4. Строительство Михайловской часовни в Вильне
Собственно говоря, с процесса строительства «Михайловской часовни» и следует начинать повествование о предыстории создания памятника графу М.Н. Муравьеву. Для этого необходимо напомнить о том, что чувствовали и переживали люди, верные императору Александру II, весной 1863 г. Виленским генерал-губернатором в ту пору был В. И. Назимов, администратор слабый и нерешительный. Проводимая администрацией со второй половины 50-х гг. региональная политика уступок польскому дворянству и римско-католическому духовенства, одобряемая Александром II, оказалась, в конечном итоге, такой же безрезультатной, как и аналогичная политика Александра I.
Польское дворянство, шляхта и ксендзы в значительной своей массе не хотела признавать легитимность власти российского императора и расценивала сделанные им уступки как бесспорную политическую слабость России. Свое положение польско-католическая элита оценивала в категориях политического, национального и религиозно-культурного угнетения, которому подвергались европейцы-поляки со стороны азиатской и деспотической России. Отсюда и высокомерное, презрительное отношение к Православию как «вере холопской, схизматической», к русскому языку и русской культуре, к великороссам, которых назвали «москалями», «москвитянами», «варварами» и «монголами».
В свою очередь, несправедливое проведение крестьянской реформы 1861 г. в пользу польских помещиков ослабило доверие крестьян к государственным институтам империи. С началом польского мятежа меры, предпринимаемые генерал-губернатором Назимовым по его подавлению, также оказались неэффективными. Близорукость и пассивность администрации В.И. Назимова, чинов жандармского корпуса и полиции позволили сформироваться такому политическому явлению как двоевластие, когда в Вильне наряду с легитимной российской администрацией действовал филиал подпольного польского «правительства» со своей подпольной администрацией в губерниях и уездах.
Колебание и нерешительность администрации В.И. Назимова вызывали упадок духа и уныние у западно-русских жителей края. Начавшийся террор польских жандармов-вешателей, показательные жестокие расправы над православными священниками, чиновниками, мещанами и крестьянами, верными императору, усилили растерянность и страх у верноподданной части населения. Поляки в городах вели себя дерзко, вызывающе, демонстративно выказывали презрение к российской власти, русским людям и православному духовенству. Многим тогда, не только в крае, но и в столице, казалось, что власть над Белоруссией и Литвой может достаться мятежной польской шляхте.
14 мая 1863 г. в Вильну прибыл генерал от инфантерии М.Н. Муравьев, назначенный Александром II командующим виленским военным округом и главным начальником Северо-Западного края с задачей «сохранить хотя бы Литву». Однако уже к ноябрю с помощью системы эффективных мер военного, административного и экономического характера, сочетая практику строгих наказаний с широким применением амнистии, генерал-губернатор Муравьев успешно ликвидировал мятеж. Впервые за много лет население края увидело твердую, решительную, уверенную в своих силах грозную русскую власть, перед которой покорно склонило голову мятежное польское дворянство, шляхта и римско-католическое духовенство. Доверие к русской власти, общественный порядок и спокойствие были полностью восстановлены.
В Вильне радостное и благодарное русское население во главе с митрополитом Литовским Иосифом (Семашко) 8 ноября 1863 г. в Михайлов день подало прошение на имя виленского губернатора С.Ф. Панютина. В нем говорилось: «В тот день, когда Православная церковь совершает празднество Архистратигу Михаилу, мы, нижеподписавшиеся, считаем одной из священных обязанностей высказать торжественно безграничную благодарность тому, кто в течение нескольких месяцев успел водворить в крае спокойствие и гражданский порядок. Желая сохранить память в потомстве о его высокопревосходительстве и связать его имя с будущими судьбами здешнего края, мы просим ваше превосходительство ходатайствовать о разрешении подписки для сооружения православной церкви во имя Архангела Михаила в том месте, где будет угодно начальнику края, с тем, чтобы в этой церкви возносились молитвы за него и об упокоении всех павших жертв усмирения мятежа 1863 г.».
