где в ненастье даже – помыслы чист՝ы…

Где по-русски будут щедрыми застолья,

А дождям – мокреть и слякоть надоест.

И над Родиной, над всем её раздольем,

Солнце радугою вспыхнет до небес.

 

ГРУСТНЫЕ СТИХИ

Душа томилась у меня,

Рвал՝ась наружу:

Ей скучны скорбный морок дня,

Седые лужи.

…Как будто кто-то на Руси

Вдруг умер тихо.

Всё утро дождик моросил –

Без передыха…

На небе сером, как зола,

Померкли краски.

…Душа же с трепетом ждала

Осенней сказки.

 

СМЕРТЬ ДЕДА

Светлой памяти моего деда,

Корнилова Ивана Григорьевича

Садн՝ит в душе и кровот՝очит грусть:

С моим селом я нынче расстаюсь.

Здесь каждый встречный с детства мне знаком,

А нынче – соболезнуют молчком…

Родство с землёю крепло много лет,

Не исчезала с милым краем связь.

Ушел из жизни мой любимый дед,–

И нить с селом навек оборвал՝ась.

…В больнице он не плакал, не нудил.

Шутил, как мог, и тосковал, как мог.

И всякий раз за почтою ходил,

Да почтальон письма не приберёг…

Он был печник – какого поискать.

Походкой легкой мерил новый день.

Стелились зимы на его висках

Седым дымком веселых деревень.

…Согреть бы деда ласкою простой –

Приехать в отпуск хоть на краткий срок…

Теперь горюю, что за суетой

Не присмотрел за ним… не уберёг.

 

* * *

Когда погаснет общий свет

В палатах нейрохирургии,

И медсестра, уставши за день,

Присядет в кресло подремать,

В палату нашу осторожно

Войдет профессор медицины

В своем коротеньком халате

С улыбкой доброй на лице

И спросит: «Как дела, Владимир?..

День предстоит у нас тяжелый.

Но операции не бойтесь:

Ее успешно проведём.

Мы Вашу кисть, дружок, починим,

Сошьём порезанные нервы –

И пальцы снова заиграют

На струнах лиры молодой…»

…И, словно белое виденье,

Во мраке силуэт растает.

И тишина палаты сонной

Остудит учащённый пульс.

Потом глаза туман застелет, –

И я во сне увижу детство

И маму с солнечным кувшином,

Несущей мне янтарный мёд.

…Но вдруг под утро сон прервется

От шума нянек коридорных.

Вбежит в палату врач дежурный

И нам расскажет про беду:

Что ночью умер от инфаркта

Профессор нейрохирургии.

Видать, не выдержало сердце –

Носить чужую боль в себе…

А на дворе кружились галки,

Нам криком души надрывая, –

И каждый чувствовал острее,

Что всё же скоротечна жизнь.

…Рассвет был жиденьким и серым,

Цедился сквозь проёмы окон.

…Во всей Природе ощущалось, –

Каким печальным будет день.

 

РАЗВЕ ОН ВИНОВАТ

Памяти Валерия Павловича Сысоева

Был он трудягою, парнем рубахой,

Другом надежным был.

Смерть забрал՝а его жизнь на плаху

В самом расцвете сил.

…Он не успел юбилей отметить

За чередою дел.

Как он мечтал в этот год о лете! –

Даже помолодел.

…Вот и сгорел он свечою яркой

В тысячу мощных ватт –

Сердцу вдруг стало смертельно жарко –

Разве он виноват?..

 

ОДА ГАРМОНИ

Памяти Геннадия Заволокина

Народной песней, Заволокин,

Сумев Россию разбудить,

Ты не носил при жизни смокинг:

Стеснялся барином ходить.

…Презревший в музах верхоглядство,

Ты и гармони не жалел,

Вокруг себя рождая братство

Веселых праздничных капелл.

