Месть понятий

От редакции. Сегодня довольно часто можно встретить (в том числе и на страницах РНЛ) теоретические попытки осмыслить с позиций православного мировоззрения понятия социализм, капитализм, частная собственность и т.п., считавшие совсем недавно признаком наличия у автора безбожного коммунистического мировоззрения. Любое свободное от идеологических шор размышление мы только приветствуем. Однако ценность статьи доктора филологических наук, гл. научного сотрудника ИМЛИ РАН Александра Сергеевича Курилова не только в этом. Автор пытается выявить некоторые смысловые корни наших бед, в том числе - современных неустройств в обществе и государстве.

***

Месть - категория поведения, действия. Понятие - категория сознания, мышления. Они отражают разные уровни жизнедеятельности человека. Совместимы ли эти уровни? Возможна ли месть понятий? Возможна, когда они становятся руководством к действию и при этом происходит подмена их содержания, в результате чего одно явление выдается за другое. Такой подмены понятия не прощают.

Понятия - это ступени познания человеком окружающей его действительности, природы и общества. Они возникают не случайно, не по чьей-то воле или прихоти, а естественно и закономерно, когда те или иные явления, события, предметы становятся либо повседневной реальностью, либо возникают в мыслях и воображении людей, тем самым заявляя о своем рождении и требуя своего осознания, соответствующего определения и обозначения.

В основу каждого понятия ложится представление о самой главной, самой существенной, самой характерной черте (свойстве) того или иного явления, события, предмета. Это представление становится содержанием соответствующего понятия, получает свое определение и словесное обозначение, что и делает понятия ступенями познания человеком окружающего его мира, природы и общества. Так, например: представление о власти, которую осуществляет большинство населения города, села, страны, определяется как «власть народа» и обозначается словом «демократия».

Будучи ступенями познания понятия начинают выступать в качестве инструмента познания, позволяя находить и выделять среди многообразия явлений, событий, предметов именно те, чья сущность отвечает определению соответствующего понятия.

Но понятия не только ступени и инструмент познания. Они еще и руководство к действию, характер которого самым непосредственным образом диктуется их содержанием. Так, те, кто считает себя демократами, ведут себя и действуют согласно понятия о демократии, считающие себя либералами - согласно понятия о либерализме, социалисты и коммунисты - согласно понятий о социализме и коммунизме. И т.д.

Как руководство к действию понятия играют основополагающую роль в жизни человечества. От того, каким понятиям в своей жизни и деятельности следуют сами люди и их правительства, зависит судьба не только каждого отдельного человека, но зачастую и целых стран. При этом решающее значение имеет то, какое содержание они вкладывают в понятия, которыми руководствуются: истинное, естественное, как ступеней познания, или ложное, умозрительное, как выражение их политических интересов.

Содержание (определение) понятий, не соответствующее им как ступеням познания, всегда бывает ложным. Как инструменты познания они приводят к необъективному, неадекватному восприятию происходящего в мире природы и общества. Как руководство к действию они направляют деятельность людей и жизнь государств по ошибочному, неверному пути и в конце концов заводят в тупики, приводят к катастрофам. Так понятия мстят за подмену, искажение их содержания, за вольное с ними обращение, отрывающее от сущности явлений, событий, предметов, ступенями познания которых они в свое время стали.

Дело в том, что содержание каждого понятия самым непосредственным образом, можно сказать напрямую, однозначно и навсегда связано с тем явлением, событием, предметом, ступенью познания которого оно стало. Наличие такой связи позволяет понятию выполнять свою функцию, свое назначение как инструмента познания и руководства к действию. Когда же его начинают отрывать от представления о сущности явления, события, предмета, ступенью познания которого оно стало, и наполнять содержанием, навеянным представлениями о других явлениях, событиях и предметах, происходит подлог. Сознательный или нет - не имеет значения: подлог есть подлог. Понятие теряет свой истинный смысл и становится ложным. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

То же можно сказать и о понятиях, содержание которых с самого начала было определено неверно.

