От прозелитизма к современным политтехнологиям

В массовом сознании, в том числе и в академической среде, присутствует убежденность в том, что национальная идентичность - категория постоянная, и что весьма сложно создать новые искусственные национальные идентичности.

Из истории религии мы помним, что это - стереотип, т.е. заблуждение. Первое изменение национальной идентичности связано с религией (особенно монотеистической!), ибо если некто принимает другую религию, как правило, он же становился частью той нации, которая является носителем новой веры. Это изменение связано с понятием «прозелитизм», который появляется уже в Ветхом Завете и под ним подразумевались новообращенные язычники, которые имели определенные обязанности, но и свои права, так же, как и особый статус. Понятие распространялось исключительно на обращенных язычников, которые восприняли еврейство как свою религиозную, а позднее - национальную идентичность.[1] Прозелит, т.о. - это язычник, который присоединился к еврейскому религиозному, а зачастую и национальному сообществу.[2]

Так евреи, сознательно или нет, подталкивали людей, живших в их среде, религиозно и национально отчуждаться от своей веры и рода. Иностранцев принимали лишь после принятия веры и обрезания.[3] Но Ветхий Завет не предполагает, что в случае принятия другим народом еврейской веры, народ этот будет ассимилирован. «И иноплеменником, приложившимся Господеви работати Ему и любити имя Господне, еже быти Ему в рабы и рабыни, и вся снабдевшия субботы Моя не оскверняти и держащия Завет Мой, введу Я в гору святую Мою и возвеселю Я в дому молитвы Моея: всесожжения их и жертвы их будут приятны на требнице Моем; дом бо Мой дом молитвы наречется всем языком.» (прор. Исайи, гл. 56. стих 6-7). Последние слова «дом бо Мой дом молитвы наречется всем языком» говорит, что Бог не предполагал национальной ассимиляции. Важно, согласно Ветхозаветной логике, воспринять еврейскую веру, а не стать евреем.

Обращенные «Ger» (язычник-иностранец-прозелит) имели некоторые религиозные достоинства внутри еврейского сообщества, но не обладал полнотой прав до тех пор, пока не совершал обрезания. В этой связи развиваются два родственных понятия. Эллинистические евреи назвали прозелитами тех новообращенных язычников, которые обрезанием принимали не только веру, но полноправное включение в еврейский народ. Наряду с такими, были и язычники, принимавшие еврейский монотеизм, религиозные праздники и нормы морали, но, при этом, не принимали еврейства в национально-культурном смысле.[4]

Этот дуализм сохранялся не долго, и позднейший опыт показал, что новообращенные, как правило, вплавлялись не только в новую веру, но и в новую нацию. По-видимому, евреи опасались того, что новообращенные, помня о своем происхождении, могли вернуться языческой вере. Потому то с т.зрения общественных интересов, было любым способом полностью ассимилировать прозелитов.

Во всяком случае, создан механизм, действие которого впоследствии в совершенстве отточила Римокатолическая церковь в своей «миссионерской» деятельности. Механизм этот позволяет фабриковать из не римокатоликов новые нации, культуры которых становились бы воплощением идей, мифологии кардинально противоположных системе ценностей того народа, из обращенной части которого и сфабрикована эта новая нация.

В Новом Завете се также упоминается понятие «прозелит», но лишь в четырех местах и в нейтральном смысле: у Матфея, Луки и в Деяниях Апостольских. Больше в контексте «бывший обращенный в еврейскую веру», нежели в качестве социального статуса или каких бы то ни было других (ценностных и политических) обозначений. Во всяком случае и Новый Завет знет обращение в христианскую веру язычников, а учитывая то, что опыт Ветхого Завета почтиался в качестве образца для подражания, принятие новой веры означало и национальную ассимиляцию. Любопытно, что римокатолики и православные по-разному толкуют прозелитизм и его последствия. В то время, как православные народы, которые принимали христианство, оставались представителями своей нации, римокатолики вынуждали новообращенных менять нацию. Для римокатолика существует примат веры над нацией.

Римская церковь воспринимает нацию чем-то партикулярным и исторически преходящим, в том смысле и средством для переработки, ибо нация имеет своё начало и конец. Римская церковь в том смысле понимается антинациональной организацией, которая способствует преодолению национальных партикуляризамов.[5] В истории общественной доктрины Римокатолической церкви практически отсутствует систематическое учение об отношении к нации и нацменьшинствам.[6] Исторический факт - Римокатолическая церковь была против афирмации нации и национальных меньшинств. «Исторически католицизм занимал консервативную и антинациональную роль в борьбе за национальную идентичность, особенно во времена колониальных войн. Дивизии доминиканцев шныряли по Европам, да и по нашим землям, бескомпромиссно стирая, например, всякую идею о националном языке в обрядах».[7] «Не может быть и речи о том, чтобы римские попы хоть где-то и хоть когда-то боролись за свободу своего народа», говорит социолог Цвиткович.[8]

Поэтому римокатолики на Балканах, (так же, как в Малороссии и Белоруссии) нападая на православных, разрушали их национальную идентичность.

