Современный этап развития российской государственности, по существу своему, является переходным. «Переход» этот начался в конце 80-х годов 20 столетия с провозглашения нового мышления и сегодня, спустя четверть века, перспективы его завершения всё ещё не ясны. И неясность эта далеко не случайна. Поскольку «новое мышление» означало отказ от советской идеологии, постольку с тем, откуда мы «уходим», необходимая определённость была, а вот на вопрос куда идём, внятного ответа как не было, так, в общем-то, и нет. Последнее обстоятельство и обуславливает «переходный» характер современной российской государственности, причём, таким образом, что эта «переходность» обещает никогда не завершится. Ибо для того, чтобы в принципе иметь возможность завершить переход, необходимо, очевидно, чётко определить конечную цель пути. О том, что это не сделано, говорят, в частности, и непрекращающиеся все последние годы достаточно кардинальные и не всегда последовательные реформы политической системы, и не вполне внятная и принципиально проводимая внешняя политика, и отсутствие должной определённости, чётких «правил игры» в сфере экономики и предпринимательства. Всё это, как представляется, закономерное следствие неопределённости, присущей идеологической составляющей общественной жизни современной России.
Эта идеологическая невнятность принципиально отличает общественно-политическую ситуацию в РФ от ситуации в т.н. развитых странах, где обеспечено безусловное господство одной определённой идеологии. Показательно, в этой связи, положение дел в США, где достигнут принципиальный общественный консенсус по базовым ценностям, которые и объединяют американскую нацию, начиная от негра-безработного или вчерашнего эмигранта и заканчивая миллиардером или президентом. Все они не хотят другого порядка, другой страны и верят в американскую мечту (или, во всяком случае, не имеют никакой другой), что и является, если не самым, то одним из самых значимых факторов прочности американской государственности.
Стоит, наверное, заметить, что и во внешнеполитическом плане экспансия «американской мечты», широкое распространение в современном мире веры в американские ценности, американский образ жизни также является важнейшим фактором обеспечения глобальной мощи, мирового влияния американского государства. На это обращал внимание, в частности, такой знаток и практический деятель мировой политики как З. Бжезинский, писавший в «Большой шахматной доске», что культурное влияние составляет недооценённый аспект американской глобальной мощи. Надо сказать и о Китае – одном из лидеров современного мира. Здесь, именно сохранение конфуцианских устоев общественного сознания позволило, несмотря на инфильтрацию марксисзма, сохранить основы национально-государственной жизни и обеспечить её долгосрочную перспективу. Можно таким образом утверждать, что ценностный консенсус, наличие, если угодно, господство в обществе определённой идеологии является необходимым условием устойчивого государственного развития и, соответственно, достижения стабильных успехов в социально-экономической жизни общества.
То что в России, на сегодняшний день, нет государственной идеологии (во всяком случае таковая не предъявлена обществу, а значит и не существует в качестве действенного фактора общественной жизни), в отличие от тех же США и Китая, и приводит на практике к невозможности четко сформулировать и определить стратегические приоритеты и конкретные цели национально-государственного строительства и развития.
Дальнейшие отсутствие идеологической определённости будет играть всё более негативную роль, в особенности, если для российской государственности, как утверждается, «период восстановления пройден». Но если так, то тем более не уйти от ответа на вопрос (раз уж встали на ноги – вос-становились), – куда идти, в чём цель движения? То же необходимо сказать и о «сосредоточивании» России. Сосредоточение – это психическая и ментальная концентрация, по-русски говоря, – душевно-духовная собранность, заряженность на… Действительно сосредоточиться можно только на чём-то определённом. Для этого нужна конкретная цель, задача. Беспредметное (=бесцельное) сосредоточение невозможно в соответствии с понятием, а цели, как таковые, как раз и не формулируются. Нельзя же воспринимать в этом качестве предложение сосредоточиться на достижении «комфортной» жизни. Ведь комфорт, как известно, расслабляет.
Кроме того, Россия не «сосредоточивается». Сосредоточиться могут конкретные люди, и эти люди, для того, чтобы иметь возможность сосредоточиться, должны быть озадачены. Соответственно, необходимо стратегическое целеполагание – определение того, на чём и для чего предлагается сосредоточиваться. А это, очевидно, – вопрос идеологии.
