Владимир Кеменов, один из самых глубоких знатоков творчества Василия Сурикова, писал: «Суриков обессмертил боярыню Морозову, иначе она была бы давно забыта». Так это или нет, трудно сказать, но сейчас нам важнее задуматься о том, как сделать все, чтобы память о злодеянии, совершенном в Оптиной пустыни в Пасхальную ночь 1993 года не стиралась в душах людей и стала надежной преградой для подобных рецидивов!
Уже сам факт, что дипломник Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова Руслан Абрамочкин, взял в качестве сюжета убийство оптинских монахов в Пасхальную ночь - это шаг к тому, чтобы это преступление осталось всем нам напоминанием, что в России идет непрекращающаяся борьба добра и зла. Тема борьбы добра и зла красной нитью проходит через творчество многих национально мыслящих художников и, прежде всего, Ильи Сергеевича Глазунова. Особая духовная близость творчества Ф.М. Достоевского и И.С. Глазунова, позволила Илье Сергеевичу языком изобразительного искусства еще глубже раскрыть «дух Достоевского», непревзойденного знатока потаенных лабиринтов русской души.
Первая и главная грань его художественного творчества, которая в целом выражает смысл подлинного искусства, - это стремление отобразить красоту Божиего мира и человека как образа Божия. Э и есть подлинная цель истинного творчества, что стало главным направлением духовного поиска и И.С. Глазунова, и Ф.М. Достоевского. Все, что направлено против этого естественного стремления видеть человека, как образ Божий, когда художник или писатель отображает не красоту мира и человека, внутреннюю или внешнюю, а смакует его безобразия - это искажение образа Божия в человеке и уход от подлинного искусства.
Вторая грань, возможно, самая примечательная и представляющая особый интерес, - это сохранение за человеком и человечеством способности различать вокруг себя и в целом мире добро и зло как абсолютные императивы, то есть чувствовать ту незримую грань, за которой добродетель превращается в злодейство. Пока человек и человечество в целом сохранит эту способность - оно сохранит за собой право на жизнь и Божию благодать и, значит жизнь на земле будет продолжаться. Именно эта тема проходит красной нитью через все творчество и Ф.М. Достоевского, и И.С. Глазунова.
Третья грань, третье направление их духовного поиска - это служение национальному искусству, сохранение национального характера изобразительного искусства, которые также в свою очередь позволяют отобразить культурно-национальное многообразие нашего мира и, в свою очередь, отодвинуть эсхатологическую гибель человечества.
Несомненно, что каждый из нас неоднократно задумывался над тем как различать добро и зло и на бытовом уровне очень хорошо себе представляет что же такое добродетель и злодеяние. Если же мы попытаемся проанализировать, как к этому относились мыслители основных философских и теологических школ в истории человечества, то убедимся, что отношение к разделению добра и зла, как и сами эти категории, являющиеся базовой основой этики, весьма разнообразны. В идеалистических философских системах от Платона до Гегеля они были первоосновой, на которой строился понятийный аппарат этики. Отнюдь не так, не с таким пиететом, к проблеме разделения и противостояния добра и зла, относились начиная с европейских просветителей и вообще во всей Европе, ставшей на путь просвещения, где была сделана попытка представить эти понятия и их разделение не абсолютными, а весьма относительными. Например, французские просветители считали, что добро и зло являются производными от воспитания, это был так называемый утилитарно-потребительский подход, согласно которому человека достаточно воспитать в атмосфере добра и тогда зло исчезнет само по себе. На Востоке, одним из путей решения этой проблемы, например в буддизме, становится состояние нирваны, когда человек абсолютно уходит из мира зла и погружается в мир добра. В древнеиранской философии, напротив, считалось, что добро и зло неискоренимы, они словно два полюса, которые всегда противостоят друг другу, и человек вынужден вечно находиться в состоянии их взаимной борьбы. Относительность понятия добра и зла довели до своего логического конца марксисты, позволив наиболее прогрессивному классу определить их содержание, то есть низвели нравственно-этический императив до служения классовым интересам.
