16 марта 2009 г. на очередном правительственном совещании Президент России Дмитрий Медведев потребовал ужесточить уголовную ответственность за преступления против детей. «Эксперты, правозащитники и представители правоохранительных органов - все сходятся во мнении, что нужно увеличить уголовную санкцию за неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетних в рамках статьи 156 УК РФ», - заявил глава государства. - «Борьба с преступлениями против детей требует не просто дополнительных, а системных мер. Это и изменение законодательства, и усиление профилактики, и полноценная реабилитация пострадавших. Нужны скоординированные действия госструктур, структур исполнительной власти, правоохранительных органов, общественных объединений...»
Четыре дня спустя, 20 марта 2009 года, в семье Антона и Ларисы Агеевых, усыновивших меньше года назад двух детишек, Полину и Глеба, произошел несчастный случай. Оставленный на несколько минут без присмотра четырехлетний Глеб ошпарился кипятком и скатился с лестницы, получив ожог лица, несколько синяков и две раны.
Родители оказали Глебу первую помощь, а когда увидели, что рана на подбородке продолжает кровить, и Антон доставил ребенка в травмпункт. Однако они прибыли туда в 21.50, за десять минут до закрытия. Сотрудники травмпункта сказали, что все инструменты у них все убраны, и предложили госпитализировать Глеба по скорой помощи. Так мальчик оказался в ДКБ № 9.
Врач приемного отделения больницы отметил наличие у него повреждений, полученных от разных факторов - ожог, раны над бровью и на подбородке, а также «синяки разной степени зрелости», на которые прежде никто и внимания не обращал, и предупредил Антона, что по правилам внутреннего распорядка он обязан сообщить по 02. После чего Антон, оставив сына в больнице, вернулся домой.
Тем временем раны на лице Глеба зашили. Однако медперсонал не ограничился выполнением врачебного долга. Один из врачей произвел фотосессию мальчика, находившегося под общим наркозом, и затем передал снимки помощнику лидера ЛДПР Жириновского Дмитрию Герасименко, который и начал «работу» с Глебом в реанимационном отделении больницы уже на следующий день после травмы.
В 5 часов утра 21 марта в дом Агеевых явился вооруженный наряд милиции с проверкой по сообщению из ДКБ №9. Тщательно все осмотрев, сотрудники ОВД не обнаружили ничего подозрительного. Три часа спустя, в 8 утра, в доме уже работала следственно-оперативная группа из 4-х человек. Во время детального осмотра жилища были даже изъяты из мусорных ведер ватки, которыми родители обрабатывали ранки на лице Глеба, а родители дали детальные объяснения о происшедшем.
К 12 часам дня Антон и Лариса смогли наконец приехать в больницу, чтобы повидать Глеба. Но этого им не разрешили, сославшись на то, что мальчик лежит в реанимации, куда посетители не допускаются. Под разными предлогами их не допускали к ребенку и в другие дни до самой выписки. К слову, до 26 марта, когда Глеб уже дважды «давал интервью» журналистам и была произведена его видеосъемка с последующим показом по телевидению, не были допущены в больницу и сотрудники правоохранительных органов. Зато помощник лидера ЛДПР имел к нему беспрепятственный доступ и как сам потом скажет, «вел работу» прямо в реанимации.
23 марта Глеба, наконец, перевели в отделение. Тем временем дом Агеевых в течение 3-х часов обследовали сотрудники местной опеки. Им на смену пришли мужчина и женщина, предъявившие удостоверения МВД и объяснившие свой визит очередной проверкой по факту поступления Глеба в больницу. Посетители вели себя довольно бесцеремонно, пользуясь при этом видеокамерой, причем без разрешения Ларисы были сделаны копии снимков из семейного фотоархива.
