Исследования манипулятивного воздействия на молодёжь за рубежом имеют богатую историю. Как и в России, они начались задолго до институциализации социологии молодёжи как отдельной отрасли социологии, получившей начало с осмысления причин «молодежных бунтов» 60-х гг. XX в. на Западе, возникновения различных молодежных субкультур и контркультур, а также до введения в научной оборот самой категории «манипуляция» (манипулирования»). Естественно, что осуществлялись они в рамках различных исследовательских направлений и школ, существующих или оформившихся как в социологии молодежи, так и в рамках ключевых направлений собственно социологической теории[1]. Однако как и в России, в целом, молодёжная проблематика и вопросы, связанные с анализом манипулятивного воздействия на молодежь различных субъектов общественной жизнедеятельности, затрагивалась и исследовалась в большей степени фрагментарно, в рамках интересующих исследователей широких социологических, психологических, педагогических или политических тем.
Так, в классический период развития социологии, Г. Лебон, размышляя над сущностью феномена «толпы», её ролью в политической и иных сферах жизнедеятельности, среди факторов, определяющих формирование мнения и верований толпы в современных обществах, отметил кризисное состояние школ и воспитательной системы, самым негативным образом сказывающееся на духовном состоянии, роли и положении молодёжи в современном ему французском обществе. В частности, он писал: «Вместо того, чтобы подготавливать людей для жизни, школа готовит их только к занятию общественных должностей, где можно достигнуть успеха, не проявляя ни малейшей инициативы и не действуя самостоятельно. Внизу лестницы такая воспитательная система создает целые армии недовольных своей судьбой пролетариев, готовых к возмущению, вверху - легкомысленную буржуазию, скептическую и легковерную, питающую суеверное доверие к провиденциальной силе государства, против которого, однако, она постоянно фрондирует, и всегда обвиняет правительство в своих собственных ошибках, хотя в то же время сама решительно неспособна предпринять что бы то ни было без вмешательства власти. Государство, производящее всех этих дипломированных господ, может использовать из них лишь очень небольшое число, оставляя всех прочих без всякого дела, и таким образом оно питает одних, а в других создает себе врагов»[2]. Это, по мнению Г. Лебона, закономерно приводит к тому, что «молодежь все более и более отказывается от карьер, требующих понимания, инициативы, энергии, личных усилий и воли; малейшая ответственность ее пугает. Ограниченная сфера функций, за которые получается жалованье от государства, ее вполне удовлетворяет»[3]. По сути, этот мыслитель вел речь о дисфункциях образовательной и воспитательной систем, которые «вместо того чтобы развивать нашу молодёжь»[4], по факту «извращают» и «унижают её»[5]. Обозначенные дисфункции ведут к росту числа «недовольных», которые «готовы принять участие во всякого рода возмущениях, каковы бы ни были их цели и каковы бы ни были их вожди»[6].
Испанский философ Х. Ортега-и-Гассет, исследовавший процессы генезиса и становления массовых обществ в западном мире, особо подчеркивал сопровождавшую их утрату нравственности[7]. Если кто-то из молодёжи заговорил о «новой морали», - «значит, замыслил новую пакость и ищет контрабандных путей»[8]. Падение нравственности, на взгляд Х. Ортега-и-Гассета, закономерно привело не только к формированию массовых потребительских и паразитических настроений, в чем он фактически солидарен с Г. Лебоном, но и к отвращению к долгу, нарушению принципа единства прав и обязанностей, к уклонениям от исполнения возложенных функций, а также возникновению, в результате манипулятивного воздействия, своеобразного культа молодежи. Так, этот ученый писал: «отвращением к долгу отчасти объясняется и полусмешной полупостыдный феномен нашего времени - культ молодежи как таковой. Все от мала до велика подались в "молодые", прослышав, что у молодых больше прав, чем обязанностей, поскольку последнее можно отложить в долгий ящик и приберечь для зрелости» [9].
Согласно Х. Ортега-и-Гассету, молодёжь «настолько одурманили», что «она и впрямь сочла это своим заслуженным правом, за которым должны последовать и все прочие заслуженные права»[10]. В результате «молодостью стали шантажировать», что вполне правомерно для «эпохи всеобщего шантажа», дополняемого «угрозой насилия и угрозой глумления»[11], заключал исследователь.
С идеями Х. Ортега-и-Гассета в определённой степени был солидарен и К. Мангейм - один из основоположников культурологического направления социологии молодёжи, создавший собственную оригинальную и полноценную теорию молодёжи. Этот исследователь, пытаясь ответить на вопрос о значении и положении молодёжи в современном обществе, также обращал внимание на долгое время преобладавшую и ошибочную точку зрения о «прогрессивной» природе молодёжи[12]. По мнению К. Мангейма, «Современные методы образования, впервые в последние десятилетия признавшие права молодежи и ее истинные потребности, достаточно разумны, но все же ограничены и односторонни, так как преувеличивают значение потребностей молодежи, не уделяя должного внимания нуждам общества <...> «Век ребенка» провозгласил, что каждый период жизни самостоятелен и имеет свои права, и тем самым оставил без внимания очень важные факторы, обеспечивающие взаимодействие между возрастными группами и обществом»[13].
Между тем, как считал К. Мангейм, молодёжь является лишь одним «из скрытых ресурсов, которые имеются в каждом обществе и от мобилизации которых зависит его жизнеспособность»[14]. «Молодежь ни прогрессивна, ни консервативна по своей природе, она - потенция, готовая к любому начинанию!»[15]. Сравнивая положение молодёжи в статичных и динамичных обществах, К. Мангейм отмечал, что если в статичных обществах «реализация скрытых возможностей молодёжи»[16] будет затруднена действиями более старших поколений, то в динамичных обществах она становится тем ресурсом, с помощью которого осуществляются социальные изменения - реформы и революции[17].
Иными словами, несмотря на свой маргинальный статус (аутсайдера) в любом типе общества (поскольку «у молодежи еще нет закрепленных законом интересов, ни экономических, ни ценностных, имеющихся у большинства взрослых людей»[18]), К. Мангейм рассматривал современную ему молодежь не только как объект определённого (в том числе и манипулятивного) воздействия, который «правящие круги могут либо подавить, либо мобилизовать и интегрировать в движение»[19], но и как значимый субъект социальной деятельности - «зачинатель любых изменений в обществе»[20], «ту общественную силу, которая может осуществить различные начинания, потому что она не воспринимает установленный порядок как нечто само собой разумеющееся и не обладает закрепленными законом интересами ни экономического, ни духовного характера»[21].
В данной связи следует ещё раз подчеркнуть характерную и отличительную особенность развития западной науки в целом, и социологии в частности. Она заключалась в том, что западные ученые занимались не только изучением манипулятивного воздействия на молодёжь и его предотвращением, но и сами порой его осуществляли и оправдывали. Манипуляции сознанием и большими социальными группами стали своеобразной «визитной карточкой» жизнедеятельности западных обществ, а также ряда направлений западной научной мысли, например, бихевиоризма и необихевиоризма. Так, основоположник социального бихевиоризма Б.Ф. Скиннер, размышляя о необходимости разработки различных технологий поведения, предлагал использовать их на практике, не только для решения проблем, связанных, например, с ростом народонаселения, но и с «упадком нашей образовательной системы и недовольством, и бунтарством молодежи»[22]. По его мнению, «молодёжь бросает учебу, отказывается работать и общается только со сверстниками не потому, что она чувствует себя отчужденной, но вследствие несовершенного социального окружения в домах, школах, на предприятиях и других местах»[23]. Данную ситуацию, на взгляд Б. Скиннера, можно было исправить за счет социальной инженерии и разработки эффективных технологий управления поведением молодых людей. «Чтобы ослабить недовольство молодежи, мы обязаны дать ей веру в успех и избавить от чувств отчужденности и безнадежности»[24].
Реализовать эту задачу на практике можно было лишь посредством осуществления различных социальных экспериментов и манипуляций, в результате, которых, по меткому выражению Э. Фромма, «в странах "свободного мира" в труде, в воспитании и в политике место явного авторитета занимают "анонимный авторитет" и система манипулирования»[25]. То, к чему привела эта манипуляция «успехом» убедительно показано Р. Мертоном, анализировавшим значение денег и власти в качестве критерия «успеха» для американского общества и культуры. Согласно Р. Мертону, «деньги и власть» остаются наиболее важными ценностями, задаваемыми американской культурой. Однако «определенные подгруппы» «не имеют благоприятных возможностей» для достижения заданных стандартов этих «показателей успеха (денег и власти)»[26]. «Они образуют <...> подгруппу населения, "которая усвоила отношение культуры к финансовому успеху как главному успеху и вместе с тем не имеет доступа к общепринятым и узаконенным средствам достижения такого успеха"»[27]. «С одной стороны, "от этих людей требуется направлять свое поведение в сторону накопления богатства (и власти) и, с другой стороны, как правило, они лишены эффективных возможностей делать это узаконенными средствами"»[28]. Таким образом, «политика и рэкет оказались важными средствами социальной мобильности для лиц, которые в силу этнической принадлежности и низкого социального статуса не могли продвигаться по «респектабельным» каналам»»[29], заключал учёный.
Упрек в организации и осуществлении манипулятивного воздействия и социальных экспериментов можно также адресовать и представителям психоаналитического направления, фрейдомарксистам, в лице исследователей Франкфуртской школы, которые фактически принимали самое активное участие в процессе манипулирования и экспериментах над молодёжью в странах Запада. Как справедливо отметил С.Г. Кара-Мурза, «на первое место при выработке собственно доктрины программирования поведения человека вышел к 50-м годам нашего века (XX века - С.Е.) психоанализ - учение (выходящее за рамки строгой науки)»[30]. Фактически «весь накопленный в психоанализе интеллектуальный багаж был воспринят теми, кто посвятил себя разработке технологии манипуляции»[31].
Например, В. Райх, видный представитель западного фрейдомарксизма, активно пропагандировал и внедрял в сознание молодёжи и общества установки о необходимости осуществления так называемой «сексуальной революции», фактически направленной на подрыв традиционных ценностей и основ жизнедеятельности любого социума. Считая себя своеобразным «правозащитником», отстаивающим «права детей и подростков на естественную любовь»[32], он считал, что ядром человеческого «счастья в жизни является счастье, вызванное сексуальным удовлетворением»[33]. В. Райх стремился связать различные положения марксизма с психоаналитической концепцией З. Фрейда, доведя пансексуализм, присущий концепции З.Фрейда, до абсурда (или до его зримого логического завершения). В частности, отмечая необходимость формирования новой «революционной морали», он писал: «Капиталистическая классовая мораль выступает против сексуальности, порождая тем самым противоречия и бедствия. Революционное движение снимает эти противоречия, выступая поначалу с идеологических позиций за удовлетворение половых потребностей, а затем закрепляя эту свою позицию с помощью законодательства и переустройства сексуальной жизни. Следовательно, капитализм совпадает с общественным сексуальным угнетением, с одной стороны, в то время как "революционная мораль" - с удовлетворением половых потребностей, с другой»[34].