Так или иначе, в течение всей мировой истории, мыслители и художники постоянно обращались к определению того, что такое добро и зло, и что их разделяет, и как все-таки оказаться на стороне добра, а не оказаться во власти зла.
В творчестве Ф.М. Достоевского и И.С. Глазунова, можно видеть литературные и художественные образы как «иллюстрации» к проблеме противостояния добра и зла. Сложность этого противостояния и его образного представления состоит в том, что добро с течением времени оказывается категорией неизменной, абсолютной, определяемой Божественными заповедями, при том, что зло становится изменчивым, подвижным, а значит трудно уловимым, возможно поэтому проблему противостояния добра и зла так долго и упорно, но не столь успешно, пытаются разрешить все великие мыслители мира.
Если же обратиться к библейской истории, где Бог как воплощенное добро побеждает все козни злодея - дьявола. Но постепенно образ искушения начинает все больше размываться, скрываться за различными масками, при этом хотя зло и не теряет свою подлинную сущность, но очень ловко маскируется. Так, даже при жизни Иисуса, на закате его земного бытия христопродавец - Иуда уже оказывается в числе учеников Спасителя. Тем более в современности, например, на политическом поле. Сегодня мы видим, как происходит разрушение государств и уничтожение народов под лозунгами миротворчества и спасения от мнимых угнетателей. Особенно в последние времена зло старается прикрыться чужим именем - именем добра и от этого имени творить злодеяния! Православные храмы, например в Югославии, разрушают под лозунгами борьбы с коммунистическим наследием.
С точки зрения раскрытия сакральной сущности проблемы борьбы добра со злом, нет философски более насыщенного произведения, чем картина И.С. Глазунова «Христос и антихрист». Этот образ есть квинтэссенция, средоточие понимания разделения добра и зла! И.С. Глазунов, изображая внешне неразличимых Христа и антихриста, лишь с разными глазами, обращает наше внимание на то, как может быть незаметна граница между добром и злом, и как легко ее не ощутить и ошибиться! То же самое следует сказать и о творчестве Ф.М. Достоевского, который через литературные образы показывал, как может быть незаметна грань между добром и злом, как легко ее переступить и, вроде бы творя добро, оказаться злодеем. Это ярко в глобальном контексте иллюстрируется трагическим развитием России XX века, гениально предсказанным Ф.М. Достоевским. Социальная катастрофа, революция 1917 года, разрушившая Российскую империю, привела к миллионным жертвам всех слоев населения России, а готовилась она самыми просвещенными гражданами России, движимыми самыми добрыми устремлениями. Воистину благими намерениями вымощена дорога в ад.
Следуя этой логике, мы обязаны сделать вывод, что мир будет существовать до тех пор, пока человечество будет различать добро и зло, и будет всеми силами противостоять засилью зла. Как только четкость и однозначность этой грани исчезнет - мир погибнет!
Одно из самых страшных злодеяний - ритуальное убийство, когда совершая преступление злодей стремиться в образе невинной жертвы мистически убить Бога. Современное секулярное сознание протестует против темы ритуальных убийств, обратите внимание на отсутствие в XIII томе «Православной энциклопедии» статьи о В.И. Дале. Масштаб личности выдающегося лексикографа, хранителя русского языка трудно переоценить, однако сегодня нашлись силы, которые вынудили руководство РПЦ не упомянуть в «Православной энциклопедии» создателя Толкового словаря.
Дело в том, что В.И.Даль, родом датчанин, морской офицер, военный врач, будучи чиновником особых поручений при министре внутренних дел, написал записку о ритуальных убийствах, которая была напечатана по распоряжению министра всего в десяти экземплярах, однако как видим этого оказалось достаточно.
Последним в ряду нашумевших тайнодейственных ритуальных преступлений в предреволюционной России было убийство Андрюши Ющинского, совершенное в Киеве в 1911 году накануне иудейской Пасхи.
Один из ярких русских мыслителей В.В.Розанов в те дни писал: «Русский суд, опираясь на строгое законное основание и отвергнув несудебные методы дознания, поставил перед православным обществом вопрос о совершении ритуального убийства. Однако путем хитроумных манипуляций он был заменен «делом Бейлиса». Для мировой общественности уже не так важно было узнать, совершено ли ритуальное убийство невинного отрока. Весь мир был озабочен решением другой проблемы: виновен ли, и в какой мере, в этом преступлении Бейлис».