Подлог в той или иной мере затронул содержание таких понятий, как «социализм», «демократия», «либерализм». Неверными - частично или полностью - были определения понятий «капитализм», «марксизм», «ленинизм», «коммунизм».

 

Статья первая. Социализм

 

Понятия «социализм», «капитализм», «коммунизм» - категории экономические. Они возникли как ступени познания определенных производственных отношений, чем и отличаются друг от друга.

В понятии о капитализме получили отражение производственные отношения, сложившиеся между собственником - индивидуальным владельцем средств производства и наемными работниками (рабочими, пролетариатом), когда прибавочным продуктом (прибылью) распоряжался единолично собственник средств производства, работодатель-капиталист.

Понятие о социализме стало развитием представлений о справедливых производственных отношениях, которые возникали - автоматически, неизбежно, - когда собственниками производства (предприятия, завода, фабрики) оказывались сами производители, те, кто до того являлись наемными работниками. Социализм устранял главное противоречие между трудом и капиталом, собственником и производителем, выступавшими теперь в одном лице. Эксплуатация - присвоение прибавочного продукта (прибыли) людьми, не участвовавшими непосредственно в производстве, становилась невозможной, исключалась, результатами труда распоряжались сами производители - рабочие, ставшие владельцами как средств производства, так и произведенной ими продукции, т.е. коллективным обладателем капитала, коллективным капиталистом. Наступало торжество справедливости. Пролетариат как класс отмирал, рабочие переставали быть обездоленными и неимущими, их материальное состояние неуклонно росло, так как каждый рабочий - собственник предприятия - был заинтересован в увеличении его продукции, что автоматически вело к увеличению прибыли, умножению общего, коллективного капитала, а следовательно и доходов каждого рабочего. Это неизбежно и самым благоприятным образом должно было сказаться на экономике, способствуя и ее росту и процветанию каждой страны в целом.

Социализм с его идеей коллективной собственности на средства производства и соответствующими тому производственными отношениями, где не было места для эксплуатации, открыто противостоял существовавшему тогда капитализму с единоличной, индивидуальной формой собственности и эксплуатацией наемных работников, и был его естественной, прогрессивной и очень привлекательной альтернативой.

Идея социализма возникла в 30-е годы XIX в., когда обостряются противоречия между трудом и капиталом, наемными работниками (рабочими, пролетариатом) и работодателями-капиталистами, единоличными собственниками средств производства, когда учащаются попытки разрешить эти противоречия революционным путем, где самыми заметными были восстания лионских ткачей в 1831 и 1834 гг. Социализм предлагал иной, не революционный путь разрешения этих противоречий: замену индивидуальной, единоличной собственности - коллективной. При этом все атрибуты буржуазного общества - промышленный, торговый и банковский капиталы, рынок, конкуренция и т.п. - оставались неизменными, только все рабочие-производители становились капиталистами, собственниками своих предприятий - заводов и фабрик.

Такое понятие о социализма в XIX - начале XX вв. разделялось многими экономистами Европы, в том числе и в России, но только не составителями «Манифеста Коммунистической партии», которые, видя растущую популярность идеи социализма, решили использовать ее в своих политических интересах и пошли на откровенный подлог самого содержания понятия о социализме.

Считая единственно верным только революционный, а не эволюционный путь развития общества, который предполагал социализм, и прекрасно сознавая, что идея социализма была буржуазной, что «социализм был буржуазным движением», они постарались выхолостить содержание самого понятия о социализме, намеренно при разговоре о нем опуская самое главное - экономическую его составляющую, касающуюся форм собственности и производственных отношений, переводя учение о социализме в разряд сугубо социальных мечтаний-утопий. Сделать это было совсем нетрудно, так как слова «социалистическое» и «социальное» восходили к одному латинскому socialis. Так в «Манифесте» появляются понятия «феодальный социализм», «мелкобуржуазный социализм», «консервативный или буржуазный социализм», «критически-утопический социализм», которые не имели никакого отношения к тому явлении., что обозначалось словом «социализм»[1].