В. Райх в целом негативно оценивал деятельность института традиционной семьи (именуемой им «принудительной семьей»), как своеобразной «фабрики авторитарных идеологий и консервативных структур»[35] и «оплота того общественного строя»[36], который защищают консерваторы. Согласно Р. Райху, «благодаря сохранению патриархальной семьи»[37]: во-первых, «консервируется и сексуальное угнетение с его последствиями - сексуальными нарушениями, неврозами, душевными заболеваниями, половыми преступлениями»[38]; во-вторых, запускается процесс порождения «подданных, боящихся власти и испытывающих страх перед жизнью»[39], тем самым создается «возможность господства кучки властителей над массами»[40].
Характеристика семьи, на его взгляд, является своеобразным «критерием оценки общего характера того или иного строя»[41], а «сексуальные проблемы молодежи являются, в принципе, проблемами чисто общественного свойства и <...> они только начинаются с выдвижением требования о воздержании»[42]. В результате отношение молодёжи к господствующему порядку коррелируется с её отношением к семье. Консервативная молодёжь в целом, «привержена семье и выступает за ее сохранение, революционно же настроенная молодежь отрицательно относится к семье, склонна поддержать ее разрушение и в более или менее полном объеме освобождается из семейного сообщества»[43]. Таким образом, В. Райх, как один из основоположников фрейдомарксизма на Западе, пропагандируя свои воззрения среди молодёжи и предлагая реализовать на практике масштабный социальный эксперимент - «сексуальную революцию», тем самым оказывал манипулятивное воздействие на молодёжь, и, подрывая морально-нравственные устои общества, способствовал не социализации, а деградации молодёжи.
Другой ученик З. Фрейда - Э. Дихтер, директор «Американского института по изучению мотивации поведения» на базе психоаналитических разработок активно реализовывал различные манипулятивные технологии воздействия на подсознание различных слоев населения, в том числе и на сознание молодёжи, сначала в коммерческой, а затем в политической рекламе[44].
«Вслед за институтом Дихтера в США, - отмечает С.Г. Кара-Мурза, -возникли другие известные исследовательские центры, где изучались возможности использования психоанализа для манипуляции сознанием - уже по более частным направлениям. Известный психолог Луи Ческин, который также одним из первых применил психоанализ в рекламе, директор Американского института по исследованию цвета", вел обширные работы по воздействию на подсознание»[45] восприятия (окраски предметов). «На этих работах строилась реклама таких фирм, как "Проктер энд Гэмбл" (парфюмерия), "Филип Моррис" (сигареты), "Дженерал Фудс" (пищевые продукты)»[46]. Спрос на эти товары массового потребления был огромен, как «полученный при их продаже статистический материал»[47], поэтому «Луи Ческин имел хороший объект исследования и получил впечатляющие результаты. По ним можно было определить, например, какие эмоции возбуждает в подсознании цветовая гамма избирательного плаката в приличных кварталах и в трущобах, у людей разного возраста, с разными доходами и уровнем образования, разной национальности и так далее»[48].
При этом следует отметить, что род своей деятельности представители психоаналитического направления, неомарксизма и фрейдомарксизма не только не скрывали, не считая ее предосудительной, но и всячески превозносили и рекламировали. Например, не вызывает удивления тот факт, что племянник З. Фрейда, политтехнолог и специалист по PR Э. Бернейс в своей книге «Пропаганда», достаточно откровенно писал: «Сознательное и умелое манипулирование упорядоченными привычками и вкусами масс является важной составляющей демократического общества. Приводит в движение этот невидимый общественный механизм невидимое правительство, которое является истинной правящей силой в нашей стране. Нами правят, наше сознание программируют, наши вкусы предопределяют, наши идеи нам предлагают - и все это делают в основном люди, о которых мы никогда и не слыхивали. Таков логичный результат организации нашего демократического общества. Именно такое взаимодействие необходимо для мирного сосуществования людей в эффективно функционирующем обществе» [49].
Г. Маркузе, выделяя в ряде своих работ негативные характеристики современной западной цивилизации, также подчеркивал ставшую обыденной для западных «демократий» распространённую практику манипулятивного воздействия на граждан, осуществляемую под прикрытием «научного управления»[50]. Согласно Г. Маркузе, «научное управление инстинктивными потребностями уже давно стало жизненно важным фактором воспроизводства системы: объектом либидо становятся товары, являющиеся предметом купли и потребления, а для возбуждения и удовлетворения агрессивности, залегающей в глубинном измерении бессознательного, служит специально искажаемый и раздуваемый до нужного размера образ национального Врага, с которым следует сражаться и которого следует ненавидеть»[51]. В результате, демократия «утаивает человеческую и материальную цену выгод и удобств, предоставляемых ею тем, кто с нею сотрудничает. Люди, умело манипулируемые и организуемые, свободны. Но цена их свободы - неведение, бессилие и интроецированная гетерономия»[52].
Другие представители Франкфуртской школы - Т. Адорно, Р. Невитт-Сэнфорд, Э. Френкель-Брюнсвик, Д.Дж. Левинсон в рамках исследовательского проекта «Авторитарная личность» по изучению антисемитизма и выявлению типов личностей, предрасположенных к восприятию антидемократической, фашистской пропаганды, изучая различные социальные группы (в том числе и студенческую молодёжь), активно продвигали тезис о том, что «для науки необходимо найти "оружие" против потенциальной угрозы фашистской ментальности»[53]. Выделяя и исследуя типы личностей, потенциально восприимчивых к антидемократической, фашистской пропаганде, «суть и масштабы антидемократического потенциала»[54] в обществе, они предлагали создать масштабные «программы демократических акций»[55], которые, по их мнению, не должны были «ограничиваться инструментарием для манипуляций людьми с целью воспитания их в духе демократического поведения; они должны иметь своей целью поддержание такого самосознания и такой воли к самоопределению, которые не оставят шансов для манипуляций»[56] со стороны антидемократических сил.
При этом в своём исследовании Т. Адорно и его коллеги, отвечая на поставленный ими вопрос, - «насколько возможна успешная борьба с опасностью фашизма психологическими средствами?»[57], предлагали дифференцировать возможные психологические контрмеры по специфическим группам населения, что обусловило бы, по их мнению, эффективность применения их на практике[58]. Одной из таких групп являлась молодёжь.
Об эффективности разработанных представителями Франкфуртской школы контрмер в отношении молодёжи, можно судить по результатам их участия в различных проектах социальной инженерии и искусственного конструирования социальной реальности в странах Запада в эпоху «Холодной войны», в рамках которых на молодёжь фактически оказывалось масштабное манипулятивное воздействие. Однако, не в тех благих целях, о которых писали Т. Адорно и его коллеги, а в интересах, финансирующих эти проекты и эксперименты, западного олигархата и правительств ряда западных стран. Яркими примерами практического воплощения подобного рода социальных опытов и инженерии XX-XXI столетий, являются «молодёжные бунты», «молодёжная», «сексуальная», «бархатные», «цветные» революции, возникновение и жизнедеятельность различного рода молодёжных субкультур и контркультур, религиозных сект и культов, в частности Нью Эйдж (Новой Эры, Нового Века).
В то же время, следует отметить, что в виду скрытого характера осуществления подобного рода «опытов» и «экспериментов», результаты которых очевидны, но не афишируемы их организаторами и разработчиками-исполнителями, а также проведения соответствующих «операций прикрытия», тот минимум информации о них (часто оперативного характера), который становится достоянием гласности, не позволяли многим учёным заниматься полноценной разработкой научной гипотезы о рукотворном характере значительного рода социально-политических катаклизмов XX и XXI столетий с участием молодёжи. К этому однозначно добавлялась боязнь обвинения в идеологических пристрастиях, политической ангажированности, «мракобесии», ненаучности или склонности к созданию очередной «теории заговора». Однако, постепенно накапливаемый материал о блестящих операциях спецслужб, манипуляциях и работе политтехнологов, научных центров по организации подобного рода «экспериментов» - катаклизмов с участием молодёжи (например, «майские события 1968 года во Франции», «арабская весна», твиттерная революция и др.), остро ставят вопрос о необходимости достичь объективной научной истины при систематизации и осмыслении подобного рода фактов. Также, как и о необходимости на практике эффективно противостоять подобному воздействию, в особенности, если оно направлено извне.
Тем не менее, изучение фактов манипулятивного воздействия на западную молодёжь в контексте осмысления сущности, причин возникновения различного рода молодёжных субкультур и контркультур, «сексуальной революции», «молодёжных бунтов» 60-х годов, деятельности религиозных сект и культов, продолжается и в настоящее время. Следует отметить, что в этом направлении западные ученые достигли определённых успехов, хотя не обошлось, без сознательного уклонения от принципа стремления к научной истине. Примером тому служит анализ феноменов молодёжных субкультур и контркультур.
Молодёжная субкультура как разновидность субкультур - «понятие, обозначающее совокупность артефактов, алгоритмов деятельности, а также ценностей, моральных и эстетических норм, которые создаются для регуляции поведения индивидов тем или иным молодёжным сообществом, выделяемым в соответствии с возрастными, профессиональными, эстетическими или идейно-нравственными признаками»[59]. Крайней разновидностью молодёжной субкультуры является молодёжная контркультура, «ценности которой не совпадают, а иногда и прямо противоположны ценностям культуры, господствующей в конкретном обществе»[60]. Разновидностями молодёжных контркультур являются битники, хиппи, йиппи, «новые левые», борцы за права сексуальных и иных меньшинств, представители деструктивных культов и сект и другие группы молодёжи, не признающие устоев того или иного общества и бунтующие против них.
Следует отметить, что учёные до сих не дали исчерпывающего ответа, объясняющего причины столь резкого и неожиданного для западных обществ 50-х годов и второй половины XX века факта появления различного рода молодёжных субкультур и контркультур. Ведь, даже в 40-е годы XX века, а уж тем более в предшествующие столетия, по мнению ряда авторов, невозможно было говорить о самом факте их существования[61]. Последующее обоснование их существования до 50-х годов XX века давалось рядом исследователей уже «задним числом», в частности, например, как «инструмента социализации»[62].