…Гармонь-подруга, запевала,

Раскрыв серебряны уста,

В руках умелых ликовала

Российским голосом чиста.

…Душа была еще в полёте,

А в горле стыл уже комок,

Когда на самой звонкой ноте

Твой голос трепетный умолк.

…О, как гармонь твоя умела

Нас песней русскою сроднить!

И вот она осиротела…

Оборвал՝ась живая нить.

 

СЛУЧАЙ В АЭРОПОРТУ

Ивану Александровичу Лобанову

Я не сразу обласкан был музами Литинститута:

Не сумев одолеть до экзаменов множество книг, –

Возвращался домой – оставались до рейса минуты –

А багаж принимал джинсоватый…

Не наш – не сибирский мужик.

«Ваша кладь, – говорит,– превышает намного «ручную».

Через кассу придётся оформить доплату, студент!»

– Слышишь, друг, – я ему, – я прожился в Москве подчистую,

Лишь пятак на метро сэкономил в последний момент.

…Но приёмщик столкнул чемоданы тяжелые на пол,

И надежда последняя вздрогнула стрелкой весов.

Я в отчаянье был. Я от горечи чуть не заплакал:

До чего ж человек в бессердечье бывает весом!..

Мои щёки цвели то лиловым, то бледным румянцем.

Джинсоватый с ухмылкой всё время в мой адрес косил:

Жертва западных мод – он отменно учтив к иностранцам.

И ему наплевать, что о помощи я попросил…

Нет! В народе не зря говорят про такую примету:

«Прохиндея видать за версту, если он прохиндей…»

Вдруг подходит ко мне человек, побродивший по свету,

Повидавший за жизнь бедолаг и фартовых людей…

«Что унылый, земляк? Вижу, вместе в Сибирь улетаем?

Иль с невестой московской серьёзный случился разлад?»

–Что ты, друг! Я женат!.. Звёзд чужих, извини, не хватаем!

Рад бы в рай погостить, да земные грехи не велят.

И к тому же багаж мой никто без доплаты не грузит.

А в порту, как назло, ни единой знакомой души!..

Вон дежурный-приёмщик, гляди, как глаза свои узит!..

А билет пропадёт – полечу на какие шиши?!

«Не горюй, сибиряк! Кто горел, тот в беде не бросает!»

Сгрёб багаж мой – и прямо к контрольным весам.

А оттуда навстречу метнулась ухмылка косая,

Заплескалась в глазах, растекаясь по рыжим усам.

«Слышишь, друг! Не томи! Оформляй-ка ты нас поскорее!

Буквоед ты, однако, каких не видал я, прости!

Парень книги везёт – мировую, сказать, эпопею.

Разве Пушкин с Толстым в наше время уже не в чести?!»

…Джинсоватый обвёл нас своим снисходительным взглядом,

Хмыкнул что-то в усы и забрал «злополучную» кладь…

А земляк мой случайный со мною стоял уже рядом –

Свою щедрую душу готовый любому отдать.

Как геологи все, был земляк мой немного сутулый,

Рябоватый лицом – для мужчин этот штрих не беда,

Голубые глаза, от ветров посмуглевшие скулы

И добавлю еще – в пол-лица у него борода.

…Я душою светлел, когда шли мы по взлётному полю.

Мой попутчик шутил о курьёзах, случавшихся с ним …

А вокруг всё цвело, ликовало и славило волю,

И сиял самолет, глядя в небо на солнечный нимб.

 

* * *

Владимиру Скифу

Одно касание с землею нас роднит:

Горят на «взлёт» сигнальные огни.

Сначала шум нам слышится в ушах –

И высотою полнится душа…

Вот облака, как стаи лебедей,

Заворожили взоры у людей…

А там, внизу, на пойменных лугах,

Сохатый держит небо на рогах.

…Пусть дальний рейс немного укачал,

Но нас внизу Иркутск уже встречал.

По трапу сходим, словно захмелев,

Поверив в сказку неба на земле.