Это были течения общественной мысли, выражавшие интересы и настроения самых разных социальных слоев: «французской и английской аристократии», европейской мелкой буржуазии и крестьянства, «немецкого мещанства», филантропов и «поборников гуманности» внутри средней буржуазии и т.д. В отличие от экономического по своей природе социализма их следовало именовать: «феодальный социальнизм», «мелкобуржуазный социальнизм» «консервативный или буржуазный социальнизм», «критически-утопический социальнизм», представлявших собой разновидности «социальнизмов» - учений о справедливом социальном устройстве общества. Но это не отвечало политическим интересам составителей «Манифеста», которые видели в социалистической идее альтернативу - реальную угрозу их идее пролетарской революции, и делали все, чтобы свести на нет привлекательность социализма для рабочих как экономического учения, сознательно переводя его в разряд беспочвенных и бесперспективных социальных учений-утопий.

Среди тех, кто отстаивал подлинное содержание понятия о социализме был Н.Г.Чернышевский. Он ни минуты не сомневался в том, что социализм явление экономики, а не социальной сферы, что понятие о нем категория экономическая и не касается вопросов общественного устройства, так как «сущность социализма, - отмечал он, - относится собственно к экономической жизни», что «социализм все свое содержание ограничивает экономическою стороною жизни»[2].

Уже в 1860 г. в статье «Капитал и труд» он писал: надо «стремиться к тому, чтобы в экономической области была произведена в отношениях труда к собственности перемена... Эта перемена должна состоять в том, чтобы сам работник был и хозяином... труд должен быть единственным владельцем производимых ценностей» и фабрики должны принадлежать не одному хозяину-капиталисту, а «товариществу трудящихся (коллективному собственнику. - А.К.)..., производство должно иметь форму товарищества трудящихся», так как «наивыгоднейшее для производства положение дел то, когда весь продукт труда принадлежит трудящемуся». И далее: «Форма товарищества трудящихся дает такое положение дел, потому должна быть признана формою самого успешного производства»[3].

В этой статье Чернышевский из цензурных соображений не пользуется понятием «социализм», а называет стремление к такой перемене «теорией трудящихся», которая в противоположность «теории капиталистов» предполагала «стремление к товариществу в производстве»[4]. Он будет постоянно подчеркивать экономическую составляющую этой теории, утверждая, что «для хорошего хозяйства необходимо, чтобы работники были хозяева, а не наемники», и развитие экономики напрямую связано с положением, «когда отдельные классы наемных работников и нанимателей труда исчезнут, заменившись одним классом людей, которые будут и работниками и хозяевами вместе»[5].

Целью социализма, его историческим предназначением, было превращение каждого рабочего, пролетария в собственника-совладельца предприятия (завода, фабрики), на котором он работал - т.е. в буржуя, капиталиста, со всеми вытекающими отсюда экономическими, социальными да и политическими последствиями. Но именно это основополагающее положение в понятии о социализме и не устраивало составителей «Манифеста», их сторонников и последователей.

Но вот, до их сознания постепенно дошло, что не замечать главное, не замечать экономическую составляющую социализма, всю привлекательность предлагаемых им производственных отношений, не продуктивно. И они изменили тактику, какую вели, начиная с момента выхода «Манифеста», стремясь превратить социализм из буржуазного движения в пролетарское.

С этой целью Ф.Энгельс разрабатывает дорожную, говоря современным языком, карту «социалистического пролетарского движения», где предусматривает три этапа: «Обращение крупных организмов производства и сообщения - сперва в собственность акционерных компаний (допуская тем самым частичное обуржуазивание рабочих-владельцев путем акционирования предприятий. - А.К.), позже - трестов (т.е. монопольных объединений акционированных предприятий по отраслям производства. А.К.), а затем и государства». На последнем этапе решающую роль должен сыграть рабочий класс: «Пролетариат берет государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность (т.е. добровольно расстается со своими капиталом - акциями. - А.К.)». И все это Энгельс именует «научным социализмом», «теоретическим выражением пролетарского движения»[6].