Среди возможных причин неожиданного возникновения молодёжных субкультур и контркультур рассматривались причины универсально-биологического характера, «связанные с особенностями данного возраста, в частности, бунтарством молодежи, и конкретно-исторические, которые определяют содержание и форму выражения молодежной субкультуры. Так, например, субкультура хиппи, в силу именно социально-исторических причин, не могла появиться в XVII веке, середине XIX века или в первой половине XX века»[63].
К социально-экономическим и конкретно-историческим предпосылкам появления молодёжных субкультур и контркультур, а также выделения самой молодёжи в особую социокультурную и политическую общность со своими специфическими интересами и потребностями, относят, прежде всего: «рост доходов среднего класса и особенно его молодежной прослойки в 1950-е годы»[64]; «появление новых средств записи и распространения музыкальной культуры (радиоприемников, магнитофонов и т. п.)»[65], индустрии шоу-бизнеса, молодёжной культуры и моды, а также всё возрастающее влияние средств массовой информации и пропаганды, как эффективного инструмента формирования и манипулирования общественным мнением и массовым сознанием.
Таким образом, многие западные учёные увязывают процесс возникновения молодёжных субкультур и контркультур, прежде всего, с процессом становления постиндустриального (информационного, постсовременного) общества. Например, американский социолог Ч. Бидуэлл отмечал, что вызванная появлением молодёжных субкультур и контркультур, «молодёжными бунтами», «проблема поколений обнаруживается почти исключительно в современных обществах и в обществах, вставших на путь модернизации»[66].
Хотя существуют и другие распространённые точки зрения, увязывающие возникновение молодёжных субкультур и контркультур с: «обретением послевоенным поколением, разочаровавшимся в идеалах отцов, специфического самосознания, которое порождает особый тип социальной практики»[67], с «формой выражения процесса поиска адекватного реальности мировосприятия и непротиворечивой системы мировоззренческих ориентиров»[68], или же с местом их возникновения - они «возникают в промежуточных областях социальных структур и, по сути, представляют собой культуры "лиминальных сообществ", <...> объединяющих индивидов, "выпавших" из общества по тем или иным причинам или испытывающих трудности адаптации к общепринятой системе норм и ценностей»[69].
Особо следует отметить версию-гипотезу происхождения молодёжных культур и контркультур в западном мире (высказанную бывшим сотрудником британской разведки Д. Колеманом), как результата социальной инженерии, многочисленных социальных проектов и экспериментов по управлению и контролю над человеческими обществами и массовым сознанием, осуществленными целой сетью западноевропейских научных институтов и центров (прежде всего, Тавистокским институтом человеческих отношений и Стэнфордским исследовательским центром), активно финансируемых олигархатом и правительствами ряда западных стран[70]. Иными словами, речь шла о манипулятивном воздействии уже не на межличностном, групповом или общенациональном уровне, а на уровне глобальном. То есть, молодёжные субкультуры и контркультуры, по данным Д. Колемана, являлись результатом непосредственной деятельности самых разных субъектов общественной жизни, направленной на конструирование полностью подконтрольной им социальной реальности.
При этом, важно отметить, что поскольку среди учёных нет единого мнения по поводу причин столь неожиданного возникновения в эти годы различных молодёжных субкультур и контркультур, превративших молодёжь в своеобразную «проблему» для западных обществ и самих социологов. В данной связи версия Д. Колемана и других авторов об искусственном характере происхождения целого ряда из них, несмотря на то, что вряд ли найдет документальное подтверждение, тем не менее, имеет право на существование, дальнейшую научную институционализацию и изучение. В данной связи целесообразно проанализировать особенности возникновения и деятельности первых молодёжных контркультур на Западе.
Первой молодёжной контркультурой, возникшей в 50-х годах XX века в кругах американской молодёжи, считаются битники («разбитое поколение»), протестовавшие против реалий американской действительности, конформизма и потребительства; отвергавшие ценности «американского образа жизни» и саму возможность устремления к достижению «американской мечты».
Как отмечает Р.М. Конь, «Битники отказывались подчиняться навязываемому потреблению продукции, и тем самым выступили против того, что они назвали системой порабощения: "трудись, производи, потребляй, трудись, производи, потребляй...". Они отвергли труд ради права потреблять то, что навязывает им общество потребления. Погоне за деньгами битники противопоставили полное безразличие ко всему: их не волновало, что будет с ними, с миром, с их близкими, и пропагандировали идею личной свободы и самодостаточности. Они демонстрировали безразличие к техническим и научным достижениям, утрату веры в разум, церковь, политические партии. Стремление к свободе от всего привело к потреблению наркотиков и сексуальной вседозволенности»[71].
Таким образом, «движение битников было бунтом, формой протеста против общественной морали, хотя сами они рассматривали свои странные поступки как то, что поддерживает в людях ощущение вечной свободы. Внешне форма протеста оформилась в виде "рюкзачной революции" - бродяжничества и попрошайничества»[72]. По мнению одного из видных исследователей-теоретиков молодёжных контркультур и «контркультурной революции» - Теодора Роззака[73], «стереотипный битник или хиппи - это деклассированный, поглощенный собой тип, впавший в наркотический ступор или погруженный в экстатическое созерцание»[74].
Следует отметить, что Т. Роззак связывал возникновение молодёжной контркультуры не только с определенными социально-экономическими причинами, породившими в США, в конкретный период истории, общество изобилия, но и с кризисом базовых институтов социализации, систем образования и воспитания. Так он писал об этом в своей книге «Истоки контркультуры»: «Брак и семья тоже стали недолговечными. Развод, когда-то роскошь для богатых, стал доступной привилегией среднего класса. Обычаи и традиции, которые позже назовут "семейными ценностями", рассыпались в прах под стремительным натиском изобилия, сделавшего здоровый скептицизм в отношении социальных обычаев каждому по карману»[75].
В обществе потребления и изобилия, по мнению Т. Роззака, родители фактически перестали заниматься воспитанием детей, одновременно способствуя установлению своеобразного культа молодёжи. Отправной точкой такого культа, по мнению данного исследователя, стала возможность родителей откупаться от докучающих им детей, предоставленная изобилием, а также подкреплённая теорией доктора Спока о воспитании детей по принципу «вседозволенности». «Результатом стало уникально избалованное поколение детишек бэби-бума»[76], а также поколение старшеклассников, свято веривших в то, что любая их проблема «должна становиться головной болью для всей семьи»[77]. Однако, если вначале «молодежная культура была сугубо товарной: одежда, пластинки, фильмы, косметика»[78], то затем в её рамках самоорганизовались те, кто «начиная бунтовать без причины»[79], находили (путём самоанализа, зацикленностью на самокопании) «более чем достаточно оправданий» [80].
Естественно, что в этих условиях, как считает Т. Роззак, возникший в США культ молодёжи, негативным образом отразился на процессе её социализации, породив у молодёжи паразитическое и потребительское отношение ко всему, а также сделав её оторванной от реального мира и неподготовленной ко взрослой, «зрелой» жизни: «Из юности сделали не начало зрелости, а отдельный статус в своем собственном праве, неопределенное положение, которое есть не что иное, как продление детства, и без того проходящего под знаком распущенности»[81]. Сложившаяся ситуация, по мнению исследователя стала отражением новой концепции «правильных взаимоотношений родителей и детей, преобладающей у среднего класса. Общество потребления со своим избытком свободного времени попросту не нуждалось в вышколенных, ответственных молодых рабочих - трудоустроиться удавалось лишь малой части выпускников школ, не имеющих профессии. Поэтому средний класс мог себе позволить продлить беззаботность и безалаберность детства; так и поступали, не требуя от ребенка до колледжа овладевать какими-нибудь полезными навыками. Вуз стал загородным клубом, а членские взносы платила семья. Таким образом, молодежь "портили", подводя к убеждению, что жизнь состоит в основном из свободы и удовольствий»[82], заключал Т. Роззак.
Следует также отметить, что вслед за битниками в 60-е годы возникли и оформились и иные контркультуры: хиппи, борцы за равноправие различных меньшинств, группировки «новых левых». Радикальные лозунги и призывы, звучавшие в этой молодёжной среде, требовали низвержения традиционных социальных институтов («сокруши семью, нацию, церковь, город, хозяйство»[83]) и отказа от устоявшихся нравственных ценностей. «Насилуй монахинь, издевайся над профессорами, не слушай родителей, сожги свои деньги!», «сожгите родительский дом дотла!»[84]. Так, представители контркультуры «хиппи», являвшейся в отличие от немногочисленных колоний битников в достаточной степени массовым и более организованным движением, призывали своих единомышленников следовать следующим идеям, а точнее - «жизненным принципам»: «жизнь есть сон, и все наши учреждения - это сфабрикованные людьми иллюзии, которые срабатывают, потому что ты принимаешь сон за реальность»[85]; следует превратить свою жизнь «в искусство, театр души и театр будущего», при этом, «только революционер - подлинный художник»[86].
Представители этой субкультуры, фактически призывали о остальных молодых людей к бунту, который сделает их «свободными». Для этого нужно «поколение людей юродивых, безумных, иррациональных, сексуальных, сердитых, безбожных, ребячливых и невменяемых - людей, которые сжигают призывные повестки, университетские и всякие прочие дипломы, людей, которые говорят: "Идите к чертям с вашими целями!", - людей, которые соблазняют молодёжь музыкой, марихуаной, и "кислотой", людей, которые пересматривают понятие нормального, порывают с игрой в статус - роли - чины - потребление, людей, которым нечего терять, кроме своей плоти»[87].
Общими, характерными чертами молодежных контркультур на Западе, по мнению Т. Роззака, являлись, «кроме внешней сенсационности новой формы протеста <...> демонстративное презрение к традиционным устоям, непременно связанное с наркотиками и сексом, дисгармоничный новый стиль в одежде и музыке, обилие непристойностей в речи и странный альтернативный стиль жизни»[88]. В рамках этой «альтернативной» жизни все отвергалось или «ставилось под сомнение: семья, работа, образование, понятие жизненного успеха, воспитание детей, отношения мужчины и женщины, половая жизнь, урбанизация территорий, наука, технология, прогресс»[89]. Сомнению также подвергалось «значение богатства, значение любви, смысл жизни <...> Даже технология, гордость доминирующей культуры, подверглась переоценке и переделке»[90].
Многочисленные колонии хиппи, обосновавшиеся в США и странах Западной Европы, стали своеобразными центрами и основными рынками сбыта и распространения наркотических веществ (марихуаны, гашиша и ЛСД). Стили, мода, элементы контркультуры (например, джинсы, часто потёртые и дырявые, ставшие повседневной одеждой для представителей различных слоёв общества и высшего света, мини-юбки, оккультная литература и литература «новых левых») были интегрированы в систему потребления этих обществ, принося баснословные барыши их производителям. СМИ целенаправленно осуществляли раскрутку различных рок-групп («Битлз», «Ролинг Стоунз» и др.), исключительно популярных в контркультурной молодёжной среде, пропаганду ценностей (фактически же, асоциальных ценностей) контркультур, сексуальной вседозволенности и раскрепощённости.
