Память сердца

 

КУЗНЕЦ КОРНИЛА

 

Он не водил компаний бражных,

Не хороводился весной,

Но вот в Николин день однажды

Заслал сватов к вдове одной.

…Венчал его с соседкой Фросей

В церквушке сельской рыжий поп.

И всю деревню в ту же осень

На свадьбе тряс хмельной озноб.

…Отец напутствовал сурово:

"Ты, сын, про счастье не долдонь!

Оно серебряной подковой

Само не ляжет на ладонь!"

…И день спустя у кузни старой

Корнила был уже с женой.

Вновь наков՝альня от ударов

Обряд творила грозный свой…

Бугрились руки мышцей каждой.

Пудовый молот: выдох-вдох.

С лицом, покрытым едкой сажей,

Он был красив, как в гневе Бог…

Ковал мечи он, делал стрелы,

Метал зар՝оды на лугу,

Чтоб Русь всегда цвела и пела

На зависть всякому врагу…

Был не велик, но крепкой силы.

Пахал один за четверых.

Услышав клич, прощался с милой, –

Коль Русь брал՝ась за топоры.

…В поющем пламени горнила,

Нагрев до белых брызг металл,

Прапрадед мой - кузнец Корнила

Мою фамилию ковал.

 

НА ДЕЛЯНЕ

М а м е

С чем сравнить материнскую силу?..

На исходе январского дня

Мать, обнявши седую осину,

Родил՝а на деляне меня…

Лес был полон рабочего люда.

Пели пилы, и ухал колун.

Каркал ворон, встревоженный гудом,

Одряхлевший, как старый колдун.

Храп озябших коней от мороза,

Говор баб, нагружавших дрова, –

Всё вдруг смолкло, когда у обоза

Возле нас хлопотала вдова.

Дед, склонившись над крошечным чудом,

Мял ушанку и часто моргал:

«Эй вы, бабы! За внука не худо б

Четвертинку да кус пирога!»

И, укутав нас тёплым тулупом,

Вожжи в руки – и прямо в село.

Вслед судачили бабы: «Не глупо ль –

На деляну родить понесло?!»

Недороды да бедность по сёлам.

Даже песни не пелись без слёз.

…Дед же въехал в деревню весёлым:

«Мужики! Пополненье привёз!»

 

БАБУШКА

1

Дед вернулся с войны

Опалённый, седой и небритый.

Ты навстречу неслась,

Чтобы счастья напиться дос՝ыта.

…И от ласки солдатской,

Пропахшей махрой и грозою, –

Мир в глазах посветлел

И по-бабьи прол՝ился слезою…

Сколько вёсен с тех пор

Унесли долгой памяти реки?!

Сто метелей седых

Заплутали в одном человеке.

…Возле глаз ручейки

Твою женскую долю вместили.

Ручеёк к ручейку –

Родниковые души России.

2

Сколько лиц мне видеть доводилось?

Сколько глаз?! – и только у неё

Васильки в глазах, как божья милость, –

Празднуют земное бытиё.

МАМЕ

Ты идешь, а я любуюсь вслед:

Видно, возраст над тобой не властен.

Даже в трудной сутолоке лет

Не согнулись плечи от ненастий.

…Голову ты держишь высок՝о.

От кого досталась эта сила?..

Не в тебе ль из сумрачных веков

Донесла к нам женственность Россия?

УЧИТЕЛЬНИЦА

Антонине Павловне Никифоровой

Она входила в класс всегда

С лицом чуть строгим, но приветливым.

Какие бури и года

На нём оставили отметины?..

Из родников ее души

Мы опыт черпали накопленный.

Вот перед нами Русь в тиши

На рубежах застыла копьями…

Мы видим сквозь туман веков,

Как по степи хазары мечутся…

Вот на виду у казаков

Тараса Бульбу жгут над вечностью.

