Память 14 июня
Есть в Православной Церкви подвижники особого типа - священнослужители, служившие Божественную Литургию ежедневно на протяжении многих лет и даже до смерти. Эти святые в особый лик не выделены, но подвиги их, как правило, уникальны, труды их редкостно самоотверженны, чудеса, ими творимые, кажутся невероятными, а Богослужение, по воспоминаниям счастливых участников - радостное, пасхальное. Мы все знаем имена этих подвижников, но редко задумываемся над тем, что послужило основой такого подвига. Что вдохновляло преподобных Феодосия Печерского, Сергия Радонежского, святителя Иова Московского, блаженного Иоанна Максимовича и Иоанна Кронштадтского? Конечно же, ежедневно совершаемая Божественная Литургия, ежедневная встреча с Господом в таинстве Святого Причащения. Это - непрекращающаяся Пасха.
Путь к такому подвигу у каждого из них был недолгим, но тернистым. И если преподобные Сергий и Феодосий шли классической тропой иноков, то блаженный Иоанн Максимович и святой праведный Иоанн Кронштадтский к сугубо монашеской аскезе добавили еще один древний иноческий труд - попечение о ближнем.
Известно, что святой праведный Иоанн Кронштадский монашеского пострига не принимал, но жил по-монашески и показал замечательный пример того, как можно и нужно спасаться священнику в миру.
Он родился в благочестивой семье 19 октября 1829 года в глухой русской провинции. «За слабостью здоровья», как записали в метрической книге, был крещен в доме в день своего рождения и наречён в честь преподобного Иоанна Рыльского.
Отец его был дьячком, и род отца насчитывал много поколений священнослужителей.
С раннего детства ему привили любовь к Богослужению и усердной молитве. Первенец всем радовал родителей до 6-ти лет, а в шесть началось огорчение - мальчику совершенно не давалась грамота. Он много молился, но результат был неутешительным.
«Когда отец, собрав последние средства, отвез его в Архангельское приходское училище, он, особенно остро почувствовав там свое одиночество и беспомощность, утешение находил только в молитве. Молился он часто и пламенно, горячо прося у Бога помощи. И вот, после одной из таких горячих молитв, ночью, мальчика вдруг точно потрясло всего, «точно завеса спала с глаз, как будто раскрылся ум в голове», «легко и радостно так стало на душе»: ему ясно представился учитель того дня, его урок, он вспомнил даже, о чем и что он говорил. Чуть засветлело, он вскочил с постели, схватил книги - и стал читать гораздо лучше, стал хорошо понимать все и запоминать прочитанное.
С той поры отрок Иоанн стал отлично учиться: первым учеником окончил училище, вторым Архангельскую духовную семинарию и был принят на казенный счет в Санкт-Петербургскую Духовную Академию».
Во время учебы умер отец, и юноша хотел было бросить все и устроиться пономарем, чтобы содержать семью, но ему нашли подработку в академической канцелярии, и все свое скудное жалованье он отсылал матери.
Духовное горение отличало святого Иоанна всегда, поэтому он, по окончании учебы, собирался отправиться миссионером в Северную Америку к дикарям. «Но Промыслу Божию угодно было призвать его к иного рода пастырской деятельности. Размышляя однажды о предстоящем ему служении во время уединенной прогулки по академическому саду, он, вернувшись домой, заснул и во сне увидел себя священником, служащим в Кронштадтском Андреевском соборе, в котором в действительности он никогда еще не был. Он принял это за указание свыше. Скоро сон сбылся с буквальной точностью. В 1855 году, когда Иоанн Сергиев окончил курс академии со степенью кандидата богословия, ему предложено было вступить в брак с дочерью протоиерея Кронштадтского Андреевского собора К. Несвитского Елисаветой и принять сан священника, чтобы служить в том же соборе. Вспомнив свой сон, он принял это предложение".
Когда отец Иоанн впервые попал в Андреевский собор, то испытал большое потрясение, потому что увиденное до деталей совпало с приснившимся. 53 года он прослужил в этом соборе. Хотя молодой выпускник академии женился, влечение к девственной жизни было непреодолимым, и он всю жизнь прожил с женой как с сестрой.