Следует отметить, что в условиях происходившего в это время в странах Запада окончательного оформления модели олигархического капитализма, правящие круги были заинтересованы в установлении полномасштабного контроля за различными социальными слоями и сферами общественной жизнедеятельности. Для этого они активно финансировали специальные научные проекты, в рамках которых осуществлялись разработки технологий скрытого управления обществом и манипулирования общественным сознанием. Перед задействованными в этих проектах учеными были поставлены четкие задачи по взятию под полный контроль западной молодёжи, для последующего предотвращения её увлечения коммунистическими идеями и успешного осуществления антикоммунистической пропаганды. При этом, бьющая чрез край энергия западной молодёжи была направлена в нужное для олигархата русло: уводя молодых людей из политики, они способствовали «выпуску пара» в различных субкультурных, контркультурных экспериментах, «сексуальной революции», «молодёжных бунтах» и иных подконтрольных олигархам проектах и процессах. В рамках осуществляемых операций прикрытия упомянутых экспериментов и катаклизмов, активно распространялись версии о якобы имевших место, перманентных, глобальных, естественных и объективно неизбежных межпоколенческих конфликтах, конфликтах «отцов и детей», лежащих в основе этих событий, под которые подводилось как бы соответствующее научное, а на самом деле, псевдонаучное обоснование.
Следует отметить, что теории межпоколенческого конфликта изначально распространившиеся на Западе в рамках фрейдомарксизма и неомарксизма, в значительной степени преувеличивали и абсолютизировали его роль при осмыслении причин возникновения молодёжных субкультур, контркультур и «молодёжных бунтов» 60-х годов XX века. При этом их истоки четко просматриваются в трудах З. Фрейда, который, например, в своей статье «Семейный роман невротиков», в частности, писал: «отделение подрастающего индивида от авторитета родителей - один из самых необходимых, но и самых болезненных результатов развития. Совершенно необходимо, чтобы это отделение произошло, и можно предположить, что каждый нормально сформировавшийся человек в известной мере осуществил его»[91]. По мнению З. Фрейда, «на этом антагонизме двух поколений»[92], «вообще основывается общественный прогресс»[93].
Среди представителей психоаналитического направления, исследовавших проблематику межпоколенческих отношений, можно отметить А. Адлера, В. Райха, К. Хорни, Г. Маркузе, Л. Фойера, Ж. Манделя и других авторов[94]. Охарактеризуем позиции тех из них, которые представляются наиболее значимыми. Например, Л. Фойер в своей работе «Конфликт поколений» стремился доказать, что «конфликт поколений» является тем фактором общественной жизнедеятельности, который стал ведущим мотивом и универсальной движущей силой всей человеческой истории, обусловленный самой природой человека[95].
О неизбежности и «естественности» конфликта поколений, писал также вышеупомянутый В. Райх, негативно воспринимавший институт традиционной семьи и призывавший к его ликвидации. По его мнению, тот, кто не осознает негативную роль традиционной семьи и традиционного уклада жизнедеятельности общества, тот «не поймет ни различия между больным и здоровым, ни страх человека перед удовольствием, ни патологической природы конфликта ребенка с родителями, ни убожества брака»[96]. «Привязанность к родителям - как сексуальная, так и авторитарная (подчинение авторитету отца) - затрудняет шаг в сексуальную и социальную реальность в период полового созревания, если не делает этот шаг полностью невозможным»[97].
Похожей точки зрения придерживался и Г. Маркузе, считающий, что конфликт поколений - есть «естественный закон, коренящийся в антропологической структуре человеческих потребностей и оказывающий революционное воздействие на общество»[98]. Этот исследователь подвергал критике существующую на Западе модель олигархического капитализма, а также выделял негативные черты, характерные для современных западных социальных систем, - тотальное отчуждение и манипулируемость, потребительство, одномерность и технократичность, а также констатировал утрату пролетариатом революционного потенциала. При этом субъектом социально-политической деятельности, с помощью которого можно было бы преодолеть обозначенные тенденции, по мнению Г. Маркузе, являлась молодёжь. Так, «отказ ученых, математиков, техников, индустриальных психологов и исследователей общественного мнения от сотрудничества с системой»[99], найдя поддержку в протестной молодёжной среде, может способствовать прогрессивному выходу из затяжного кризиса капиталистической системы, способствуя превращению «человеческого тела в инструмент не столько труда, сколько удовольствия»[100].
Романтизируя и культивируя революционную роль молодёжи в дальнейшем прогрессивном развитии западных обществ, сопряженном с избавлением от репрессивной сублимации естественной и здоровой сексуальности в социуме, Г. Маркузе говорил о молодёжном протесте против стандартов общества потребления, как своеобразной «биологической необходимости»[101], находящей свое выражение в политической плоскости и «создании альтернативного образа жизни»[102]. По его мнению, молодёжь по своей природе находится «на переднем крае борьбы за Эрос против Смерти и против цивилизации, которая стремится укоротить "окольный путь к смерти" путем контроля над средствами поддержания жизни. Но в управляемом обществе биологическая необходимость не обязательно переходит в действие: организация требует контрорганизации. Сегодня борьба за жизнь, борьба за Эрос - это политическая борьба»[103].
В этом контексте становится понятной популярность трудов Г. Маркузе среди представителей молодёжных субкультур и контркультур, а также участников «молодёжных бунтов» 60-х годов прошлого столетия. Идеализируя и возводя в абсолют роль молодёжи в прогрессивном развитии общества, Г. Маркузе приложил немало усилий к созданию культа молодежи в современном мире. Одновременно он активно клеймил своих противников, оспаривающих этот тезис, фактически навешивая на них ярлык своеобразных «ретроградов»: «противниками новой молодежи, живущей отказом и бунтом, выступают представители старого порядка, которые, защищая его существование, одновременно защищают разрушение, безумное потребление, загрязнение и, значит, приносят в жертву сам порядок. Сюда относятся представители организованного труда, но, конечно, лишь в той степени, в какой причастность к капиталистическому преуспеванию зависит от непрерывной защиты установившейся социальной системы»[104].
В силу этого не вызывает удивления тот факт, что Т. Роззак, отнёс, например, фрейдомарксизм Г. Маркузе, наряду с «новой левацкой социологией Миллса <...> гештальт-терапевтическим анархизмом Пола Гудмена, апокалипсическим мистицизмом Нормана Брауна, дзен-буддистской психотерапией Алана Уоттса и <...> оккультным нарциссизмом Тимоти Лири»[105], к идеологическим источникам американской молодёжной контркультуры, сформировавшейся в результате целенаправленной и преемственной пропаганды идей ряда западных интеллектуалов - представителей движения «новых левых», психоаналитического направления и оккультных течений.
По мнению П.А. Сорокина, придерживающегося бихевиористских позиций, представители психоаналитического направления приложили всевозможные усилия для уничтожения традиционных устоев американского общества, способствуя осуществлению «сексуальной революции» и, тем самым, негативным образом повлияв на процесс социализации и развития молодёжи. Отмечая тот факт, что «большая часть современной западной литературы стала насквозь фрейдистской»[106], в результате чего она в значительной степени «сосредоточена на грязных описаниях генитальных, анальных, оральных, кожных, гомосексуальных и кровосмесительных "любовей" <...> погружена в литературный психоанализ различных комплексов - кастрации, Эдипа, Танатоса, Нарцисса, а также других форм патологии»[107], с тем «чтобы возбуждать угасающую потенцию читателей и тем самым увеличивать продажу этих печатных секс-тоников»[108], П.А. Сорокин, крайне критично оценивал деятельность сторонников психоаналитического направления, фрейдомарксистов, неомаркистов, связанных с ними «псевдосексологов, псевдопсихологов и псевдовоспитателей детей и молодежи»[109], фактически манипулирующих сознанием американской молодёжи, американского общества и западных обществ в целом.
П.А. Сорокин считал, что основу психоаналитических концепций составляют совершенно ложные посылы, которые необоснованно абсолютизируются и продвигаются представителями данных идеологических течений и направлений общественной мысли. «Никто еще не доказал, что обычные дети и молодые люди испытывают эдипов или какой-либо другой фрейдистский "комплекс" - Нарцисса, Танатоса, "зависти из-за пениса", "страха кастрации", и т.д. Этими фантастическими выдумками Фрейд совершенно исказил смысл греческих мифов и суть человеческой натуры. Подобные комплексы наблюдаются только у детей и молодых людей, уже деморализованных неверным воспитанием, а у преобладающего большинства молодых людей, и особенно у гармонично воспитанных, этих комплексов нет. На этих идеологиях лежит значительная доля ответственности за внушение доверчивым массам самих понятий об этих комплексах, за отравление разума и подсказанные жертвам действия»[110], а также «за совершенно порочное представление о человеческом существе как о своего рода либидном мешке, полном всевозможных сексуальных извращений, кровосмесительных и губительных комплексов»[111].
Результатом «сексуальной революции» на Западе, являющейся в значительной степени, на взгляд П.А. Сорокина, следствием целенаправленной деятельности упомянутых представителей и их сторонников, явилась дисфункция базовых институтов социализации молодёжи, ценностный и культурный кризис, проникновение «сексуальной одержимости»[112] во все сферы жизнедеятельности общества. Как отмечал П.А. Сорокин: «Мы все больше и больше оказываемся в мире фрейдовских человекоподобных, одолеваемых сексуальными побуждениями и губительными садистскими и мазохистскими инстинктами»[113].
Сексуальной озабоченностью и одержимостью, по мнению П.А. Сорокина, оказывались заражены такие сферы американской и западной культуры как: литература, музыка, живопись, театр, кино, средства массовой информации, политика, реклама, этика, религия и другие[114], что особенно актуально и в настоящее время, если, например, обратиться к современному американскому кинематографу.
Результатом «надвигающегося вала секса, заполняющего каждую часть»[115] американской культуры, «каждый уголок <...> общественной жизни»[116] Америки, является то, что «наша молодежь позволяет себе добрачные отношения, также как их родители часто позволяют себе внебрачные связи. Все больше молодых людей и взрослых, родившихся в таком пронизанном эротикой окружении и зачастую выросших без дисциплины противодействующих моральных императивов, говорящих "ты должен" и "ты не должен", идут по пути наименьшего сопротивления и удовлетворяют свои ничем не сдерживаемые побуждения, когда бы и где бы ни подвернулась возможность»[117].