В романе Ф.М.Достоевского «Братья Карамазовы» также описывается случай ритуального убийства. Увы, тогда немногие писатели России, подобно Ф.М. Достоевскому, имели мужество коснуться этой темы.
Статьи В.В. Розанова, посвящённые делу Бейлиса, привели к конфликту с основанным им Религиозно-Философским Обществом, которое признало процесс Бейлиса «оскорблением всего русского народа». Святые страдания Андрюши что-то единственное в истории и мире по глубине ужаса, и вот они на них «попробовали» сердце Кондурушкина и Пешехонова. Сердце не задрожало. Сердце ничего не сказало уму Милюкова, Философова и Мережковского.
- Теперь-то мы уже свободны и все можем в этой «подлой» России. Где родители не плачут о детях своих, где брат продает брата и «целое общество» попирает только-только убитого ребенка, когда ему скажут: «Вы это делаете либерально и просветительно».
В.В. Розанова справедливо прозвали «юдофил-антисемит»: психологически он был юдофил, а политически - антисемит. Отношение Розанова к евреям резко колебалось между восторженным увлечением их ветхозаветным бытом и крайним неприятием их роли в политической жизни России. «Евреи» для Розанова - и философская загадка, и самая актуальная проблема современности. Показательно, что свои статьи по еврейскому вопросу Розанов планировал разделить на два тома: «Иудаизм» - с положительным взглядом на еврейство и «Иудей» - с отрицательным отношением к нему. И тех, и других набиралось поровну.
К первым, несомненно, относится работа «Юдаизм». Исследование это - на редкость глубокое проникновение в суть иудаизма, написанное неевреем. Оно пронизано горячим интересом автора к иудаизму, уважением к древнему народу, носителю таинственного Завета Авраама с Богом. Вся работа подчинена одной мысли - показать трансцендентный религиозный характер восприятия пола в иудаизме. «Корень еврейства» Розанов видит в обрезании, таинственно-непостижимой детской операции. Автор проливает свет на такие неведомые христианам стороны еврейства, как празднование Субботы и совершение в ночь на субботу полового акта, который евреи воспринимали как приближение к Богу. Много размышляет о «святой микве» - религиозном омовении, погружается в историю народа, обращается к Талмуду.
Вспышка розановского антисемитизма была вызвана полемикой вокруг «дела Бейлиса». В 1913 году вся либеральная интеллигенция и левая пресса встала на защиту еврея Менделя Бейлиса, обвиняемого в убийстве тринадцатилетнего подростка. По ходу расследования было высказано мнение, что убийство носило ритуальный характер, а раны будто бы свидетельствовали о возможном использовании крови христианского мальчика в иудейском ритуальном обряде. Общество с тревогой и волнением следило за следствием. Обвинения в религиозном изуверстве предъявлялись, собственно, целой религиозной общности. Либеральная его часть была убеждена, что варварский обычай жертвоприношения невозможен в цивилизованном XX веке. И суд над Бейлисом - это суд над оппозиционным к правительству еврейством, а ритуальное убийство - средневековая сказка, возрожденная антисемитами для возбуждения национальной и религиозной розни. Среди державшихся противоположного мнения многие были глубоко встревожены тем, что христианский мальчик действительно мог быть убит религиозными изуверами, и беспокоились, как бы дело не было замято под давлением сочувствовавшей Бейлису прессы. В то же время наряду с желанием основной части общества объективно разобраться в происшедшем обсуждение чрезвычайно болезненного вопроса дало националистам повод для антисемитской истерии.
Розанов оказался в очень трудном положении. С одной стороны, вряд ли среди русских был еще хоть один такой энтузиаст еврейского национального быта, знаток и поклонник иудаизма. С другой стороны - парадокс вечно противоречивого Розанова состоял в том, что при всех своих религиозно-философских симпатиях к еврейству в публицистике он почти неизменно выступал с позиций национальных интересов русского народа.