 

Я В СИБИРЬ НАВЕК КОМАНДИРОВАН

 

Посвящаю любимой Тонечке

Я в Сибирь навек командирован.

Здесь судьбу-зазнобу приглядел.

Ведь в краю эпически-суровом

Не один душой помолодел…

Здесь друг друга знают поимённо

От Иркутска вплоть до Богучан.

И внимают люди окрылённо

Смелым государственным речам.

…И у нас в провинции таёжной

Жизнь идет на полный разворот.

Здесь живет без сутолоки ложной

Закалённый стройками народ.

 

* * *

Мчит нас поезд с женой на Запад –

К морю, к солнцу – на весь сезон.

Поменяем угарный запах

На целебный морской озон.

…Трое суток – и вот Анапа!

Проводницам за всё: «Мерси!»

На перроне – черней арапа –

Предлагает абрек такси.

Зазывает дешёвой платой –

Рядом с морем сулит ночлег.

Речью приторно-сладковатой

Цепко держит в плену абрек.

…«Тормознёшь-ка нам, шеф, у моря:

Копоть потную смыть с телес!»

И хозяин такси, не споря,

Мчит нас в гавань «Семи чудес»…

Солнце, персики, абрикосы,

Море с чайками круглый год.

Здесь не гложут тебя вопросы,

Отстранясь от земных забот.

…Только пафос сказался ложным –

И не в радость морской озон:

Без Сибири нам разве можно

Пляжный выдержать весь сезон?

…И, прощаясь уже с Анапой,

И за всё ей сказав: «Мерси!», –

Помашу я легонько шляпой

Уходящему вслед такси.

 

* * *

Жене, Тонечке и своим

родным кровиночкам

От Бога ли это в сознанье,

Что мысли на сердце чисты,

Где мир весь в моем мирозданье –

Иринка, Сережа и Ты…

 

РАЗЛИВАННОЕ СЧАСТЬЕ

Посвящаю моему родовому гнездовью

Радуюсь я родовому гнездовью:

Дочери с сыном, внучатам своим.

Этот очаг создавал я с любовью –

И на любви мы его сохраним.

…Радуюсь долгому счастью с любимой

Женщиной, вместе живущей со мной, –

Данной мне Богом и неистребимой

Верой в гармонию жизни самой…

Радуюсь я затяжному ненастью,

Зыбким и призрачным дням за окном.

…Льётся с небес разливанное счастье,

Душу томя мне осенним вином.

 

СЫНОК

Любимому Серёженьке

Немало, сынок, у нас было поездок*

В Челябинск…Иркутск…Петербург…Бухарест –

И в каждой остался заветный отрезок –

Длиною в мечту от насиженных мест.

…А сколько восторга в глазах твоих было,

Когда посещали мы те города?!

Казалось, и солнце в них ярче светило,

И мир тебе дивным казался тогда.

…Ты вырос – и сам стал главою семейства, –

С женою вы нам подарили внучк՝а.

Но свято храним мы от каждого рейса

Ту память, что время не стёрло пока.

Поездок* – в детские годы сына мы много ездили и даже были в столице Румынии.

 

МОЛИТВА

Любимой Тонечке

Прошу тебя, родная! Не болей! –

Об этом Бога молят наши дети.

Недавно наш отмечен юбилей –

И ты была прекрасной на банкете…

Живи, родная, радуя внучат.

И дети будут счастливы при этом!

Они твоей души не омрачат.

И озарят ее своим приветом…

И ты за всё, родная, нас прости,

Чтоб горечь дней не обернулась болью!..

Вновь будут вёсны яростно цвести,

И годы будут житными к застолью.

…Уже полвека – вместе мы с тобой –

Рождались дети, а за ними – внуки…

И нынче вальс на свадьбе золотой

Нам танцевать под Мендельсона звуки.