Пропаганда разврата, сексуальной раскрепощенности, разнузданности и вседозволенности, осуществляемая идеологами «сексуальной революции» и иными субъектами общественной жизни, закономерно приводит к «сексуальной анархии», деградации личности, института семьи, иных базовых социальных институтов, «развитию психоневрозов и функциональных психозов»[118], девиантным и делинквентным формам поведения, и в конечном итоге - «разрухе в головах».
«Особенно велика путаница, - отмечает П.А. Сорокин, - в мозгах и действиях молодого поколения, рожденного и воспитанного в этой почти анархической атмосфере, а особенно у детей сексуально и морально распущенных родителей. Высокий уровень преступности среди подростков, потрясающая развращенность, бессмысленность и жестокость некоторых их поступков являются лишь неизбежным следствием той культурной неразберихи, в которой они родились и воспитывались»[119]. «Если это умопомрачение будет продолжаться и дальше, то преступность, разврат и другие духовные и моральные болезни, а также социальная напряженность и конфликты, будут и распространяться дальше как среди молодежи, так и среди взрослых, а результатом явится полная анархия»[120].
Таким образом, «сексуальная революция» в представлении П.А. Сорокина, на примере Америки, фактически являет собой разновидность социального эксперимента глобального масштаба, в осуществлении которого задействованы самые разные субъекты и институты. Объектом данного эксперимента и манипулятивного воздействия, осуществляемого по ходу его, по факту выступают различные человеческие общества, социальные группы (в том числе молодёжь) и индивиды.
Следует отметить, впрочем, что концепцию «конфликта поколений» активно продвигали не только апологеты психоаналитического направления в социологии молодёжи, но и представители культурологического и иных направлений. Например, М. Мид, представитель культурологического направления в своей работе «Культура и мир детства», в частности, писала: «сегодня же вдруг во всех частях мира, где все народы объединены электронной сетью, у молодых людей возникла общность опыта, того опыта, которого никогда не было и не будет у старших. И наоборот, старшее поколение никогда не увидит в жизни молодых людей повторения своего беспрецедентного опыта перемен, сменяющих друг друга. Этот разрыв между поколениями совершенно нов, он глобален и всеобщ»[121].
Однако, именно абсолютизация положений теорий «конфликта поколений» представителями психоаналитического направления, подвергалась жесточайшей критике. И не только со стороны полемизирующих с ними последователей бихевиоризма, - о несостоятельности психоаналитических теорий «конфликта поколений» также писали представители самых различных научных школ. Например, американский ученый Ч. Бидуэлл - представитель структурного функционализма, размышляя о положении молодежи в современном западном обществе, о тематике «проблемы поколений», характеризующей периодическое возникновение «разрыва между убеждениями и делами молодых людей и экспектациями взрослых»[122] (обычно объясняемое свойственным молодёжи бунтарством, «под видом политического или морального радикализма, преступности, склонности к богеме»[123], либо апатией «в таких формах, как безответственный гедонизм или слепой конформизм по отношению к принятым взрослыми критериям нравственности, набожности или школьной успеваемости»[124]), особо подчеркивал явные нестыковки положений различных вариаций теорий «конфликта поколений» с практической стороной жизнедеятельности современных ему обществ.
Как отмечал Ч. Бидуэлл, «Учитывая напряженное состояние, создавшееся вокруг положения молодежи в современных обществах, можно было бы ожидать широкого распространения среди нее движения протеста либо в форме бунта, либо в форме пассивного ухода. Этот протест мог бы быть направлен на значимые персоны и организации мира взрослых, в частности на школу и на родителей с их настойчивыми экспектациями в отношении статуса. Поведение молодых людей зачастую истолковывается именно в этом плане. В действительности, однако, мало что говорит о том, чтобы молодежное движение протеста против мира взрослых было сколько-нибудь характерным для современного общества»[125]. Этот исследователь считал, что несмотря на популярность этих теорий и, в целом молодежной проблематики в западном научном и общественно-политическом дискурсе, «действия и убеждения молодых людей изучены весьма мало; особенно заметно отсутствие сравнительных исследований, посвященных молодежи, в международном масштабе»[126].
Иными словами, речь в большей степени шла не об объективном научном подходе к оценке тех или иных явлений, а о пропаганде и тиражировании различных идеологических штампов и постулатов. При этом, на его взгляд, при детальном изучении данной тематики, вкупе с невозможностью «обнаружить хотя бы один - единственный вид убеждений или поведения, характерный исключительно для молодежи, подобно тому как нет ни одного исключительно "взрослого" вида убеждений или поведения»[127], можно прийти к выводу о том, что в современных западных обществах «молодые люди будут склонны скорее принимать, чем отвергать ценности и критерии взрослых»[128]. Более того, с характерными для стадии молодости неопытности, крайних оценок и категоричности суждений, эти ценности и критерии старшего поколения, молодые люди часто воспринимают «в различных идеализированных или романтически преувеличенных формах»[129].
Таким образом, выдвигаемый и возводимый в абсолют сторонниками теорий конфликта поколений тезис о естественности, перманентности, постоянности, прогрессивности и неизбежности конфликта «отцов и детей», старшего и молодого направлений, на взгляд Ч. Бидуэлла, не соответствует действительности. В то же время исследователь утверждал, что хотя молодёжная субкультура испытывает определённое «тяготение к культуре взрослых»[130], усиливающееся «благодаря господствующему положению взрослых и их учреждений»[131], она «не является точной (её - С.Е.) копией»[132]. По его мнению, «зависимое положение и затянувшаяся пора юношеских ожиданий побуждают молодых людей выделять среди всего диапазона ценностей и стилей поведения взрослых лишь те, которые наилучшим образом помогают им справляться с напряжениями их противоречивого статуса. То обстоятельство, что сама культура взрослых отличается разнообразием, увеличивает ее способность служить почвой для достаточно хорошего приспособления молодых людей различного социального происхождения, с различными возможностями и интересами к молодежному статусу»[133].
С этими утверждениями Ч. Бидуэлла, в определенной степени согласовывалась позиция С.М. Липсета, рассматривающего теории «конфликта поколений» в целом и концепцию Л. Фойера в частности, как своеобразную разновидность социального мифотворчества. Отмечая неоднородность и противоречивость оценок студенческих бунтов и выступлений как среди самих участников, студенчества в целом, так и среди иных групп молодежи, подтверждаемых различными социологическими исследованиями, С.М. Липсет пришел к выводу о явных преувеличениях степени распространенности антисистемных и контркультурных ценностных ориентаций среди молодежи, способствующих бесконечной конфронтации молодёжи со старшими поколениями[134].
Как отмечал С.М. Липсет, констатируя отсутствие единой четкой выработанной позиции молодых людей при голосовании на избирательных участках: «у молодого человека заметно больше близких партнеров и коллег склонны придерживаться мнений, конфликтующих с его собственными, чем у человека постарше, так как немолодые люди имели возможность сформировать для себя гомогенное окружение, то ли подбирая себе друзей и партнеров, то ли приспосабливаясь к преобладающей вокруг точке зрения»[135]. При этом С.М. Липсет соглашается с мнением американской исследовательницы Д. Кирпатрик о том, что контркультурные и антисистемные проявления со стороны молодых людей были характерны в большей степени для представителей «относительно привилегированных классов», находящих поддержку и у более старших представителей этих слоев населения, в то время как представители непривилегированных слоев населения, в том числе и молодые люди к ним принадлежащие, активно становились на защиту базовых социальных институтов и институтов социализации[136].
Основоположник генетического структурализма П. Бурдье также критиковал психоаналитические теории «конфликта поколений», поскольку их содержание, абсолютизация универсальности феномена «молодежных бунтов» 60-х годов, не отображают реальную суть происходящих процессов. В своей работе «Социология политики» этот ученый акцентировал внимание на роли молодежи в современных социально-политических процессах, властных отношениях и в структуре системы управления обществом. В частности, он утверждал, что успех в аппаратной, подковёрной политической деятельности и борьбе часто сопутствует людям заурядным, глупым, ненадежным, не представляющим особой ценности, поскольку все эти характеристики делают их полностью зависимыми от аппарата. При этом П. Бурдье отмечал, что молодёжь в политике и системе управления как правило воспринимается различными субъектами общественной жизнедеятельности, как определенное средство-ресурс и объект для манипулятивного воздействия[137].
«Во французской компартии в 50-е годы и в Китае времен «культурной революции» в роли символических церберов и сторожевых псов выступала, как известно, преимущественно молодежь. Молодым, однако, присущи не только энтузиазм, наивность и убежденность: все то, что обычно с ними связывают, вовсе при этом не думая о самой молодежи. Согласно моей модели, молодые - это прежде всего те, кто ничего не имеет. Это - новички, которые включаются в деятельность, будучи лишены какого-либо капитала. И в глазах аппарата они являются пушечным мясом в борьбе со старыми кадрами, которые, постепенно обзаведясь капиталом, - либо самостоятельно, либо с помощью партии - используют его против партии. Тот же, у кого ничего нет, беспрекословен и не склонен к оппозиции еще и потому, что аппарат многое дает ему в награду за его сговорчивость и ничтожество. Именно благодаря этому в 50-е годы какой-нибудь двадцатипятилетний интеллигент, являясь уполномоченным аппарата, мог иметь ex offlcio такую читательскую аудиторию, на какую смели рассчитывать разве только самые именитые интеллигенты, да и то, так сказать, за авторский счет»[138], - писал ученый.
Французский исследователь Р. Ленуар, анализирующий и развивающий в своих работах идеи П. Бурдье, делал акцент на необходимости полномасштабного изучения различных возрастных категорий, «агентов, их ведущих, орудий, ими используемых, и стратегий, ими реализуемых, с учетом силовых отношений между поколениями и социальными классами, а также с учетом господствующих представлений о легитимных практиках, связанных с определением возраста»[139]. По его мнению, сами по себе возрастные категории (например, «старость» или «молодость»), активно используемые в общественно-политическом и научном дискурсе, являются теми понятиями-конструктами, определение границ которых обусловлено процессами перераспределения власти между поколениями, сопряженное с теми или иными «моментами жизненного цикла, свойственными каждому социальному классу»[140].
Согласно Р. Ленуару, «манипулирование с возрастными категориями <...> представляет собой форму борьбы за власть, которая доверяется в каждой социальной группе различным поколениям»[141]. Поэтому, как утверждал Р. Ленуар, «нельзя трактовать «возраст» индивидов как свойство, не зависящее от отношений, в которых оно обретает смысл, тем более <...> что закрепление возраста есть продукт борьбы, которая сталкивает друг с другом разные поколения»[142], по поводу определения того момента, «когда самые молодые поколения вынуждают самых старших удалиться с властных позиций с тем, чтобы занять их в порядке очередности»[143].
