«Я желал бы, всеми силами души, чтобы музыка моя распространялась, чтобы увеличивалось число людей, любящих её, находящих в ней утешение и подпору.»
(Из письма к Надежде фон Мекк)
Одной из задач русофобствующих «знатоков и специалистов русской культуры» было и остается искажение образа великих русских людей. «Открытые тайны» оползнем обрушились в годы перестройки на головы русских людей, благо «цензура» вот уже более двадцати лет, благодушно пропускает много некорректных и непроверенных фактов. Задача предельно ясна - уничтожить дорогие российские символы и медленно и верно убивать историческую память народа. К сожалению, великий Чайковский не стал исключением, ведь его музыка стала душой русского народа. Музыка композитора звучала в художественных и документальных фильмах, в мирное время – ежедневно по радио, в военное - на фронтовых концертах. Более того – его имя стало символом России. Русские гении для фальсификаторов страшны, даже мертвые, ибо любовь к ним переходит от поколения к поколению.
Говоря о жизни Петра Ильича Чайковского нельзя обойти молчанием Надежду Филаретовну фон Мекк. Так получилось, что их биографии переплелись, ибо целых тринадцать лет жизнь этой замечательной женщины была косвенно связана с жизнью композитора. Надежда Филаретовна фон Мекк, безусловно, была выдающейся женщиной-меценатом, но своей мировой известностью она обязана великому Петру Ильичу Чайковскому. Лучше её называть доброй феей русского музыкального гения.
Кто же она такая, эта чудная женщина, своей необыкновенной проницательностью угадавшая во время оказать помощь деньгами, советами и душевным участием даровитому русскому композитору, впоследствии прославившему своей гениальной музыкой Россию, ставшему нашей национальной гордостью и музыкальным кумиром всего света. Существует трехтомная переписка этих необыкновенных людей, которые, не встретились друг с другом ни разу …
В 1876 году, в возрасте 45 лет, Надежда фон Мекк осталась вдовой с огромным капиталом, акциями, земельными угодьями, домами в России и Франции.
К этому периоду жизни Надежды Филаретовны, 36-летний Петр Ильич Чайковский был профессором Московской консерватории, автором двух опер, балета и трех симфоний. Его охотно принимали в лучших домах, им восхищались, но жил он трудно. Особенно его удручала зависимость от работы в консерватории: он был очень ответственным преподавателем и не мог позволить делать свою работу плохо. На это уходила уйма времени, а ему больше всего хотелось писать музыку… К счастью, судьбе было так угодно, что Надежда Филаретовна, оценившая одной из первых могучий дар композитора и выяснив, в каких трудных условиях он живет, сначала сделала ему несколько заказов, а через небольшое время предложила материальную помощь в размере 6 тысяч рублей ежегодно (это была большая сумма). Таким образом, композитор получил возможность свободно творить и не искать побочных заработков. Между ними завязывается переписка. Ничего удивительно, ибо встретились две родственные души: «Меня давно уже поразила и продолжает изумлять та необыкновенная симпатия, та сверхъестественная тождественность мыслей и чувств, которые доказываются почти в каждом письме между нами. Такого сходства двух натур редко можно встретить в самом близком кровном родстве» - так напишет в своем письме Надежда фон Мекк.
Чайковский солидарен с ней: «Вы тот человек, которого я люблю всеми силами своей души, потому что я не встречал в жизни еще ни одной души, которая бы так, как Ваша, была мне близка, родственна, которая бы чутко отзывалась на всякую мою мысль, всякое биение моего сердца».
Тринадцать лет Надежда Филаретовна, по словам ее внучки, жила «в романтическом состоянии», в обожании гениального композитора на расстоянии. Потрясенная музыкой Чайковского, Надежда Филаретовна свято поверила в его огромный талант и своей верой поддерживала и укрепляла его в композиторе. Как ангел-хранитель, она пристально следила за своим «дорогим другом». При этом, она никогда не забывала и о своей многочисленной семье.
Надежда фон Мекк не посягает на его личность и не ждет встреч с ним. Без лишних слов пришло решение: лично не знакомиться, чтобы не мешать свободе друг друга. И еще: скрывать дружбу от других, для того чтобы было меньше пересудов. Они переписывались везде: живя в разных городах и странах, и, даже, живя в одном городе. Надежде Филаретовне нужно было немного: чтобы среди ежедневной почты она находила письмо композитора, дающее большую радость. Ей нужно было знать, что он здоров и живет в одном с ней мире, а, главное, что на душе у него спокойно и он может работать.
Помимо посвящения ей Четвертой симфонии и Первой сюиты, (негласно), Чайковский впоследствии подарит Надежде Филаретовне рукопись оперы «Евгений Онегин» и трех пьес для скрипки и фортепиано. Последние были написаны под обаянием красоты украинского поместья «Браилово», в котором, по приглашению хозяйки, отдыхал и плодотворно работал Петр Ильич.