От гари черным был рассвет,

Да горе вдовье колобродило…

И мы в свои тринадцать лет

Осознавали слово Родина…

В словах учительницы гнев

И боль, и гордость затаённая.

И представлялась нам в огне

Земля отцов непокорённая…

А стон врагов и стук копыт

Терялись там, вдали, за грозами…

Но Русь по-прежнему стоит, –

В озёра смотрится березами.

 

ВЕСЕННИЕ КОЛОКОЛА

Я у весны весёлым звонарём

Устроился на время половодья,

Чтоб хмурый день, разбуженный зарёй,

Наполнить вешней музыкой сегодня.

…Я нынче встал еще до петухов

От взмаха крыльев деревянных ставен,

Апрельский ветер в колокол стихов

Ударил первой перелётной стаей.

И хмарь ушла… И свет земной окреп.

Лишь дальний лог окутан был туманом.

…А я подумал: «Скоро сеять хлеб.

В такую п՝ору нелегко крестьянам…»

УСТЬ–КОДА

Как столетья назад,

Здесь все избы покрытые тёсом.

И у женщин в глазах –

Та же синь, отражённая плёсом.

…На задворках судьбы,

В этом тихом таёжном местечке, –

Незатейливый быт

С телевизором… с баней у речки…

От столиц вдалеке

И от их суматошного грома.

С миром связь по Оке –

Да и то лишь паромом.

…Сыновья-города

Пусть деревню за это не судят.

Усть-Кода, Усть-Кода! –

Островок человеческих судеб.

 

СЕНОСТАВ

Здравствуй, лето мое Падунское! –

Смех и песни под щебет птах –

Здесь раздолье лугов июньское!

Шаг упруг и широк размах.

Косы тонко над лугом тенькают.

Дали вызвонил сеностав.

Косари, как ватага Стенькина, –

В этом буйном разгуле трав…

Небо светится синим донышком,

Распогодилось – знай коси!

Сверху огненной птицей солнышко

Сторожит сеностав Руси.

 

* * *

Я деревню из детства

Через годы пронёс.

Мне достались в наследство

Просо вызревших звёзд,

Баня чёрная, веник,

Горечь листьев берёз

И клубника без денег,

А не рубль за горсть.

…Детство то, озорное,

Как мираж, далеко.

Там дымится парное

По утрам молоко.

Там бос՝ые дороги

Под мычанье и гул

За лесные отроги

Убегают в июль.

 

ДЕРЕВЕНСКИЙ РАССВЕТ

Еще звёзды не все погасли.

Зори тихо за лесом спят.

Дремлет сумрак над старым пряслом

И над играми жеребят.

…Спят натруженные дороги.

Спит деревня, устав от забот.

Полуночница-выпь в тревоге

Громко всхлипнет и обомрёт.

…Пахнет клевером, спелой вишней.

Тишь рассветная хорош'а.

В час такой на озёрах слышно –

Карпы плещутся в камышах.

…А петух и сквозь дрёму слышит –

Подступает зари огонь.

Встрепенётся, взлетит на крышу

И – растянет свою гармонь.

 

В СТРАДУ

Вновь на селе забыли люди роздых:

С июльским зноем подошла страда.

На диких травах настоялся воздух,

И сеном пахнет в родниках вода…

И лишь в окошках свет зари забрезжит,

Шумнёт пастух – и только был таков.

А кто заспит, собаки тем набрешут,

Что мужики ушли до петухов…

А в полдень бабы, позахлопнув ставни,

Несут обед да пиво для косцов

И ловят взглядом в буйном разнотравье

С отцами увязавшихся мальцов.

…А мужики поглощены работой,

Но жён своих узрев издалек՝а,

Неторопливо, вроде с неохотой,

К ним подаются в тень березняка.

…И, отобедав там с домашним пивом,

Глядят на жён уже повеселей.

Иной косец щипнёт свою шутливо,

А та ему: «Да ну вас, кобелей!»

И мужики, стряхнув с себя усталость,

Уйдут вершить зароды дотемна.

