От редакции. В этом году исполняется 460 лет со времени проведения Стоглавого Собора, который прошел в Москве в январе-мае 1551 года. Собор прошел при участии первого Русского Царя Иоанна Васильевича Грозного. В связи с этой знаменательной датой публикуем статью одного из лучших знатоков той исторической эпохи и крупнейшего специалиста по Стоглавому Собору, профессора, магистра богословия архимандрита Макария (Веретенникова).
Выявляя бесценные сокровища Церкви — ее святых подвижников, прославляя их, Митрополит Макарий не забывал и о церковных нестроениях, для искоренения которых он предпринимал энергичные меры. Мудрый архипастырский подход выразился в том, что он прежде всего ставит на подсвечник Церкви ее славу — святых угодников, прославленных на Соборах 1547–1549 гг., и с их благодатной помощью выявляет и устраняет различные недостатки в обществе. Так в полной степени исполнялся призыв апостола Павла: “Посему и мы, имея вокруг себя такое облако свидетелей, свергнем с себя всякое бремя и запинающий нас грех и с терпением будем проходить предлежащее нам поприще” (Евр 12:1).
Рассмотрением различных подобных вопросов занимался Стоглавый Собор[1]. Начало работы Собора происходило таким образом: “В лето 7059-е (1551) месяца февраля в 23 день <...> Быша сии вопроси и ответы многи о различных церковных чинех в царствующем граде Москве в царских полатех от благоверного и благовенчанного царя и государя и великого князя Ивана Васильевича всея Русии самодержца к отцу его Макарию Митрополиту всея Русии и ко всему священному Собору <...> Руския Митрополия самобывших тут: Феодосия, архиепископа Великого Новаграда и Пскова; Никандра, архиепископа Ростовского; Трифона, епископа Суздальского и Торуского; епископа Смоленского и Брянского Гурия; Касьяна, епископа Рязанского; Акакия, епископа Тверского и Кашинского; Феодосия, епископа Коломенского и Каширского; Савы, епископа Сарского и Подонского; Киприана, епископа Пермского и Волоцкого, с честными архимандриты и игумены”[2]. Автор-составитель соборных документов, подобно гимнографам, прославляющим участников Вселенских Соборов, называет сшедшихся в Москву иерархов “небопарными орлами”, “легка крила имуща”. Об их пришествии в Москву говорится: “И бе чудно зрение, яко весь богоспасаемый град красящеся отец пришествием”[3].
О Стоглавом Соборе, как и о Соборах “новых чудотворцев” 1547, 1549 гг., современники-летописцы ничего не говорят. Сообщения о Стоглаве можно встретить в более поздних летописях[4]. Л. В. Черепнин справедливо отмечает, что летописные заметки о Стоглаве XVII века “восходят в качестве источника к тексту самого памятника”[5].
Е. Голубинский признает дату 23 февраля за начало работы Собора[6]. Священник Д. Стефанович же, очень тщательно разбирая содержание Стоглава, говорит в своей магистерской диссертации, что Собор начался в первых числах января 1551 г., что к 23 февраля он мог и окончиться[7], а за период с 23 февраля по 11 мая было произведено формирование и редактирование материалов Стоглава.
Деяния этого Собора разделены на сто глав, благодаря чему этот памятник церковно-правовой мысли получил большую значимость. Подобное стремление к монументальности характерно и для утвержденного в это время Судебника, содержащего также сто глав. Такое явление мы встречаем и в богословской литературе Византии[8], и в русских памятниках, современных Стоглаву[9].
При многоплановости содержания материалов Собора можно, однако, усмотреть некоторое их деление по тематике. В первых четырех главах содержится исторический материал о подготовке и начале работы Собора, о его составе, о речах царя к участникам Собора. В них молодой царь обращается с молитвой ко Святой Троице, ангелам, святым, называет имена “великих чудотворцев иже в нашей земли Великия Росии в чудотворениях просиявших” (гл. 3, с. 261). Он также рассказывает о Соборах, на которых были канонизованы “великие светильники новые чудотворны многими и неизреченными чудесы прославляеми Богом” (гл. 4, с. 266). Затем говорится, что работе Стоглавого Собора предшествовали молебны и моления в соборной церкви Пречистой Богородицы, после чего царь, говоря о нестроениях, обращается к собравшимся: “...о всем о сем довольно себе духовне посоветуйте. И на среди Собора сие нам возвестите, и мы вашего святительскаго совета и дела требуем и советовати с вами желаем о Боже утвержати нестройное во благо” (гл. 4, с. 267).
Следующая, пятая, глава излагает подряд тридцать семь самых различных вопросов царя, обращенных к участникам Собора, с намерением к прекращению нестроений. Царь говорит: “Отец мой Макарий Митрополит всеа Русии и все архиепископы и епископы, возрите во свои домы, поручены вам от Бога святительства пастырства вашего о святых Божиих церквах и о честных иконах и о всяком церковном строении, чтобы по святым церквам звонили и пели по Божественному уставу и по священным правилам. И ныне бо видим и слышим кроме Божественного устава многие церковные чины не сполна совершаются не по священным правилом и не по уставу. И вы бы о всех тех церковных чинех разсудив и указ учинили по Божественному уставу и по священным правилом сполна” (гл. 5, вопр. 1, с. 268). В главах, начиная с 6 по 40, содержатся ответы отцов Собора на вопросы царя, которые стремятся искоренить выявленные недостатки, “да ничтоже во святых церквах, кроме священных и Божественных правил сотворяется, ниже презрено будет нашим нерадением” (гл. 6, сс. 277–278).