Можно назвать возникшие между ними отношения эпистолярными. Но, все гораздо сложнее. Прочитав все три тома их переписки, я поняла, что это - переписка двух одиноких и чрезвычайно близких душ, нашедших в лице своего корреспондента друга и единомышленника. Начав с банального: «милостивый государь» и «милостивая государыня», они очень скоро меняют их на теплые: «мой дорогой, бесценный друг». В этих обращениях нет преувеличения. Письма посылаются очень часто, а текст послания становится все теплее и интимнее. Петр Ильич входит в курс всех домашних дел семьи фон Мекк, искренне сочувствует, дает советы, и делится с Надеждой Филаретовной своими планами.
Неудачная женитьба на Антонине Милюковой займет много места в переписке. Надежда Филаретовна примет большое участие в трагедии своего друга и будет всячески его поддерживать: и материально, и духовно.
Своему товарищу по консерватории Н.Д.Кашкину он скажет: «Я ищу пожилую женщину, не претендуя на пылкую страсть.» Ему стало тяжело жить одному, а деликатный и замкнутый характер не позволял искать сочувствия у друзей. В этот период для него все сложилось плохо: на сцене Мариинского театра провалилась опера «Вакула», лямка профессора консерватории становилась все тяжелей: не оставалось времени для творчества. Он плачет по нескольку раз в день, ему страшно жить. Когда-то в детстве, гувернантка Фанни называла его «стеклянным мальчиком» - он сильно отличался от других детей: был очень музыкален, легко раним, с тонким психическим складом. Он вырос и возмужал, но, как показала жизнь, в его тонкой душевной структуре ничего не изменилось. Именно в женитьбе он увидел выход и, так уж получилось, что судьба подбросила ему неудачный вариант в лице Антонины Милюковой.
Антонина Ивановна Милюкова, будучи зрелой девицей 28 лет, взялась за дело активно. В своих письмах (в которых отсутствовали знаки препинания) она говорила, что полюбила Петра Ильича на всю жизнь и звала посетить ее скромное жилище. После посещения Чайковским ее дома, Антонина Ивановна заявила, что теперь она скомпрометирована визитом холостого мужчины, и, если не последует предложения руки и сердца, ей останется только покончить жизнь самоубийством. Это было похоже на шантаж, но благородный Чайковский решил, что обратного пути для него нет. Смущавших моментов было много, а один из них был просто вопиющ: Антонина Ивановна, называя себя музыкантшей, не знала ни одного из произведений столь «горячо любимого» ею человека! А Петра Ильича всегда отличало малодушие и неумение постоять за себя. Этим, по мнению Берберовой (автора биографии Чайковского) пользовались братья Рубинштейны, но даже они чувствовали в нем то «нечто», которое вопреки всему, непременно должно выйти наружу и преодолеть все преграды. Этим нечто был, недюжинный талант Чайковского, который спасал его от болезней и других ударов судьбы. Ради этого «нечто» Чайковский делал над собой сверхчеловеческие усилия: преодолевал бесконечные болезни и ежедневно работал. Он был трудоголиком, подтверждая истину: гений – это талант, помноженный на труд. «Только труд спасает меня. Я и тружусь» - пишет он в письме к Надежде Филаретовне.
После венчания П.И. Чайковский понял, что никогда не сможет полюбить Антонину Ивановну: она оказалась для него чуждым человеком .Была надежда, что жизнь в собственном доме в Москве, о котором хлопотала Антонина Ивановна, что-то изменит в лучшую сторону. Но, увы, жена оставалась прежней: все, выходящее за рамки обыденной жизни, ее не волновало. Для Чайковского жизнь с чуждым по духу человеком оказалась не под силу. Он не мог работать, иногда целыми днями рыдал, его мучили галлюцинации. Вечер у Юргенсона, состоявшийся по случаю знакомства с новобрачной , показал всем собравшимся гостям нелепость совершившегося брака, а Рубинштейн под конец вечера объявил, что Антонина Ивановна – не дама, а «сущий консерв.» Только преданный ему коллега Н.Д. Кашкин смотрел на друга с тревогой, он предчувствовал, что брак не принесет счастья Чайковскому.
Дальше, для Петра Ильича все происходило как в страшном сне. Чайковский, не видя выхода из создавшейся ситуации, пытается смертельно простудиться, войдя осенью в холодную воду в одежде. Домой он приходит в бреду, но все обошлось без докторов. Организм, как не странно, выдержал подобное купание. Он уезжает к брату. Встретивший его на вокзале Анатолий, ужаснулся перемене: Петр Ильич выглядел постаревшим и тяжело больным. Две недели, проведенные в гостинице, Чайковский был в тяжелом состоянии.
