К 155-летию со дня рождения святого праведного врача Евгения Боткина

Евгений  Боткин родился в Царском Селе 27 мая/8 июня 1865 года в семье профессора Императорской Военно-Медицинской академии Сергея Петровича Боткина и его первой жены Анастасии Александровны (урожденной Крыловой). Крещен был в Екатерининском соборе почти через два месяца – 10/22 июля  1865 года священником Михаилом Петровичем Тихомировым (1821-1893) в сослужении дъячка Тимофея Парвова. Восприемниками были Петр Петрович Боткин, московский 1-й гильдии купец, брат Сергея Петровича и Мария Александровна Крылова (в замужестве – Полотебнова)  сестра матери младенца[i]. Возможно, таинство крещение младенца было совершено причтом собора в арендованной Боткиными на лето усадьбе  наследников И. Ведринского.

В письме из Петербурга от  29 апреля 1865 года ^- Анастасия Александровна  сообщает: «Новый член семейства нашего должен явиться на свет в последних числах мая или в первых июня…  Бежим от ладожского льда во-первых, и от больных – во-вторых, от которых Сергей начинает крепко уставать…Адрес наш в Царском Селе, на углу Леонтьевской и Бульварной улицы, дом Ведринского».[ii]

Новорожденный младенец был наречен именем Евгений (греческ. – благородный), которое не повторяется среди предков и родственников отца и матери. День святого  воина Евгения, уроженца города Сатала в Армении, мученика пяточисленного, православная церковь отмечает  10/23 декабря. О нем известно немногое: он присоединился  к  ведомому на мучения христианину   Евстратию,   «известному  всем согражданам, как первый в городе по благородству происхождения и по сану – он занимал должность военачальника»,  под начальством которого  Евгений нес воинскую службу, будучи в то же время его другом.  Неизвестно, был ли воин Евгений глубоко верующим до лицезрения пыток, которые сносил его друг, либо верность воинской присяге, братские чувства к  боевому  товарищу, которому он привык подчиняться,  разделяя с ним  тяготы воинской службы, послужили толчком к внезапному поступку, но Евгений и в дальнейшей  ужесточавшейся ситуации  не покинул будущих мучеников. Он  крикнул судье неправедному: «И я – христианин и проклинаю твою веру и отказываюсь повиноваться, как и господин мой Евстратий».

Это во многом напоминает судьбу св. праведного врача-мученика Евгения Боткина. Тяжелое заболевание тифом невестки (жены  сына Глеба), вывело Евгения Боткина из Царского  дворца и невольно удалило от арестованных пациентов. Но, узнав о  предполагаемой ссылке  Императорской семьи, Евгений Сергеевич  добивается разрешения присоединиться  к ним 1 августа 1917 года,  в последний день их пребывания в Александровском дворце.

В память мчнн. пяточисленных:  Евстратия и Евгения воинов, Авксентия, Мардария и Ореста, пострадавших в  начале 4-го века,  был построен монастырь близ Константинополя. Основателем монастыря было заповедано, чтобы монахи  не занимались ни сельским трудом, ни ремеслом для обеспечения себя необходимым, но  предаваясь молитве, предстательству святых мучеников, заботились бы о духовном .  Много лет Господь не оставлял монастырь без помощи. Но однажды, когда буря перекрыла все дороги  до монастыря, монахи остались без малейших средств.

Внезапно прибывшие три странника, от Царя, Царицы и Патриарха, приславших необходимое для жизни и церковной службы, назвались именами мучеников 4 века: Авксентий, Евгений, Мардарий.  Утром, в день памяти мучеников пяточисленных,  начавшие службу монахи, видя, что  прихожане и паломники  из-за непогоды не явились,  решили не служить  только для трех пришедших с вечера. Но два  мужа, вошедшие в церковь, один из которых назвал себя Евстратием, взялся сам читать Богослужебные книги по уставу сего дня, в т.ч. житие мучеников пяточисленных, и служба продолжилась.  Многими чудесами было отмечено это преодоление искушения суетливым  попечением о насущном  вместо заповеданной молитвы, которое сопровождалось явлением монахам  мучеников Пяточисленных.

В  Житии святых мучеников Евстратия, Авксентия, Евгения и Ореста, святитель Димитрий (Ростовский) приводит слова молитвы еще одного из мучеников – Мардария,  которая  ежедневно читается в церкви в заключение 3-го часа и на полунощнице: «Владыко,   Боже, Отче Вседержителю, Господи, сыне единородный, Ииусе Христе и Святый Душе, едино божество, едина  сила, помилуй мя, грешного, и имиже веси судьбами, спаси мя недостойнаго раба Твоего. Яко благословен еси во веки веков, Аминь».