Как нетрудно заметить, «научный социализм» Энгельса вел пролетариат прямиком в объятия государственно-монополистического капитализма, где все должны были работать по найму у единоличного собственника, «совокупного капиталиста» - государства. Энгельс не называл такой капитализм социализмом. Это сделал В.И.Ленин.

«... социализм, - скажет он в сентябре 1917 г., - есть не что иное, как государственно-монополистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией»[7]. Так государственно-монополистический капитализм был прямо назван социализмом. Более того, Ленин вообще отвергал саму возможность коллективной собственности на средства производства - т.е. подлинный социализм. «...полным отказом от социализма, - писал он, - является всякое, прямое или косвенное, узаконение собственности рабочих отдельной фабрики или отдельной профессии на их особое производство...»[8].

Однако, утверждение, что государственно-монополистический капитализм перестает быть капитализмом, потому что он «обращен на пользу всего народа», было по сути самообманом, выдавая желаемое за действительное, вытекая из понятия о «научном социализме» Энгельса. От того, что государственный капитализм был «обращен на пользу народа», он не переставал быть капитализмом, основанном на эксплуатации наемного труда. Прибавочный продукт также не доставался его производителям, а присваивался владельцем средств производства, в данном случае государством, «совокупным капиталистом».

Именно такой государственно-монополистический капитализм создается в СССР в полном соответствии с теорией «научного социализма» Энгельса. И другой экономической системы у нас тогда просто не могло быть.

Экономическая монополия предполагает монополию политическую и наоборот. Экономическая монополия требовала соответствующей политической надстройки, гарантирующей ее жизненность и функционирование, и только политическая монополия могла это обеспечить. В то же время политическая монополия была жизнеспособна только при опоре на монополию экономическую. Эти монополии взаимообусловлены и друг без друга существовать не могут. В этом отношении государственно-монополистический капитализм и обслуживающая его государственно-монопольная партия представляли собою единую монолитную политико-экономическую систему, которая и складывалась у нас после Октября 1917 г.

«Революция, - говорил Ленин в апреле 1918 г. об очередных задачах советской власти, -...именно в интересах социализма требует беспрекословного повиновения масс единой воле руководителей трудового процесса.., беспрекословного повиновения воле советского руководителя, диктатора...»[9]. И далее: «Только развитие государственного капитализма, только тщательная постановка дела учета и контроля, только строжайшая организация и трудовая дисциплина приведут нас к социализму. А без этого социализма нет»[10]. (Эволюция взглядов Ленина от прямого отождествления социализма сначала с государственно-монополистическим капитализмом, а затем с коммунизмом - одна из важнейших составляющих ленинизма, что заслуживает отдельного разговора).

Надо заметить, что создаваемый в СССР под знаменем социализма государственно-монополистический капитализм с самого начала был особенным - социально ориентированным. Часть прибыли от реализации государством прибавочного продукта возвращалась его производителям в виде бесплатной медицины и образования, невысокой стоимостьи коммунальных услуг, низких цен на продовольствие и бытовые товары и т.д. Но его эксплуататорская сущность оставалась неизменной. Все без исключения, кроме партийных функционеров, были наемными работниками, а рабочие, как и до революции, оставались пролетариями, лишенными прав собственности на орудия и средства производства, на недра и т.д. (Понятие «общенародная собственность», под которую подводили все эти права, является ложным. Таковой собственности в принципе быть не может. Но об этом, когда придется обратиться к понятию о коммунизме). Как и до революции, наши рабочие подвергались жесточайшей эксплуатации. Так, в 70-80-е годы они получали у нас чуть более 10 копеек из каждого рубля, произведенной ими продукции, да к тому же их зарплата - «доходы», облагалась еще и подоходным налогом...