В ответ на это прошение М.Н. Муравьев, поблагодарив за выраженную ему признательность русских жителей г. Вильны, предложил, чтобы на жертвуемые по подписке средства был восстановлен древнейший православный храм города - Николаевская церковь. В ту пору православная святыня находилась в бедственном состоянии. В этой связи желанием Муравьева было восстановление Николаевской церкви в ее прежнем величии и древней красоте. Император разрешил подписку на сбор средств для реконструкции древнего виленского храма. Средства на это благое дело стали поступать не только от православных жителей Северо-Западного края, но и от православных центральной России.
Эта подписка стала одним из многочисленных проявлений социально-политической солидарности, связанной с осознанием религиозного и этнического единства большого русского народа (белорусов, малороссов и великороссов), населявшего Российскую империю. Национально-просветительская активность консервативно-патриотической печати, деятельность таких подвижников как Помпей Николаевич Батюшков, который призывал православных центральной России щедро жертвовать на строительство и обустройство церквей в Белоруссии, получили широкий отклик. Щедрая помощь бедствующим православным церквям и народным школам Северо-Западного края потекла со всех концов обширной России.
Особую признательность патриотическое русское общество питало к главному начальнику края М.Н. Муравьеву. Грозное имя Муравьева, отстоявшего Литву и Белоруссию от притязаний польских сепаратистов, стало широко известным всей России. В его адрес шли многочисленные поздравления и адреса, в первую очередь, от благодарных крестьян, мещан, купечества, православного духовенства, старообрядцев и иудеев Западной Руси. Белорусские крестьяне величали виленского генерал-губернатора «батька Муравьев», заказывали духовенству молебны о его здравии и заверяли в своей преданности монархии и России.
Прижизненная русская слава Муравьева рождалась стремительно и органично, она буквально вырастала снизу, из общественной, сделанной по горячим следам, оценки действий сконцентрированной в его руках региональной власти. Православное духовенство и представители низших сословий, прежде всего, крестьянство, первыми увидели и с благодарностью осознали справедливый характер перемен, внесенных в их жизнь виленским генерал-губернатором. Муравьев начал уверенно входить в коллективную память бывших униженных и угнетенных как символ своей, русской власти, которая, по велению царя восстанавливает общественный порядок и несет освобождение от векового несправедливого гнета.
Вот, например, одно из таких крестьянских поздравлений: «Ваше Высокопревосходительство, Михаил Николаевич! Позволь нам, крестьянам государственным и временно-обязанным Гродненской губернии, Пружанского уезда поздравить тебя миротворец наш с днем Нового года. Велики твои труды и заботы о нас: но поверь нашему простому сердцу - мы умеем ценить их и знаем, что тебе, успевшему исполнить волю нашего царя Освободителя, обязаны мы спокойствием и свободой труда, не прерываемого более крамольниками. Исполнение воли Государя нашего и благих предначертаний твоих не дозволяют нам отлучиться от домашних дел наших. Прими же письменные пожелания и поверь, покровитель наш, что имя твое всегда произносим мы в молитвах, прося Всевышнего ниспослать тебе тот мир и спокойствие, в котором мы живем, благодаря трудам и заботам твоим».
Таким образом, М.Н. Муравьев представал в глазах и западных русских, и патриотически настроенного российского общества, как живое олицетворение власти, которая осознает и утверждает себя как власть русская, грозная, милосердная и справедливая, защищающая социально-экономические и культурные интересы угнетенного польскими панами и шляхтой православных крестьян Литвы и Белоруссии.