В этом контексте утверждения о неизбежности, универсальном и глобальном характере «молодежных бунтов» 60-х годов, как и абсолютизация сторонниками психоаналитического направления тезиса о перманентности «конфликта поколений», будут явными примерами осуществления подобного рода манипуляций, о которых писал Р. Ленуар.
Совсем в ином ключе, чем представители психоаналитического направления и задолго до П. Бурдье и Р. Ленуара, о свойствах возрастных (по своей сути закрытых[144]) групп и категорий, а также роли молодежи в различных социально-политических процессах, писал П.А. Сорокин: «возраст, как и все биологические условия, влияет на поведение человека, так сказать, "изнутри". Императивы поведения возрастной группы носят, главным образом, инстинктивный характер»[145].
По мнению П.А. Сорокина, «возрастной признак причинно связан с рядом психосоциальных свойств индивида, оказывающих влияние на чувствования и верования, желания и стремления, идеи и интересы индивида, а через них - и на все его поведение, а через поведение - и на всю социальную жизнь»[146]. Исследуя различные формы социальных изменений, П.А. Сорокин отметил, что: «более внимательное изучение ряда революций и реформаций показывает, что в сложном комплексе острой борьбы различных социальных групп, которую представляют собой эпохи трансформаций, если не прямо, то косвенно проявляется и возрастное расслоение <...> В общем и целом, эпохи революций - это эпохи доминирования более молодых возрастных групп; они являются главными деятелями и сторонниками радикальных реформ, из них вербуются сторонники нового порядка, из их же рядов выходят и лидеры движений. «Отцы и дети» в общей массе оказываются на обратной стороне баррикады. В эпохи консервативные, спокойные и реакционные дело обстоит наоборот: лидерами, правителями и властителями в такие эпохи обычно являются люди почтенного возраста»[147].
На этом этапе нашего исследования, назрела необходимость отметить, что, фактически на Западе, как и в России, оценка тех или иных событий, положения и роли молодёжи в различных социально-политических процессах у какого-либо автора, в значительной степени зависела, да и до сих пор зависит не только от его принадлежности к той или иной научной школе или направлению, но и от политических предпочтений и идеологических воззрений. Тогда естественно, что представители различных «левых», социалистических и либеральных идеологий, часто провозглашавшие молодёжь значимым субъектом общественной жизнедеятельности, носителем «прогрессивных» воззрений, образа и стилей жизни, фактически манипулируя сознанием молодых людей, внесли значимый вклад в формирование того культа молодежи, негативный и опасный характер которого особо подчеркивали и хорошо понимали не только представители консервативного и охранительного направления, но и просто здравомыслящие люди.
Например, публицист С.Н. Паркинсон отмечал тревожащий его факт, что современная ему западная молодежь «перестала подражать героям старшего поколения, даже космонавтам, и предпочитает следовать примеру своих собственных героев, эстрадных певцов и наркоманов»[148], а некоторая её часть явно не желает становиться полноправными членами западных обществ. Этот исследователь в эмоциональных выражениях описывал умонастроения, господствующие, благодаря этому культу, в научных и общественных кругах и общественно-политическом дискурсе: «Нынче модно считаться с мнением молодежи, советоваться с теми, чья карьера едва началась. Не дай бог, кто-нибудь подумает, что мы суровы и деспотичны!»[149].
Вполне понятно, что ученые, журналисты, общественно-политические деятели, средства массовой информации и пропаганды, приложившие руку к раскрутке данного культа, всецело отрицали своё участие в этом процессе или в иных социальных экспериментах в отношении молодёжи, в которых они часто принимали деятельное участие, как, впрочем, и рукотворный, искусственный характер происхождения целого ряда феноменов в жизни Западного мира - «молодежных бунтов», «сексуальной», «субкультурной», «контркультурных» революций.
Между тем, по мнению целого ряда исследователей, анализирующих происхождение и сущность этих феноменов, все они являлись разновидностью масштабных социальных экспериментов по управлению обществами и формированию нового, асоциального типа мышления. Так, к выводам по поводу рукотворного характера происхождения молодёжных контркультур и «молодёжных бунтов» 60-х годов XX века, фактически приходит и С.Н. Паркинсон, который, отвечая на вопрос - «Почему такое движение растет и ширится?» и кто способствует его распространению, в частности писал: «Столкнувшись лицом к лицу с бунтующей молодежью, мы должны бы спросить себя, каким комплексом вины, какими слабостями страдает старшее поколение. У него всегда в запасе средства подавить или по крайней мере сдержать этот бунт. Что может быть проще? Первое оружие, и самое могущественное, не обращать на бунтарей никакого внимания. Если бы телевизионные и радиокомментаторы сговорились со всеми журналистами - соглашение взрослых людей со взрослыми людьми - не освещать молодежные демонстрации по какому бы то ни было поводу, движение бы застопорилось. Второе оружие, в поддержку первого, - это сила насмешки. Третье - проникновение в ряды бунтарей и работа изнутри. Есть еще и другие средства, более суровые. Если они не используются, то только потому, что старшие чувствуют себя уязвимыми и виноватыми. Мы спрашиваем друг друга, кто виноват, не следовало ли нам посоветоваться с молодежью, не передать ли власть тем, кто помоложе, не предоставить ли им право голоса с восемнадцати, шестнадцати или с десяти лет. И нет нужды удивляться, что движение это растет и ширится; все ясно: мы сами содействуем этому»[150]. «Движение протеста среди молодежи, - на взгляд С.Н. Паркинсона, - культивируется и поощряется теми, кто уже (сам - С.Е.) немолод»[151].
Естественно, что действия субъектов, осуществляющих эти эксперименты социальной инженерии над американской и западной молодёжью, как уже было отмечено, были направлены не только на «выпуск пара» и поиск наиболее эффективных механизмов и технологий социального управления, но также и на сохранение их позиций и системы олигархического капитализма. Как верно отметили Дж. Хиз и Э. Поттер, несмотря на то, что «между представителями контркультуры и защитниками старого американского протестантского истеблишмента»[152] имел место явный культурный конфликт, в то же время, «между контркультурными идеями, вдохновлявшими бунт 1960-х, и идеологическими потребностями капиталистической системы просто-напросто никогда не возникало никаких трений»[153].
Возникновение молодёжных контркультур, на взгляд этих авторов, следует рассматривать, как своеобразный «псевдобунт, серию драматических жестов, не приводящих к каким-либо политическим или экономическим последствиям, которые, к тому же, отвлекают внимание граждан от важных задач построения более справедливого общества. Другими словами, это всего лишь бунт, служащий средством развлечения для самих бунтарей. В худшем случае контркультурный бунт активно способствует современным бедам, подрывая или дискредитируя социальные нормы и институты, реально выполняющие значимые функции»[154].
Изучая последствия молодёжной «контркультурной революции», Дж. Хиз и Э. Поттер констатировали, что спустя десятилетия после её осуществления, в потребительской модели капиталистической системы не заметно никаких серьезных изменений: «Потребительский капитализм после десятилетий контркультурного бунта стал только крепче. Если Дебор полагал, что в начале шестидесятых мир был до отказа насыщен рекламой и средствами массовой информации, то что же он сказал бы о XXI веке? В этой книге мы утверждаем: десятилетия контркультурного бунта ничего не изменили, потому что теория, на которой зиждется идея контркультуры, ложная. Мы не живем в Матрице, и мы не живем в спектакле»[155].
На наш взгляд, утверждения этих авторов не в полной мере отвечают действительности. Видимыми последствиями этих молодёжных «бунтов» и «революций» стала, например, институциализация социологии молодёжи, как особой отрасли социологического знания, а также продвижение рядом научных центров и институтов, отдельных ученых, журналистов и общественных деятелей утверждения о существовании целой отрасли научного знания - ювенологии, - науки о молодёжи. Как, впрочем, и возникновение на Западе, так называемого института «ювенальной юстиции», в результате масштабной пропаганды и продвижения того культа молодёжи, об опасности оформления которого писали многие упомянутые нами авторы.
Таким образом, подводя итог обзору исследований манипулятивного воздействия на западную молодёжь западными учеными, следует констатировать, что если первоначально, как и в России, в целом, молодёжная проблематика и вопросы, связанные с осмыслением манипулятивного воздействия на молодежь различных субъектов общественной жизнедеятельности, исследовались в большей степени фрагментарно, в русле интересующих исследователей более широких социологических, психологических, педагогических или политических тем, то к 50-60-м годам XX века ситуация кардинальным образом изменилась.
В рамках разных направлений западной научной мысли исследователи в той или иной форме, акцентировали внимание на постоянную практику манипулятивного воздействия на молодёжь, свойственную не только западному миру, но и всей человеческой цивилизации. При этом, многие из них по-разному, в зависимости, от своих политических, идеологических, научных взглядов и предпочтений, оценивали данную практику, создавая соответствующие концепции и произведения, в которых затрагивали вопросы, связанные с осуществлением на Западе масштабных социальных экспериментов манипулятивного характера в отношении молодежи.
Например, сторонники различных «левых», социалистических и либеральных идеологий, всячески подчеркивали и продвигали ту мысль, что молодёжь является значимым субъектом общественной жизнедеятельности, носителем «прогрессивных» воззрений, образа и стилей жизни. Тем самым, фактически они активно способствовали установлению своеобразного культа молодёжи в западных обществах, характерного в целом также и для имперского и советского периодов российской истории. Одновременно, эти исследователи всецело отрицали своё участие в этом процессе или в упомянутых социальных экспериментах в отношении молодёжи, в которых на самом деле они часто принимали деятельное участие, как, впрочем, и рукотворный, искусственный характер происхождения этих феноменов.
Представители же консервативных, охранительных кругов западной научной мысли, в свою очередь способствовали изобличению этих, ставших обыденностью, манипулятивных практик, призывали к активному противодействию реализации глобальных экспериментов над молодёжью, осуществляемых различными неоднозначными субъектами общественной жизнедеятельности, а также поиску различных практических форм этого противодействия. В их представлениях, западная молодежь фактически являлась объектом и жертвой манипулятивного управления со стороны специфических субъектов общественной жизни и проектов социальной инженерии, изначально предназначены, чтобы оказывать манипулятивное воздействие на молодежь. К этим субъектам относятся: 1) деструктивные личности и олигархические структуры; 2) политические партии и движения, а также общественные объединения и НКО; 3) тоталитарные религиозные секты и деструктивные культы; 4) спецслужбы иностранных государств и международные организации, некоммерческие организации.
Елишев С.О., доктор социологических наук, доцент, доцент кафедры современной социологии социологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова
2017, 2018 г
[1] См., подробнее: Елишев С.О. Социальное манипулирование молодёжью. М.: Канон+РООИ «Реабилитация», 2018; Осипова Н.Г. Западная социология в XX столетии: ключевые фигуры, направления и школы. М.: Канон+РООИ «Реабилитация», 2018.