По мере приближения суда над Бейлисом Розанов публикует одну статью за другой. В период ожесточенной полемики, вызванной процессом, он высказывается о евреях в крайне резких выражениях. Было выпущено несколько его антиеврейских брошюр. Первая и самая скандальная из них - «Об обонятельном и осязательном отношении евреев к крови». В ней он доказывал, что евреям вообще присуще ритуальное и физиологическое влечение к человеческой крови, косвенно обосновывая виновность Бейлиса. В другой брошюре Розанов выводил причину всемирных успехов еврейской нации из ее женственности и вытекающей отсюда необъяснимой «прилепляемости» к соседним племенам, из «чар ласки и любезности». Резко антисемитский характер носит книга «Европа и евреи», которая рисует будущее Европы как мучительную борьбу против «семитизации европейского духа» и показывает принципиальную внутреннюю отчужденность еврейского «кошерного» мировосприятия от «трефных» европейских культур. И хотя в его обличениях основную роль играли не антисемитские мотивы, а неприемлемая для него связь еврейства с радикальным движением, это никак не уменьшило число его противников в оппозиционных кругах. Он оказался едва ли не в эпицентре конфликта.
Естественно, что в тот момент статьи Розанова на тему ритуального убийства могли восприниматься как призывы к погрому. И «либеральный террор» развернулся против него со всей своей пропагандистской мощью. Помимо охаивания в радикальной печати, он подвергался оскорблениям и угрозам неизвестных лиц, звонивших и писавших ему домой. Розанова, демонстративно противопоставившего себя «общественности», атаковали по всем фронтам. Не осталось в стороне и Религиозно-философское общество. В итоге, Бейлис был признан невиновным, дело прекращено, а «дело Розанова» продолжалось. Осенью 1913 года Совет Общества постановил исключить Розанова, одного из своих основоположников, из своих рядов в связи с тем, что его последние выступления в печати были «несовместимы с общественной порядочностью». За исключение проголосовало большинство членов Общества, и одними из первых - бывшие друзья - декаденты Мережковский, Философов, Гиппиус.
После исключения для писателя настали тяжелые времена. Он подвергся общественному давлению и бойкоту в левой прессе. Совсем перестали расходиться книги, прекратились его воскресные журфиксы.
В те окаянные дни Россия не вспомнила тогда слова Ф.М.Достоевского, что все сокровища мира не стоят одной слезы на глазах ребенка. И сегодня также «либерально и просветительно» уничтожается коренная Россия, поэтому нет ничего удивительного в том, что страшные злодеяния последнего времени не получают должного резонанса ни в печати, ни во властных структурах.
В день Светлого Христова Воскресения 1993 года произошло событие, которое буквально потрясло всю Православную общественность. В ту пасхальную ночь в Оптиной Пустыни - духовно-культурном очаге России - сатанистом Авериным было совершено убийство иеромонаха Василия и двух иноков Трофима и Ферапонта с ритуальными целями. Случилось это после окончания Пасхальной службы, в которой участвовало около 10 тысяч человек. К 6 часам утра, когда иноки пошли к звоннице продолжать пасхальный колокольный звон, большинство богомольцев разошлись, убийца смог совершить свое гнусное дело и скрыться незамеченным. Все трое были убиты одинаково - ударом в спину. На ритуальный характер указывает прежде всего орудие преступления - обоюдоострый меч с выгравированными на нем цифрами «666» и словом «сатана», а также нож с теми же надписями. Когда убийцу арестовали, рядом с ним на кровати был заряженный обрез, изрубленная Библия и книги по сатанизму.
Живопись - это не кинематограф, она ограничена в своих возможностях развернуть последовательность событий. Но есть множество композиционно-пластических и колористических изобразительных средств, которые позволяют сделать это, но Руслан Абрамочкин в своей дипломной работе, вероятно, сознательно ограничил себя применением этих возможностей живописного искусства в силу того, что в данном сюжете переплелись духовно-сакральные явления с уголовным преступлением.