Как уже отмечалось, призыв к пожертвованиям на восстановление виленской Николаевской церкви был услышан православными по всей стране. Одно из многочисленных пожертвований поступило от жителя Санкт-Петербурга и сопровождалось письмом на имя М.Н. Муравьева, в котором говорилось: «На возобновление в городе Вильне древнейшей православной Николаевской церкви, принося свою лепту (100 рублей) в память умиротворения вами Западного края, прошу вас не отвергнуть моих, давно таившихся чувств благодарности и высочайшего к особе вашей уважения. Большинство нашего общества не очень давно поняло, что народ в Западном крае есть русский народ - наши родные братья, трепетавшие и терзаемые целые века под страшным гнетом папства и ядовитого иезуитизма. Этих-то забитых, полузадушенных нравственно и физически наших братьев, от которых до сих пор заслоняли и скрывали паны-владыки заботливую любовь о них отца-царя, вы, как Архистратиг Михаил, явились спасителем и охранителем».
Пожертвования на воссоздание храма продолжали активно поступать и через девять месяцев, комитет, занятый сбором пожертвований, объявил, что собранная сумма достигла 42 511 рублей и продолжает ежедневно увеличиваться. Собранные к тому времени средства превышали смету, запланированную на переустройство церкви. Поэтому было принято решение о том, что при восстановленной церкви построить часовню в честь Архангела Михаила. И спустя немного времени по плану архитектора А. И. Резанова была построена Михайловская часовня.
Над ее входной дверью, в полукружии был помещен вязью 13 стих X гл. пророка Даниила: «и се Михаил един от старейших первых прииде помощи нам». По левой стороне от входа на мраморной доске вырезана следующая надпись: «Часовня сия во имя св. Архистратига Михаила воздвигнута в 1865 году, во время возобновления церкви св. Николая, в благодарность начальнику Северо-Западнаго края Михаилу Николаевичу Муравьеву, за водворение в крае спокойствия и возвеличение православия».
8 ноября 1866 г часовня была освящена митрополитом Литовским Иосифом (Семашко), давним соратником и единомышленником М.Н. Муравьева. В честь Архангела Михаила и в память главного начальника края благодарными жителями Белоруссии были воздвигнуты две часовни в сельской местности и храм в г. Мозыре Минской губернии.
5. Сооружение и открытие памятника М.Н. Муравьеву.
Вступление на престол императора Александра III (1881-1894) принесло перемены в имперскую региональную политику в Северо-Западном крае. Национально патриотические настроения русского общества в Вильне, долгое время бывшие не в чести у местного начальства, вновь оказались политически востребованными.
В период управления краем И.С. Каханова (1884 -1893) в Вильне была отреставрирована и открыта «Михайловская часовня», а в местном русском обществе стал обсуждаться вопрос о постановке памятника М.Н. Муравьеву. Как отмечал А.А. Виноградов: «И желание было соорудить именно памятник, который наглядно напоминал бы всему будущему поколению о Муравьеве и его трудах на пользу национального дела в этом искони русском крае». Политика административно насаждаемого официального забвения и либеральной критики закончилась. Неофициальная же память о Муравьеве, сохранявшаяся в русском обществе среди западных русских, оказалась стойкой и выдержала проверку политическими испытаниями.
Общественное мнение было поддержано генерал-губернатором, который в феврале 1891 г. обратился к министру внутренних дел И.Н. Дурново: «Среди виленского русского общества возникла мысль об устройстве в городе Вильно памятника покойному графу М.Н. Муравьеву. Вполне сочувствуя этой идее и желая оказать, со своей стороны, всякое к осуществлению ее содействие, я при том полагаю, что средства, которые могут образоваться вследствие пожертвований местного русского общества Северо-Западного края будут крайне недостаточны, почему желательно было бы расширить круг подписки на упомянутую цель».
Следует отметить, что «русское общество Северо-Западного края» в подавляющем большинстве своем состояло из крестьян, скудные средства которых не могли целиком обеспечить сооружение планируемого величественного монумента. От местных «олигархов» - польских помещиков, а также помещиков остзейских и даже русских ожидать пожертвований не приходилось. Достаточно сказать, что муравьевские реформы существенным образом задели общие экономические интересы последних, а отношение польских дворян к Муравьеву не требует дополнительных комментариев.
