Формула эта была предложена министром С.С.Уваровым в начале тридцатых годов XIX в. Но означает ли это, что ей всего сто восемьдесят лет?
Нет, конечно. Еще во второй половине II в. святитель Мелитон Сардский писал императору Антонину Пию: «Наше любомудрие расцвело сначала среди варваров, затем оно достигло пышного цветения у твоих народов во время великого царствования твоего предка Августа и стало счастливым благом для твоего царства. Ибо с тех пор возросла, обрела величие и засияла мощь римлян. Ты сделался желанным преемником этого и пребудешь им вместе с сыном, храня любомудрие, возросшее вместе с империей и получившее начало с царствованием Августа; предки твои чтили это любомудрие, как и прочие религии. Великим доказательством того, что на благо прекрасно начавшегося царства вместе с ним расцвело и наше учение, служит следующее: от правления Августа не произошло ничего дурного, наоборот, все было блестящим и славным".
Вот как рассматривает этот текст наш замечательный богослов А.И Сидоров:
«Постановка проблемы "Церковь и государство" отнюдь не была новой, ибо уже Сам Господь и св. Апостол Павел указали кратко на решение ее. Для них само собой разумелось, что "государство, чтобы избегнуть бесполезной борьбы с Церковью, должно в своих распоряжениях о временной пользе человека иметь в виду вечное его спасение и конечную цель его бытия, должно руководствоваться законом высшей правды и истины". В принципе и св. Мелитон руководствуется такой основополагающей мыслью "христианской политологии", но одновременно и стремится развить его дальше, ясно высказывая мысль о теснейшей связи судеб Римской империи с Церковью. В этой мысли подспудно предполагается, что данная связь имеет своим истоком Промысл Божий, благодаря Которому pax Romana послужил своего рода "приуготовлением" Евангельской проповеди, а та, в свою очередь, обеспечила благоденствие Римской империи. В некоторой степени "предтечей" этой идеи св. Мелитона являлось одно высказывание св. Иустина Философа, который видел в римской армии, разрушившей Иерусалим, орудие Божиего Промысла, наказавшего иудеев, отвергнувших Мессию и не принявших Новый Завет. Позднее данную мысль св. Мелитона развил в целое "богословие истории" Евсевий Кесарийский. Поэтому, по словам С. Котляревского, "обращенная к М[арку] Аврелию апология Мелитона уже предвидит союз империи с христианской Церковью, исторические судьбы коих связаны настолько крепко, что временные недоразумения не могут их разъединить. Мелитон как бы проводит реформу Константина"[1].
Позднее, в IX в. поэтесса инокиня Кассия в стихире на навечерие Рождества чеканно сформулирует концепцию св. Мелитона Сардского:
«Когда Август над землею воцарился,
Многовластье человеков прекратилось,
Когда Ты вочеловечился от Чистой,
Многобожие кумиров упразднилось.
Под единственным царством всемирным
Города пребывали,
Божества же державу едину
Все народы познали.
Повелением кесаря
Надписалась вселенная,
Божества ныне именем
Все записаны верные,
Твоим, вочеловечившегося
Христа Бога нашего,
Велика Твоя милость, Господи,
Она проводит четкую историософскую параллель между созданием империи и явлением Церкви: крушением полиса, возникшего в недрах политеистической религии и гибелью многобожия, относительно всемирным царством Кесаря и абсолютно всемирным, вечным царствием Христа, переписью населения при Августе и принятие спасительного Имени Христова спасающимися.
Имперской идее и образу императора посвящена большая литература[3], однако в области исследования церковных богослужебных текстов существует значимый пробел. Недостаток исследований гимнографических текстов в данном аспекте тем более огорчителен, что они дают многое для освещения восприятия византийцами империи, императорской власти и самого императора.
Для примера приведем тропарь Воздвижения Креста[4]:
Спаси, Господи, народ Твой
и благослови достояние Твое,
победы царям
на варваров даруя,
и Твое сохраняя
В этом гимне, прежде всего, отражается вера в победительную силу Креста, как основу не только царских побед, но и самой самодержавной власти. Вторая идея этого тропаря - Крест как хранитель империи, защитник цивилизации от варварства, отождествляемого с язычеством и неверием. Следующая мысль, содержащаяся в этом гимне - представление об империи, как об обществе христианском по преимуществу, достоянии или собственности Христа, Его «политии», в которой в идеале действуют Его законы[7]. Далее, значимо то, что Империя является «политией», то есть идеальным государством по определению Аристотеля[8]. В ней действуют (или должны действовать идеальные законы Христа и Его Церкви.