 

ВНУКУ РОМОЧКЕ

У внучека, у Ромы, слово «деда»

Звучит по-детски нежно и светло.

Кровинка наша, милый непоседа, –

Нам всем с твоим рожденьем повезло.

Для папы стал ты продолженьем рода,

Для мамы – вечным смыслом бытия.

А нам, дедам, важна твоя порода –

И ей, мой внучек, восхищаюсь я.

Граф Воронцов* и сам кузнец Корнила** –

Два древних рода справили родство.

А это, знай, такая внучек, сила! –

Она твое прославит естество.

И потому будь сильным и здоровым,

Тянись душой всегда на горний*** свет!

…Тебя на это православным словом

Благословляет твой любимый дед.

 

Граф Воронцов* – здесь использован шуточный приём, т.к. по материнской линии вторым дедом Ромочки является Александр Витальевич Воронцов.

Кузнец Корнила** – основоположник рода Корниловых

Горний*** – небесный

 

* * *

Внуку Ромочке

Ты нынче студент самог՝о Политеха*

В столице Сибири…Вдали от родных.

Но в сердце однажды откликнется эхо

Манящею тайной свершений иных.

…И всё же до срока себя ты не мучай:

Чем скрытнее тайна, – тем жажда сильней.
Немало постичь предстоит тебе, внучек! –

Вершин одолеть и подводных камней.

 

Политех* – Иркутский Научно-Исследовательский Технический Университет.

 

В ИЮНЕ

Благостно по-летнему в Отчизне:

Вновь земля божественна мил՝а –

Каждый листик радуется жизни,

Каждая былинка расцвела.

…Человек, уставший от ненастья,

Долгих зим и от житейских бурь, –

Душу распахнул свою для счастья,

На лице разглаживая хмурь…

Улыбнулся незнакомым встречным,

Светлым чувством наполняясь сам.

И, заботам покоряясь вечным,

Сверил день по солнечным часам.

 

ПРАЗДНИК ЛЕТА

Свежей зеленью как-то сразу

Лето брызнуло нам в глаза.

Море синее, небо синее,

Зорь весёлые паруса.

…Нынче май был подобен осени:

Он метелил, дождил и дул.

Лето вновь опоило росами

Солнца рыжего тамаду.

И пошли они, и поехали

Прямо в гору на всех рысях.

Им загикали вслед, заэхали

В этом празднике все и всяк.

…Эх, Расеюшка, леший з՝а ногу,

Вздуй поярче для них рассвет!

Видишь, мчатся хмельные заново

Куролесы на «красный» свет!..

Всё ликует, поёт и светится.

В бубен яростно лупит гром.

Этот праздник, длиной в три месяца,

Нам оплачивать серебром.

Серебром да червонным золотом –

Осень строгий предъявит счёт.

…Но пирует светло и молодо

Лето красное – дни не в счёт!

 

ИРКУТСКАЯ ОСЕНЬ

Не встречал я осенью нигде

Красочней и трепетней картин.

Лучезарен каждый божий день

С серебристой дрожью паутин.

Золотые свечи сентября

Придают торжественность лесам.

Всякий миг такой боготворя,

Свой восторг дарил я небесам.

…Храм осенний светел и велик –

Благодатью Вышней сотворён.

Как прекрасен он и огнелик,

Солнцем осиян со всех сторон!

…Чуть поодаль купола церквей

В ярко-жёлтом пламени берёз –

Это образ Родины моей –

Дорог мне и памятен до слёз.

 

У КАМИНА

Люблю сум̀ерничать в ненастье,

Когда с грозой бушует дождь.

Тебе никто не скажет: «Здрасьте!»

И никого ты сам не ждёшь.

...Но в этом смысл есть великий –

С душой побыть накоротке...

Мерцают огненные блики

Гвозд̀иками на потолке...

Всё – суета и быстротечность,

И только мир самой души,

Познавшей яркий миг и вечность, –

Очистит нас от зла и лжи...