Для организации всероссийского сбора пожертвований и образования в Вильне специального комитета по существующему в государстве порядку необходимо было получить высочайшее разрешение. В марте 1891 г. по ходатайству министра внутренних дел императором Александром III было дано повеление об «открытие повсеместной по империи подписки для сбора пожертвований на сооружение в городе Вильне памятника покойному графу Михаилу Николаевичу Муравьеву и на образование для этой цели специального комитета». Император потребовал, чтобы проект памятника был представлен на его утверждение. Тогда же в Вильне был образован специальный комитет для сбора и приема пожертвований, который приступил к организации строительства памятника графу Муравьеву.
На своем первом заседании 25 октября 1891 г. комитет подготовил воззвание о пожертвованиях на памятник. В нем говорилось: «Имя Муравьева дорого всем русским людям за пробуждение в умах сознания, основанного на непоколебимых исторических данных и на оставшихся еще непоколебимых обломках общественной жизни здешнего люда, языке и обычаях старины русской, что здешняя окраина нашего Отечества, как была Русью, так Русью и останется. Монаршее соизволение на сооружение памятника графу Муравьеву открывает ныне всем русским людям возможность внести свою лепту на увековечение его дел в народной памяти. И в данном случае дорог будет не только рубль, но и каждая копейка».
Воззвания комитета, разосланные по всей России и напечатанные во всех крупных газетах, вызвали поток средств на сооружение памятника. Особенно много взносов от 2 копеек до 1 рубля поступило от крестьян Северо-Западного края. Эти взносы и составили главную часть всей собранной к 1 сентября 1898 г. суммы, которая составила 59 464 руб. 56 коп.
Нельзя не отметить и такой знаменательный факт, что в то время, когда собирались народные средства для сооружения памятника главному начальнику края, с инициативой увековечивания памяти М.Н. Муравьева выступило виленское православное Свято-Духовское братство. В 1893 г. братство обратилось к духовенству и пастве Северо-Западного края и остальной России с призывом к пожертвованиям на строительство в г. Вильне особого храма со школой для мальчиков и девочек в память графа М.Н. Муравьева. Призыв братства был услышан по всей России. Осенью 1893 года протоиерей Иоанн Кронштадтский посетил место постройки храма, благословил его строительство и пожертвовал 600 рублей. Вскоре необходимые средства, около 30 000 рублей, были собраны. «Муравьевская» церковь-школа (в честь Архистратига Божия Михаила) была воздвигнута в Снипишках, предместье г. Вильны, и 3 сентября 1895 г. торжественно освящена архиепископом Литовским и Виленским Иеронимом (Экземплярским). Виленское предместье Снипишки после открытия памятника Муравьеву (8 ноября 1898 г.) было переименовано в Муравьевское.
Таким образом, в Вильне ко времени открытия памятника Муравьеву «благодарностью и любовью» духовенства и русских людей были сооружены на народные пожертвования часовня и храм-школа, ставшие местом церковного поминовения и общественного почитания памяти преобразователя Северо-Западного края России.
В декабре 1896 г. император Николай II утвердил представленный ему проект памятника, назначив местом его сооружения Дворцовую площадь и повелел принять меры к скорейшему выполнению строительных работ. В это время председателем комитета стал новый генерал-губернатор В.Н. Троцкий. Техническими вопросами по сооружению памятника занималась строительная комиссия во главе с генерал-лейтенантом П.В. Бертгольдом. 3 октября 1897 г. была торжественно совершена закладка памятника. По этому случаю архиепископ Литовский и Виленский Иероним (Экземплярский) совершил торжественный молебен.