Утром 24 марта журналисты брали «интервью» у четырехлетнего Глеба в отделении больницы, куда снова не были допущены ни родители-усыновители, ни сотрудники МВД. Тем же утром на портале Лайф.ру и в газете «Жизнь» появились фотографии Глеба со следами травм на лице и непонятными пятнами на теле, а также информация о том, что банкиры (Антон в то время был еще членом правления банка, а Лариса работала в том же банке юристом) избивают приемных детей и истязают их. Фотографии были выкрадены из семейного архива теми самыми мужчиной и женщиной, предъявившими удостоверения МВД (подлинные ли были эти удостоверения, по сей день неизвестно), подвергнуты обработке и сопровождались соответствующими комментариями. «Родители-изверги жестоко избили приемного ребенка», «ребенок подвергался истязанию постоянно». С того момента все центральные телевизионные каналы и ряд печатных изданий начали передавать материалы о «приемных родителях-садистах», которые «несколько месяцев издевались и зверски избили малолетнего малыша». Любопытно, откуда они эти сведения получили - сотрудники милиции и опеки, проверявшие дом Агеевых, не нашли никаких подтверждений пресловутого «жестокого обращения» с детьми, о чем были составлены официальные отзывы! Но видимо журналистам было виднее. В ходе этой кампании была раскрыта тайна усыновления, как и тайна медицинского диагноза, происходило грубейшее вмешательство в личную жизнь семьи. Но никто так и не понес за это ответственности.
25 марта Антон и Лариса провели 3 часа в вестибюле ДГКБ №9, так как лечащий врач обещал показать им ребенка. Но этого опять не случилось. Зато к 15 часам холл больницы стали заполнять толпы журналистов разных каналов ТВ. В это же время к зданию подъехала депутатская машина с сопровождением, и вышедшие из нее люди прошли в больницу. Затем нескольких журналистов с телекамерами пустили к Глебу. И уже с 16 часов на 5 ведущих каналах российского ТВ мир увидел на телеэкранах «искалеченного ребенка», заторможено отвечающего на вопрос неизвестного лица, что его «била мама». Правда, с экрана прозвучали и слова заведующего 3-м хирургическим отделением, который сказал: «Я не могу судить об обстоятельствах произошедшего со слов 3-х летнего ребенка». Но в последующих выпусках новостей его уже не показывали, зато с 9 часов вечера сюжет с Глебом Агеевым перемежался с репортажами о необходимости принятии поправок в уголовный кодекс об ужесточении наказания родителей за «жестокое обращение с детьми».
26 марта впервые к Глебу были допущены сотрудники МВД. Весь этот день с утра и до вечера и у дома Агеевых в д. Колобово, и у их квартиры в Москве дежурили съемочные группы ТВ. А тем временем Видновское ОВД возбудило уголовное дело по факту нанесения Глебу побоев неустановленным лицом по статье 116 УК.
Утром 27 марта Глеб был, наконец, выписан из больницы. Однако в это время вестибюль ДКБ№ 9 вновь оккупировали вездесущие репортеры. Находясь среди них, Лариса слышала, как одна журналистка взывала о помощи, видимо, к своему руководству: «Я ему говорю, неужели нельзя что-то придумать... Мы же вас просили подержать еще недельку... Давай, делай что-то, они сейчас его отдадут...» К чести медицинского персонала и охраны больницы, они помогли Антону с Глебом покинуть здание минуя толпу журналистов через подвальный этаж и дополнительный въезд. Но уже через 15 минут в Интернете появились фотографии и видеозаписи их отъезда с комментарием: «Отец - банкир приехал в больницу со своей охраной и похитил ребенка....». Действительно, рядом находились люди в форме с надписями «охрана», но только это была охрана больницы.
Когда Глеб наконец, был дома, Лариса позвонила в опеку р-на «Гольяново» (по месту прописки) и сообщила о его возвращении. На что ей было сказано, что вчера, 26 марта, против них с Антоном было возбуждено уголовное дело и на его основании готовится постановление об отобрании детей.
Вскоре в доме появились сотрудники милиции с очередным обыском и допросом. Обыск проводился тщательно, кропотливо, под видеозапись. В общей сложности в загородном доме Агеевых было произведено три обыска, а в московской квартире - два, хотя они давно в ней давно не жили. На смену милиции пришли сотрудники двух районных опек - московской и областной. В их работе почему-то участвовала и заместитель министра образования Московской области А.И. Котова, которая не поставила подписи ни под одним документом, но при этом постоянно созванивались по телефону со своим руководством. Снова обследование дома, опрос детей и взрослых, и на основании полученных сведений обе опеки приходят к выводу - оснований отбирать детей нет, их целесообразно оставить в семье. О чем и были составлены соответствующие акты.
В 23.00, когда сотрудники опек наконец покинули дом Агеевых, их атаковали дежурившие около дома тележурналисты, ожидавшие вывода отобранных детей. Но вместо этого глава муниципалитета «Гольяново» дал детальное интервью, объяснив, что Агеевы - совершенно нормальная семья, что произошла ошибка, что сотрудники беседовали с детьми, наблюдали за взаимоотношениями между родителями и детьми, что никаких настораживающих моментов выявлено не было - напротив, дети проявляли любовь к родителям, Глеб радуется возвращению домой. Но почему-то телевидение этого не показало.