«Счастливых семей, Лиза, и без нас много. А мы с тобою давай посвятим себя на служение Богу», - так сказал он своей жене в первый же день своей брачной жизни. Конечно же, у молодой девушки были совсем другие планы на жизнь, и она смотрела на такое положение вещей не как на подвиг, а как на болезненную причуду молодого мужа и даже жаловалась в вышестоящие инстанции. О. Иоанна вызывали для объяснений и только чудесное вмешательство Господа оградило его чистоту. Со временем супруги нашли компромиссный вариант и взяли на воспитание двух дочерей сестры о. Иоанна Руфину и Елизавету. Но на этом его испытания в семье не завершились. Поскольку Батюшка как истинно христианский пастырь не ограничил свои труды службой и требами, а, посещая беднейшие дома Кронштадта, оставлял там все свои деньги, а иногда и одежду, и обувь, то, конечно же, семье просто не на что было жить. Поэтому, спасая семейное благополучие, супруга, отчаявшись договориться со своей пламенной половиной, шла проторенной дорожкой к начальству с просьбой - жалования о. Иоанну на руки не выдавать. Эту просьбу удовлетворили, и теперь о. Иоанн мог благотворить только заработанными «на стороне» или пожертвованными лично ему деньгами. Но - жив Господь! - с годами этих денег становилось все больше, и они никогда у него не задерживались, а расходились по страждущей и болезной России. А когда все только начиналось, подрабатывать для милостыни он стал преподаванием в школе Закона Божия.
Если судить по дневникам о. Иоанна, то можно сделать вывод, что молодые супруги нежно любили друг друга, но у о. Иоанна, полностью посвятившего себя служению Богу и людям, времени на супружескую любовь (даже платоническую) просто не оставалось. Поэтому семейным искушениям не было конца: «судя по записям личного дневника о. Иоанна, его супруга с половины 1870-х стала проявлять ревность, подозрительность и даже враждебность по отношению к нему; запись в дневнике в 1883 году свидетельствует, что «домашние» о. Иоанна не говели (даже на первой неделе Великого поста) и выказывали «неуважение к постановлениям церковным». Но это была лишь небольшая толика его искушений.
«Батюшкино намерение творить непрестанную молитву, к примеру, приводило к тому, что он с отсутствующим видом шел по улицам Кронштадта, скрестив руки на груди и не узнавая никого вокруг. Несмотря на то, что такая манера поведения была напрямую заимствована им из практики Студитского монастыря в Константинополе, устав которого святой Феодосий Печерский ввел в Киево-Печерском монастыре, люди нередко находили её подозрительной по той же самой причине, по которой с недоверием относились к желанию о. Иоанна отдать нищему последнюю копейку и даже собственные ботинки. Юродство не одобрялось и считалось нарушением синодальных установлений.
Сослуживцы пастыря находили подобное поведение несовместимым с его духовным саном, а возможно, и усматривали здесь скрытый упрек их собственному равнодушию.
Той части местного общества, которая воспринимала Кронштадт как «пригород Петербурга» и, более того, привыкла к «элегантным» священникам, также пришлись не по вкусу «чрезмерно» скромный внешний вид и резкая, эмоциональная манера служения о. Иоанна, поэтому она отвергла его как «сельского попа». Непонимание встречали и его литургические новшества, причем не только среди оппонентов, но и среди вполне серьезных подвижников.
В 1870-х годах о. Иоанн пришел к выводу, что Божественную Литургию ему следует совершать ежедневно. Он спросил совета у известного в то время затворника Феофана (Быстрова). Святитель Феофан, сам служивший тогда Литургию значительно реже, естественно, усмотрел в рвении молодого пастыря возможность падения. Он полагал, что духовный подвиг - привилегия живущих в монастыре, для чего сам распрощался с пастырской деятельностью и затворился в обители. Но кронштадтский священник волю Божию усматривал иначе. Господь открылся ему в Евхаристии, и он не желал разлучаться с Ним ни на день. Его дальнейшее духовное возрастание покоилось на ежедневном совершении Божественной Литургии. (Интересно, что последние 11 лет своей жизни святитель Феофан Затворник, возможно, не без влияния практики отца Иоанна Кронштадского, сам служил Литургию ежедневно).
Центром «всей духовной жизни о. Иоанна являлась Евхаристия. Он постоянно упоминал об этом Таинстве в дневниках, восторженно свидетельствовал о силе и радости, которые он получал от принятия Святых Таин. Для него Евхаристия была самой жизнью, и ежедневное причащение означало небывалую прежде напряженность духовной жизни и общения с Богом: «О, величайшее блаженство святые Тайны! О, живот дающие святые Тайны! О, любовь неизглаголанная божественные Тайны!» Батюшка приписывал свое физическое и духовное здравие исключительно Евхаристии».