При закладке памятника выступил с речью один из сотрудников М.Н. Муравьева, бывший офицер генерального штаба В.В. Комаров: «Слышатся голоса - говорил он - будто воздвижение памятника Муравьеву - есть укор польскому народу, предмет разлада. Какой вздор! Этот памятник именно дорог нам тем, что он не есть памятник злобы, а памятник мира. Никогда, ни в одну минуту своей жизни, и ни в одну минуту даже раздражения, граф Муравьев не действовал против поляков и польского племени. Он действовал против изменников, поднявших оружие на своего государя. Он действовал на врагов государственного единства, порядка и строя. Он действовал против революционеров, но не против поляков, сознававших свои обязанности к государю и остававшихся верными своему долгу».
Сооружение памятника осуществлялось по проекту известного виленского художника В.В. Грязнова. Бронзовая фигура графа Муравьева была изготовлена академиком М.А. Чижовым по имеющимся портретам и статуэтке, созданной им еще в 1865 году. Работы по устройству фундамента для памятника выполнили местные подрядчики - старообрядцы М.Т. Пимонов и его сын А.М. Пимонов. Фирма «Косс и Дюр» выполнила работы по созданию пьедестала памятника, трех ступеней под ним и укладке тротуарных плит из красного гангеутского гранита. Памятник окружала декоративная решетка, созданная в Вильне в художественной слесарне Сченсновича. По углам ограды располагались изящные канделябры, выполненные на заводе Сан-Галли.
Через год после церемонии закладки памятник был готов. На высоком гранитном фундаменте возвышалась бронзовая фигура начальника Северо-Западного края в генеральском мундире, левой рукой он поддерживал портупею от сабли, правой же рукой опирался на суковатую трость. Он высоко держит голову и на бронзовом лице - печать решимости и отваги. Знавшие лично виленского генерал-губернатора утверждали, что на памятнике Муравьев стоит точно живой. На лицевой стороне пьедестала был прикреплен герб рода Муравьевых с девизом: «Не посрамим земли Русской». Там же находилась надпись: «Граф М.Н. Муравьев, 1863-1865 года; на боковой стороне справа: «Родился в 1796 году», на левой: «Скончался в 1866 году». На задней стороне пьедестала была помещена карта Северо-Западного края Российской империи.
Освящение и открытие памятника произошло по заранее разработанному церемониалу. С раннего утра 8 ноября 1898 г. Вильна украсилась российскими государственными флагами. В начале одиннадцатого часа в Николаевском кафедральном соборе собрались на богослужение военные и гражданские чины, братчики Виленского Свято-Духовского братства во главе с И.Я. Спрогисом и О.В. Щербицким, воспитанники виленских учебных заведений, старшины и старосты по десять человек от каждой губернии Северо-Западного края, мещанские старосты, представители г. Вильны и представители дворянства.
По окончании литургии лица, присутствовавшие в храме, и прибывшие депутации выступили из собора и процессией направились по Большой и Замковой улицам через Кафедральную площадь на Дворцовую улицу. Вдоль улиц, по которым двигалось шествие, были расставлены шпалерами войска. Погода была хорошая, теплая и сухая. Узкие Большая и Замковая улицы и обширная Кафедральная площадь были заполнены народом. По прибытии процессии к памятнику, она была встречена Ювеналием (Половцевым), архиепископом Литовским и Виленским, которого сопровождали викарные епископы и духовенство.
У подножия памятника, на особой площадке, украшенной цветами и зеленью, разместились виленский генерал-губернатор В.Н. Троцкий и почетные гости: прибывшие из Санкт-Петербурга министры, представители местной военной и гражданской администрации и члены семьи Муравьевых: министр иностранных дел граф М.Н. Муравьев, министр юстиции Н.В. Муравьев, полковник генерального штаба граф В.В. Муравьев-Амурский, вольноопределяющийся 1-й гренадерской бригады А.В. Муравьев и М.С. Шереметев.