Упоминавшийся ранее Евстратий, как более образованный  среди других осужденных, вел споры и  отвечал на богословские вопросы  судьи, а также - правителя Агриколая. Евстратий  накануне мучительной казни  составил завещание, по которому все погибшие в разные дни мученики Пяточисленные: Авксентий, Орест, Мардирий, Евгений и сам Евстратий должны быть погребены вместе, тела должны быть целокупными,  частицы мощей их никто да  не дерзает отделять от тел, что и было исполнено святителем  Власием  (Севастийским).

Из уст Евстратия прозвучала молитва, родившаяся в ожидании часа казни, перехода из мира сего в мир обетованный, обещанный Господом Воскресшим. «Величая, величаю Тя, Господи, яко призрел еси на смирение мое, и неси мене затворил в руках вражиих, но спасл еси от нужд душу мою, и ныне, владыко, да покрыет мя рука твоя, и да придет на мя милость твоя: яко  смятеся душа моя, и болезненна есть  во  исхождении  своем, от окаянного моего и скверного телесе сего: да не когда лукавый сопостата совет срящет и препиет ю  во тьме, за неведомые  и ведомые в житии сем бывшия ми грехи. Милостив буди  ми владыко, и да не узрит душа моя мрачного взора лукавых демонов: но да примут ю ангели твои светлии и пресветлии, даждь славу имени твоему святому, и твоею силою возведи мя на божественное твое судище, внегда судитися ми, да не приимет мя рука князя мира сего, еже исторгнути мя грешника во глубину адову: но предстани ми и буди ми Спас и заступник, телесная бо и сия мучения, веселия суть рабом Твоим, помилуй Господи осквернившуюся страстьми жития душу мою, и чисту  ю покаянием и исповеданием приими, яко благословен еси во веки веков, аминь.»[iii]  Предсмертная молитва св. Евстратия,  наполненная истинно христианского  отношения  к неизбежной, а  в этом случае  - добровольно  избранной смерти,  еженедельно читается  в православной церкви на полунощнице субботней.

Конечно, молодые родители Боткины, избравшие  своему  младенцу имя, не полагали, что его, по прошествии  полувека, будет  ждать трагическая, мучительная и насильственная смерть, которую он изберет добровольно. Как когда-то, в начале 4-го  века скромный воин Евгений, увидев  своего военноначальника-христианина  арестованным  и ведомым  в тюрьму,  присоединился к тому, кто  был не сродником, а   однополчанином, разделявшим тяготы военного быта и опасности службы.

Лейб-медик  Евгений Боткин  видел  смерть в самых разных  ее ипостасях:  ранняя смерть любимой матери, безвременная кончина отца, смерть полугодовалого своего первенца.  Казалось бы,  семейные трагедии могли отвратить молодого человека от врачебной специальности. Но он не только  окончил   Императорскую  Военно-Медицинскую академию, но  и добровольно отправился  Болгарию, где развернул госпиталь РОКК и наладил сестринскую работу среди раненых  воинов.

Так же добровольно он стал участником Русско-Японской войны, где  на его глазах гибли  тысячи молодых, полных сил и желания жить солдат, сестер, врачей,  священников –   по доброй воле, либо по принятой присяге, подвергших себя  смертельной опасности. В своей книге «Свет и  тени русско-японской войны» он мыслит и формулирует многие явления как  глубокий богослов, часто обращаясь к библейским образам и евангельским  причтам.  Книга  Евгений Боткина – это притчи о войне и мире, о свете и тьме, о радости и гневе, ярости и смирении.[iv]

Страшные, жестокие картины войны, страданий людей,  их скованность в тяжелых, беспощадных обстоятельствах  на страницах книги Евгения Сергеевича обретают  эпическое звучание, библейскую  ноту,  исповедальную  интонацию.  Эпизоды, запечатленные   свидетелем (мартириос -  греческое: свидетельство, мученичество)   Евгением,  как будто излагают для  нас библейские притчи, перенесенные  в обстоятельства  начала 20 века. Евгений Сергеевич никого не обвиняет, считая себя, как и всех окружающих, виновниками общего духовного падения, отступления от христианских заповедей.