И, несколько слов о судьбе « юной 16-летней девушки, в результате потрясения, вызванного женитьбой, попавшей в психиатрическую лечебницу и там почившей» (так пишут знатоки – «мемуаристы» об Антонине Милюковой). В то время, когда Чайковский отправляется в Швейцарию (не без помощи Надежды Филаретовны), Николай Рубинштейн вместе с братом Анатолием посещают Антонину Ивановну, чтобы сообщить ей о разводе. Сообщение, не произвело на нее сильного впечатления, больше всего она была рада посещению «самого Рубинштейна». Поняла ли она зачем они приходили? Оказалось, что поняла. В основном, что материально, в случае развода, она будет обеспечена. В результате Антонина Ивановна, несмотря на то, что ежемесячно получала от супруга деньги, долгие годы шантажировала Петра Ильича. Официально она считалась женой Чайковского и до конца жизни композитора носила его фамилию. Ее имя будет время от времени мелькать в переписке Чайковского с Надеждой Филаретовной: «супруга» постоянно будет досаждать Петру Ильичу просьбами: то требованием денег, то (и не один раз) просьбой усыновить рождающихся у нее детей, имени отца которых истории установить не удалось. Скончается она позже Петра Ильича и, действительно, в психиатрической больнице. В этом нет ничего удивительного, так как даже современники Чайковского (друг и преподаватель консерватории Н.Д Кашкин и педагог Лангер, у которого училась Милюкова) характеризуют Антонину Милюкову, как человека аномального. Этим все сказано.
Тем не менее, Петр Ильич, благодаря помощи Надежды Филаретовны и своих братьев, после всего пережитого, постепенно возвращался к жизни. Надежда Филаретовна, переживая женитьбу своего друга, находила в себе силы поддерживать Петра Ильича. Во многом благодаря ее усилиям Чайковский ожил. «Я не только живу, - пишет он своей благодетельнице, - но работаю, без чего для меня жизнь не имеет смысла. Я знаю, что Вы совсем не нуждаетесь, чтобы я при каждом случае рассыпался в выражениях благодарности. Но сказал ли я Вам хоть раз, что я Вам обязан всем, всем? Но это еще не все. Я беспредельно люблю Вас. Ваш П. Чайковский».
«Дорогой, несравненный друг мой!» - так начинались письма Надежды Филаретовны к Чайковскому. Корреспондентку интересовало абсолютно все, что занимало ее кумира. Если он находился за границей, (благодаря ее помощи), она следила за его маршрутом по Европе и, хорошо зная Европейские страны, советовала, в какой гостинице ему лучше остановиться и какие достопримечательности необходимо посетить. Перемена мест была Чайковскому необходима: он получал свежие впечатления, в иных местах много и плодотворно работал, в других местах просто отдыхал. Своему «милому, дорогому другу» Петр Ильич рассказывал буквально все, что поражало, радовало или огорчало его за границей. Обо всех впечатлениях они делятся очень подробно. И что самое главное – оба они отличались патриотизмом (видимо, за эти чувства некоторые «мемуаристы» назвали корреспондентов «реакционерами»), предпочитая всем европейским пейзажам неброскую с виду российскую природу. Любовь к Росси Чайковский носил в сердце и она прорывалась практически во всех его произведениях.
«Скажите еще, дорогой мой; у Вас являются намеренно эти русские черты в Ваших сочинениях или незаметно для Вас самого, как выражение Вашей русской души?» – спрашивала в письмах Надежда Филаретовна, знакомясь с новинками композитора. На что Чайковский отвечает, что он, выросший в глуши: «…с детства…проникся неизъяснимой красотой характеристических черт русской народной музыки», и что он «до страсти любит русский элемент во всех его проявлениях», заключая свою фразу словами: «я русский в полнейшем смысле этого слова…» В другом письме он напишет ей: «Как бы я ни наслаждался Италией, какое бы благотворное влияние ни оказывала она на меня теперь, а все-таки я остаюсь верен России… Я страстно люблю русского человека, русскую речь, русский склад ума, русскую красоту лиц, русские обычаи.» Надежда Филаретовна ему вторит «…я и моя Юля очень часто говорим друг другу, находясь за границей, что «жить можно только в России».Разве могут спокойно относиться к таким откровениям «мемуаристы», эти «просвещенные либералы», пресмыкающиеся перед Европой?
Как ни пытаются убедить нас в обратном недобросовестные мемуаристы, Надежда Филаретовна фон Мекк высоко ценила семейство Чайковских. Ей в голову даже пришла мысль скрепить дружбу с Чайковским семейной связью. По воспоминаниям ее внучки Галины фон Мекк, Надежда Филаретовна решила, что будет хорошо, если один из ее сыновей женится на одной из красивых племянниц Чайковского. Получилось, как она хотела: в 1844 году Николай фон Мекк женился на Анне Львовне Давыдовой, дочери сестры Петра Ильича – Алексанры Ильиничны.