В качестве почетных гостей на открытии памятника присутствовали: министр внутренних дел И.Л. Горемыкин, государственный контролер Т.И. Филиппов, московский губернский предводитель дворянства князь Е. Н. Трубецкой, директор департамента духовных дел МВД А.Н. Мосолов, а также виленский римско-католический епископ С. Зверович. В числе представителей печати присутствовали: корреспондент газеты «Новое время», редактор «Московских ведомостей» В.А. Грингмут, редактор газеты «Свет» полковник В.В. Комаров и редактор «Виленского вестника» П. Г. Бывалькевич.
В начале торжественной церемонии было зачитано разрешение императора Николая II на открытие и освящение памятника графу М.Н. Муравьеву. Затем архиепископ Ювеналий в сослужении с викарными епископами - брестским Иоакимом (Левицким) и ковенским Михаилом (Темнорусовым), совершили торжественный молебен с провозглашением многолетия государю императору и всему царствующему дому. После многолетия была провозглашена вечная память «болярину Михаилу». В это время войска отдали честь, последовали три артиллерийские залпа, а на колокольнях всех виленских православных церквей зазвонили колокола.
Затем протодиакон снова провозгласил многолетие здравствующим сподвижникам графа М.Н. Муравьева, а также жертвователям и всем тем, кто трудился над сооружением памятника. После окончания молебна был проведен воинский парад. Войска виленского гарнизона и юнкера прошли перед памятником бывшего командующего военным округом церемониальным маршем. Первым прошел в параде 101 Пермский пехотный полк, шефом которого был граф М.Н. Муравьев.
После окончания парада около 300 участников «славного всероссийского торжества» были приглашены генерал-губернатором В.Н. Троцким в виленское военное собрание на официальный завтрак. Во время завтрака произносились речи и зачитывались адреса от различных лиц и общественных организаций. В этой связи генерал-губернатором был зачитан адрес московского дворянства, которое представлял находившийся на завтраке князь Е. Н. Трубецкой.
Вот как оценивали деятельность М.Н. Муравьева дворяне первопрестольной столицы России: «тридцать пять лет тому назад мятеж охватил весь Западный край, был поддержан сочувствием Европы и, к стыду нашему, смутил часть русского общества, но, к счастью для России, в отпор врагам, царем был избран муж русский по плоти и духу, муж сильного ума и непреклонной воли: то был Михаил Николаевич Муравьев. Он властной рукой смирил мятеж, остановил потоки крови, освободил народ от гнета польского и закрепил за русской землей то, что враги пытались от нее отторгнуть. Эту заслугу признала за ним Россия и утвердил за ним император Александр II словами, что он осуществил и упрочил предначертанное преобразование быта крестьянского населения, снова проявившего глубокое сознание древнего и неразрывного единства Западного края с Россией. В ознаменование этого великого подвига, совершенного графом Муравьевым, Россия воздвигла ему памятник, ныне освящаемый».
Адрес московского дворянства свидетельствует о сложившемся в русском обществе представления о личности Муравьева, о историческом значении и масштабе «русской идеи», политически реализованной в Северо-Западном крае России. К концу XIX в. ушли из жизни многие сотрудники и соратники графа. Личности и события 1863-1865 гг. из живых воспоминаний современников становились историей. Поэтому изваянному из бронзы Муравьеву предстояло стать символическим напоминанием об эпохе, которая явилась поворотным пунктом в судьбе западных окраин России - Литвы и Белоруссии. За это время был разгромлен региональный польский сепаратизм, сохранена территориальная целостность России, созданы социально-экономические и религиозно-культурные механизмы модернизации региона и интеграции его в состав России. Это был впечатляющий пример эффективного сочетания имперской и национальной политики, неразрывно связанной с личностью графа Муравьева.
6. «Место памяти» Муравьева и «конфликт памяти»
Создание Михайловской часовни и Михайловского храма-школы, сооружение памятника, его освящение, церемония открытия и последовавшие за этим торжества положили начало официальному строительству «места памяти» М.Н. Муравьева. В Вильне это место обрело сакрально архитектурную и монументальную форму, свой функциональный и символический смысл.