В деревне только немощная старость

От жарких дел в страду отстранена…

Погаснет день. Осядут в травах тени.

Дохнёт прохладой сумрак от реки.

Речные ивы, замочив колени,

Уронят в воду пыльные платки.

…И мужики, уж з՝атемно шагая

Тропинкою меж зреющих овсов,

Несут устало дрёму Иван-чая

Да на руках уснувших сорванцов.

ЛЕСЯ

Задремало село в ноч՝и.

День в заботах померк давно.

Даже в клубе гармонь молчит:

Нынче Фёдор устал, должн՝о…

Из седла не окинешь степь.

Хуторок тот и впрямь пропал.

Он всего-то на восемь стен

И полынью насквозь пропах.

Тридцать вёрст до него езды.

Мнут копыта седой ковыль.

Следом луч от степной звезды

Серебрит голубую пыль…

Вот мигнул огонек в степи,

Свет в окошках всю ночь не мерк.

Это Леся моя не спит –

Обещал: «Прискачу в четверг…»

 

РУССКАЯ ЗЕМЛЯ

Выйду на крылечко, а вокруг – тайга.

Вдаль струится речка – звонки берега.

А за нею горы, житные поля,

Милые просторы – Русская земля.

…Русская до боли – даже в сердце дрожь.

В эту пору в поле вызревает рожь.

Налил՝ась пшеница, колосист ячмень.

Синекрылой птицей распластался день.

…Сердцем обмираю я среди полей:

Нет конца и края Родины моей!..

Звякаю уздечкой, тороплю коня:

Казаки за речкой, в поле, ждут меня.

Скинули папахи и сошлись на круг.

Белые рубахи вспенились вокруг.

…То собрались вместе внуки Ермака

Славить в новых песнях удаль казака.

Их подхватят горы, реки и поля,

Отчие просторы, – Русская земля…

 

ГОРОЖАНКИ

В дни страды на празднике земном, –

Свято чтя её обычай древний, –

На току, заваленном зерном,

Горожанки трудятся в деревне…

Не привычен им крестьянский труд.

Тяжел՝ы шершавые лопаты.

Только от мозолей не ревут –

Уж такие русские девчата…

Соберутся в клубе вечерком.

День в степи погаснет за стогами.

Выйдет в пляс иная с пареньком, –

Брызнет дробь под звонким каблуком,

Дрогнут половицы под ногами.

…Сколько страсти в танцем озорном?!

На Руси танцуют так издревле…

На току, заваленном зерном,

Горожанки трудятся в деревне.

 

МЫ ДАВНО У ДЕРЕВНИ В ДОЛГУ

Мы давно у деревни в долгу

Перед светлою памятью прадедов.

Белый город на том берегу

С детства жил в нас малиновым праздником.

…Нас манили к себе города –

Их в рекламах веселые улицы...

Разве мы понимали тогда,

Что без нас деревенька ссутулится?

Запустеют поля за селом,

Речка высохнет, даль затуманится.

Отдадут деревеньку на слом –

Даже память о ней не останется!

…Боль гражданская ранит строку,

Совесть горькими учит уроками:

Сколько брошенных сёл на веку –

С их от горя ослепшими окнами?!

 

* * *

Веками слыл превыше ценностей

На поте выращенный хлеб…

И всё же вирус праздной лености

Закрался в души и окреп.

…И там, где сеяли озимые,

Цвела гречиха, зрела рожь, –

Теперь поля необозримые

Позаросли бурьяном сплошь.

…Ужель крестьянское радение,

Что к нам от прадедов дошло, –

Настигло общее затмение,

Порушив русское село?

…Но память злой нед՝уг тот вызнает –

Вернёт из обмороков нас –

На пашнях снова колос вызреет.

И слышим станет божий глас.

БЕРЕГ ДЕТСТВА

Светлой памяти мамы

Где бы ни мотали нас года,

От судьбы нам никуда не деться.