Сорок первая глава содержит еще тридцать два царских вопроса, причем на этот раз ответы приводятся наряду с вопросами, разделяясь только фразой: “И о том ответ”. Последующие главы, начиная с сорок второй, представляют собою только “ответы”, то есть только постановления без всяких предварительных вопросов. Тематика этих решений может быть повторяющейся с предыдущими вопросами и ответами или принципиально новой. В последних двух главах (99 и 100) говорится о посылке документов Собора в Троице-Сергиев монастырь к находящемуся там бывшему Митрополиту Иоасафу (†1555) и его ответ — мнение о соборных материалах[10].
Читая Стоглав, можно подумать, что инициатива созыва Собора, его работа, то есть вопросы, — все принадлежит царю. Е. Голубинский с этим не согласен, он видит в осуществлении Стоглава инициативу Святителя Макария[11]; о большой роли Митрополита говорят и другие исследователи. К тому же в материалах Собора нашли отражение послания и документы Митрополита Макария. Для святителя Макария характерны скромность и смирение, что проявлялось в предоставлении инициативы самому царю[12]. Вначале молодой самодержец говорит о Соборе 1547 г.: “В седьмоенадесять лето возраста <...> осия благодать Святаго Духа и коснуся разуму моему. Взыде на память мне и вожделе и возревнова душа моя, великое и неистощимое богатство от многих времен при прародителех наших сокровено и забвению предано. Великие светильники новые чудотворцы многими и неизреченными чудесы прославляемы Богом...” (гл. 4, с. 266). В семнадцать лет у молодого царя, воспитывавшегося без родителей, появление таких мыслей могло возникнуть только под влиянием Святителя Макария. Такая же картина, надо полагать, и с инициативой созыва и проведения Стоглавого Собора. Можно говорить, что атмосфера необходимости исправлений и реформ зрела в Русской Церкви. Об этом говорит “Челобитная иноков царю Ивану Васильевичу”, опубликованная Г. З. Кунцевичем (СПб., 1912)[13]. И Митрополит Макарий явился лучшим выразителем этих чаяний, придав им соборные формы. Святитель — великий организатор, почитатель отечественных подвижников, духовный собиратель Руси и вдохновитель великих начинаний своего времени[14]. А. Зимин справедливо считает: “Весь текст решений Стоглава убеждает нас, что он составлен под влиянием Митрополита Макария”[15].
В целом вопросы, которых касался собор, были самыми различными. Это церковный суд, архиерейские и монастырские вотчины, внешность христианина и его поведение, церковное благочиние и дисциплина, церковная иконопись и духовное просвещение и прочее. На Стоглавом Соборе было предпринято усилие централизовать и унифицировать структуру Русской Церкви и управления ею. Во второй серии вопросов царь в самом начале обращается к иерархам со словами: “...и уставили бы есте старосты поповские надо всеми священники брежения ради церковнаго” (гл. 5, вопр. 1, с. 268). Завершает царские вопросы “соборный” ответ, где очень подробно говорится о введении в Церкви института “благочинных”. “И того ради церковного чина в царствующем граде Москве и по всем градом Росийского царствия Руския Митрополия повелехом избирати протопопом в коемждо граде по царскому повелению и по благословению святительскому священников искуссных добрых и житием непорочных. В царствующем граде Москве достоит быти седми старостам поповским и седми сбором по уложению царскому, да к ним избирати десятских добрых же священников искусных житием непорочных же. Так же и по всем градом уставити старосты священники и десяцкие, где сколько пригоже в котором городе. А по селом и по погостом, и по волостем по всей земли уставити у попов десятцкие священники” (гл. 6, с. 278). Как и иконникам Стоглав предписывает, чтобы избранные священники были “искусны, добры и житием непорочны”. Священник Димитрий Стефанович в своем труде цитирует текст указа от 17 февраля 1551 г., где перечисляется назначенное духовенство для “брежения церковного” в Москве[16]. Своего рода инструкцией для избираемых старост могла служить 34 глава Стоглава. Она так и начинается: “Священным протопопом по соборным церквам, а старостам священником и десяцким по всем церквам дозирати почасту...” (гл. 34, с. 297)[17]. В их компетенцию входили такие вопросы как образ жизни приходского духовенства, отчетность перед высшей иерархией, душепопечительство врученной паствы[18]. В следующей главе на примере “благочиний” Москвы дается порядок крестных ходов в течение всего года.
Собор касается такого важного вопроса, как финансово-экономическое положение церковных учреждений в свете церковно-государственных взаимоотношений[19]. В второй серии вопросов царь говорит о монастырях, которые получали “ругу” от государства в виде денег, хлеба, вина и т. д. при Василии III (†1533), затем Елене (†1538) (гл. 5, вопр. 31, с. 275). В главе 75 (сс. 352–353) указываются меры для поднятия благочиния в монастырях, о совершении молитв за монастырских вкладчиков. Одновременно в тексте цитируется речь государя: “И так де у меня, царя, поимали много по всем монастырем...” Монастырям Собор предписывает государю более не стужать, “разве великия нужда”. К этому вопросу Собор возвращается еще, давая “Ответ о милостыне и о руге по многим монастырем” (гл. 97, сс. 372–373). Вначале описывается, как руги давалась при Василии III, затем при Елене Глинской, наконец, в — малолетство Иоанна Грозного. Поэтому в материалах говорится: “И о том тебе государю благочестивому царю велети известно обыскати”. Говоря о проведении подобной ревизии, Собор подчеркивает: “Которым будет убогим монастырем и церквам можно без той руги прожити, и то, государь, в твоей царской воли, а которым будет убогим монастырем и святым церквам без твоей руги впредь прожити неневозможно, и тебе, благочестивому царю, достойно и праведно таковых пожаловати” (гл. 97, с. 373).