[2] Лебон Г. Психология народов и масс. СПб.: «Макет», 1995. С. 214.
[3] Лебон Г. Психология народов и масс. СПб.: «Макет», 1995. С. 136.
[4] Лебон Г. Психология народов и масс. СПб.: «Макет», 1995. С. 219.
[5]Лебон Г. Психология народов и масс. СПб.: «Макет», 1995. С. 219.
[6] Лебон Г. Психология народов и масс. СПб.: «Макет», 1995. С. 214.
[7] См.: Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2007. С. 178.
[8] Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2007. С. 178.
[9] Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2007. С. 179-180.
[10] Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2007. С. 180.
[11] См.: Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2007. С. 180.
[12] См.: Манхейм К. Избранное: Диагноз нашего времени. М.: Изд-во «РАО Говорящая книга», 2010. С. 573.
[13] Манхейм К. Избранное: Диагноз нашего времени. М.: Изд-во «РАО Говорящая книга», 2010. С. 570-571.
[14] Манхейм К. Избранное: Диагноз нашего времени. М.: Изд-во «РАО Говорящая книга», 2010. С. 571.
[15] Манхейм К. Избранное: Диагноз нашего времени. М.: Изд-во «РАО Говорящая книга», 2010. С. 571.
[16] Манхейм К. Избранное: Диагноз нашего времени. М.: Изд-во «РАО Говорящая книга», 2010. С. 572.
[17] См.: Манхейм К. Избранное: Диагноз нашего времени. М.: Изд-во «РАО Говорящая книга», 2010. С. 572.
[18] Манхейм К. Избранное: Диагноз нашего времени. М.: Изд-во «РАО Говорящая книга», 2010. С. 575.
[19] Манхейм К. Избранное: Диагноз нашего времени. М.: Изд-во «РАО Говорящая книга», 2010. С. 576.
[20] Манхейм К. Избранное: Диагноз нашего времени. М.: Изд-во «РАО Говорящая книга», 2010. С. 574.
[21] Манхейм К. Избранное: Диагноз нашего времени. М.: Изд-во «РАО Говорящая книга», 2010. С. 576.
[22] Скиннер Б.Ф. По ту сторону свободы и достоинства. М.: Оперант, 2015. С. 14.
[23] Скиннер Б.Ф. По ту сторону свободы и достоинства. М.: Оперант, 2015. С. 21-22.
[24] Скиннер Б.Ф. По ту сторону свободы и достоинства. М.: Оперант, 2015. С. 18.
[25] Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М.: Издательство АСТ, 2017. С. 77.
[26] См.: Мертон Р. Явные и латентные функции // Американская социологическая мысль: тексты. М.: Издание МУБИУ, 1994. С. 456.
[27] Мертон Р. Явные и латентные функции // Американская социологическая мысль: тексты. М.: Издание МУБИУ, 1994. С. 456.
[28] Мертон Р. Явные и латентные функции // Американская социологическая мысль: тексты. М.: Издание МУБИУ, 1994. С. 456.
[29] Мертон Р. Явные и латентные функции // Американская социологическая мысль: тексты. М.: Издание МУБИУ, 1994. С. 457.
[30] Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М.: Алгоритм, 2017. С. 59.
[31] Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М.: Алгоритм, 2017. С. 66.
[32] Райх В. Сексуальная революция. СПб.-М.: «Университетская книга», АСТ, 1997. С. 7.
[33] Райх В. Сексуальная революция. СПб.-М.: «Университетская книга», АСТ, 1997. С. 22.
[34] Райх В. Сексуальная революция. СПб.-М.: «Университетская книга», АСТ, 1997. С. 23.
[35] Райх В. Сексуальная революция. СПб.-М.: «Университетская книга», АСТ, 1997. С. 113.
[36] Райх В. Сексуальная революция. СПб.-М.: «Университетская книга», АСТ, 1997. С. 121.
[37] Райх В. Сексуальная революция. СПб.-М.: «Университетская книга», АСТ, 1997. С. 121.
[38] Райх В. Сексуальная революция. СПб.-М.: «Университетская книга», АСТ, 1997. С. 121.
[39] Райх В. Сексуальная революция. СПб.-М.: «Университетская книга», АСТ, 1997. С. 121.
[40] Райх В. Сексуальная революция. СПб.-М.: «Университетская книга», АСТ, 1997. С. 121.
[41] Райх В. Сексуальная революция. СПб.-М.: «Университетская книга», АСТ, 1997. С. 122.
[42] Райх В. Сексуальная революция. СПб.-М.: «Университетская книга», АСТ, 1997. С. 123.
[43] Райх В. Сексуальная революция. СПб.-М.: «Университетская книга», АСТ, 1997. С. 113.
[44] См.: Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М.: Алгоритм, 2017. С. 61-62.
[45] Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М.: Алгоритм, 2017. С. 62-63.
[46] Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М.: Алгоритм, 2017. С. 63.
[47] Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М.: Алгоритм, 2017. С. 63.
[48] Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М.: Алгоритм, 2017. С. 63.
[49] Бернейс Э. Пропаганда. М.: Hippo Publishing LTD, 2010. С. 1.
[50] См.: Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Киев: «ИСА», 1995. С. 294-295.
[51] Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Киев: «ИСА», 1995. С. 294.
[52] Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Киев: «ИСА», 1995. С. 295.
[53] Адорно Т. и др. Исследования авторитарной личности. М.: Серебряные нити, 2001. С. 269.
[54] Адорно Т. и др. Исследования авторитарной личности. М.: Серебряные нити, 2001. С. 26.
[55] Адорно Т. и др. Исследования авторитарной личности. М.: Серебряные нити, 2001. С. 26.
[56] Адорно Т. и др. Исследования авторитарной личности. М.: Серебряные нити, 2001. С. 26.
[57] Адорно Т. и др. Исследования авторитарной личности. М.: Серебряные нити, 2001. С. 26.
[58] Адорно Т. и др. Исследования авторитарной личности. М.: Серебряные нити, 2001. С. 26.
[59] Шендрик А.И. Субкультура молодёжная // Социология молодёжи: энциклопедический словарь. М.: Academia, 2008. С. 495-496.
[60] Шендрик А.И. Контркультура // Социология молодёжи: энциклопедический словарь. М.: Academia, 2008. С. 188.
[61] См.: Добреньков В.И., Кравченко А.И. Фундаментальная социология в 15 тт., Т. 9. Возрасты человеческой жизни. М.: ИНФРА-М, 2005. С. 834-835.
[62] См.: Шендрик А.И. Субкультура молодёжная // Социология молодёжи: энциклопедический словарь. М.: Academia, 2008. С. 496.
[63] Добреньков В.И., Кравченко А.И. Фундаментальная социология в 15 тт., Т. 9. Возрасты человеческой жизни. М.: ИНФРА-М, 2005. С. 834.
[64] Добреньков В.И., Кравченко А.И. Фундаментальная социология в 15 тт., Т. 9. Возрасты человеческой жизни. М.: ИНФРА-М, 2005. С. 835.
[65] Добреньков В.И., Кравченко А.И. Фундаментальная социология в 15 тт., Т. 9. Возрасты человеческой жизни. М.: ИНФРА-М, 2005. С. 835.
[66] Бидуэлл Ч. Молодёжь в современном обществе / Американская социология. Перспективы, проблемы, методы / Пер.: Воронин В.В., Зиньковский Е.В.; Ред.: Осипов Г.В. (Вступ. ст.). М.: Прогресс, 1972. С. 297.
[67] Шендрик А.И. Субкультура молодёжная // Социология молодёжи: энциклопедический словарь. М.: Academia, 2008. С. 496.
[68] Шендрик А.И. Субкультура молодёжная // Социология молодёжи: энциклопедический словарь. М.: Academia, 2008. С. 496.
[69] Шендрик А.И. Субкультура молодёжная // Социология молодёжи: энциклопедический словарь. М.: Academia, 2008. С. 496.
[70] См.: Колеман Д. Комитет 300. Москва: Витязь, 2011.
[71] Конь Р.М. Введение в сектоведение. Нижний Новгород: Нижегородская духовная семинария. 2008. С. 180.
[72] Конь Р.М. Введение в сектоведение. Нижний Новгород: Нижегородская духовная семинария. 2008. С. 180.
[73] Фамилия Т. Роззака (T. Roszak) в русском переводе его книги «Истоки контркультуры», на цитаты из которой в дальнейшем будут даны соответствующие ссылки, воспроизведена в издании 2014 года, как «Рошак».
[74] Рошак Т. Истоки контркультуры. М.: АСТ, 2014. С. 121.
[75] Рошак Т. Истоки контркультуры. М.: АСТ, 2014. С. 20.
[76] Рошак Т. Истоки контркультуры. М.: АСТ, 2014. С. 21.
[77] Рошак Т. Истоки контркультуры. М.: АСТ, 2014. С. 21.
[78] Рошак Т. Истоки контркультуры. М.: АСТ, 2014. С. 21.
[79] Рошак Т. Истоки контркультуры. М.: АСТ, 2014. С. 21.
[80] Рошак Т. Истоки контркультуры. М.: АСТ, 2014. С. 21.
[81] Рошак Т. Истоки контркультуры. М.: АСТ, 2014. С. 86.
[82] Рошак Т. Истоки контркультуры. М.: АСТ, 2014. С. 84-85.
[83] Цит. по: Давыдов Ю.Н., Роднянская И.Б. Социология контркультуры. М.: Наука, 1980. С. 56.
[84] Цит. по: Давыдов Ю.Н., Роднянская И.Б. Социология контркультуры. М.: Наука, 1980. С. 56,57.
[85] Цит. по: Давыдов Ю.Н., Роднянская И.Б. Социология контркультуры. М.: Наука, 1980. С. 56.
[86] Цит. по: Давыдов Ю.Н., Роднянская И.Б. Социология контркультуры. М.: Наука, 1980. С. 56.
[87] Цит. по: Давыдов Ю.Н., Роднянская И.Б. Социология контркультуры. М.: Наука, 1980. С. 56.
[88] Рошак Т. Истоки контркультуры. М.: АСТ, 2014. С. 15
[89] Рошак Т. Истоки контркультуры. М.: АСТ, 2014. С. 30.
[90] Рошак Т. Истоки контркультуры. М.: АСТ, 2014. С. 30.
[91] Фрейд З. Семейный роман невротиков: Сборник. СПб.: Издательская Группа «Азбука-классика», 2009. С. 5.
[92] Фрейд З. Семейный роман невротиков: Сборник. СПб.: Издательская Группа «Азбука-классика», 2009. С. 5.