Как многие священники, служащие Литургию не только по праздникам, он начал часто причащать мирян, совершенно разрушая сложившуюся тогда традицию исключительно постового причащения. Поскольку причастники исчислялись тысячами, то и исповедь была изменена - Батюшка ввел общую публичную исповедь. У большинства православных присутствие на этих исповедях вызывало покаяние и благоговение, у некоторых - недоумение и даже омерзение.
Следует назвать еще «трех китов», державших на себе святость кронштадтского подвижника. Во-первых, усердная искренняя, пламенная молитва, к которой он приучился еще в детстве. Отец Иоанн не читал слова молитвы, как дятел долбит дерево, и как это было принято в то время. «Вместо привычного заунывного тенора священника, намеренно бесстрастно читавшего молитвы, он плакал, восклицал и выкрикивал слова заутрени и литургии, блаженно улыбался при упоминании Богородицы и святых и разгневанно потрясал служебником, произнося слова «сатана» или «дьявол». Его рвение передавалось окружающим, благодаря чему паства встряхивалась и переставала безучастно взирать на богослужение. Поэт-публицист Константин Фофанов, однажды стоявший в алтаре во время службы о. Иоанна, писал: «И слова выговаривал он резко, отрывисто, точно убеждал, точно приказывал, или вернее - настаивал на своей просьбе. "Держава моя! Свет ты мой!" - восклицал он, поднимая руки со слезами в голосе, и вдруг, мерцая драгоценною митрою, падал ниц». Один синодский чиновник, присутствовавший на литургии батюшки, впоследствии вспоминал: «Вдруг во время исполнения песнопения о воплощении Христа - "Единородный Сыне и Слове Божий" - он стремительно схватил крест с престола и поцеловал его, трепетно стискивая крест обеими руками и глядя на него нежно и в то же время возбужденно; затем снова поцеловал его три или четыре раза подряд, прижимая ко лбу».
Прежде прихожанину было довольно легко оставаться лишь зрителем литургии, абстрагировавшись как от самой службы, так и от окружающих. Теперь же, внезапно встретившись взглядом с о. Иоанном перед началом Евхаристии и услышав, как он обращается прямо к тебе и стоящему рядом «Пийте от нея вси», молящиеся чувствовали, что от каждого из них батюшка ждет подлинного приобщения к празднику принятия Святых Христовых Тайн. Великое Таинство неразрывно связало о. Иоанна с его паствой. Люди шли на его Богослужения именно для того чтобы причаститься и пережить то чувство присутствия Божия, которым постоянно жил отец Иоанн и которое он мог передать своей пастве.
О. Иоанн был исключительно ревностным тружеником молитвы. Он вставал в 3-4 часа утра, чтобы подготовиться к Богослужению, до полудня служил, а потом отправлялся на требы до вечернего Богослужения, которое тоже совершал сам. Этот поход по требам сопровождался посещением жилищ бедняков и оказанием чувствительной помощи их обитателям. Таким образом, «вторым китом» служения великого подвижника следует назвать заботу о нуждающихся, многообразную заботу - молитвой, советом, деньгами, просто помощью (например, помогал нянчить детей занятым хозяйством матерям). Его часто видели в кронштадтских лачугах.
Так же, как святитель Иоанн Златоуст, Кронштадтский пастырь не одобрял снисходительного отношения основной массы духовенства и христиан к огромным богатствам одних людей и нищете других. Он рассматривал это как величайшее зло в православном государстве. «Если б мы имели христианскую любовь, она бы не допустила такое неравенство в одеянии и домах: богатые бы делились с бедными, ели бы менее роскошно; христианская любовь бы заставила нас бросить эти губительные тунеядства (красивую обстановку, обильный стол, модные наряды, коляски)».
От своих духовных чад, как и от себя, Батюшка требовал непрестанного и широчайшего благотворения. Однако уничтожить крайнюю нищету только милостыней не предоставлялось ему возможным. Поэтому он создал Дом Трудолюбия для нищих, где они могли бы жить, питаться, научиться профессии. Там открыли бесплатную больницу, библиотеку, магазин, школу, стали проводить публичные лекции и вечерние занятия для взрослых. Была отдельная богадельня для женщин.