Но в условиях послереволюционной разрухи и начавшейся гражданской войны государственно-монополистический капитализм был объективной и неизбежной необходимостью. «Действительность говорит, - отмечает Ленин в апреле 1918 г., - что государственный капитализм был бы для нас шагом вперед». И не только шагом: «... всякий не сошедший с ума человек, - продолжает он, - и не забивший себе голову обрывками книжных истин должен был бы сказать, что государственный капитализм для нас спасение»[11]. И он таковым действительно стал.

Благодаря ему в 30-е годы удалось создать мощную индустрию, которая позволила выстоять в борьбе с фашизмом и разгромить его, в 40-е годы - создать атомное оружие, в 50-е - восстановить разоренную войной экономику, в 60-е - создать ядерную энергетику, ракетно-космическую промышленность, послать человека в космос.

Но на этом все возможности экономики, основанной на государственно-монополистическом капитализме, были фактически исчерпаны. Ее эффективность неуклонно снижалась. По инерции она еще развивалась, но к началу 80-х годов производственные отношения, при которых производитель был отчужден от средств производства, растущие противоречия между трудом и госкапиталом обострились до предела. Экономическую систему нужно было срочно менять и переходить к подлинному социализму. И все условия для такого перехода имелись.

Да, рабочие не являлись собственниками предприятий: всем «от их имени», даже ни разу не спросив на то разрешения, владело государство. Однако сознание коллективной ответственности за работу «своего» завода (фабрики) у каждого из них было. И не мудрено.

Для трех поколений, начиная с 30-х годов, работавших на том или ином заводе (фабрике), само предприятие стало действительно «своим», поистине вторым родным домом. К началу 80-х годов у них сформировалось, вошло, как говорится, в кровь святое чувство «товарищества трудящихся», о чем на заре социалистического движения мечтал Чернышевский и что было первым условием рождения социализма с его коллективной собственностью на средства производства, превращения каждого рабочего в хозяина-владельца своего завода (фабрики) и становления справедливых, товарищеских производственных отношений, исключающих эксплуатацию одних людей другими.

Универсальный, вечный двигатель экономики - материальную заинтересованность участников производства в результатах своего труда, большевики попытались, и достаточно успешно, заменить системой морального поощрения - орденами, медалями, званиями, почетными грамотами. И хотя, как пели: «Не награды нас пленили, это скажет вам любой, мы хлеба свои растили ради чести трудовой», - но, «если к этому награда будет нам присуждена, мы не скажем: «Нет, не надо» - мы ответим: «Да, нужна!»«

Стремление к трудовой чести и славе, увенчанной наградами, было одним из эффективных моторов развития советской экономики на протяжении почти пятидесяти лет, начиная с первых пятилеток, которые поэтому всегда выполнялись досрочно...

В 70-е годы этот «мотор» еще продолжал работать, но система наград постепенно теряла свой стимулирующий характер, становится во многом формальностью, и не столько оценкой реальных трудовых достижений, которых становилось все меньше и меньше, сколько неотъемлемым атрибутом юбилейных мероприятий и поощрением за выслугу лет. Долго такое длиться не могло...

И вот настал момент, когда перемена в системе экономики страны, основанной на государственно-монополистическом капитализме, становится жизненной необходимостью. Ее характер был обозначен еще Чернышевским. «Эта перемена, - писал он, - должна состоять в том, чтобы сам работник был и хозяином», заводы и фабрики должны принадлежать тем, кто на них трудится, т.е. «должны иметь форму товарищества трудящихся», которая является «формой самого успешного производства».