Говоря о роли идеологии в государственной жизни, необходимо отметить ещё одно принципиальное и, тем не менее, часто упускаемое из виду, обстоятельство. Идеология может служить и практически всегда служит либо позитивным мобилизующим (сосредоточивающим), либо (при провозглашении ложных неадекватных целей или официальной «деидеологизации»), напротив, негативным демобилизующим (разлагающим) фактором общественного сознания и индивидуального поведения. Для «прагматиков», верящих исключительно в силу материальных, экономических причин, отметим в самом общем виде, что отношение субъекта к наличной ситуации объективно является важным элементом последней и весьма значимым фактором ее изменения. Другими словами, наличное состояние и, в особенности, перспективы того или иного общества в очень значительной степени зависят от того, какая их оценка преобладает в общественном сознании. Если она в целом негативна и пессимистична, если нет цели, то можно вполне основательно предполагать, что обществу, в котором господствуют такие настроения, вряд ли удастся справиться с трудностями и уверенно двинуться вперёд, даже если для этого имеются объективные материальные предпосылки. И, наоборот, оптимистическое восприятие перспективы даже при объективно тяжелом кризисном положении, само по себе служит действенным фактором, способствующим улучшению ситуации.
В качестве конкретных примеров можно привести, соответственно положение дел в нашей стране в 40-60е годы, когда советская идеология, чтобы сегодня не говорили некоторые «историки» неплохо справлялась со своей главной задачей – консолидировать общество и стимулировать созидательную активность его членов; и 80-90е, когда официальная «деидеологизация» обернулась практической демобилизацией и прогрессирующим распадом государства и общества, ростом настроений апатии и безысходности. То, что сегодня этот распад остановлен, есть результат, главным образом, силовых и финансовых мер власти. Но его глубинные идейные причины не устранены, что означает, что всякое, сколько-нибудь заметное ослабление её силовой «хватки» или уменьшение её финансовых возможностей будет провоцировать дальнейший распад российской государственности.
Из этого следует, что необходимым условием укрепления последней является сегодня адекватная «настройка», если угодно, патриотическая «перезагрузка» общественного сознания, что невозможно без выработки и «внедрения в массы», отвечающей современным требованиям (вызовам) государственной идеологии. Именно в её рамках можно было бы определить конкретные цели социально-политического развития страны, то есть собственно говоря, желательное для неё общественно-государственное устройство, что по существу, и представляет собой собственно идеологическую проблему. Ведь идеология, в принципе, и есть не что иное как опирающаяся на постулирование тех или иных надындивидуальных ценностей система представлений о желательном социально-политическом устройстве общества. В силу этого, государственное строительство как таковое, да и всякое сколько-нибудь значительное реформирование социально-политической системы, должны иметь и всегда имеют в той или иной степени отрефлектированное идеологическое основание. Поэтому глубокая и всесторонняя разработка последнего с тем, чтобы обеспечить его соответствие объективным геополитическим и социокультурным особенностям России составляет, одну из главнейших насущных задач как нынешней российской власти, так и в целом, политического класса, а также и научного сообщества РФ.
Однако в общественном сознании современной России преобладают представления о «вторичности» идеологии, идеологического фактора государственной жизни (что нашло своё отражение в статье В. В. Путина «Новый интеграционный проект»). Это касается как т.н. широких масс населения, так и представителей элиты, в том числе и политической, властной. Вместе с тем, и в обществе, и во властных кругах, в последнее время много говорят о защите национальных интересов, обеспечении национальной безопасности РФ. И это, конечно, можно только приветствовать, но должно быть чёткое понимание того, что одними политико-экономическими мерами здесь не обойтись. Ведь что такое национальная безопасность, – это, очевидно, способность обеспечить национальные интересы. Национальные интересы, по определению, состоят в реализации, достижении национальных целей. Национальные цели принципиально состоят в сохранении, приумножении и развитии национальных ценностей. Определение национальных ценностей оказывается, таким образом, точкой отсчёта для выстраивания системы обеспечения национальной безопасности. Но национальные ценности исходно, сущностно определяются национальной идеей, иначе говоря, национально-государственной идеологией, которая, собственно и должна представлять собой ни что иное, как системным образом разработанную концептуальную форму национальной идеи.
Для России сегодня, в этой связи, ещё более очевидно, что если речь всерьёз идёт о том, чтобы «последовательно исходить из собственных интересов и целей», по выражению В. В. Путина, то начинать нужно с того, чтобы они были чётко определены и публично провозглашены. Именно, хотелось бы, чтобы государственное руководство исходило из того, что необходимо «называть вещи своими именами и делать это открыто» (В. В. Путин). Важно понимать, что подобное пожелание не есть проявление субъективного морализаторства или субъективной же «идейности», «отдельных теоретиков», а представляет собой констатацию объективно необходимого условия строительства подлинной, суверенной государственности.