Зато на следующее утро, 28 марта, в очередном выпуске газеты «Твой день» был опубликован бланк заявления к прокурору г. Видное, где фактически проживали Агеевы, с просьбой «принять меры к приемным родителям Глеба Агеева, жестоко избившим мальчика. Находясь в семье, ребенок подвергается смертельной опасности». Сетуя на беспомощность исполнительной власти, которая никак не может разобраться с банкирами - извергами, редакция призывала читателей подписать это заявление и отправить по почте в прокуратуру. Затем в СМИ появилось сообщение о том, что дело рассматривалось на коллегии МВД, где было дано поручение «разобраться» с Агеевыми. Тем же утром Видновская опека изменила свое мнение о целесообразности оставления детей в семье. И теперь под одной датой - 28 марта - существуют два противоречащих друг другу решения: постановление Гольяновской опеки об оставлении детей в семье и распоряжение Видновской опеки об отобрании детей. Вновь к Агеевым приехала замминистра образования Московской области А.И. Котова, попросив, чтобы они отдали детей «по-хорошему». Вечером 28 марта на улице около дома Лариса встала на колени перед очередной комиссией по отобранию детей, слезно умоляя оставить детишек дома, не наносить им психологическую травму, тем более, что они однажды уже лишились родителей. В итоге чиновники разрешили им провести с детьми еще одну ночь. Одна из них - начальник управления опеки Ленинского района Н.М.Фокина - осталась ночевать в доме Агеевых, а вокруг был выставлен наряд милиции, бдительно дежуривший всю ночь и весь следующий день.
Наконец, вечером в воскресенье 29 марта сотрудники Видновской опеки и милиции в присутствии начальника Ленинского ОВД и той же А.И Котовой насильно одели детей, сообщив, что везут их в больницу. Видимо, дело было настолько важное, что замминистра и начальнику районного ОВД пришлось поработать в выходной день. Ларисе тоже разрешили поехать, и затем поместили ее вместе с детьми в отдельную палату во взрослом отделении Видновской больницы под круглосуточной охраной милиции.
На следующий день, 30 марта, состоялось заседание Общественной Палаты РФ, посвященное делу Агеевых, на которое был приглашен и Антон. Прямо напротив него и рядом с председателем Комиссии Общественной Палаты по контролю за деятельностью правоохранительных органов А. Кучереной сидела депутат Государственной Думы от Единой России Е.Ф.Лахова. О ее деятельности по «защите детей» нужно сказать несколько слов особо.
Согласно аналитической записке, подготовленной Председателем Правления Общественного Комитета по правам человека Т. А. Квитковской 8 сентября 2003 г. (http://www.moral.ru/Lahova_an_z.htm), госпожа Лахова, возглавив в Верховном Совете РФ Комитет по делам женщин, еще в 1991 году пыталась провести закон о принудительной стерилизации «недостойных». Это не получилось. Следующей ее инициативой стал проект закона «О репродуктивных правах граждан и гарантиях их осуществления». Он предусматривал государственное финансирование снижения рождаемости в России, введение в школьную программу с 1-го класса курса «Половое воспитание» с обучением детей «безопасному сексу» и раздачей школьникам более старшего возраста презервативов и иных противозачаточных средств. Кроме того, в нем поощрялось проведение абортов на поздних сроках и стерилизаций «по социальным показаниям», в том числе по бедности.
Благодаря покровительству, помощи и поддержке депутата Екатерины Лаховой и возглавляемой ей общественно-политической организацией «Женщины России» к 1997 году российское отделение Международной федерации планирования семьи открыло в России более 50 филиалов. Основные направления деятельности этой организации те же, что и лоббируемых Лаховой законопроектов: бесплатная раздача контрацептивов, «сексуальное просвещение» детей и подростков, а также доступная стерилизация - пока только желающих. В США МФПС прославилась тем, что организовывала аборты для школьниц в учебные часы без ведома родителей. Также при активном участии Е.Ф. Лаховой в России с 1992 года открылось 300 государственных центров планирования семьи под эгидой Министерства здравоохранения, а также множество разных других учреждений, пропагандировавших «безопасный секс» и снижение рождаемости. При этом на программы «Планирования семьи» и «Полового воспитания школьников» только в 1994 году было выделено государством 22,8 млрд. рублей, в то время, как на программу «Дети-сироты» - 415 млн. рублей, то есть в 50 раз меньше.