Гудят камин и непогода –

И ты один меж гневных муз.

...Душа в согласии с Природой

С себя отряхивает груз.

 

ПЕРВЫЙ ПОЭТ

Взъерошенный пращур в пещерном дыму,

Следя за бессмертьем огня,

Свои письмена высекал он кому

За тысячи лет до меня?

…Тревога ли сердца пылала в крови?

Пытливость ума или бред?

А может быть, это о первой любви

Вещал самый первый поэт?..

Была это песня, мольба или крик?

В них страх иль души торжество?

…И был ли понятен тот странный язык

Косматым собратьям его?

 

ПАМЯТИ А.С. ПУШКИНА

Виновна Россия пред ним:

В конфликте Судьба и Эпоха.

Поэт был в Отчизне гоним

До самого смертного вздоха.

…Под своды вселенских часов

В века устремляется Лета, –

И там средь немых голосов

Нам слышится голос Поэта…

И даже в таёжной глуши, –

Вдали от безумного мира,

Как праздник для русской души, –

Его негасимая лира.

 

ПОЭТЫ РОССИИ

Не минуют игольного ушка

Ни один – как судьбу не проси:

Был изгоем Есенин и Пушкин,

И Рубцов претерпел на Руси…

Но не матушка-Русь виновата,

Не державный характер крутой,

Коль чиновничья власть глуховата

К самобытности яркой, святой…

Вот и канули многие в Лету,

Не допев свою песнь до конца.

…Быть легко ли в России Поэтом,

Коль всегда под прицелом сердца?

 

ОСТЫВАЕТ ДУША У ПОЭТА

Остывает душа у поэта –

Всё мрачней и безрадостней сны.

Не пьянят ее запахи лета,

Ни цветущие зори весны.

…Вот и женщина мнится иначе –

Не сгорающей в страстном огне:

Тот напиток хмельной и горячий –

Он всё реже вскипает во мне.

…Видно, сердце сполна отлюбило

И, сгорев, превратилось в труху…

Но ведь помню, как душу знобило!

Как безумства дарил я стиху!

…Может, это всему передышка –

Осмысленье судьбы и грехов –

И в душе оказалось не слишком

Свежих сил для бессмертных стихов?

 

ПАМЯТИ ГЕННАДИЯ МИХАСЕНКО

 

1

С добрым утром, милый город!

Путь тернист был прежних лет.

Но душою, Братск, ты молод

И улыбчив окон свет.

…С детства мы в тебе гнездились,

Словно аист нас принёс.

И всегда тобой гордились –

Не искали лучших гнёзд.

…Здесь твой друг, Михась-проказник, –

На фантазии богат –

Создавал веселый праздник

В своих книгах для ребят…»

 

2

Михась*

Чтили в сердце мы книжных кумиров страны,

Их родство и духовную связь.

…Но героев, что вечно остались юн՝ы, –

Подарил нам Михась…

Словно юноша Эп, был от жизни он пьян,

Звал нас в детство бродить босиком…

Пахли книги его земляникой с полян,

Кандаурским парным молоком.

…Мы росли под его патриаршим крылом,

Словно гости на званом пиру.

…И когда ненароком встречались со злом, –

Он учил нас добру.

 

3

Знамение

Придя на могилу поэта,

Где вечность лелеет свой злак, –

В лучах поднебесного света

Вдруг чудный привиделся знак.

…Как символ гармонии мира,

Явилось знамение нам, –

Сквозь синь проступившая лира

Плыл՝а по воздушным волнам…

Божественны звуки чуть сл՝ышны –

Их солнечный свет доносил.

…И знак сей, начертанный свыше,

Как громом нас всех поразил.

 

Михась* – так называли Геннадия Михасенко среди писателей и в кругу близких друзей

 

СУДЬБА ПОЭТА

Памяти Юрия Черных

Судьба поэта не щадила

И от невзгод не берегла.