Сотой главой материалов является отзыв на них бывшего митрополита Иоасафа. 101 глава датирована 11 мая 1551 г. В ней говорится, чтобы Церкви впредь без ведома царя не приобретали вотчин. Более того, изучение актового материала показывает, что в мае был осуществлен пересмотр различных монастырских грамот. С. М. Каштанов насчитал 246 грамот, сохранившихся до наших дней[20]. Он характеризует это мероприятие так: “Цель майской ревизии тарханов заключалась не в рассмотрении отдельных конкретных грамот, а в широком проведении в жизнь принципа централизации государственных финансов путем ограничения главных податных привилегий” монастырей[21]. Подтверждались грамоты конца правления Иоанна III и Василия III, так как в них, как правило, монастыри не освобождались от основных проездных и торговых привилегий. В подписи на грамоте митрополичьему дому “разрешался беспошлинный проезд только один раз в году”[22]. Все это позволяет сделать еще один вывод. Хотя у нас нет перечня настоятелей монастырей, находившихся в 1551 г. в Москве, но мы вправе говорить, что это было самое представительное церковное собрание за весь предшествующий период.
Собор отменил подсудность монастырей светской власти (гл. 37, с. 340). Утверждая подсудность духовенства высшей иерархии, Стоглав делает важную оговорку: “А в которое время митрополиту не поможется, ино в свое место повелевает судити архимандритов, и игуменов, и игумений, и протопопов, и весь священнический и иноческий чин в духовных делех Сарскому и Подонскому владыце со всеми архимандриты и игумены, соборне, по тем же священным правилом” (гл. 68, с. 341). Данная оговорка весьма важна, так как известно, что Митрополит Макарий был к тому времени в преклонном возрасте и даже хотел решить вопрос о своем уходе на покой[23]. Его многогранная церковная и культурно-просветительная деятельность требовала много сил и времени, и не мала была у него и административная нагрузка. “Судебная власть Митрополита над настоятелями зафиксирована в грамотах Троице-Сергиеву, Симонову, Московскому Новоспасскому, Чудову, Серпуховскому владычному, Троицкому Махрищскому, Федоровскому Переславль-Залесскому, Троицкому Данилову, Владимирскому Рождественскому, Владимирскому Спасскому, Чухломскому Корнильеву, Торопецкому Троицкому монастырям, Дмитриевскому собору во Владимире”[24]. Обозревая многогранную церковно-административную и культурно-просветительную деятельность святителя Макария, приходится удивляться его умению и организаторским способностям. Поэтому представляется весьма промыслительным, что на Стоглавом Соборе старец-иерарх был умолен остаться на первосвятительском престоле, и это послужило ко благу Церкви.
Разбирая некоторые вопросы иконографического характера, Стоглавый Собор предписывает: “Писати живописцем иконы с древних образов, как греческие живописцы писали и как писал Андрей Рублев и прочии пресловущии живописцы” (гл. 41, вопр. 1, с. 303). В 43 главе Собор (сс. 314–315) очень подробно останавливается на важности и святости иконописного дела, подчеркивая высокий образ иконописца: “Подобает быти живописцу смирену, кротку, благоговейну, непразднословцу, не смехотворцу, несварливу, независтливу, непьяницы, неграбежнику, неубийцы” (гл. 43, с. 314). Мастера-иконописцы должны, не утаивая секретов, передавать свое мастерство ученикам. Высший надзор за иконописанием поручается иерархии. Архиепископы и епископы должны по вышеотмеченному принципу о “благочинных” избрать “во своем пределе живописцов нарочитых мастеров да им приказывати надо всеми иконописцы смотрити” (гл. 43, с. 315). Как показывают источники, во исполнение данного соборного указания в Москве были “надо всеми иконникы установлены четыре старосты иконникы, а велено имь над всеми иконникы смотрити”[25]. Характеризуя деятельность Стоглавого Собора, В. Г. Брюсова подчеркивает, что “в условиях расширения границ Московского государства непосредственное руководство местными иконописными мастерскими стало практически невозможным, понадобились указания общероссийского масштаба, которые и были осуществлены Стоглавым Собором 1551 года”[26]. Как считает Н. Андреев, в соборных определениях об иконописи отразились воззрения самого Митрополита Макария[27]. А отец Димитрий Стефанович отмечает: “В ряду других постановлений — это одни из наиболее удачных и благотворных. Доказательством их плодотворности может служить то, что в иконописных подлинниках второй половины XVI в. и на протяжении всего XVII в. глава 43-я весьма часто встречается в качестве руководственного наставления для иконописцев”[28].
Что же касается такого важного вида церковного искусства как пение, то соборные суждения известны исключительно в контексте богослужения и благочиния[29].
Стоглав говорит о важности и необходимости духовного образования и обучения, чтобы у “священников и у дьяконов и у дьяков учинити в домех училища” (гл. 26, с. 291). Решение данной задачи, как видим, Собор возлагает на духовенство. Это соборное постановление представляет большую важность. “Школа на Руси здесь впервые является предметом заботливости целого Собора, царя и русских иерархов. Мы не имеем точных данных, в какой мере были осуществлены определения Собора об учреждении школ на всей Руси; но что поставления соборные не остались мертвой буквою, в этом убеждают нас «наказы», разосланные по епархиям”[30].
Стоглавый Собор уделил большое внимание исправлению книжной продукции[31]. Из материалов мы узнаем, что книги в XVI в. изготавливались на продажу. Собор предписывал — переписанные книги сверять с оригиналом, выявляя и исправляя ошибки. В противном случае он дает указание изымать неправленные книги “даром безо всякаго зазору, да, исправив отдавали в церкви, которые будут книгами скудны” (гл. 28, с. 292).
Материалы Стоглава содержат ссылки на цитаты из канонических правил Вселенских и Поместных Соборов и святых Отец, из Священного Писания и богослужебных текстов, творений святителей Григория Богослова, Василия Великого, митрополита Ираклийского Никиты, преподобных Исаака Сирина, Симеона Дивногорца, приводятся тексты постановлений императоров Константина и Мануила Комнина, равноапостольного князя Владимира, поучения Русских Митрополитов, святителей Петра, Киприана, Фотия, преподобного Иосифа Волоцкого и др. Поэтому соборные главы приобретают более нарративный, назидательный характер, опираясь при этом на древнюю и русскую церковные богословско-канонические традиции.