Переписка прекратилась в 1890 году.
История закончилась так же, как и начиналась – письмом. Тринадцать лет спустя композитор получил послание, в котором его покровительница сообщала о том, что она разорилась и вынуждена прекратить выплачивать субсидии. Письмо заканчивалось фразой: «Вспоминайте меня иногда.»
Прежде чем принять такое решение, она узнала от Льва Давыдова, что композитор теперь не нуждается в помощи. Также ей показалось, что Чайковский больше не нуждался в ее душевной поддержке. Он уже находился на вершине своей славы: его знала Европа и Америка, его оперы и балеты не сходили со сцен многих стран мира, его имя стало звучать наравне с именами Бетховена, Моцарта, Баха.
Чайковский, однако, был оскорблен таким резким прекращением переписки. И дело было вовсе не в деньгах. В ответном письме Чайковский просил, несмотря на прекращение денежных дел, продолжать дружеские отношения. «Неужели Вы, - писал Чайковский в последнем своем письме к Надежде Филаретовне, - считаете меня способным помнить о Вас только, пока я пользовался Вашими деньгами! Неужели я могу хоть на единый миг забыть то, что Вы для меня сделали… Я рад, что именно теперь, когда уже Вы не можете делиться со мной Вашими средствами, я могу во всей силе высказать мою безграничную, совершенно не поддающуюся словесному выражению благодарность». На это письмо фон Мекк не ответила… Он считал, что с друзьями так не поступают. Разрыв со своей многолетней благодетельницей и лучшим другом, нанес душевную травму. Петр Ильич обвинял Надежду фон Мекк в эгоизме и целых три года сердился на нее. «Оба друга страдали и по-прежнему ждали друг от друга писем» - вспоминает внучка Надежды Филаретовны. Однако в сентябре 1893 года Чайковский, преодолев гордыню, пришел к дочери тяжело больной Надежды Филаретовны и попросил передать, что он сожалеет обо всем и горько страдает от потери друга. На что она ответила: «…передай ему, что мои чувства к нему никогда не менялись, что он навсегда останется моим лучшим и любимым другом». Первыми словами Чайковского, когда он навестил профессора Кашкина, были: «Я помирился с мадам фон Мекк. Я так счастлив!»
Как ни трудились «объективные мемуаристы», объяснить прекращение переписки по-своему, а именно обливая грязью то Чайковского, то Надежду фон Мекк, для разрыва имелся целый ряд объективных причин. К 1890 году дела фон Мекков шли все хуже, что объяснялось болезнью Надежды Филаретовны. Было продано имение Браилово… Наследники требовали материальной поддержки.
Скажем спасибо Надежде Филаретовне: она дала возможность великому композитору безбедно существовать и реализовать полностью свои творческие планы в те годы, когда ему было особенно худо. «Я ей обязан не только жизнью, но и тем, что могу продолжать работать, а это для меня дороже жизни» - скажет Петр Ильич одному из своих друзей.
Сохранившаяся переписка этих двух людей также ценна и тем, что дает наиболее полное представление о взглядах композитора, о его жизненных и художественных позициях.
Остается лишь добавить, что Петр Чайковский и Надежда фон Мекк так никогда и не встретились. Петр Ильич приехал в Петербург дирижировать Шестой симфонией, а через несколько дней заболел холерой и скончался. Похоронен он в Александро-Невской лавре. Надежда Филаретовна пережила дорогого друга всего на три месяца. Ее прах покоился на кладбище бывшего Новоалексеевского монастыря в Москве. Теперь этого кладбища нет - прямо по кладбищу была проведена современная автомагистраль… Нет могилы, перед которой хочется преклонить голову и от всего сердца сказать слова благодарности женщине, страстно хотевшей видеть Чайковского на вершине мировой славы. Что ж, она добилась этого - щедрой помощью предоставив композитору возможность трудиться, не отвлекаясь на житейские трудности. Он и трудился: в Италии, в Швейцарском отеле, в русской деревне …Нам остается мысленно поклониться могиле женщины, которая помогла композитору подняться на музыкальный Олимп: музыку Чайковского не перестают играть во всем мире и в наше время. Так, давайте же помянем добрым словом Надежду Филаретовну фон Мекк…
Все тринадцать лет переписки больше похожи на историю любви двух бесконечно одиноких людей. Прочитайте эти письма и вы разберетесь сами, где правда, и где ложь, распространяемая «объективными биографами» композитора. Я твердо уверена, что для самостоятельно мыслящих людей, все тайны гения, как и его богатый внутренний мир открываются в творениях художника, и не сомневаюсь в том, что все думающие люди меня поддержат.
Нина Ивановна Черепенникова, член Союза писателей России