В 1997 году депутат Лахова выдвинула лозунг: «Контрацептивная революция - единственная революция, которая требуется современной России!». Среди организаций, чьи интересы она лоббировала в Государственной Думе России, ведущие производители контрацептивов: «Шеринг», «Джонсон и Джонсон», «Проктер энд Гембл», «Органон» и др. При обсуждении бюджета на 1997 год Е.Ф.Лахова изо всех сил пробивала сумму в 16,4 млрд. рублей на закупку «презервативов и контрацептивных средств для подростков». Однако Государственная Дума проголосовала против выделения денег на эти цели.
Она же была главным лоббистом закона о лекарственных средствах, который был в конце концов принят Государственной Думой в трех чтениях, но не был подписан Президентом РФ. Закон допускал изготовление лекарств из органов и тканей человека, в частности из человеческих эмбрионов, убитых с помощью аборта, а также приравнивал к лекарствам контрацептивы.
Итак, депутат Государственной Думы Е.Ф.Лахова на заседании Общественной Палаты РФ 30 марта 2009 года сидела рядом с А Кучереной и напротив Антона Агеева. Позднее в приложенной к следственному делу стенограмме закрытой части заседания Антон и Лариса прочитали признание самой госпожи Лаховой, в том, что оказывала серьезное влияние на ход событий при изъятии у них детей, писала депутатские запросы Генеральному Прокурору и Министру Внутренних Дел России.
Перед собравшимися крупным планом демонстрировались фотографии Глеба из интернета. Все дружно осуждали родителей. Кто-то предложил новую версию: мать - алкоголичка, поэтому и била ребенка. (Позднее следствием были проведены 2 экспертизы, установившие, что она и не алкоголичка, и не наркоманка).
Затем представитель ОВД заявил, что его сотрудники в ходе проверки пытались действовать строго по закону и первоначально не выявили оснований не считать произошедшее несчастным случаем. Они учли и показания врача приемного отделения, которая рассказала, что больной в момент поступления в больницу 20 марта сам заявил, что упал с лестницы. Это вызвало бурю негодования у членов заседания - оказывается, в таких-то ситуациях закон и неприменим, он еще слишком несовершенен.
Когда же они узнали, что папа и мама продолжают видеться с отобранными у них детьми, последовал взрыв всеобщего возмущения.
И уже на следующее утро 31 марта та же замминистра областного образования А.И.Котова сообщила Ларисе, что принято решение о переводе детей в Морозовскую больницу в Москву. Сотрудники опеки снова начали одевать насильно детей. Сперва дежурившие в отделении милиционеры не выпускали сотрудников опеки с детьми из палаты, но звонок в ОВД уладил дело. Детей посадили в машину скорой помощи, где они и просидели 40 минут при настежь открытой двери, пока не были отправлены «по социальным показаниям» в Морозовскую больницу, в специальное охраняемое отделение. Как потом выяснилось, простуженные во время сидения в «скорой» ребятишки поступили туда уже в состоянии средней тяжести. Они плакали, отказывались от еды, просились домой, но никто их не слушал. В этом отделении с родителями уже не разговаривали и к детям их не пускали, объясняясь тем, что «дети находятся в отделении, не предполагающем посещение посторонними лицами», а к тому же в настоящий момент объявлен карантин в связи с эпидемией гриппа и посещение запрещено. Когда же дети провели в стенах больницы ровно месяц - с 31 марта по 30 апреля - их перевели в социальный приют.
После отобрания детей Гольяновская опека, не дожидаясь окончания предварительного следствия, обратилась в суд с иском о лишении Антона и Ларисы Агеевых родительских прав. Одновременно Антон и Лариса подали два заявления об обжаловании распоряжения опеки Ленинского района об отобрании детей - отдельно в отношении Глеба и в отношении Полины, надеясь, что отсутствие каких-либо замечаний по дочке позволит ей вернуться домой. В обоснование этих заявлений были предоставлены акты тех же органов опеки, где было прямо указано на отсутствие непосредственной угрозы жизни и здоровью детей. Такая угроза, согласно ст. 77 Семейного кодекса, только и может быть основанием для их отобрания. А тем временем (7 апреля 2009 г.) депутат Е.Ф.Лахова в эфире «Радио России» рассказывала россиянам о том, дети у Агеевых «все больные-пребольные», и потому лучшее, что для них можно сделать - это оставить в приюте.