Академик Д. С. Лихачев отмечает: “В «деяния» Стоглавого Собора внесена сильная художественная струя. Стоглав — факт литературы в той же мере, как и факт деловой письменности”[32]. Это можно наглядно показать на следующем примере. При написании второй главы в речи царя “составитель Стоглава не имел под руками текста этой речи и сам воспроизвел ее по памяти, литературно обработав”, — пишет С. О. Шмидт[33]. В действительности же за основу этой главы был взят текст “От Шестоденьца избрано о животех” из канонического памятника “Мерило праведное”[34]. Н. Дурново говорит, что “Мерило праведное” активно использовалось при создании текста всего Стоглава. В Древней Руси нередко именно таким образом составлялись новые литературные произведения. Интересно, что у святителя Макария, как известно, имелась рукопись “Мерила праведного”[35]. Таким образом, мы видим, что Стоглав как памятник литературы отвечает древнерусским требованиям этикетности повествования и использования цитат[36].
Наблюдения над языком постановлений Стоглава обогащают его характеристику: “Он совмещает в себе различные языковые стихии: церковнославянский язык, с одной стороны, и язык деловой письменности — с другой. В этом памятнике немалое место принадлежит изложению речей участников Собора, прибывших в Москву из разных областей Руси, он изобилует суждениями и рассуждениями Отцов Церкви по поводу рассматриваемых на Соборе вопросов. Эти части Стоглава сближают его с памятниками высокого книжного языка, в основе своей — церковнославянского. Вместе с тем в Стоглаве можно обнаружить элементы разговорной речи и при этом не только штампов, усвоенных деловой письменностью, но живой разговорной речи участников Собора, в какой-то мере просочившейся в текст книги, несмотря на ее литературную обработку”[37]. Очевидно, подобная направленность и необычность, а также формальное отсутствие подписей участников Собора в конце деяний явились причиной сомнения в их подлинности, высказывавшихся в XIX в. в ходе полемики со старообрядцами[38].
Стоглавый Собор выступает против своевольства скоморохов, азартных игр и обращается к государственной власти с призывом принимать по отношению к ним пресекающие меры (гл. 41, вопр. 19–20, с. 308). Много говорится о жизни христианина, когда запрещаются негативные явления, с одной стороны, и с другой — даются наставления к добродетельной жизни. Этим проникнут весь текст материалов. Предписывая необходимость чтения во время богослужения Толкового Евангелия “Златоуста” и других книг, Стоглав подчеркивает важность этого — “на поучение и на просвещение и на истинное покаяние и на добрыя дела всем православным хрестьяном в душевную пользу” (гл. 6, с. 278).
Такая забота Стоглава о жизни христианина нашла продолжение и завершение в другом памятнике древнерусской письменности, современном данной эпохе — Домострое, написанном священником Сильвестром, сподвижником Митрополита Макария. Немаловажным является и тот факт, что, по мнению исследователей, он принимал участие в создании Стоглава[39]. Этот памятник дает “широкие” рекомендации — как устроить свой дом так, чтобы зайти в него — было “как в рай войти” (§ 38). В “Домострое” перед читателем развертывается грандиозная картина семейного идеального быта и идеального поведения хозяев и слуг[40]. Все это вместе свидетельствует о проникновении церковности в структуру древнерусской жизни и быта, о воцерковлении мира.
На Соборе 1551 г. были утверждены некоторые особенности, которые в XVII в. были преданы проклятию. Имеется в виду двоение Аллилуиа (гл. 42, с. 313), двоеперстие при совершении крестного знамения (гл. 31, сс. 294–295), постановление о нестрижении бороды (гл. 40, сс. 301–302), что до настоящего времени удержано в старообрядческой среде[41]. Сомнения о правильности пения Аллилуиа имели место еще в Новгороде при архиепископе Геннадии (1484–1504), причем обычай двоить Аллилуиа был некогда и в Греческой Церкви. Таким образом, Стоглав только унифицировал имевшиеся в Русской Церкви разногласия в богослужебной практике[42]. То же самое можно сказать и о перстосложении[43]. Что же касается брадобрития, то оно непременно ассоциировалось на Руси с уподоблением латинянам или же с безнравственностью и было при этом поводом для нареканий. Ф. Буслаев по этому поводу говорит следующее: “Борода, занимающая такое важное место в греческом и русских подлинниках, стала, вместе с тем, символом русской народности, русской старины и предания. Ненависть к латинству, ведущая свое начало в нашей литературе даже с XI века, и потом, впоследствии, ближайшее знакомство и столкновение наших предков с западными народами в XV и особенно в XVI веке способствовали русскому человеку к составлению понятия о том, что борода, как признак отчуждения от латинства, есть существенный признак всякого православного, и что бритье бороды — дело неправославное, еретическая выдумка на соблазн и растление добрых нравов”[44].
После окончания работы Собора деятельный Митрополит рассылает указы и наказные грамоты с его постановлениями. В грамоте, присланной в Симоновский монастырь, есть приписка: “Да с тою же грамотою послати по монастырем поучение главы, ис тое же соборные книги выписати глава 49, глава 50, глава 51-я, 52-я, глава 75-я, 76-я, 67-я, 68-я, глава 31-я царских вопросов, глава 68-я”[45]. Это говорит об энергичном распространении решений Собора по городам, монастырям. И действительно до нас дошли тексты и других таких наказов, посланных, например, во Владимир и Каргополь[46]. Материалы Стоглава нашли также отражение в современной им актовой письменности и различных памятниках последующего времени[47].