Чтобы обеспечить нашему производству успех, нужно было от лжесоциализма - социально ориентированного государственно-монополистического капитализма, перейти к подлинному социализму, что было теоретически обосновано, как отмечалось выше, уже Чернышевским. Но руководители КПСС и нашего правительства, хотя Чернышевского на словах и высоко почитали, но его экономические работы никогда не читали, и в вопросе о сущности социализма безоговорочно доверяли всему, сказанному Лениным. В то же время, они чувствовали и в глубине души сознавали, что для оживления экономики страны необходимо что-то делать. И не отказываясь от практики морального поощрения за труд решили обратиться к «буржуазному», по их «марксистскому» убеждению, принципу материальной заинтересованности.

Частично он уже был задействован в качестве разовых поощрений, которыми сопровождалось вручение наград. Однако в таком, крайне усеченном и ограниченном виде, этот принцип уже перестал эффективно работать, окончательно исчерпав себя. Экономика требовала, чтобы материальная заинтересованность вернулась к своему природному назначению и стала, как ей и положено, главным, основным двигателем производственных отношений. Запустить этот двигатель и была призвана начавшаяся у нас «перестройка». Появляется первый реальный шанс для перехода от государственно-монополистического капитализма к социализму.

Возможность такого перехода определялась двумя составляющими: психологической и экономической.

Одна предполагала стремление и готовность каждого работника предприятия (завода, фабрики) и всех вместе стать его коллективным владельцем, собственником, т.е. полновластным хозяином. Другая - наличие у каждого работника хотя бы общих знаний о том, как осуществляется хозяйственная деятельность его предприятия (производственные циклы, расчет себестоимости и стоимости выпускаемой продукции, понятие о накладных расходах, рентабельности предприятия, формирования прибыли, зарплаты и т.д.), не говоря уже об элементарных представлениях о товарно-денежных отношениях вообще и других атрибутах экономики.

Психологически (морально) советские рабочие к такому переходу были подготовлены: чувства «товарищества трудящихся», фабричного и заводского патриотизма - «мой завод», «моя фабрика», что уже отмечалось выше, - им не нужно было ни у кого занимать. Имелся и определенный опыт хозяйственной, экономической деятельности: приобщение к хозрасчету, щекинский эксперимент в промышленности, начатый в 1965 г., бригадный подряд в строительстве, начатый в 1971 г. и т.д. И хотя все эти начинания быстро сошли на нет, так как проводились в рамках достаточно жесткого Госплана, фиксированного фонда заработной платы и утвержденных госцен на производимую продукцию, тем не менее, даже такое усеченное участие рабочих в экономической жизни предприятий свидетельствовало, что они вполне способных осуществлять полномасштабное хозяйствование в границах своих заводов и фабрик.

Таким образом, определенные условия для перехода к социализму, к исполнению обещанного большевиками еще в Октябре 17-го года: «Заводы и фабрики - рабочим!» - были созданы. Но пойти на такой шаг, даже частично, не покушаясь на государственную монополию в таких жизненно важных отраслях экономики, как энергетика, транспорт, военная промышленность, добыча полезных ископаемых, партийно-правительственное руководство не могло. Это означало бы коренное, пользуясь выражением Ленина, изменение точки зрения на социализм как государственно-монополистический капитализм, «обращенный на пользу всего народа». Однако, изменение точки зрения на социализм не предполагало отказа от капитализма как такового. По своей природе социализм также являлся капитализмом, только без эксплуататорской составляющей, но признание таковой природы социализма требовало изменения существовавшей тогда у нас и точки зрения на капитализм.

Если рабочий класс и психологически и экономически был уже готов к социалистическим преобразованиям, стать настоящим хозяином своих предприятий, то партийное руководство страны ни психологически, ни идеологически, ни политически, ни морально не могло пойти на изменение существовавшего тогда у нас понятия о социализме. Не могло по той простой причине, что вместе с молоком «верного» и «всесильного» учения они, перефразируя слова известного поэта, «всосали - «Нельзя за флажки!»«. Нельзя за «флажки», которыми были для них марксистское понятие о капитализме, ленинское представление о социализме и сталинская «наука» построения такого социализма в нашей стране. А потому, выдвигая социалистические по своему характеру идеи самоокупаемости, самофинансирования, самоуправления и т.п., но при этом пытаясь реализовать их в рамках предприятий, остававшихся в безраздельной собственности государства, сохраняя неизменными производственные отношения, основанные на эксплуатации трудящихся, добиться в этих условиях хоть какого-то заметного, не говоря уже существенного подъема экономики, было невозможно.