28 апреля состоялось заседание судебной коллегии по гражданским судам Мособлсуда, рассмотревшее заявления Агеевых. Ими были представлены видеозаписи встречи Ларисы с Глебом после больницы и последующих двух дней его пребывания дома, где сын обнимал и целовал маму, не отпускал ее руки. Этим записям суд не придал никакого значения. Кроме того, Постановление от отмене решения об отобрании детей органа опеки Гольяново от 28 марта суд также отказался рассматривать, как не имеющее отношения к делу (!). Само заседание было кратким: суд спросил опеку, признает ли она, что совершила не основанные на законе действия? Опека отвечала, что нет. За этим последовало определение - отобрание детей оставить в силе.
Дело об отмене усыновления слушалось в Преображенском суде Москвы. Красной нитью в предъявленном обвинении проходило предположение фельдшера «скорой помощи» о том, что на ребенке синяки различной степени давности. Никто не видел этих синяков раньше - даже тренер спортивной секции, где Глеб занимался еще утром в день травмы. Суду были предоставлены данные 2-х экспертиз. Согласно одной, повреждения вероятно относятся к 20 марта, и их более точное время установить невозможно из-за отсутствия конкретных данных. Другой экспертизой синяки были признаны имеющими различную давность. Вы когда-нибудь видели четырехлетнего ребенка без синяков различной давности? Этим местом он стукнулся неделю назад, эту шишку набил позавчера... Что же, теперь это не имеет значения - и в том, и в другом виноваты родители.
Представители органа опеки Ленинского района принесли акт обследования от 28 марта, прямо противоречащий акту обследования, проведенного совместно двумя органами опек от 27 марта, за подписью одной той же Н.М.Фокиной - главы опеки. Суд спросил ее, как изменились условия проживания детей в ночь с 27 марта на 28 марта, на что госпожа Фокина ничего вразумительного не ответила. Другие сотрудники опеки, подписавшие акт от 28-го марта, показали в суде, что они не были в доме Агеевых ни в этот день, ни вообще с 23-го марта, когда ими же было составлено и подписано положительное заключение.
Суду были представлены положительные характеристики Агеевых с места работы, сведения о доходах, справки из всех диспансеров, фотоматериалы их счастливой жизни с детьми. В суд пришли их друзья, знакомые, соседи, работники дошкольного госучреждения, которое 4 раза в неделю посещали Глеб и Полина. Все свидетели только и говорили о том, что дети были всегда здоровы и радостны, однако суд определил, что их показания не имеют значения.
В итоге 17 июня 2009 г. судья Преображенского суда Ольга Ульянова вынесла решение об отмене усыновления супругами Агеевыми детей Глеба и Полины Агеевых на основании того, что усыновители уделяли мало внимания здоровью детей и не поставили их на учет к педиатру в районной поликлинике!!!. Всех рекомендованных специалистов Агеевы посетили независимо от районной поликлиники, о чем суду было известно. Однако, по словам судьи Ульяновой, «то обстоятельство, что Агеевы водили детей к неврологу, стоматологу, ортопеду, не может служить основанием выводов о том, что они должным образом занимались здоровьем детей».
Перед вынесением приговора Антон и Лариса слезно умоляли судью принять от них обязательство посещать с детьми педиатра один раз в неделю до их совершеннолетия, но она отказалась. В итоге ни прокуратура, ни истец - орган опеки - так и не смогли объяснить на суде, что же препятствует дальнейшему проживанию Глеба и Полины в семье Агеевых.
«Суд считает, - значилось в его постановлении, - что дети в будущем могут быть устроены в другую семью». На память о родителях - усыновителях им оставили данные при усыновлении имена, отчество и фамилию.
13 августа 2009 г. Московский городской суд оставил решение Преображенского суда в силе. В его Определении свидетели, согласные показания которых были отвергнуты Преображенским судом, вообще не упоминались, а приобретенные детьми в Морозовской больнице насморк и пищевая аллергия были приписаны недостаточной заботе о здоровье детей супругов Агеевых. Любопытно, что за день до его заседания в уже упоминавшейся газете «Жизнь» были опубликованы фотографии встречи Глеба Агеева с его родной матерью Г. Чепайкиной, лишенной родительских прав. Встреча происходила в закрытом и охраняемом социальном приюте в 100 км от Москвы, куда дети были помещены после выписки из Морозовской больницы. Посторонние лица в этот приют не допускаются; Антон и Лариса регулярно приезжают туда с гостинцами и подарками, но детей им даже не позволяют увидеть издалека, а тут была организована целая фотосессия. Любопытно, кем?