Исследователи отмечают положительное значение Стоглава в жизни Русской Церкви. Его предшественником по исправлению недостатков на Руси был, по мнению Е. Голубинского, Владимирский Собор 1274 г.[48] Характерно сопоставление Стоглава и в международном контексте. Е. Голубинский сравнивает его с Тридентским Собором, проходившим почти одновременно в Римской Церкви. Историк отмечает, что Стоглавый Собор по своей цели и значению был “несравненно выше римско-католического”[49]. Протоиерей Петр Румянцев, много потрудившийся в русских заграничных храмах, описывает, как в Швеции “11 февраля 1577 года король открыл народное собрание знаменитою речью, напоминающею отчасти речь Иоанна Грозного на Стоглавом Соборе”[50].
Отмечается также откровенность, с которою высказывается Стоглав о недостатках с целью их искоренения. Ф. Буслаев говорит, что в Стоглаве “все новое и чужое запечатлено клеймом проклятия и вечной гибели; все же свое, родное, испокон веков идущее по старине и преданию, свято и спасительно”[51]. С похвалой говорит К. Заусцинский о мерах, принятых Стоглавом к исправлению общества, так как “на первом плане поставлены духовные средства, увещания и убеждения; наказание большей частью ограничивается церковною епитимией, и только в весьма редких случаях предоставляется царю, его «царской заповеди и грозе»[52]. Историк Митрополит Макарий (Булгаков; †1882) называет Стоглавый Собор важнейшим “из всех Соборов, какие только были доселе в Церкви Русской”[53].
Стоглавый Собор современен Судебнику 1550 г. Это наглядно показывает интенсивность работы юридической мысли Древней Руси того времени[54]. Высказываются соображения, что Судебник был утвержден на этом Соборе[55]. Поэтому замечательный русский канонист А. С. Павлов говорит, что “Соборное уложение 1651 года представляет собой опыт кодификации всего действующего русского права”[56]. В отличие же от Судебника, Соборные постановления, как это было отмечено раньше, являются одновремено памятником литературно-богословской мысли.
Решения Стоглавого Собора оказали большое влияние на церковно-общественную жизнь. Многие вопросы впервые получили на нем церковное осмысление. “Если сделать общую оценку постановлений Стоглавого Собора с точки зрения церковно-исторической и церковно-правовой, то без труда можно заметить, что отцы Собора коснулись разных сторон церковно-общественной жизни, стремились устранить все ярко бросавшиеся в глаза недостатки в этой жизни, разрешить все вопросы, волновавшие православного человека того времени. Как источник для изучения церковной жизни XVI в., Стоглав незаменим”[57].
Высокую оценку получил Собор и в исследовании отца Димитрия Стефановича, чей труд до сих пор является едва ли не самым главным по данному поводу. Он пишет: “...Стоглав и как литературный, и как законодательный памятник представляет собою редкое и выдающееся явление в истории русского церковного права: это — один из поворотных столбов, наложивший собою сильный отпечаток на целую эпоху, такой памятник, в котором весьма многие труды предшествующего времени нашли свое удачное завершение, и который для ближайшего и даже отдаленного последующего времени имел значение действующего и руководственного права”[58]. “Стоглавый Собор, по мнению Н. Лебедева, представляет собою не только одно из самых замечательнейших действий Всероссийского Митрополита Макария, но и одно из важнейших событий в целой русской истории”[59]. В обширном своде соборных постановлений решения Собора не только излагаются, но и комментируются, подкрепляются авторитетом предшествующих Соборов и поучений отцов Церкви и т. д. Стоглавый Собор тесно взаимосвязан своим содержанием, языком, направленностью с современными ему литературными памятниками. Материалы Собора — яркий памятник стремления русского общества середины XVI в. к исправлению и обновлению. Поэтому Стоглав являет собой незаменимый источник сведений о жизни русского общества XVI в.
Приложение[60]
“Лета 7059-го месяца февраля в 17 повелением благочестиваго царя и христолюбиваго великаго князя Ивана Василиевича всеа Русии самодержца и по благословению преосвященнаго Макария Митрополита всеа Русии и преосвященнейших архиепископов и епископов и всего священнаго Собора Руския Митрополия изобрали священницы и диакони старост в царьствующем граде Москве во оба города и на посад за Неглинну и в Черторие трех старост Димитриевьскаго попа Феодора на Воздвиженской улицы, да от Иоанна Предтечи с Орбата попа Леонтия, да из Чертория изо Олексеева монастыря из девичия из предела от Преображения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа попа Дмитрея; а на Болшей посад и за Яузу дву старост: Предтечинского попа Григория ис Котелников, да от Гаврила святаго // попа Андрея из Мясников, а за реку за Москву изобрали в старосты архангельскаго попа из Руновки, а в новой город и в старой изобрали от зачатия святыя Анны попа Иосифа из Нового города. А церквей за Неглимною и в Чертории 113, а попов 120, а дияконов 73, и всех попов и дияконов за Неглимною и в Чертолии 193 человека. А на болшем Посаде и за Яузою — церквей 107, а попов 108, а диаконов 70 и всех попов и дияконов на Болшем Посаде и за Яузою 178 человек. И в Старом городе церквей 42, а протопопов и попов 92, а дияконов 38, а попов 39, а дияконов 27 и всех попов и дияконов в обеих городех 196 человек. И всех церквей во обеих городех и на посадех 6 сот 42 церкви и как по тем святым церквам розчитати храмы старосты и пятидесятских и десятских священников и дияконов и всего Московского царьства обеих городов и Заполия елико как вместит по вашему разсужению” (ГИМ. Собр. А. С. Уварова 578/482/, в лл. 308–309 об.).