Сходные идеи несет кондак Воздвижения Креста, написанный в самом начале седьмого века:
Вознесшийся на крест волею,
тезоименитому Твоему новому обществу
щедроты Твои даруй,
Христе Боже,
возвесели силою Твоею
верных царей наших
победы даруя им на врагов
в союзе имеющим твое
оружие мира, непобедимое победное знамение[9].
В этой строфе присутствует образ Креста как победного знамения[10] и одновременно - «оружия мира». В нем своеобразно выражается идея имперского миролюбия[11] - война ведется для мира, что выражается в амбивалентном образе Креста. Важным является и осознание христианского государства, как «нового» общества, «новой политии». Византийский консерватизм давно стал общим местом в научной литературе[12], однако, зачастую исследователи недооценивают того эсхатологического пафоса и любви к божественной новизне, которое принесло христианство. «Се творю все новое» (Откр. 22, ). Эта максима Апокалипсиса временами остро переживалась византийцами, которые осознавали себя «новым народом Бога»[13], что отражалось в том числе и в гимнографии, казалось бы, достаточно консервативном жанре[14]. Соответственно - христианская империя - общество нового типа, не только идеальная политии, но в чем-то - прообраз нового неба и новой земли, которые явятся после Второго пришествия[15]. Следует отметить, что «имперский хилиазм» - восприятие Ромейской империи, как некоего тысячелетнего царства Христова на земле не был чужд для гимнографических памятников.
Так, в «кондаке на освящение св. Софии» встречаются следующие восторженные строки:
Как царящий державой над всеми * во свой жребий явился Создатель
Как Владыку своего Его мы приняли,
и ему ведь храм в обитание * приуготовляется.
И недостойно * ведь для Владыки
В вертепе жалчайшем * быть сокрытому[16].
Здесь подспудно присутствует антитеза между неприятием Христа иудеями и Его принятием христианской империей, поскольку текст отчасти построен на скрытая цитата из евангелия от Иоанна: «Во своя пришел и свои не приняли Его» (Иоан. 1, 12).
Автор убежден, что таинство спасения достигло своего свершения в создании христианской Империи, соединившей в себе Царство и Священство, и упоен ее созерцанием. Для него - император - новый Веселиил, созидатель новой божественной скинии
Для него империя и ее главный храм, и средство всемирной, апостольской проповеди, и, одновременно ее цель и свершение, ее предел:
Велий Божий дом есть сей * и благоразмерный , скажем и мы единодушно с Писанием,
Не одним лишь народа * собраньем, как древле он славится,
но во пределах * всея вселенной
препрославлен является * и досточестен.
Ведь к нему же стекаются * самовластно, не каким-то насильем,
но от всякого языка под небесами сущего, * сего ради и неверные * исповедуют с дерзновеньем,
что воистину там обитает Бог,
всех Жизнь и Воскресение.
Однако, далеко не все гимнографические тексты, связанные с темой империи, столь эсхатологически оптимистичны. Зачастую идеи империи и имперского патриотизма в византийской гимнографии связаны с представлениями о страдании и мученичестве.
Приведем в качестве примера стихиры из службы Аморийским мученикам, находящуюся в Синайской Триоди №734 (Х в., F.11-F.18):
Показал Ты поборников
народа Твоего, Христе всесильне
твердую веру
в Тебя сохранившись,
твердою волей
смерть за Тебя
воспринявших радостно,
в узах же пребывавших
за Тебя в многолетних,
и не отрекшихся
от Живого Господа,
сопричти же их
к ликам святых
Явились отчизны
и рода всякого основания,
жизнь же дольнюю
презрев как временную,
очистили души
крови потоками,
и ударам мечей,
и узам они приобщились,
и к вышнему миру
преставились, радуясь...
Cм. также первый тропарь второй песни канона.