Она в него тоской входила –

И безысходностью ожгла.

…А он еще горел и грезил,

Души не чувствуя озноб.

К друзьям на чашку чая ездил,

Писал стихи и жил взахлёб…

Но путь земной уж был отмерен

Ему жестокою судьбой.

Поэт вздохнул и хлопнул дверью,

Увидев вечность пред собой…

Последний вскрик души разбитой

Донёс нам неземной привет.

…Он в жизни был не именитый,

Но удивительный поэт.

 

* * *

Блехману Григорию Исааковичу

Что может быть дороже жизни –

В гостях у жизни у самой,

Когда с рожденья и до тризны

Нам уготован путь земной?..

И мир такой необъяснимый!

И жизнь кипящая во всём!–

Где каждый миг неповторимый

Мы с божьим промыслом несём.

 

 

ЗАЗДРАВНОЕ

Анатолию Лисице

Толя, полнее нам чарки налей-ка!

Взбрызнем земное в трудах бытиё!

Пусть твои песни поет соловейка,

Славя весеннее имя твоё!..

Чарочка к чарке и тосты по кругу!

Смех и веселье в одну кутерьму!

…Слава поэту и нашему другу! –

Многие лета и песен ему!

 

* * *

 

Поэтам мелкие грехи –

Они им – трын-трава:

Ведь их исконные стихи,

Как снег на Покрова…

Не зря их дивный «божий» дар

Нас окрыляет всех.

…В вину ли им хмельной угар

Считать за тяжкий грех?..

Хотя не все грешили в том, –

Но совесть их чист՝а.

Для них святыней отчий дом

И праведность Христа.

…И если враг в недобрый час

Нагрянет у ворот, –

Они сплотят стихами нас

В один святой народ.

…Плечом к плечу, строка к строке –

Дадим отпор врагу,

Молясь Георгию, Луке

И Русскому стиху.

 

ПОРТРЕТ ДРУГА

Льву Аврясову

Он еще довольно моложавый,

Крепок телом, мужественна стать.

Любит под романсы Окуджавы

Он душой усталой помечтать…

Женщины в судьбе, конечно, были.

Кто из нас, скажите, однолюб?!

Разве мы весною не любили

Бред черемух, трепет женских губ?

…Страсть всегда себе не знает меры –

Рвется кровь из тесных берегов…

У него же всё идет от веры –

Веры в непродажную любовь.

Потому он деньги не бросает

На такси, «шампанское» и флирт.

Любит баньку, где душа бос՝ая

Словно обжигается о спирт…

К модам он и вовсе безразличен.

Плащ на нём состарился давно.

…Все равно он людям симпатичен,

Как герой из старого кино…

Сколько лет он плащ бессменно носит,

Зная цену дружбе и деньгам,

И его лысеющая осень

К золотым причалит берегам.

 

СЕКРЕТ РЕМЕСЛА

Светлой памяти замечательного русского поэта, Владимира Ивановича Фирсова

Где мне взять эти краски?.. На чём приготовить?

Чтоб стихи зацвели спелым колосом ржи.

И коровы, бредущие к дальним стог՝овьям,

На рогах к горизонту несли миражи…

Чтобы каждый мой стих, днем родившись весенним,

Вызревал златозвонным, как в поле хлеба,

Чтоб от строк моих пахло грибами и сеном,

Пахло солнцем и потом крестьянских рубах.

…В чём секрет ремесла?..Мне он мало известен.

Но искусству учусь у больших мастеров, –

Постигая секреты бессмертия песен, –

Набиваю мозоли на ладонях стихов.

 

* * *

Юрию Розовскому

До конца испробуй

Богом данный фант! –

Из руды особой,

Вызрел твой талант.

Он пронизан солнцем,

Страстью огневой.

Выплесни до донца

Голос свой живой!

…Пой о русской доле,

Клятвой слог верши!

Отпусти на волю

Музыку души!