Берестинки

Непокорное русло

Говорливая речушка, вытекая из ближайшего перелеска, огибала поле, потом опять пропадала в душистых зарослях густой дикой смородины. Старожилы вспоминали, что в далекие годы источник был полноводным - в омутках в жару купались деревенские ребятишки, там и рыба водилась. Через речушку был построен деревянный мост, чтобы проезжать на широкое поле, на хутора за полем, где жила не одна семья крестьянская...

Никто точно теперь не знает, почему хорошая лесная речка превратилась в заурядный ручей. Но, думаю, причина всему - человек, вернее - его грубое отношение к живой природе. Не стал заботиться о небольших платинах, что поднимали речной сток, не стал чистить берега от валежника и мусора...

А ныне появился на скромном берегу речушки «новый человек» - хозяин поля. Вылез из кабины заграничного трактора, встал в размышлении, как проехать на поле - моста деревянного и в помине нет. Опустил широкую железную лопату на тракторе, и давай с остервенением и злостью закапывать речное русло. Нагреб прибрежной земли - и в речку, и опять катит земляную кучу, как снежный ком, туда же.

Завалил русло! Счастлив безмерно. Стоял, улыбаясь во весь рот. И вслед за его улыбкой тяжелые машины покатили на ту сторону, приминая русло, отпевая ему моторами похоронный марш...

После весеннего половодья я пришел сюда, и увидел маленькое чудо. Речушка развернула бетонную плиту, пробила утоптанный тракторами слой грунта, и, весело болтая на своем языке, текла среди смородины, будто ничего и не было. Приехавшие пахать трактористы, разъяренные таким поведением речушки, снова с ожесточением засыпали русло, расширили площадь засыпки. Но, как оказалось, ненадолго. В сильные летние дожди речушка опять восстановила свое русло...

Нечто подобное происходит и в народной жизни! Сколько «доброжелателей» всех мастей с тупой ненавистью крушат и засыпают всяким хламом ее вековое русло! Они, эти корчеватели, шлют за океан радостные телеграммы: «С Россией покончено!». И сами уже упаковывают чемоданы, набитые добром, нажитым на народной крови и народных несчастьях. Но поторопились вы с похоронами, «господа хорошие». Русло народной жизни пробивает себе дорогу сквозь ваш гнилой капитализм и «суверенную демократию» для избранных. Поток народной стихии не остановить, он грядет, как весенний разлив, омывающий землю от грязи и нечистот...

Снежное безмолвие

Мягкие крупные снежинки, пританцовывая, падали и падали из голубого пространства. Неспешный снегопад обряжал округу в дивную картину, что не создать ни одному живописцу.

Я шел по тропке в ближнее от деревни чернолесье, там напиленные дрова нужно было собрать в кучу. Час-другой я отыскивал под снегом чурки, выносил их из кустов на поляну, пока не взмокла рубаха...

Присел на свежий пенек, невольно обратил взгляд к небу, откуда все слетали снежинки. Они облепляли ольховые ветки, облепляли густым слоем, цепляясь одна за другую, казалось, деревья натянули роскошные белые нарукавники. Чудо - да и только!

В лесу царствовала тишина! Особая густая тишь, какой не бывало в поле, в деревне, и, уж тем более, - в городе. Лесная тишина будто «выдавливала» из сердца суету, «важные дела», всевозможные попечения, якобы многоценные, а на самом деле - пустые...

Снежное безмолвие собственной истинной белизной очищало душу от «пыли и грязи» будней. Стало легко голове, рукам и ногам. Я чувствовал себя снежинкой, что падала с небесной высоты.

Чувство полета - для снежинки самое-самое, а остальное - вторично. Бытие снежинки в чем-то напоминало земное бытие человека - миг по сравнению с вечностью, с той самой Вечностью, которую наши ум и сознание даже не могут себе представить!

Многие из нас «миг» - суть жизнь, тратили на вторичное, забывали, что пришли в мир для полета - усвоения Божественной Истины, вхождения тем путем в Вечность...

Такое откровение явственно слышалось мне в снежном безмолвии!

Лапти

«Эх, ты - лапоть!» - услышишь порой укор среди тех, кто выясняет отношения друг с другом.

Значит, простецкий, примитивный, дурной.

Удивительно, как ловко некоторые «нынешние россияне» заменяют в названиях и понятиях истинный смысл ложным или поверхностным.

Это относится и к слову лапти.

В майскую пору, когда природа расцветала и набирала силу, я приехал в старинную Тотьму. На улице в центре города увидел бородатого мужика, через плечо у него была перекинута связка лаптей. Красивые такие лапти, пахнущие берестой.

- Продаете? - поинтересовался я.

- Бери на здоровье! - предложил он.

Я выбрал две пары, примерил, ощутив при том какую-то необыкновенную радость. Цена была подходящая.

Слово за слово, разговорился с мужиком, будто со старым знакомым, и он пригласил посмотреть мастерскую, где плел лапти. Вечером я отправился туда. Эта была одна их самых удивительных встреч в моей жизни. Я слушал хозяина, осматривал разные приспособления для плетения лаптей, видел собранное в пуки лыко...