Между тем, поскольку количество экс-православных увеличивался, а национальный вопрос с XVII века начинал выходить на первый план, пока не достиг вершины влияния в XIX веке, Римская церковь столкнулась с проблемой национального определения своей паствы. Там, где вопроса языка и нации не стояло, не было и дилеммы, другое дело - когда большинство новообращенных были бывшими православными. Например, русский писатель Николай Дорунов в своей книге «Державы и народы» (на стр. 105 сербского издания) говорит: «Миллионы сербов, становясь римокатоликами, перетапливались в хорватов». Наряду с сербами, в «хорватскую нацию» попадали и представители других народов. «...в процессе формирования хорватской нации,её церковь представляла основной институт. Она сотворила руку, перо и хартию для написания этой истории».[9] По Экмеджичу, хорваты, наряду с немецкими римокатоликами и протестантами, являются церковной нацией. Если лучше вглядеться в историю современных хорватов, то там практически не найти ни одного этнического хорвата, но - сплошь окатоличенные сербы (Анте Старчевич, бан Йелачич...), немцы (бискуп Штросмайер, Ганс Иван Мерц[10]), чехи (Людевит Гай), словаке и друге представители европейских народов. Но, самые многочисленные - сербы. И действительно, когда в 1790 году зародилась идея национального ренессанса, возник вопрос: «А какие народы живут на Балканах?» Согласно тогдашним критериям основой для национального определения был язык - а сербы и хорваты пользовались одним литературным языком. Исторические хорваты исчезли до турецкого нашествия.[11] Их язык был чакавским. Потому-то остатки хорватского народа в Австрии, Италии и Венгрии (чакавцы) не говорят на том языке, как хорваты Хорватии, ибо эти другие чаще всего - бывшие сербы, говорящие по-сербски. Оттого неудивительно, что в своём труде «Словенски народопис» Павел Иосиф Шафарик отмечает, что в сороковых годах XIX века хорватов было 810.000, а сербов - 5.240.000, из которых 1.864.000 римокатолической веры и 550.000 - исламской. В Боснии и остальных частях тогдашней Турции, Шафарик и его последователи (Пипин и Спасевич, первый - русский, а второй - поляк) хорватов не обнаружили.[12] Матия Катанич утверждает, что «далматинци, боснийцы и славонцы той же самой этнической структуры, что и сербы, и что они этнически во многом отличаются от настоящих хорватов, а хорватство в этих краях навязано под австро-венгерским давлением. А сами народы никогда себя таковыми не сознавали».[13] Эта политика Римокатолической церкви продолажется до сих пор, и очевиднее всего проявляется в Черногории. Там пытаются изменить веру и у этой части сербского народа посредством мифа о том, что черногорцы, якобы, некогда были римокатоликами-хорватами, которых оправославил свт. Савва.[14] Наряду с этим, применяются и современные социальные технологии «встраивания» новой идеологической матрицы тем, кто отрекается от себрской нации. К сожалению, нынешней черногорской власти это на руку, и именно эта власть «открыла ворота» Ватикану. Новая Черногорская нация - по общему правилу выстраивания новых идентичностей на базе отщепления части народа - выстраивается на принципах противопоставления всему сербскому и всему православному. Это показала и последняя перепись населения. Црногорска нација, што је опште правило за све новосторене нације, у оваквим случајевима се гради на антисрпству и антиправослављу.[15] Процентное содержание сербов в Черногории непрестанно уменьшается, уменьшается и число людей, которые позиционируют свой язык в качестве сербского.

Процентное количество сербов в Черногории сокращается неуклонно. Тоже самое и относительно языка. Лишь 42,8% жителей Черногории определяет свой язык («ийекавский» диалект общесербского - прим. П.Т.) как сербский. Гонения на сербов таковы, что, скажем, лишь 4% работающих в гос.учреждений позиционируют себя сербами. Это может дать повод поставить вопрос о правах национальных меньшинств и их равноправия в этом государстве. В других сегментах общества ситуация ещё хуже.

Так всякий, изъясняющий себя сербом, лишен государственных привилегий и возможности совершенствования. Следовательно, ущемляется со стороны государства Черногория. Складывается впечатление, что сербы неравноправны, а Евросоюз - декларирующий равноправие - неформально ставит для Черногории условием вхождения в ЕС сокращение числа сербов и ликвидацию Сербской православной церкви.

Зоран Милошевич, доктор социологии, профессор Белградского института политических исследований