Список сокращений
-
ВИ — Вопросы истории,
-
ГИМ — Государственный Исторический музей,
-
ЖМНП — Журнал Министерства народного просвещения (СПб.),
-
ЖМП — Журнал Московской Патриархии,
-
ОЛДП — Общество любителей древней письменности (Спб.),
-
ПДПИ — Памятники древней письменности и искусства (Спб.),
-
ПЛДР — Памятники литературы Древней Руси,
-
СКиКДР — Словарь книжников и книжности Древней Руси,
-
ТОДРЛ — Труды Отдела древнерусской литературы,
-
ХЧ — Христианское чтение (СПбДА),
-
ЧОИДР — Чтения в Обществе истории и древностей Российских.
[1]Библиографию изданий соборных деяний и исследований о Стоглаве см. СКиКДР (список сокращений см. в конце статьи). Вып. 2 (вторая половина XIV–XVI вв.). Ч. 2. Л–Я. Л., 1989, сc. 426–427. Следует отметить, что введение к указанной французской публикации Стоглава (Le Stoglav ou les cent chapitres. Ed. E. Duchesne. Paris, 1920) было несколько ранее опубликовано автором отдельной статьей (Duchesne E. Le Concile de 1551 et le Stoglav // Revue historigue. Paris, 1919, pp. 99–64).
[2]Российское законодательство X–XX веков. Т. 2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. М., 1985, с. 258; Стоглав. Казань, 1862, сс. 18–19. Далее текст данного памятника цитируется на строке с указанием страницы современного издания.
[3]Об архиереях-участниках Стоглавого Собора см. Лебедев Н. Стоглавый Собор (1551 года). Опыт изложения его внутренней истории. М., 1882, сс. 36–47; Бочкарев В. Стоглав и история Собора 1551 года. Историко-канонический очерк. Юхнов, 1906, сс. 11–29; Свящ. Д. Стефанович. О Стоглаве. Его происхождение, редакции и состав. К истории памятников древнерусского церковного права. СПб., 1909, сс. 60–63; Российское законодательство X–XX. Т. 2, сс. 404–406. Некоторые исследователи склонны видеть в участниках Собора представителей партий (“стяжателей” или “нестяжателей”), а в его материалах — результаты борьбы, компромиссов и группировок. А. М. Сахаров, А. А. Зимин, В. И. Корецкий пишут: “Председательствующий на Соборе Митрополит Макарий опирался на подавляющее «иосифлянское» большинство <...> Только епископ Рязанский Кассиан выражал «нестяжательскую» оппозицию” (Русское Православие: вехи истории. М., 1989, с. 117). На наш взгляд данная проблема отражает не столько историческое явление, сколько историографическое. По этому поводу см. Ostrowski D. Church Polemics and Monastic Land Acquisitin in Sixteenth-Century Muscovy // The Slavonic and East European Revew. 1986. Vol. 64. № 3. July, pp. 355–379; Курукин И. В. Заметки о “нестяжательстве” и “осифляне” (историографическая традиция и источники) // Вопросы источниковедения и историографии истории СССР. Дооктябрьский период. Сб. статей. М., 1981, cс. 57–76.
[4]См., например, ПСРЛ. Т. 31. М., 1968, с. 131.
[5]Черепнин Л. В. Земские Соборы русского государства в XVI–XVII вв. М., 1978, с. 78. См. также Свящ. Д. Стефанович. О Стоглаве, с. 43.
[6]Голубинский Е. История Русской Церкви. Т. 2. Ч. 1. М., 1900, с. 773.
[7]Свящ. Д. Стефанович. О Стоглаве, с. 84.
[8]См. Яковлев В. А. К литературной истории древнерусских сборников. Опыт исследования “Измарагда”. Одесса, 1893, с. 41; Попов К. Блаженный Диадох (V-го века), епископ Фотики Древнего Эпира и его творения. Киев, 1903, с. 6.
[9]См. например, Казанскую историю (ПЛДР. Середина XVI века. М., 1985, сс. 301–562).
[10]Священник Димитрий Стефанович считает, что деление соборных материалов на сто глав обязано Митрополиту Иоасафу, беседовавшему “с Сильвестром, Серапионом и Герасимовым Ленковым”, привезшими материалы в Троицкий монастырь (Свящ. Д. Стефанович. О Стоглаве, с. 90). Но на наш взгляд, такое деление стоит в связи с современным им памятником, о чем см. выше.
[11]Голубинский Е. История Русской Церкви. Т. 2. Ч. 1, сс. 776–779. См. также Макарий, Митрополит Московский. История Русской церкви в период разделения ее на две Митрополии. Т. 6. Изд. 2. СПб., 1887, с. 233.
[12]В этом можно усмотреть и некоторую традицию, восходящую к истокам Византии, когда, например, в 325 г. никто иной как именно император Константин предложил термин “Единосущный” (см. Лебедев А. П. Вселенские Соборы IV и V веков. Сергиев Посад, 1896, сс. 22–23).
[13]Сообщение об этом намерении в древнерусской письменности автор сделал 12 февраля 1910 г. в Обществе любителей древней письменности (ПДПИ. Т. 176. Отчеты о заседаниях имп. ОЛДП в 1907–1910 году (СПб.), 1911, отчеты за 1909–1910 годы, с. 25). В этом контексте можно рассматривать и материалы, опубликованные И. Н. Ждановым (Жданов И. Н. Сочинения. Т. 1. СПб., 1904, сс. 177–186).
[14]См. Казански Н. Стоглавият Събор // Църковен вестник. София, 21.IV.1987, бр. 25–26, с. 14; Leonid Erzbischof von Jaroslavl und Rostov. Metropolit Makari von Moskau und ganz Rußland. Hierarch in entscheidungsreicher Zeit // Stimme der Orthodoxie. 1963, № 12, S. 38.
[15]Зимин А. А. И. С. Пересветов и его современники. Очерки по истории русской общественно-политической мысли середины XVI века. М., 1958, с. 99. Дополнительные соображения по этому поводу см. Черепанова О. А. Наблюдения над лексикой Стоглава (Лексика, связанная с понятиями духовной и культурной жизни) // Русская историческая лексикология и лексикография. Вып. 3. Межвузовский сборник. Л., 1983, с. 21.