Экономическая перестройка не просто пробуксовывала. Она привела к всеобщей забастовке шахтеров и возникновению забастовочных комитетов, среди требований которых важнейшими были передача средств производства в собственность рабочих, установление совместного владения предприятиями - государством и рабочими, и введение реального управления этими предприятиями «коллективами трудящихся».

Идеологическая перестройка не успевала за событиями и затянулась на несколько лет. И эта задержка сыграла роковую роль в судьбе страны...

К осознанию того, что привычную для них точку зрения на социализм необходимо менять, партийное руководство приходит лишь к середине 1991 г., что и получает отражение в проекте новой Программы КПСС, принятой 26 июля на последнем пленуме ЦК КПСС. Был провозглашен отказ от тотального государственно-монополистического капитализма и намечен «переход к смешанной экономике, основанной на многообразии и равноправии различных форм собственности - государственной, коллективной и частной, акционерной и кооперативной». Особо было выделено положение об «активном содействии становлению собственности трудовых коллективов» и подчеркнуто стремление «добиваться... реального права трудовых коллективов владеть предприятиями и распоряжаться результатами своего труда...»[12], т.е. того, что являлось важнейшей экономической составляющей подлинного социализма.

Это было закреплено в Законе СССР от 1 июля «Об основных началах разгосударствления и приватизации предприятий», в преамбуле которого отмечалось, что он направлен на «преодоление монополии государственной собственности» и «обеспечение гражданам реальной возможности становиться собственниками средств и продуктов общественного производства на основе многообразия форм собственности». Саму же приватизацию предполагалось начать с января 1993 г.[13]

Однако полного отказа от марксистско-ленинского понятия о социализме не было. Представление о сущности нового, «гуманного, демократического социализма», пытаются вывести, не выходя за рамки марксизма. Отказываются только от трактовки социализма как первой фазы коммунизма, предложив рассматривать социализм «как качественно новую, вполне самостоятельную форму посткапиталистического развития»[14]. Но социализм по своей природе являлся одной из форм капитализма. И главным условием для начала реальной, а не на словах, перестройки экономики СССР был переход на истинное понятие о социализме не как «посткапитализме», а как экономической системе, основу которой составляли производственные отношения на базе коллективной (в границах конкретного промышленного предприятия - завода, фабрики) собственности на средства производства. Робость и нерешительность в этом вопросе обернулась крахом для самой партии и привела к развалу СССР...

В результате, первый шанс для естественного перехода от государственно-монополистического капитализма к социализму был упущен. Но Провидение пошло нам навстречу и предоставило еще один. Он появляется сразу после развала СССР, когда новые власти Российской Федерации выдвинули лозунг о создании в стране миллионов реальных собственников и объявили о начале приватизации всего государственного имущества. Но коммунисты, теоретическая мысль которых не могла «перемахнуть» через «флажки» марксистско-ленинского представления о социалистической экономике, лжесоциалистическом ее характере, были не способны начать и возглавить движение к «народному капитализму», превращению государственных предприятий в «народные», наладить процесс перехода от монопольного государственного капитализма к коллективному, каковым и был по своей природе и сущности социализм. Более того, они активно выступали против приватизации госпредприятий, которая довольно быстро приняла обвальный, разрушительный характер, в результате чего мы получили весь букет частнособственнического, индивидуалистического, эгоистического капитализма периода первоначального накопления со всеми его криминальными атрибутами.

Таким образом и второй шанс для перехода к социализму был упущен.