Чудо Преображения грешного человека   фаворским светом изложено в двух Евангелиях. Врач Евгений, находясь в страшных испытаниях боя, артиллерийского огня, испытывает  состояние Преображения,  заставляющее   преобразившегося забыть о себе и своих нуждах.  «Гору  высокую – сердце очищено от страстей имущии, узрим Христово Преображение, просвещающее ум наш» (стихира на стиховне, 5 августа).  И Евгений не забывал стона земли, который он услышал и ощутил духом, а не  органами чувств.  Стонала земля, терзаемая орудиями убийства.[1] Страстная пятница – день, когда раздралась церковная завеса и слышны были стоны земли,  громовые раскаты с неба  - все это повторилось для человечества, уповавшего на свою волю и свои планы,   на полях Маньчжурии. Окровавленное и растерзанное тело Спасителя поливало Своею кровью землю, как обильно поливали своей кровью  маньчжурские сопки мужественные воины.  Евгений неоднократно называет смиренно терпящих страдания раненых «святыми».

Доктор не забывает  среди  бытовых и  природных картин  напомнить сюжеты вечные. Вот умирающий солдатик, целуя руку врача думает, что  прощается со своими родителями. Вот другой, чувствуя свою вину за оставление боевого поста, которое, как он полагает, привело к поражению, пытается выпрыгнуть из поезда, казня себя судом совести.  Вот рассказ о невозможности перевезти раненых  через бурный поток, который,  несколько в стороне, будучи разделен на рукава, спокойно несет свои уже неглубокие  воды. Вот  колодец, которым пользуются и русские и японцы. Внезапная гибель  есаула Власова, генерала Келлера, и  многих-многих других – это тайна человеческой жизни. «Приидет господин раба того в день, в оньже не чает, а в час, оньже не весть»(Лк. 12:45) и призовет Господь  каждого в свое время. Для  тех, кто уже достиг, как пишет Евгений, самой далекой и в то же время самой близкой станции, он находит слова самые теплые, любящие, полные веры в милосердие Господа,  обрывающего страдания и испытания каждого в предопределенное  время. Но, даже там, где нарушались многие заповеди, в том числе и : «Не убий», и там «Свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1: 5)

Из века в век там, где преумножался грех,  преизбыточествовала  и благодать. Там, где  торжествовала ненависть, жестокость,  там  Божия любовь поселялась в очищенном, преображенном страданиями сердце  человека.  Свидетель Евгений  в своих «Добровольных свидетельских показаниях перед судом общественного мнения»[2]  видел и запечатлел, как невидимо  для многих  рождалась святость.  К десятилетней годовщине начала русско-японской войны  М.О. Меньшиков озаглавил свою статью,  опубликованную 25 января 1914 года, посвященную этому печальному юбилею - «Гнев Божий». «Мы во многом повинны, но зато мы несем на себе и гнев Божий».  Среди героев и антигероев книги Боткина – «сыны века сего  догадливее сынов Света».  «Веруйте в свет, да будете сынами света (Ин. 12:36). «Я свет миру: кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин. 8: 12).

Здесь  заповеди Господни, притчи, рождение  святого  терпения – в поражении,  любви и сострадания  к ближнему – среди осуждения и порицания,  обретение величия  в униженности.  За событиями войны, сценами  массовой гибели людей,  поступками  самых разных людей – сюжеты и вечные истины  Евангельских причт,  древних библейских причт. Недаром книга была названа «Свет и тени русско-японской войны».   Название книги – реминисценция  понятия Света  как явления мистического.   Бог сказал: «Да будет свет!» И стал свет. Бог отделил свет от тьмы, посвятив этому деянию первый день творения. Современные открытия физических свойств материи позволяют анализировать с научной точки зрения  библейские тексты. Но мы обратимся к святым источникам.  Вспомним псалом  Давида 103, обращенный к Господу.  «Благослови, душе моя, Господа!...Ты одеваешься светом, яко ризою». Такой же ризою  покрыты многие герои книги Е.С. Боткина.

Призывая современников   не к суду над  побежденными и, возможно, неоднократно ошибшимися, а к состраданию, любви к страдавшему ближнему,  Е.С. Боткин  обращается  к  словам апостола Павла : «Итак, облекитесь, как избранные Божии, святые возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение, - более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства» (Кол. 3: 12-14). Каждое слово, сказанное когда-то апостолом, Евгений проиллюстрировал  сценами с театра военных действий,  словами солдат, священников, военноначальников, врачей и сотрудников Красного Креста.