[16]Свящ. Д. Стефанович. О Стоглаве, сс. 85–86. Поскольку автор цитирует дословно только начало указа, но не конец, то ниже, в приложении, мы приводим тексты указа по этой же рукописи полностью.
[17]См. также Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицией. Т. 1 (1294–1598). СПб., 1836, сс. 226–227; Игнатий, архиепископ Воронежский и Задонский. История о расколах в Церкви Российской. Ч. 1. Изд. 2. СПб., 1862, сс. 247–252.
[18]Назначение благочинных — это одно из весьма конкретных и последовательных соборных деяний. Поэтому странным представляется высказывание Ю. Келдыша, который считает: “В целом «установления» Стоглава носили «слишком общий и неконкретный характер», в них не было «практических мер к достижению поставленной цели». Значение Стоглавого Соборазаключалось главным образом в выдвижении назревших задач и привлечении к ним всеобщего внимания. Большинство этих задач оставалось нерешенным и сто лет спустя, когда вопросы религиозного культа были вновь поставлены в широком государственном плане”. — Келдыш Ю. Ренессансные тенденции в русской музыке XVI века // Теоретические наблюдения над историей музыки. Сборник статей. М., 1978, с. 185.
[19]Еще ранее Собора Святитель Макарий выступил с развернутой аргументацией о неотчуждении недвижимых имуществ у Церкви, что нашло затем отражение в соборных материалах (С/убботин/ Н. И. К материалам для истории Стоглава и его времени // Летописи русской литературы и древности, издаваемые Н. Тихонравовым. Т. 5. Смесь. М., 1863, сс. 126–136; Моисеева Г. Н. Старшая редакция “Писания” Митрополита Макария Ивану IV // ТОДРЛ. Т. 16. М.–Л., 1960, сс. 466–472; Русский феодальный архив XIV — первой трети XVI века. М., 1988, сс. 717–748).
[20]Каштанов С. М. Отмена тарханов в России в середине XVI века // История СССР. 1986, № 6, с. 43.
[21]Он же. Финансы средневековой Руси. М., 1988, с. 119.
[22]Он же. Отмена тарханов..., с. 54. Текст грамоты см. Акты феодального землевладения и хозяйства XIV–XVI веков. Т. 1. М., 1951, сс. 209–210. По мнению священника М. Горчакова, эта грамота положила основу “развития митрополичьих владений в форму особого института в государстве, который и явился к концу XVI в. в виде патриарших вотчин”. — Свящ. М. Горчаков. О земельных владениях Всероссийских Митрополитов, Патриархов и Св. Синода (988–1738 гг.). СПб., 1871, с. 168.
[23]Игумен Макарий. Повесть о кончине Всероссийского Митрополита Макария // Wissenschaftliche Zeitschrift, Halle — Wittenberg, 1985, Bd. 34, G, H. 3. S. 18.
[24]Каштанов С. М. Отмена тарханов..., с. 57.
[25]Розыск или список о богохулных строках и о сумнении святых честных икон, диака Ивана Михайлова сына Висковатого в лето 7062 // ЧОИДР. Кн. 2. Материалы славянские. 1858, с. 2.
[26]Брюсова В. Г. Русская живопись 17 века. М., 1984, с. 9. Церковные требования, предъявляемые к иконописцу, изложенные в 43 главе Стоглава, явились тогда, когда “иконопись уже достигла своей высшей точки” (Свящ. П. Флоренский. Иконостас // Богословские труды. Сб. 9. М., 1972, с. 111). Между тем А. М. Сахаров считает, что постановления развили подозрительность в “отношении художников”. — Сахаров А. М. Русская духовная культура в XVI столетии // ВИ. 1974, № 9, с. 126).
[27]Андреев Н. Митрополит Макарий как деятель религиозного искусства // Сборник статей по археологии и византоведению, издаваемый институтом имени Н. П. Кондакова. Т. 7. Прага, 1935, с. 242.
[28]Свящ. Д. Стефанович. О Стоглаве, с. 208.
[29]См. История русской музыки. Т. I. Древняя Русь XI–XVII века. М., 1983, сс. 133–136; Гарднер И. А. Богослужебное пение Русской Православной Церкви. Сущность, система и история. Т. 1. Джорданвиль, 1978, сс. 445–454.
[30]Миропольский С. Очерк истории церковно-приходской школы от первого ее возникновения на Руси до настоящего времени. Вып. 3. Образование и школы на Руси в XV–XVII веках. СПб., 1985, с. 36. См. также Kollmann J. E. The Stoglav Council and parish Priests // Russian history. T. 76. 1980, pp. 66–69; Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР с древнейших времен до конца XVII в. М., 1989, сс. 22, 54.
[31]Прот. С. Нанков. Търновска или Евтимиева редакция на църковно-богослужебные книги // Годишник на духовната Академия “Св. Климент Охридски”. Т. 11 (37). София, 1962, с. 251.
[32]Лихачев Д. С. Избранные работы в трех томах. Т. 1. Л., 1987, с. 163.
[33]Шмидт С. О. Соборы середины XVI века // История СССР. 1960, № 4, с. 71.
[34]Дурново Н. Один из источников Стоглава // ЖМНП. 1904, Февраль, сс. 454– 456.
[35]Вздорнов Г. И. Искусство книги Древней Руси. Рукописная книга Северо-Восточной Руси XII — начала XV веков. М., 1980, с. 57.
[36]Лихачев Д. С. Избранные работы в трех томах. Т. I, сс. 344–370.