У здания суда Антон и Лариса в течение двух часов отвечали на вопросы журналистов и передали им фото и видеоматериалы, на которых Глеб после травмы выглядит совершенно иначе, чем его показывали по телевидению. Но этого почему-то тоже не показали.
После изъятия детей Антон и Лариса Агеевы стали объектами самого пристального внимания тележурналистов. На протяжении нескольких недель в их доме, сменяя друг друга, работали съемочные группы. Некоторые даже там ночевали. Съемки в доме - и съемки на улице, съемки за домашними делами и съемки за работой в саду, съемки на могиле старшего сына Руслана... Вдобавок - проверки на детекторе лжи, экспертизы у психиатров, и тоже перед камерой в телецентре «Останкино». Однако ключевым моментом в их телевизионных мытарствах стала запись передачи «Программа максимум», вышедшей в эфир 17 октября 2009 года.
В студии телецентра «Останкино» Лариса и Антон, стоя перед объективами телекамер, смотрели ими же снятые сюжеты их счастливой жизни с детьми, в то время как некие эксперты без их ведома глядя на них рассуждали об их характерах, склонностях, психологических особенностях, и прочем, и прочем. «Случилось несчастье, взял ребенка и повез в больницу», - говорит Антон в студии. А за ним «эксперт»: «Ну, то, что они нам рассказывают, это ведь версии...» И вот кульминация - в студию входит Дмитрий Герасименко. Тот самый помощник лидера ЛДПР, который уже на следующий день после травмы Глеба «работал» с ним в реанимации, а затем распространял его фотографии, сделанные врачом, когда мальчик был под наркозом, среди политиков и чиновников. Он же позднее рассказывал в СМИ о «чудовищных злодеяниях» родителей, утверждая, что тому есть и документальные подтверждения. После этих рассказов Антон и Лариса пытались обвинить его в клевете, однако Останкинский ОВД по их заявлению в течение полутора месяцев не смог установить его регистрационные данные, выдав им данные о другом человеке. И вот гражданин Герасименко в студии, рядом с людьми, чью жизнь он так удачно сломал. Не удивительно, что Антон и Лариса прямо в студии стали задавать ему волновавшие их вопросы. Один из них - «Есть ли у Вас дети?» - привел его в полное замешательство. Ответ прозвучал в том смысле, что для него это не имеет значения, он помощник депутата Государственной Думы, и заботится обо всех детях России. Он рад, что дети Агеевых в приюте, гордится этим и считает их отобрание своей заслугой.
В марте 2009 г. расследование уголовного дела в отношении супругов Агеевых было передано в следственный отдел ОВД при ГУВД по Московской области. Впоследствии на основании этого расследования им были предъявлены обвинения по статьям: 156 УК РФ - неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего, если это деяние сопряжено с жестоким обращением с несовершеннолетним; 125 УК РФ - «заведомое оставление без помощи лица, находящегося в опасном для жизни и здоровья состоянии». В дополнение к этому Ларисе персонально было предъявлено обвинение по ст. 117 УК - истязание несовершеннолетнего, и ст. 112 - умышленное причинение вреда здоровью средней тяжести.