Его функциональность была порождена актуальными политическими причинами. Во-первых, не исчезла необходимость защиты неофициальной памяти Муравьева от возможных перемен в региональной политике империи, о чем недвусмысленно свидетельствовал недавний опыт «потаповщины». Во-вторых, сохранялась традиционная угроза регионального польского сепаратизма и католической экспансии среди православных. Бронзовый Муравьев предупреждал о суровом возмездии, которое неизбежно настигнет тех, кто посягнет на целостность России, русскую идентичность края и православную веру его населения.
В-третьих, предупреждение было адресовано и новым политическим врагам Российского государства. В конце XIX в. на западных окраинах империи появились социалистические и социал-демократические партии, которые под классовыми и национальными знаменами продолжили борьбу за расчленение России, начатую польскими мятежниками в 1830-1831 и 1863-1864 гг. К открытию памятника Муравьеву находящиеся в подполье Литовская социал-демократическая партия и Польская социалистическая партия выпустили пропагандистские листовки, которые распространялись в Вильне на литовском и польском языках.
Для авторов листовок - национальных марксистов, был характерен манихейский подход к событиям восстания и к личности Муравьева. В глазах марксистских последователей древнего пророка Ману, граф Муравьев олицетворял собой темное политическое зло угнетения и террора, исходившее от российского правительства. В листовках, исполненных обвинительного пафоса, Муравьев демонизировался, назывался «угнетателем литовцев», говорилось также об унижении Муравьевым католической веры и гонениях на польскую и литовскую культуру. Что же касается мятежников, взявших в руки оружие и понесших наказание за свои преступления, - им отводилась роль невинной жертвы муравьевского произвола. Осужденные мятежники были представлены как носители добра и света, которые пожертвовали собой во имя национальной свободы Литвы и Польши.
В листовках утверждалось, что с поражением восстания идея национальной свободы не погибла, ее возрождение и окончательная победа над монархической Россией становится теперь делом преемников борцов 1863 г., польских социалистов и литовских социал-демократов. Иными словами, на смену мятежному польскому дворянству, шляхте и ксендзам, потерпевшим поражение в 1863 г., пришел рабочий класс национальных окраин России.
Тем самым создавалось альтернативное «место памяти» Муравьева в виде нелегальных текстов, созданных и распространяемых представителями этнических и социальных групп, идентичность которых формировалась травмирующим переживанием поражения 1863 г. Эта коллективная травма постоянно воспроизводила идеи и настроения исторической вражды и политического реванша. Для врагов Российского государства русофобия являлась одним из ведущих идейных и психологических мотивов борьбы с существующим политическим и общественным строем. В коллективной памяти враждебного России этнополитического сообщества одним из персонифицированных русофобских символов, служившим его объединению, стал демонизированный образ Муравьева.
Открытие памятника Муравьеву и события, связанные с ним, актуализировали в общественном сознании Северо-Западного края «конфликт памяти». Враждебное государству сообщество использовало травмирующие воспоминания 1863 г. для политической мобилизации своих сторонников и продолжения борьбы с государственным и общественным строем России.
Принципиально иной была общественная и церковная реакция России национальной и монархической. К моменту открытия памятника «место памяти» М.Н. Муравьева демонстрировалось обществу процессом активного издания книг и брошюр, многочисленными публикациями о нем в газетах и журналах, таких как «Новое время», «Московские ведомости», «Санкт-Петербургские ведомости», «Петербургский листок», «Виленский вестник», а также «Русский вестник», «Церковный вестник», «Русская старина», «Исторический вестник», «Русский архив» и др. Среди авторов публикаций о М.Н. Муравьеве следует назвать И.П. Корнилова, А.Н. Мосолова, Л.А. Тихомирова, П.Н. Жуковича, Н.П. Мещерского, А. Пороховщикова, М. Макаревского, А.А. Виноградова, А.И. Миловидова, Ар. О. Турцевича, А. Товарова, Е. Воронцова и др. О графе Муравьеве и восстании 1863 г. в Северо-Западном крае была создана обширная мемуарная литература.