Помимо Дома Трудолюбия, существовавшего, в основном, за его счет, пастырь поддерживал множество других начинаний и учреждений: Красный Крест, общества трезвости, организации ветеранов, пострадавших во время войны, стипендии для семинаристов Санкт-Петербургской Духовной академии, сиротские приюты и просто своих земляков.
Большой проблемой русского народа тогда было пьянство, поэтому о. Иоанн кроме создания обществ трезвости говорил об этом много обличительных проповедей и поощрял издание популярных брошюр на эту тему.
Еще одним «китом», на котором созидалось подвижничество Кронштадтского пастыря, был традиционный православный аскетизм. Со студенческой скамьи он изучал сочинения святых отцов и, руководствуясь их наставлениями, усердно боролся с грехом в себе. Чтобы внимательно следить за своей внутренней жизнью, он с молодых лет вел дневник, в котором скрупулезно анализировал свою внутреннюю жизнь. Он был постником и воздержником во всем. Но ему приходилось много бороться с собой, свидетельством чему были его дневники.
В 1870-е гг. он дал обет молиться «за других так же горячо... как за себя, подобно Моисею, Самуилу, Даниилу, Илии, Елисею, божественному Исаии, Иеремии, Павлу апостолу, Петру, Иоанну... Сергию [Радонежскому], Дмитрию, Златоусту Ростовскому, св. Тихону, новопрославленному чудотворцу». Стоит ли сомневаться в том, что обет был исполнен?
К отцу Иоанну ежедневно обращались тысячи людей с просьбами о помощи. Он не отказывал практически никому. Очень скоро по его молитвам стали совершаться чудеса. 19 февраля 1867 года он сделал запись в дневнике: «Господи! Благодарю Тебя, яко по молитве моей, чрез возложение рук моих священнических исцелил еси отрока (Костылева)» . Это было его первое чудо, или же первое упоминание о чуде. Потом они стали исчисляться тысячами. Ему приносили мешки писем с просьбами о молитвенной помощи. Батюшка поминал этих людей на проскомидии, последние годы чаще всего скопом. Молитвы пастыря доходили до Господа, и Он подавал просимое. Свидетельств об этом невозможно было перечесть.
20 декабря 1883 года в столичной газете «Новое время» почитателями кронштадтского пастыря было напечатано «Благодарственное заявление», c которого, по мнению исследователей, началось его всероссийское почитание. Он был тепло принят в Царской Семье, и Государь Александр III умер у него на руках.
Еще когда о. Иоанн находился «под спудом», дьявол нападал на него весьма усердно, но, когда этот светильник появился «на верху горы», дьявольское противоборство увеличилось в разы. Либералы критиковали отца Иоанна с ревностью, достойной лучшего применения. С той же ревностью его иногда осаждали неразумные почитатели и, перевирая его слова, создавали ему дурную репутацию, чем пользовались все те же либералы. Он находил утешение в Господе.
Батюшка был патриотом, убежденным монархистом, регулярно читал газеты, очень болезненно переживал военные и политические поражения России. Резко обличал революционеров как губителей Отечества и Льва Толстого как безбожника и развратителя нравов. Правда, в одном ряду с Толстым у него стоял митрополит Антоний (Вадковский).
За три года до кончины непримиримые враги покалечили его, и он с тех пор стал серьезно болеть, но при этом продолжал ежедневно служить Литургию.
Свою последнюю Литургию батюшка совершил 9 декабря 1908 года, в последние недели своей жизни он причащался дома. 20 декабря 1908 года он скончался, не оставив завещания и денежных сбережений. Мощи его находятся в Санкт-Петербурге в монастыре святого Иоанна Рыльского, основанного самим Батюшкой.
1. Надежда Киценко «Святой нашего времени: отец Иоанн Кронштадтский и русский народ. М., 2006
2. Иоанн Кронштадский «Дневники»
3. «Житие святого праведного Иоанна, Кронштадтского чудотворца». ЖМП. 1990, № 10.
4. «Cвятой праведный Иоанн Кронштадский», сайт Православие.ру
5. Попов Я., прот. Незабвенной памяти дорогого батюшки о. Иоанна Кронштадтского. СПб., 1909.
6. ** Глижинский К. Из объятий умирающей бурсы в горнило жизни. Очерки последних дней бурсы и современного развала церковно-приходской жизни. Екатеринбург, 1919.