[37]Качевская Г. А. Старое и новое в синтаксических конструкциях XVI века (по материалам Стоглава и Судебника Ивана Грозного 1550 года) // Начальный этап формирования русского национального языка. Изд. ЛГУ, 1961, с. 88. См. также Качевская Г. А. Из истории сложноподчиненного предложения в русском литературном языке XVI века (Автореферат). Л., 1952, сс. 15–16. Языком канонического памятника занималась также Е. Н. Богданова (см. Богданова Е. Н. К вопросу об использовании безличных предложений в древнерусском языке на материале памятника “Стоглав” // Сталинабадский Государственный пед. институт им. Т. Г. Шевченко. Ученые записки. Т. 19. Филологическая серия. Вып. 9. Сталинабад, 1957, сс. 123–198; Она же. Синтаксис Стоглава (Автореферат). М., 1958).
[38]СКиКДР. Вып. 2 (Вторая половина XIV–XVI в). Ч. 2. Л–Я, сс. 425–426.
[39]Митров П. Знаменитый древнерусский священник (Очерки жизни и деятельности московского протопопа Сильвестра) // Странник. Т. I. Ч. 2. 1903, с. 544; Черепнин Л. В. Земские Соборы Русского государства в XVI–XVII вв. М., 1978, с. 81.
[40]ПЛДР. Середина XVI века, с. 12.
[41]См. об этом Макарий, архиеп. Литовский и Виленский. Правило Стоглавого Собора о двуперстии с исторической точки зрения. М., 1874; Он же. История Русской Церкви... Т. 8, сс. 91–142; Сведения о Стоглавом Соборе // ХЧ. Ч. 2. 1852, сс. 271–294.
[42]В середине XVI в. данные вопросы решались на внутрицерковном уровне, а век спустя на межцерковном уровне, и русская богослужебная практика была приведена в соответствие с восточной: “Понятно, затем, что причину такого «безразсуднаго» определения нельзя видеть лишь в простоте и невежестве членов собора, как объяснял это позднее московский собор 1666/7 гг. Такого обвинения мы не имеем права повторять по отношению к Митрополиту Макарию, который не только хорошо был знаком с древнерусскою письменностию, но и имел значительное влияние на дальнейшее ея развитие”. — Серебрянский Н. Очерки по истории монастырской жизни в Псковской земле // ЧОИДР. Кн. 3. 1908, с. 80.
[43]На Соборе Русской Православной Церкви 1971 г. были отменены клятвы на старые обряды. См. Об отмене клятв на старые обряды. Доклад Митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима на Поместном Соборе 31 мая 1971 года // ЖМП. 1971, № 7, сс. 63–73; Поместный Собор Русской Православной Церкви. 30 мая — 2 июня 1971 года. Документы, материалы, хроника. М., Изд. Московской Патриархии, 1972, сс. 129–131.
[44]Буслаев Ф. Сочинения. Т. 2. Древнерусская народная литература и искусство. СПб., 1861, с. 233.
[45]Беляев И. Наказные списки соборного уложения 1551 года или Стоглав. М., 1863, сс. 8–36.
[46]Там же, сс. 8–13; Наказная грамота Митрополита Макария по Стоглавому Собору // Православный собеседник. Ч. 1. 1863, сс. 87–106, 202–220.
[47]Бочкарев В. Стоглав и история Собора 1551 года, сс. 141–148.
[48]Голубинский Е. История Русской Церкви. Т. 2. Ч. I, с. 67.
[49]Там же, с. 789. См. также Виппер Р. Ю. Иван Грозный. Изд. 2. Ташкент, 1942, с. 43. Вопреки действительности, А. Зимин считает, что впервые сопоставил Стоглав с Тридентским собором Р. Ю. Виппер (Зимин А. А. И. С. Пересветов и его современники, с. 102). “Хронологичское совпадение деятельности Тридентского Собора и Стоглавого Собора в Москве чрезвычайно любопытно и по известной общности их целей, исходивших, конечно, из разных оснований. И Рим, и Москва, как бы готовясь к предстоящим боям, фиксируют на этих Соборах ортодоксию своих религиозно-политических доктрин католической и православной”. — Чаев Н. С. “Москва — третий Рим” в политической практике Московского правительства XVI века // Исторические записки. Т. 17. 1945, с. 17.
[50]Свящ. П. Румянцев. Письма из Швеции. II Упсальский собор 1593 года (По поводу 300-летнего юбилея) // ХЧ. Ч. 2. 1894, с. 122.
[51]Буслаев Ф. Древнерусская народная литература..., с. 233.
[52]Заусцинский К. Макарий Митрополит всея Руси // ЖМНП. 1881, № 11, с. 15.
[53]Макарий, митрополит Московский. История Русской Церкви... Т. 6, сс. 222–223. О важном значении Стоглава говорит Л. В. Черепнин (см. Черепнин Л. В. К истории “Стоглавого” Собора 1551 г. // Средневековая Русь. М., 1976, с. 212; Он же. Земские Соборы Русского государства в XVI–XVII вв. М., 1978, с. 88).
[54]В рукописной традиции тексты этих памятников нередко соседствуют друг с другом. См. Судебники XV–XVI веков. Подгот. текстов Р. Б. Мюллер и Л. В. Черепнина. Комментарии А. И. Копанева, Б. А Романова и Л. В. Черепнина. М.–Л., 1952, сс. 120–122, 124.
[55]Там же, сс. 113, 134; Бахрушин С. В. Научные труды. Т. 2. Статьи по экономической, социальной и политической истории Русского централизованного государства XV–XVII вв. М., 1954, с. 269.
[56]Павлов А. С. Курс церковного права. Троице-Сергиева Лавра, 1902, с. 171.
[57]Никонов В. Стоглавый Собор 1551 г. // ЖМП. 1951, № 9, с. 51.
[58]Свящ. Д. Стефанович. О Стоглаве, с. 272.
[59]Лебедев Н. Стоглавый Собор, с. 3.
[60]См. примеч. 1 на с. 93. — Ред.
Впервые опубликовано в журнале Альфа и Омега, ¹ 1(8) 1996