Дело в том, что национально-государственный суверенитет, по существу своему, заключается в обладании политической субъектностью, в бытии в качестве самостоятельной политической индивидуальности. Материальным основанием (фактором) такого бытия (национально-государственного суверенитета) является население и территория, но этого основания самого по себе недостаточно (обладать телом не значит ещё быть индивидуальностью). Необходимо также (как и для всякой субъектности, индивидуальности) идеальное, духовное основание. Всякая действительная самостоятельность (суверенитет) есть, очевидно, самостоятельность не только физическая, материальная, но и духовная, идейная. И значимость последней не стоит недооценивать. Ведь не надо доказывать, что если общество хочет существовать в национально-государственной форме, то оно должно обладать территориальной определенностью, то есть фиксировать внешнюю форму своего бытия, иметь государственные границы. Но внешнее бессмысленно, да и не может существовать без внутреннего, необходимо обладать еще и соответствующей внутренней определенностью. Другими словами, общество должно иметь свое собственное содержание, социокультурное, социально-политическое своеобразие, свою внутреннюю форму. Национальная идея и представляет собой фиксацию, фундамент внутренней формы национально-государственного бытия общества. Ее неотрефлектированность в общественном сознании, неизбежно ведет к размыванию политической индивидуальности и ослаблению политической субъектности данного общества, а на уровне отдельного гражданина к равнодушию, отказу от ответственности за судьбу страны.
Для российской государственности отсутствие идеологического основания представляет особенную опасность. Прежде всего потому, что РФ и так имеющая в силу весьма недолгой истории своего политического существования (как, впрочем, и в силу ряда других факторов), ослабленную политическую субъектность и недосформированную политическую индивидуальность, без разработки государственной идеологии не сможет исправить положение и обрести тем самым стратегическую устойчивость и стабильность в качестве определенной формы национально-государственного бытия.
Вторая и не менее важная причина обусловлена пространственно-территориальными особенностями РФ. Россия большая и сложная, со значительным природным и социокультурным разнообразием страна. Для поддержания ее целостности необходимо (в отличии от большинства других стран) предпринимать специальные меры. Для того, чтобы быть эффективными эти меры должны носить системный и долговременный характер, и иметь соответствующее концептуальное обоснование. Добиться же этого можно лишь имея четко разработанную национально-государственную идеологию. Только в ее рамках можно определить необходимую для России меру социально-политического и культурного различия и единства, найти стратегический баланс между частными и общественными, местными и общенациональными интересами. Только она, кроме того, может дать гражданам РФ, представителям различных национальностей, внятный ответ на вопрос почему им лучше жить вместе, в одном государстве.
В русской, а, пожалуй, и в мировой мысли заслуга теоретического обоснования, всё более проявляющейся с начала 20 века системной взаимосвязи идеологии и государственности принадлежит евразийству, в рамках которого была разработана концепция идеократии, суть которой, как раз и заключается в указании на эту зависимость и её определяющую роль в процессе государственного строительства в новейшее время. Одним из прообразов, правда, весьма несовершенных, «идеократического строя» евразийцы, как известно, считали государственное устройство Советского Союза. За прошедшие два десятка лет, после отказа от советской идеологии, в качестве её заменителя, «идеи-правительницы» для новой российской государственности была предложена, сколько можно судить, лишь идея «вхождения в мировое сообщество». Во всяком случае, именно это подаётся в СМИ, как главная цель страны и именно это, прежде всего, ставит себе в заслугу государственное руководство все последние годы. Для реализации этой идеи в Конституции РФ зафиксирован «приоритет норм международного права». Основные усилия государственной власти во внешнеполитической сфере направлены на вхождение РФ в различные международные организации, (последний пример,– ВТО и опять же с совершенно неясными перспективами) меры, принимаемые во внутренней политике, в целом, призваны её в соответствие с «международными стандартами». В этом отношении сделано немало, однако вряд ли какой либо непредвзятый наблюдатель возьмётся утверждать, что конкретные результаты такой политики привели к совершенствованию государственности и укреплению национальной безопасности страны. И это далеко не случайное обстоятельство. Дело в том, что идея «вхождения в мировое сообщество» сама по себе не может быть национальной идеей, служить определению целей национально-государственного развития. «Вхождение», как бы к нему не относиться, в любом случае, может быть только средством. А ключевым всегда является вопрос о целях. И если говорят о «вхождении», не отвечая на вопрос зачем, то с точки зрения национально-государственных интересов, эта идея – пустая абстракция, ничего не дающая для их понимания и уж тем более для их реализации.