Оказалось, сплести настоящие лапти не просто, как иногда думают. Лапти - не примитив, лапти - не «дуриком быть», это - настоящее искусство. Нужно владеть мастерством самого плетения, подготовить лыко или бересту так, чтобы они гнулись, были послушны в пальцах, как пластилин...

- В детстве, помню, хотел научиться плести лапти, - говорил мой знакомый из деревни под Вологдой. - Пойду в лес, наготовлю лыко. Сяду, наплету, а все не получалось. То одно не так, то - другое. Показать-то уже было уже некому, в деревне не осталось мужиков, умевших плести лапти: иные умерли, иные на войне погибли. Уж, должно быть, талант нужен. Дед в деревне рассказывал, как в войну на лесозаготовки прислали мужиков из глубинки под Никольском. Они пришли в лаптях. Вечером развесили сушить лапти около печки. Утром мужик, не из их компании, стал растапливать печь, хвать одну пару лаптей да вместо растопки - хорошо загорелись. Проснулся хозяин лаптей, поискал-поискал - обувки нет. Тот, у печи, не признался, что сжег его лапти. А никольский мужик не унывал, сел на лавку, достал из сумки связку лыка, и тут же сплел себе пару новых лаптей...

...По вагону я щеголял в лаптях, и когда поезд затормозил у Ярославского вокзала, не стал их снимать - так и пошел по столице. На Ленинградском проспекте, бодро отмеряя лаптями асфальт, почувствовал за собой хвост. Оглянулся: несколько зевак, тыкая на мои лапти, шли сзади. Я замедлил шаг.

- Скажи, где купил? - подошел один. - И я хочу!

Я отослал москвича в старинную Тотьму, но он не понял, посчитав мой ответ шуткой.

И такие бывают «россияне», не знающие географии Отечества, считающие, что в стране, кроме Москвы, нет других городов.

Красное дерево

Макушка лета, жара, солнце палило нещадно. А он без кепки, с пяти утра, на таком зное лепил кирпичную трубу, доделывал печь в дачном домике.

- Что ж, Василий Леонидович, - говорил я с изумлением, - напечёт же? И волос у вас на голове совсем нет.

- Ничего, не напечёт, - спокойно отклонил мое опасение мастер, - пусть лысина загорает, полезно.

- Ну, знаете, так и тепловой удар недолго схватить, - не унимался я.

- Это кому как, - рассудил он. - Иной, действительно, от жары падает в обморок, а мне хорошо. Всякий человек живет по-своему, что одному плохо, а другому, может, и полезно, так уж Бог все устроил.

- А ведро воды в холодке зачем?

- Как зачем? За день и выпиваю ведро, работа тяжелая, но веселая.

Вечером мы сидели за чаем (от водки он отказался!), и деревенский умелец рассказывал печные и плотницкие истории. Однажды в деревеньке на берегу Сухоны он с небольшой бригадой строил баньку для богатого хозяина из молодых да ранних. Дело шло к окончанию стройки. Тут и прикатил новоявленный барин: высокий, круглолицый, фигура, что набитый соломой мешок. Обсмотрел и облазил все, даже не чердак забирался, трогал руками стропилы; потом спустился вниз, проверял пальцами, как заделан мох между бревнами.

Придраться было абсолютно не к чему.

Василий Леонидович наблюдал за хозяином, сдерживая улыбку.

Наконец тот вошел в предбанник, широко расставил ноги.

- Супер, супер! - твердил он непонятное слово.

Мужики промолчали.

- А можете отделать мне предбанник красным деревом? - неожиданно спросил хозяин.

- Привози, отделаем, - ответил один из рабочих.

- Если привезти, то и дурак отделает, а вы сами найдите, где что, да и делайте. Я заплачу дополнительно!

Мужики смотрели на Василия. Он склонил голову в размышлении, вдруг неожиданно весело взглянул на хозяина.

- А что? Отделаем! Красным так красным. Составляем уговор, и по рукам, недели две еще потребуется.

- Где найдете красное дерево? - поинтересовался круглолицый барин.

- Это наша забота, - отрезал Василий.

Хозяин уехал.

- Ты чего надумал? - наседали напарники на бригадира. - Сядем в лужу с твоим красным деревом.

- Спокойно, мужики, не скулите, - одернул их Василий. - Будет день, будет и пища.

В пойме Сухоны он знал заросли добротной ольхи, сюда и пришел с бригадой на следующее утро. Дерево готовили по размеру предбанника, доставили к бане, распили каждое вдоль на половины. На свежих досках выступил красный сок, ольха превратилась в красное дерево. Да в такое, которое не чета заморскому красному дереву, пропитанному всякой химией, а это натуральное, пахнущее родным русским лесом.

Отделенный ольхой, предбанник сиял, как красная драгоценная шкатулка. Хозяин был потрясен работой мастеров.

- Где взяли? - только и спросил.

- Секрет, - засмеялся Василий. - Не камуфляж, не волнуйтесь, все натуральное.

Часто приходит на ум история про ольху, когда размышляю о русском характере. Есть что-то общее между ними, такими разными: характером неказистым деревом.

Порой неприметный с виду, неловкий, наш человек, если его вынудят обстоятельства, вдруг открывает «внутренность», и мы поражаемся мужеству, величию и красоте душевной. Ведь и у ольхи кора серая, незавидная, а сруби, подсуши ее, и станет древесина красной.