Эти обвинения рассматривались в Видновском районном суде Московской области с 24 февраля по 15 ноября 2010 года федеральным судьей Кожановой. Ряд важных материалов вообще отсутствовал в материалах дела. Среди них - протокол допроса помощника лидера ЛДПР Д.Герасименко о его «работе» с Глебом в больнице, ответ на запрос в органы МВД Краснодарского края о показаниях обслуживающего персонала санатория в Сочи, где Антон и Лариса отдыхали с детьми. В деле было отмечено, что видеозаписи Глеба, показанные по телевидению, были подвергнуты обработке. В ходе двенадцати судебных заседаний были заслушаны показания почти полусотни свидетелей и заключения повторных судебно-медицинских экспертиз. Оказалось, что допросы, фотографии и экспертизы, которые легли в основу уголовного дела, производились с грубыми нарушениями уголовно-процессуальных норм. Ни один из свидетелей не привел ни одного факта жестокого обращения с детьми в семье Агеевых. В то же время прокурор О. Кравченко просила приговорить Ларису Агееву к 3 с половиной годам лишения свободы и признать Антона Агеева виновным с последующим тюремным заключением. В итоге суд полностью оправдал Антона Петровича Агеева, но признал виновной Агееву Ларису Владимировну в причинении легкого вреда здоровью приемному сыну Глебу Агееву (статья 115 УК РФ) и в ненадлежащем исполнении обязанностей по воспитанию, соединенным с жестоким обращением (ст. 156), приговорив ее к 1 году и 8 месяцам исправительных работ с удержанием 15% заработка в пользу государства. Ни одна из сторон не согласилась с этим приговором. ЛДПР потребовала «самого жестокого наказания за издевательства над Глебом Агеевым». Прокурор О. Кравченко обжаловала приговор, считая его слишком мягким. В свою очередь супруги Агеевы подали кассационную жалобу, где говорилось: «Выводы суда не подтверждаются доказательствами, рассмотренными в судебном заседании, суд не учел обстоятельства, которые могли существенно повлиять на его выводы, при наличии противоречивых доказательств, имеющих существенное значение для выводов суда, в приговоре не указано, по каким основаниям суд принял одни из этих доказательств и отверг другие».
17 февраля 2011 года обе жалобы рассматривались в кассационной инстанции Московского Областного суда. Была зачитана кассация Видновской прокуратуры на решение Видновского суда. В ней вновь повторялись тезисы о «травмах разной давности», о систематическом избиении, о том, что медицинская помощь была оказана ребенку несвоевременно. По мнения прокуратуры доверия заслуживали именно те экспертизы, которые подтверждали вину Агеевых, и именно на их основании должен был принимать решения суд.
Представитель приюта, где в настоящее время содержатся Глеб и Полина, заявил следующее: «Уже в течение двух лет дети просятся домой. На суде они подтвердили, что мама Глеба не била, он сам упал с лестницы. Весь коллектив нашего учреждения считает, что Лариса Агеева не виновата. Хотя я представляю сторону потерпевшего, но прошу за Ларису». Адвокат обвиняемых Н. В. Ермолаева вновь отметила, что «приговор в отношении Л. Агеевой вынесен с нарушениями квалификационных норм - ошибочно вынесена квалификация «жестокое обращение», обязательным признаком которого является умышленность действий. Но травма Глебом Агеевым получена в результате несчастного случая. Утверждение суда, что повреждения нанесены умышленно, из-за неприязненного отношения, не подтверждаются свидетельскими показаниями. Те показания Глеба Агеева - «мама меня била», на которых основан обвинительный приговор, носят противоречивый характер, не соответствуют множеству других показаний - «не била» и являются недостоверными. Они получены на предварительном следствии с нарушением уголовно-процессуальных норм - во время допроса отсутствовали законные представители детей, педагог-специалист по дошкольному образованию, Глебу не сказали, что он должен говорить правду, имеет право не свидетельствовать против близких родственников. Защита не согласна с мнением государственного обвинения о необоснованном исключении фотографий Глеба Агеева из числа доказательств. Они сделаны с нарушением уголовно-процессуальных норм и свидетельствуют только о факте повреждений Глеба, но не о вине родителей. Но основание сказанного, - завершила она свою речь, - прошу отменить обвинительный приговор Видновского суда в отношении Ларисы Агеевой». Другой адвокат - Ю. В. Власкин - подчеркнул, что «нет подтверждений формулировки о систематической жестокости, не подтверждён умысел Ларисы Агеевой. Медиками 9-й градской больницы, сделавшими вывод о разной цветности и, следовательно, о разновременности травм, на самом деле вынесен некомпетентный диагноз «синдром избитого ребёнка», отсутствующий в международной классификации болезней. Они не являются специалистами в области судебно-медицинской экспертизы, а некоторые из этих врачей даже не осматривали ребёнка. Фотографии Глеба Агеева судом отклонены из числа доказательств справедливо, так как получены неизвестными лицами в неизвестное время и при неизвестных условиях, что является нарушением уголовно-процессуальных норм. Сам Глеб Агеев в суде свидетельствовал, что мама его не била. На основании всего сказанного прошу отменить приговор, вынесенный Ларисе Агеевой».