Конкретный ответ на вопрос зачем, предполагает чёткое определение того, что собственно означает для РФ «вхождение в мировое сообщество». В каком качестве? Что именно надо сделать для этого? Вступить в НАТО, ликвидировать РВСН, уйти с Кавказа, легализовать гомосексуальные браки, что-то еще? Может ли «вхождение» быть в принципе завершено или это «процесс», который «пошел» и закончится неизвестно чем? Пока на эти вопросы ответы не даны, идея «вхождения» не может стать концептуальной основой для разработки национально-государственной идеологии, стратегического определения национальных интересов. Заметим также, что идея «вхождения», вообще говоря, не позволяет акцентировать российские интересы и особенности. Гондурас, например, тоже хочет «войти» и тоже «на равноправной основе». «Вхождение» в качестве национальной цели фактически ставит РФ в один ряд с большей частью государств (как правило, слаборазвитых и зависимых) современного мира. Кроме того, такая цель не способствует консолидации общества. Простой здравый смысл подсказывает, что «вхождение» – «приобщение к цивилизации» легче осуществить в «индивидуальном порядке» (пока еще дождешься, когда вся страна «войдет», да и дождешься ли). Такая установка не может не плодить эмигрантских настроений.
Таким образом, абстрактное «вхождение» в качестве национальной идеи равносильно ее отсутствию, что препятствует выработке общественным сознанием конкретного представления о национальных интересах и приводит к отсутствию общественного консенсуса по важнейшим проблемам государственной жизни. В сегодняшней России, это касается практически любого конкретного вопроса: и стратегии развития вооруженных сил, и внешней политики, и Чечни, и частной собственности на землю, и смертной казни, (отмену которой поддерживают, наверное, только члены Президентского совета по правам человека) и проблем социальной сферы. А отсутствие консенсуса по подобным вопросам и представляет собой не что иное, как конкретное проявление кризиса общества, а кроме того, (по меньшей мере, потенциально) еще и одну из главных угроз национальной безопасности.
В принципиальном плане несостоятельность идеи «вхождения в мировое сообщество» была всесторонне обоснована в евразийстве. Прежде всего, в одной из основополагающих для него работ – «Европа и человечество» Н. С. Трубецкого. Евразийцы показали, «что мировое сообщество», «общечеловеческая цивилизация» и т.п., по сути, есть просто псевдонимы Западной цивилизации, посредством которых маскируется присущее многим её представителям стремление к господству над другими, незападными цивилизациями и народами. Для России «вхождение в мировое сообщество» означало бы на деле не только утрату национально-культурного своеобразия и подчинение чуждым ценностям и целям, но и неминуемый распад государственности. Чтобы этого не произошло, российское государство, утверждали евразийцы, должно обладать собственной идеологией, которая основывалась бы на учёте природных, исторических и этноконфессиональных особенностей России.
Пространственно-территориальные особенности РФ предопределяют некоторые объективно необходимые принципы построения ее государственности. К наиболее общим можно отнести: наличие сильной центральной власти в сочетании с широкой автономией местных властей (из чего, в частности, следует неэффективность для России такой формы правления как парламентская республика), приоритет внутренней политики перед внешней, реальная многовекторность внешней политики. Национальные интересы России по отношению к СНГ, состоят не в абстрактном «расширении сотрудничества» с его членами, а в проведении политики, направленной на обретение объективной пространственной определенности и, соответственно, действительное укрепление территориальной целостности становящегося российского государства.
Объективная евразийская определённость бытия России предопределяет и основные, объективно необходимые особенности идеологии, которая могла бы способствовать преодолению нынешнего «переходного состояния» и стать одним из краеугольных камней в фундаменте новейшей российской государственности. К главнейшим, из этих особенностей, как раз и относится учёт того, что российское государство, как бы оно не называлось – Российская империя, СССР, РФ, – есть государство евразийское и в географическом (в том числе, в экономико-географическом), и в этническом, и в культурном, и в политическом отношении. Евразийская природно-территориальное и национально-культурное разнообразие, евразийская синтетичность России не слабость, а источник силы российской государственности, залог её свободного и гармоничного развития. Россия-Евразия – это своеобразный, целостный и самодостаточный мир. Его самостоятельность, процветание и стабильность является необходимым условием для сохранения и приумножения культурно-цивилизационного богатства и разнообразия человечества. Надлежащее обоснование этого в идеологии Евразийского союза может стать не только «понятным и привлекательным проектом», но и мощным мобилизующим фактором, ориентирующим граждан России, весь Русский мир на творческую созидательную работу.