Для многих русских людей, особенно духовенства, как в центре России, так и на ее западных окраинах - Белоруссии, Литве и Холмской Руси освящение и открытие памятника предоставило возможность заявить о своем отношении к личности, делам и «русской идее» Муравьева в адресах, письмах и телеграммах устроителям торжества в г. Вильне. Вот как, например, осмысливались исторические заслуги Муравьева и причины его всероссийской славы Кочергиным, одним из многочисленных авторов приветственных посланий к 8 ноября 1898 г.: «В торжественный день чествования памяти мужественного борца за русский народ и государство, в день светлых воспоминаний о его твердом богатырском стоянии на заставе русской земли в тяжелую годину - ни один истинно русский человек, знающий о торжестве, не откажется присоединить свой голос к возглашению славы незабвенному графу Михаилу Николаевичу Муравьеву, отстоявшего многострадальную Белоруссию от вражеских посягательств.
Он как муж великого государственного ума и сильной воли, властно воззвал ее к новой, лучшей жизни, указавши ей единственно надежный путь для ее духовного и гражданского преуспеяния, это неуклонное пребывание в теснейшем, нерасторжимом союзе со всем русским народом. И потому богатырская слава Михаила Николаевича Муравьева не минуется, пока крепко и бодро стоит единое великорусское государство, созданное многими трудами, потом и кровью своих верных сынов».
В коллективной памяти сторонников единства России, монархистов, патриотов и националистов, образ Муравьева стал общенациональным символом славы, силы и величия Российского государства. Восстановленный в официальной памяти, прославляемый обществом и государством, запечатленный в бронзе граф Муравьев утверждал нравственную правоту и справедливость «русской идеи», которой руководствовались люди, подавлявшие польской мятеж и проводившие освободительные реформы. Прославляемый Муравьев представал в качестве одного из опорных символов общерусского этнического единства и единства российского, общенационального. В нем видели грозного «защитника Русской земли», ревнителя Православия, справедливого поборника материальных и культурных интересов западно-русского крестьянства.
В заслугу Муравьеву ставилось «русское возрождение» края, освобождение его от польско-католического гнета. Его прославляли как выдающегося реформатора, возглавившего интегративные процессы системной модернизации края и отстоявшего, тем самым, русскую идентичность белорусов и малороссов от угрозы ополячения. Для белорусов и малороссов Муравьев становился символом надежды, что Россия не оставит их в беде и в случае опасности вновь, как и в 1863 г., твердо встанет на защиту русского края и своих единоверных и единокровных западных русских.
Из всего вышесказанного можно сделать следующий вывод. Официальное чествование памяти Муравьева убедительно подтвердило достоверный факт: к этому времени уже сложилось и упрочилось общественное и церковное почитание имени и дел усмирителя и реформатора Северо-Западного края России. Правительство не пыталось создавать искусственный, официальный культ памяти Муравьева. В этом не было никакой нужды, так как в неофициальную коллективную память православного духовенства, крестьянства и русского общества Муравьев прочно вошел еще при жизни. После смерти М.Н. Муравьева в 1866 г. благодарная память о нем, несмотря на официальное и либерально-общественное противодействие, продолжала шириться и углубляться. Муравьев уверенно становился одним из символов растущего общерусского самосознания. Однако со сменой поколений живая память и воспоминания постепенно уходили в прошлое и становились историей. Поэтому концу XIX в. началось строительство «места памяти» Муравьева в многочисленных статьях, книгах и воспоминаниях. Русская православная церковь хранила память о нем в молитве, в камне, в архитектуре церквей и часовен. Правительству же оставалось лишь официально поддержать церковную и общественную инициативу и восстановить рвущуюся связь между памятью и историей, воплотив образ Муравьева в бронзе и граните.
Александр Бендин, доктор исторических наук