[93] Фрейд З. Семейный роман невротиков: Сборник. СПб.: Издательская Группа «Азбука-классика», 2009. С. 5.
[94] См.: Адлер А. Понять природу человека. СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 1997; Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Киев: «ИСА», 1995; Mendel G. La crise de generations. Etude sociopsychoanalytique. Paris: Payot, 1969; Райх В. Сексуальная революция. СПб.-М.: «Университетская книга», АСТ, 1997; Feuer L.S. The Conflict of Generations: the character and significance of student movements. New York; London: Basic books, 1969; Фромм Э. Забытый язык. Введение в науку понимания снов, сказок и мифов. М.: АСТ, 2010; Хорни К. Невротическая личность нашего времени. Новые пути в психоанализе. СПб.: Питер, 2013.
[95] См.: Feuer L.S. The Conflict of Generations: the character and significance of student movements. New York; London: Basic books, 1969. P. 12-13.
[96] Райх В. Открытие Органа. Функция оргазма. М.: Профит Стайл, Серебряные Нити, 2016. С. 89.
[97]Райх В. Сексуальная революция. СПб-М.: «Университетская книга», АСТ, 1997. С. 119.
[98] Маркузе Г. Очерк об освобождении. М.: Прогресс, 1970. С. 33.
[99] Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Киев: «ИСА», 1995. С. 308.
[100] Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Киев: «ИСА», 1995. С. 297.
[101]Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Киев: «ИСА», 1995. С. 309.
[102] См.: Маркузе Г. Критическая теория общества: Избранные работы по философии и социальной практике. М.: АСТ: Астрель, 2011. С. 360.
[103] Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Киев: «ИСА», 1995. С. 309.
[104] Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Киев: «ИСА», 1995. С. 305.
[105] Рошак Т. Истоки контркультуры. М.: АСТ, 2014. С. 122.
[106] Сорокин П.А. Американская сексуальная революция. М.: НП ЦКИ «Проект Барьер», Междунар. ин-т П. Сорокина - Н. Кондратьева, 2006. С. 32.
[107] Сорокин П.А. Американская сексуальная революция. М.: НП ЦКИ «Проект Барьер», Междунар. ин-т П. Сорокина - Н. Кондратьева, 2006. С. 32.
[108] Сорокин П.А. Американская сексуальная революция. М.: НП ЦКИ «Проект Барьер», Междунар. ин-т П. Сорокина - Н. Кондратьева, 2006. С. 32.
[109] Сорокин П.А. Американская сексуальная революция. М.: НП ЦКИ «Проект Барьер», Междунар. ин-т П. Сорокина - Н. Кондратьева, 2006. С. 129.
[110] Сорокин П.А. Американская сексуальная революция. М.: НП ЦКИ «Проект Барьер», Междунар. ин-т П. Сорокина - Н. Кондратьева, 2006. С. 130-131.
[111] Сорокин П.А. Американская сексуальная революция. М.: НП ЦКИ «Проект Барьер», Междунар. ин-т П. Сорокина - Н. Кондратьева, 2006. С. 131.
[112] Сорокин П.А. Американская сексуальная революция. М.: НП ЦКИ «Проект Барьер», Междунар. ин-т П. Сорокина - Н. Кондратьева, 2006. С. 54.
[113] Сорокин П.А. Американская сексуальная революция. М.: НП ЦКИ «Проект Барьер», Междунар. ин-т П. Сорокина - Н. Кондратьева, 2006. С. 45.
[114] См.: Сорокин П.А. Американская сексуальная революция. М.: НП ЦКИ «Проект Барьер», Междунар. ин-т П. Сорокина - Н. Кондратьева, 2006. С. 18.
[115] Сорокин П.А. Американская сексуальная революция. М.: НП ЦКИ «Проект Барьер», Междунар. ин-т П. Сорокина - Н. Кондратьева, 2006. С. 55.
[116] Сорокин П.А. Американская сексуальная революция. М.: НП ЦКИ «Проект Барьер», Междунар. ин-т П. Сорокина - Н. Кондратьева, 2006. С. 55.
[117] Сорокин П.А. Американская сексуальная революция. М.: НП ЦКИ «Проект Барьер», Междунар. ин-т П. Сорокина - Н. Кондратьева, 2006. С. 55.
[118] Сорокин П.А. Американская сексуальная революция. М.: НП ЦКИ «Проект Барьер», Междунар. ин-т П. Сорокина - Н. Кондратьева, 2006. С. 65.
[119]Сорокин П.А. Американская сексуальная революция. М.: НП ЦКИ «Проект Барьер», Междунар. ин-т П. Сорокина - Н. Кондратьева, 2006. С.115.
[120] Сорокин П.А. Американская сексуальная революция. М.: НП ЦКИ «Проект Барьер», Междунар. ин-т П. Сорокина - Н. Кондратьева, 2006. С. 116.
[121] Мид М. Культура и мир детства. М.: Издательство «Наука», 1988. С. 361.
[122] Бидуэлл Ч. Молодёжь в современном обществе / Американская социология. Перспективы, проблемы, методы / Пер.: Воронин В.В., Зиньковский Е.В.; Ред.: Осипов Г.В. М.: Прогресс, 1972. С. 297.
[123] Бидуэлл Ч. Молодёжь в современном обществе / Американская социология. Перспективы, проблемы, методы / Пер.: Воронин В.В., Зиньковский Е.В.; Ред.: Осипов Г.В. М.: Прогресс, 1972. С. 297.
[124] Бидуэлл Ч. Молодёжь в современном обществе / Американская социология. Перспективы, проблемы, методы / Пер.: Воронин В.В., Зиньковский Е.В.; Ред.: Осипов Г.В. М.: Прогресс, 1972. С. 297.
[125] Бидуэлл Ч. Молодёжь в современном обществе / Американская социология. Перспективы, проблемы, методы / Пер.: Воронин В.В., Зиньковский Е.В.; Ред.: Осипов Г.В. М.: Прогресс, 1972. С. 308.
[126] Бидуэлл Ч. Молодёжь в современном обществе / Американская социология. Перспективы, проблемы, методы/ Пер.: Воронин В.В., Зиньковский Е.В.; Ред.: Осипов Г.В. М.: Прогресс, 1972. С. 308.
[127] Бидуэлл Ч. Молодёжь в современном обществе / Американская социология. Перспективы, проблемы, методы / Пер.: Воронин В.В., Зиньковский Е.В.; Ред.: Осипов Г.В. М.: Прогресс, 1972. С. 308.
[128] Бидуэлл Ч. Молодёжь в современном обществе / Американская социология. Перспективы, проблемы, методы / Пер.: Воронин В.В., Зиньковский Е.В.; Ред.: Осипов Г.В. М.: Прогресс, 1972. С. 309.
[129] Бидуэлл Ч. Молодёжь в современном обществе / Американская социология. Перспективы, проблемы, методы / Пер.: Воронин В.В., Зиньковский Е.В.; Ред.: Осипов Г.В. (Вступ. ст.). М.: Прогресс, 1972. С. 309.
[130] Бидуэлл Ч. Молодёжь в современном обществе / Американская социология. Перспективы, проблемы, методы / Пер.: Воронин В.В., Зиньковский Е.В.; Ред.: Осипов Г.В. (Вступ. ст.). М.: Прогресс, 1972. С. 309.
[131] Бидуэлл Ч. Молодёжь в современном обществе / Американская социология. Перспективы, проблемы, методы / Пер.: Воронин В.В., Зиньковский Е.В.; Ред.: Осипов Г.В. (Вступ. ст.). М.: Прогресс, 1972. С. 309.
[132] Бидуэлл Ч. Молодёжь в современном обществе / Американская социология. Перспективы, проблемы, методы / Пер.: Воронин В.В., Зиньковский Е.В.; Ред.: Осипов Г.В. (Вступ. ст.). М.: Прогресс, 1972. С. 309.
[133] Бидуэлл Ч. Молодёжь в современном обществе / Американская социология. Перспективы, проблемы, методы / Пер.: Воронин В.В., Зиньковский Е.В.; Ред.: Осипов Г.В. (Вступ. ст.). М.: Прогресс, 1972. С. 309.
[134] См.: Lipset S.M. Rebellion in the University. Boston, Mass.: Little Brown and Co., 1972; Луков В.А. Теории конфликта поколений / Социология молодёжи. Энциклопедический словарь. М: ACADEMIA. 2008. С. 194-195.
[135] Липсет М. Политический человек: социальные основания политики. М.: Мысль, 2016. С. 255.
[136] См.: Липсет М. Политический человек: социальные основания политики. М.: Мысль, 2016. С. 537-538.
[137] См.: Бурдье П. Социология политики. М.: Socio-Logos, 1993. С. 257.
[138] Бурдье П. Социология политики. М.: Socio-Logos, 1993. С. 257.
[139] Ленуар Р., Мерлье Д., Пэнто Л., Шампань П. Начала практической социологии. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2001. С. 91.
[140]Ленуар Р., Мерлье Д., Пэнто Л., Шампань П. Начала практической социологии. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2001. С. 92.
[141] Ленуар Р., Мерлье Д., Пэнто Л., Шампань П. Начала практической социологии. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2001. С. 92.
[142] Ленуар Р., Мерлье Д., Пэнто Л., Шампань П. Начала практической социологии. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2001. С. 90.
[143] Ленуар Р., Мерлье Д., Пэнто Л., Шампань П. Начала практической социологии. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2001. С. 91.
[144] Сорокин П.А. Система социологии. М.: Астрель, 2008. С. 461.
[145] Сорокин П.А. Система социологии. М.: Астрель, 2008. С. 461.
[146] Сорокин П.А. Система социологии. М.: Астрель, 2008. С. 457.
[147] Сорокин П.А. Система социологии. М.: Астрель, 2008. С. 460-461.
[148] Паркинсон С.Н. Законы Паркинсона. М.: Прогресс, 1989. С. 293.
[149] Паркинсон С.Н. Законы Паркинсона. М.: Прогресс, 1989. С. 293.
[150] Паркинсон С.Н. Законы Паркинсона. М.: Прогресс, 1989. С. 297.
[151] Паркинсон С.Н. Законы Паркинсона. М.: Прогресс, 1989. С. 297.
[152] Хиз Дж., Поттер Э. Бунт на продажу. М.: Издательство «Добрая книга», 2007. С. 15.
[153] Хиз Дж., Поттер Э. Бунт на продажу. М.: Издательство «Добрая книга», 2007. С. 15.
[154] Хиз Дж., Поттер Э. Бунт на продажу. М.: Издательство «Добрая книга», 2007. С. 85.
[155] Хиз Дж., Поттер Э. Бунт на продажу. М.: Издательство «Добрая книга», 2007. С. 21.