На страницах книги Е.С. Боткина,  нарочито напомнившему современникам  письма  отца – Сергея Петровича Боткина с русско-турецкой войны 1877-78 года,  сменяют друг друга картины  дождя-потопа, сопровождающиеся страданиями больных и раненых.  Есть и напоминание о столпотворении вавилонском,  оставившем на месте прочных инженерных сооружений бессмысленные рукотворные руины. Погребение павших в бою, к  которым Господь  благоволит и милосердствует,  в чужой земле, вдали от родных и единоверцев. Как не вспомнить  завещание  Иакова сыновьям  перенести впоследствии его кости в Землю Обетованную.

«Не мечем и копьем спасает Господь» (1 Цар., 17: 47)

И, несмотря на отсутствие рецензий, книга была прочитана и понята – прежде всего -  Государыней Александрой Федоровной, пожелавшей  пригласить  личным врачом своей семьи человека, во всем  окружающем видящего осуществление  заветов Господних. В 1908 году Почетного лейб-медика, главного врача Георгиевской Общины пригласили на должность Царского лейб-медика. И в этой ипостаси он  продолжал   служение отца –  лейб-медика Сергея Петровича Боткина.

Вся жизнь безмездного целителя, духовного врачевателя и  милосердного заступника Евгения – свидетельство его огромного духовного роста  с младых лет и до последних часов жизни. Он смог, еще юношей,  психологически, духовно победить  страх смерти, увидеть Божий Промысел в  бренности плоти: «Иже не умрет, не оживет». Познание  вечности, личного бессмертия, нашего вечного пребывания в Боге  сделало особенно светлым его врачебное служение, его преподавательскую деятельность. Следующей ступенью духовного роста было несение своего креста, преодоление скорбей,  которые даны были ему Господом.  Евгений, научившийся покорно,  без ропота переносить страдания, приобрел тихую внутреннюю радость, освещавшую и гревшую всех, окружавших его: братьев, соучеников, родных.

В последних дневниковых  записях Государыни, по прибытии  их в Екатеринбург, (на Страстной  седмице),  запись: «Н.(Николай) читал нам в течение дня Евангелие…С  Н.(Николаем) и Е.С.(Евгением Сергеевичем)  обменялись мнениями о прочитанной 12 главе Евангелия». Напомню, что 12 глава Евангелия (1-18) повествует о  помазании Спасителя миром, въезде на ослице в Иерусалим и посещении  дома  «Лазаря умершего, которого Он воскресил из мертвых». На других страницах дневника  не осталось свидетельств  собеседований  на евангельские тексты.  Из всех узников Ипатьевского дома  Царская семья   избрала врача, как человека посвященного во все интимные подробности жизни, как к духовнику,  с которым привыкли делиться духовными размышлениями.  Немало примеров, когда умиравшие в госпиталях и лазаретах просили медиков принять их  исповедь,  обращались с последними пожеланиями, считавшимися  очень важными и существенными,  уважавшимися даже врагами. Как много обрушилось в нашей жизни, что  отсутствие близких у постели умирающего, невозможность проститься с  ними,  которые принесла  эпидемия 2020 года,  никак не комментируются священниками, никак не  влияют на тематику проповедей,   духовных эссе, не выносится на обсуждение богословов.

 

Евгений Сергеевич и в  обстановке узилища лечил, поддерживал, утешал. Все внешнее  общение с охраной и «органами власти» шли  через милосердного доктора, постоянно защищавшего обыкновенные права на жизнь еще не приговоренных  к  страданиям и смерти  пациентов. Следовательно, они имели  право на пищу, прогулки, обычные санитарные  нормы и прочие вещи.

Слуга Чемодуров вспоминал: «Государь просил профессора Боткина осмотреть меня и затем приказал мне уехать в отпуск к жене моей, оставшейся в Тобольске». Таким же образом Боткин осматривал, лечил, ободрял солдат охраны, сохраняя возможность человеческого общения среди усердно раздуваемого пламени ненависти и  жажды убийства. «Не говори: «Я отплачу за зло»: представь (это) Господу и Он сохранит тебя» (Притч. 20:22).

В последний вечер, 16 июля 1918 года великая княжна Татьяна Николаевна читала вслух книгу пророка Амоса: Господь говорит Амосу: «Не пощажу его, ибо он пережег кости царя Эдомского в известь». Законопреступники и богоборцы уже заготовили и бензин, и известь, и  огнестрельное оружие, и лжесвидетельства, и  ящики, упаковки для отправки «груза» к заказчикам преступления. Но «Вы есть свет мира» (Мф. 5:14). Несомненно, в месяцы испытаний, карантина,  изоляции многие обращались к святым, в том числе и целителям, среди которых – святой праведный врач-мученик Евгений.