Можно предположить, что если бы И.Е. Репин взялся за сюжет «Оптинского злодеяния», то мы бы имели яркую и красочную композицию, где текла бы крупным планом кровь, было бы показано обезображенное лицо убийцы Аверина и черные бездыханные тела окровавленных монахов. Руслан Абрамочкин пошел другим путем. Он составил почти иконописную композицию, в которой видна духовно-сакральная сторона этого преступления, свидетельствующая о победе над силами зла этих монахов, добровольно принявших мученическую смерть за Россию, идя путем Христа.
В ритуальных убийствах чаще всего жертвами становятся беззащитные дети или подвижники, избравшие смыслом своей жизни путь Христа. В Оптиной пустыни произошел особый случай: щуплым сатанистом Авериным были сразу убиты воистину три богатыря: иеромонах Василий, в миру москвич Игорь Росляков, выпускник журфака МГУ, мастер спорта и капитан команды по водному поло. Этот двухметровых атлет одним ударом руки мог бы убить злодея. Инок Ферапонт, в миру Владимир Пушкарев, коренной сибиряк, пять лет служивший в армии на Дальнем Востоке, занимался боевыми искусствами и мог в одиночку противостоять толпе. Инок Трофим - Леонид Татарников, изучивший множество профессий, моряк дальнего плавания был также наделен необычайной физической силой.
Из дневника иеромонаха Василия нам приоткрывается сокровенный сакральный смысл этого злодеяния: «Христианство дает знание о смерти и о будущей жизни, уничижая этим власть смерти. Да, и о христианине смерть знает все, но он знает о ней ровно столько, чтобы не бояться ее.
Христианство превращает смерть из убийцы во врача, из незнакомца в товарища».[1]
Особенность выбранного Русланом сюжета состоит в том, что здесь оказались тесно переплетены злодейское тайное убийство ритуальными орудиями и духовная победа над силами зла добровольным уподоблением себя жертве Христа, победившего на кресте мировое зло. И хотя убийство было совершено подло, в спину, есть много свидетельств, указывающих на то, что монахи знали о предстоящем злодеянии и духовно были готовы уподобиться распятому Христу. Как Спаситель, которому зеваки и преступники смеясь говорили: «Сойди с креста и уверуем, что ты сын Божий», не сошел с креста так и Оптинские новомученики не сделали этого. Этого не сделал и Великий князь Андрей Боголюбский, Император-мученик Павел I, этого не сделала вся Царская семья в Екатеринбурге на Русской голгофе в июле 1918 г.
Их убийцы цинично заявили тогда: «Мир никогда об этом не узнает», и ими было сделано действительно все, чтобы оклеветать, опорочить и стереть из народной памяти имя Царя-мученика Николая и его венценосной семьи.
Но Господь поругаем не бывает. Летом в Екатеринбурге прошли Царские дни с Крестным ходом, который проводится вот уже 20 лет. В нем приняло участие более 70 тысяч человек, которые во главе с архиереем прошли после ночного богослужения покаянным путем, - более двадцати километров, - в урочище Ганина яма, где сатанисты 1917 года надругались над телами Царственных мучеников.
Здесь уместно напомнить, что иеромонах Василий очень почитал тогда еще не канонизированную Царскую семью... И как сходны эти злодеяния...
В 1918 году екатеринбургским преступлением была развязана гражданская война, унесшая десятки миллионов жизней. В 1993 году, после Оптинского убийства по избитому сценарию, была попытка развязать новую гражданскую войну, но уже не между белыми и красными, а между коммунистами и демократами, которая, к счастью, не переросла в общенациональную катастрофу.
Вот в чем состояла сложность задачи в дипломной работе Руслана Абрамочкина. Дипломник, вероятно, вполне осознанно ограничил себя в выборе пластических и колористических изобразительных средств и не стремился к яркости, красочности и привлекательной замысловатости композиции. Главной его задачей было выявить в этой трагедии ее духовную составляющую победы добра над злом. И как представляется, ему это удалось.
Большаков Владимир Ильич, д.ф.н., профессор, зав. кафедрой «Основы гражданственности», член Союза Писателей России[1] Н.А. Павлова «Пасха красная». О трех Оптинских новомучениках, убиенных на Пасху 1993 года. М. ООО «Адрес-Пресс», с.304.