Только будут в памяти всегда

Отчий край да островок из детства.

…Там Емеля каждый год на май

«Говорящих» щук таскал из речки…

Там однажды на волшебной печке

Мы катались (так я звал трамвай).

Как над тем до слёз смеялась мать:

«Ты б, сынок, сравнил еще с верблюдом!

На виду у городского люда,

Чтоб трамвай да печкою назвать!»

…Детство, детство – голубой мираж!

До тебя никак не дотянуться.

Нет минутки даже оглянуться –

Всё бегом: то дача, то гараж…

Но однажды, память вороша,

Вдруг потянет к отчему порогу.

…Может, хватит мыкаться, ей-Богу?

Вся и так уж в ссадинах душа.

ПАМЯТЬ СЕРДЦА

Свято чту я память о деревне –

Там с весёлой пристанью река,

Храм на взгорке – каменный и древний, –

Устремлённый куполом в века…

Крест над ним связует души с Богом,

С горним светом, с верой в благодать…

Память это – связь с родным порогом,

С отчим домом, где отец и мать.

…Память наша – солнечное детство,

Будний труд и праздники семьи.

Это Русь, мне давшая в наследство

Родовые ценности свои.

***

ЧУВСТВО РОДИНЫ

Отзыв Владимира Скифа о книге стихотворений Владимира Корнилова «Пой о русской доле»

Владимир Корнилов – поэт с удивительно чистым, просветлённым чувством Родины. Это чувство не может быть искусственно приобретённым или взятым напрокат, оно содержится в крови, в генах, в родословной. Оно – это чувство, как малый, жизнелюбивый росток или веточка отпочковалось от замечательных предков с их любовью к родной земле, с их православной верой, неуступчивостью неправедному делу и слову, с их необоримой русскою силой… В своё время я обратил внимание именно на это качество его поэзии… Наверно, обратил не только я, а ещё и руководитель поэтического семинара в Московском литературном институте им. Горького – замечательный русский поэт Владимир Цыбин, иркутский критик Надежда Тендитник и поэт удивительного дара Ростислав Филиппов.

Творчество Владимира Корнилова выстрадано и автобиографично, в нём отчётливо проступают жизнь и судьба поэта:

В поющем пламени горнила,

Нагрев до белых брызг металл,

Прапрадед мой – кузнец Корнила

Мою фамилию ковал.

Да, действительно, автор не забывает своей звучной фамилии, своих прадедов, дедушек и бабушек, своих родителей, он помнит и склоняет голову перед ними, перед великим русским народом, перед его нелёгкой жизнью и кровоточащей историей.

Непрерывающаяся цепочка родных имён - это и есть та жизненная ипостась, тот факт биографии, который даёт ему возможность говорить о предках с великой нежностью и сыновней любовью. Даёт счастье помнить их и воспевать! Вот как эта любовь высвечивает стихотворение «На деляне», посвященное светлой памяти мамы и своего родного деда, Корнилова Ивана Григорьевича:

С чем сравнить материнскую силу?..

На исходе январского дня

Мать, обнявши седую осину,

Родила на деляне меня…

Лес был полон рабочего люда.

Пели пилы, и ухал колун.

Каркал ворон, встревоженный гудом,

Одряхлевший, как старый колдун.

Храп озябших коней от мороза,

Говор баб, нагружавших дрова, –

Всё вдруг смолкло, когда у обоза

Возле нас хлопотала вдова.

Дед, склонившись над крошечным чудом,

Мял ушанку и часто моргал:

«Эй вы, бабы! За внука не худо б

Четвертинку да кус пирога!»

И, укутав нас тёплым тулупом,

Вожжи в руки – и прямо в село.

Вслед судачили бабы: «Не глупо ль –

На деляну родить понесло?!»

Недороды да бедность по сёлам.

Даже песни не пелись без слёз.

…Дед же въехал в деревню весёлым:

«Мужики! Пополненье привёз!»