Однако суд принял решение: «Приговор Видновского суда оставить без изменения, а поданные кассационные жалобы - без удовлетворения».
Видимо, российская Фемида желала бы завершить на этом нашумевшее «дело Агеевых». Свою службу оно уже сослужило. Не случайно член Общественной палаты РФ Ольга Костина в газете «Трибуна» вскоре после отобрания детей у Агеевых заявила: «Необходимые поправки в законодательство будут приняты. И во многом благодаря Глебу Агееву». И в мае 2009 года, «под шумок» травли «садистов-усыновителей» в СМИ, Государственная Дума приняла ряд мер по ужесточению наказания за жестокое обращение, связанное с ненадлежащим воспитанием. До «дела Агеевых» этот законопроект был отклонен дважды, теперь же он принят и проводится в жизнь. Теперь 156-я статья УК РФ предусматривает для родителей, виновных в «ненадлежащем исполнении обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего, если это деяние соединено с жестоким обращением с несовершеннолетним», не только штраф в размере до ста тысяч рублей или до годового дохода виновного, но и лишение свободы на срок до 3-х лет.
А теперь набираем в поисковой системе: «Жесткое обращение - это...». И получаем ряд подзаконных актов, инструкций, методик и регламентов с определениями, подобными приведенным ниже: «Жестокое обращение с детьми (то есть несовершеннолетними гражданами от рождения до 18 лет) включает в себя любую форму плохого обращения, допускаемого родителями (другими членами семьи ребенка), опекунами, попечителями, педагогами, воспитателями, представителями органов правопорядка». Это, в частности, «психическое (эмоциональное) насилие - это периодическое, длительное или постоянное психическое воздействие на ребенка», в том числе «открытое неприятие и постоянная критика ребенка», «угрозы в адрес ребенка в словесной форме», «замечания, высказанные в оскорбительной форме, унижающие достоинство ребенка», «преднамеренная физическая или социальная изоляция ребенка», «ложь и невыполнение взрослыми своих обещаний», «однократное грубое психическое воздействие, вызывающее у ребенка психическую травму». А также «пренебрежение нуждами ребенка это отсутствие элементарной заботы о ребенке, в результате чего нарушается его эмоциональное состояние и появляется угроза его здоровью или развитию». Причем «к пренебрежению элементарными нуждами ребенка относятся: - отсутствие адекватных возрасту и потребностям ребенка питания, одежды, жилья, образования, медицинской помощи; - отсутствие должного внимания и заботы, в результате чего ребенок может стать жертвой несчастного случая».
Итак, дорогие родители, теперь вы можете быть признаны виновными в ненадлежащем воспитании, связанном с жестоким обращением с детьми, если вы позволяете себе критиковать свое чадо, повышаете на него голос, наказываете его, (о ужас!) ставя в угол или просто не разрешая выходить из дома на определенное время, или если вы пообещали его наказать «в следующий раз», если вы ему обещали что-то купить - и не купили, или просто прикрикнули, и ребенок заплакал, если не одеваете его так, как он сам потребует, и, конечно, если он каким-либо образом станет жертвой несчастного случая. А также и если ваше жилье не соответствует его «потребностям». Во всех этих случаях с точки зрения современного российского (и тем более международного) права вы виновны в жестоком обращении с ребенком. И по обвинению в этом вас могут судить и отправить в тюрьму на срок до трех лет, а детей отобрать. Как вам такая «защита детства»?
Эти поправки в законодательство - не последние. Новому Мировому порядку не нужны ни семья, ни Россия, ни дети. И если они были приняты благодаря кампании против Агеевых, то тем более все, кому небезразлична участь детей в государстве российском, должны помнить, что произошло с их семьей.
Агеевы продолжают отстаивать свою невиновность и добиваются возвращения детей, обращаясь и в более высокие судебные инстанции России, и в Европейский суд по правам человека. Европейский суд уже рассматривает их жалобу, причем в сообщении ней правительству России было подчеркнуто, что последнее в первую очередь при разрешении данной ситуации должно обеспечить интересы детей.
Кто же в конце концов обеспечит эти их интересы - Россия или Евросоюз? Или усыновленные дети так и будут расти в приюте, а по всей России «защитники прав ребенка» будут отбирать у родителей тысячи и тысячи новых детей, интересы которых заключаются именно в том, чтобы расти в родных семьях? И где будем мы в это время? От позиции каждого и будет зависеть и будущее России, и наше с вами личное будущее.