Ложное понятие о социализме, ставшее руководством к действию, привело к тому, что созданная на его основе лжесоциалистическая экономика оказалась в итоге нежизнеспособной и в одночасье рухнула, увлекая за собою и ее создателя - коммунистическую партию, отбросив экономику страны на полтора столетия назад, к середине XIX в., к эпохе первоначального у нас капитализма, а также и к своему истоку - возникновению в Европе понятия о социализме как экономической категории. Тем самым, нам было предложено начать с нуля движение к экономической свободе тружеников, справедливым производственным отношениям и отвечавшему этим отношениям честному распределению средств производства и прибыли.

Так, понятие о социализме отомстило КПСС, идеология которой была построена на искаженном содержании этого понятия, на подлоге, совершенном составителями «Манифеста Коммунистической партии». Одновременно оно наказало народы СССР за слепую веру в партию, которая оказалась неспособной своевременно осознать необходимость перехода экономики страны от монопольного, хотя и социально ориентированного, государственного капитализма, но основанного на эксплуатации трудящихся, к экономике «народных предприятий», «народного капитализма», основанного на коллективной собственности на средства производства и коллективной, товарищеской, солидарной ответственности за эффективную работу предприятий, заводов и фабрик, исключавшей какие-либо формы и проявления эксплуатации человека человеком, - т.е. встать на путь действительно социалистического развития.

Не осталось в стороне и понятие о капитализме. Существовавшее тогда у нас его определение акцентировало только одну его составляющую, не учитывая другие, и не соответствовало природе и сущности капитализма как явления экономического, что было для него, как и для понятия о социализме, несомненно обидно. Но если понятие о социализме отомстило нам мягко, по-доброму, лишь отбросив нас на сто с лишим лет назад, то понятие о капитализме сделало это жестоко, по-злому. О чем в следующей статье. А также о третьем шансе для перехода к социализму, который предоставило нам Провидение, когда новые власти, руководствуясь марксистско-ленинскими представлениями о капитализме, социализме и коммунизме (а у них, воспитанных в школе марксизма-ленинизма, других просто не могло быть), по-большевистски «разрушив до основания» промышленность, довели нашу экономику до кризисного состояния, создав тем самым условия для социалистического строительства. И оно началось вместе с законом о «народных предприятиях», принятом летом 1998 г. Но идет слишком медленно, почти незаметно, черепашьими шагами.

Правда, худа без добра, как говорится, не бывает. Однако худо не одолеть, если оставить добро без помощи. И хотя Провидение терпеливо и милостиво, сейчас нужно сделать все, чтобы не упустить и этот, предоставленный им нашей стране, шанс. Четвертого она может и не дождаться, о чем позаботится ВТО и «ненавязчивое» международное разделение труда, где уже вообще не будет места ни для нашей промышленности, ни для товаров российского производства...

---

[1] См.: Курилов Александр. Страшилка для буржуев... - Русская народная линия, 2013, 21 февраля.

[2] Чернышевский Н.Г. Полн.собр.соч.: В 15 т. Т. IX. М., 1949. С. 828, 830.

[3] Чернышевский Н.Г. Полн.собр.соч. Т.VII. М., 1950. С. 23, 38, 54.

[4] Там же. С. 43, 53.

[5] Чернышевский Н.Г. Полн.собр.соч. Т. IX. М., 1950. С. 219, 487.

[6] Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 19. М., 1955. С. 229-230, 224.

[7] Ленин В.И. Полн.собр.соч.: В 55 т. Т. 34. М., 1962. С. 192.

[8] Ленин В.И. Полн.собр.соч. Т. 36. М., 1962. С. 481.

[9] Там же. С. 200, 201.

[10] Там же. С. 258.

[11] Там же. С. 255.

[12] Правда. 1991. № 107. 8 августа.

[13] Советская Россия. 1991. № 154. 8 августа. С. 1, 5

[14] Ойзерман Теодор. Изменяется ли марксистское понимание социализма. - Коммунист. 1991. № 11. С. 26.