Рима рождения, стада священного овцы твоего,
Варварам свирепым, исповедуя Тебя,
воспротивились, и ими убитые
Согласно мысли автора этих текстов, 42 аморийских мученика, взятые в плен в 838 г. и замученные в 845 г, а равно и воины, павшие при защите Амория, пострадали не только за Христа, но и за Его народ, за христианское отечество, за православную Ромейскую империю. Их жертвенная смерть является утверждением христианской отчизны, онтологическим фундаментом империи.
Итак, империя носит имя Христа и находится под знамением Креста. Из этого явствует, что она призвана к сораспятию Христу и к воскресению с Ним. Соответственно, несчастья, обрушивающиеся на империю, в некотором смысле носят характер крестных страданий, а победы - пасхального торжества. И, естественно, судьбы империи теснейшим образом связаны с судьбами народа Божия и Церкви. И соответственно, можно смело сказать, что Византийская империя и знала, и исполняла эту формулу: «Православие, Самодержавие, Народность». Более того, это взгляд стал неотъемлемым достоянием нашего богослужебного предания.
Но критически настроенный либеральный читатель скажет: «Это было давно. Византийская империя пала в 1453 г. Это неактуально для нас». Посмотрим, как на связь Православия с Самодержавием и народностью смотрели ближайшие к нам святые отцы, в частости св. праведный Иоанн Кронштадтский.
Св. Иоанн относился к царской власти, как к проявлению Промысла Божия, как к некоему дару свыше, тесно связанным с божественным даром веры: «Бедное отечество, когда-то ты будешь благоденствовать?! Только тогда, когда ты будешь держаться всем сердцем Бога, Церкви, любви к Царю и Отечеству и чистоты нравов... Научись, Россия, веровать в правящего судьбами мира Бога Вседержителя и учись у твоих святых предков вере, мудрости, мужеству». Царское служение, по мысли святого Иоанна Кронштадтского, неотделимо от подвига христианской жизни вообще, оно базируется на христианских бытийственных и нравственных основаниях и есть постоянная жертва собой ради ближних, общества и, прежде всего, ради Бога. И весьма показательна его оценка императора Александра II, которого, к сожалению временами в нашей среде не слишком жалуют из-за будто бы чрезмерного либерализма. Оценка прав. Иоанна одновременно и лояльна, и беспристрастна, и равновесно мудра и исполнена нелицемерной любви к царю-освободителю. «Св. князь Александр Невский всем проповедует историей жизни своей о необходимости жертвовать своими выгодами и спокойствием, даже жизнью, благу общества... Даруй Господь и нам такое любящее сердце, чтобы не усумнились, не убоялись, где нужно положить за других жизнь свою. Сохрани благочестивого Государя нашего, Императора Александра Николаевича, коего жизнь исполнена великих тяжких трудов для нашего блага... Св. Александр Невский... имел это блаженство нищих духом. Не погрешим против истины, если скажем, что и соименный ныне ему Царствующий Государь управляет своим народом в духе св. Александра Невского, в духе кротости, смирения, блага, в духе мудрости и мудрой терпимости. И мы должны считать себя орудием Божьего Промысла. Общее благо ставить выше своего собственного... считать себя слугами общественного дела»[19].
И опять-таки слова о. Иоанна Кронштадского весьма актуальны. Вызов нашего времени - реформы и реформаторство, осуществляемые зачастую за счет народа, который реформаторы зовут к жертвам, но сами не желают жертвовать ничем. Нынешним преобразователям России, увы, недостает ни кротости (чего стоит термин «амбициозный проект), ни мудрой терпимости (для них характерен воинствующий плюрализм), ни желания ставить общее благо выше своего. Самое тяжелое - у них, как правило, нет духовной основы, которая была у Александра II. Главный постулат: «Россия должна быть сильной» и все. -опора на силу экономическую, а не духовную, не нравственную
Страдальческая смерть Царя Освободителя, по мысли св. Иоанна Кронштадтского, «сделала его подражателем Самого Господа». В то же время она являлась индикатором духовной жизни общества, точнее - ее упадка: «Не забудем, что кончина его для на всех есть громовой обличителышй голос Отца Небесного. По нашим нравам мы стали недостойны такого Государя... Мы должны исправиться». Царь земной есть образ Царя Небесного, Бог един и Царь един» - пишет он. «Как разум наш обобщает все явления в мире и возводит их к единству так и Царь... Многоразличная земная служба наша Царю и Отечеству есть образ главного, долженствующего продолжаться вечно, служения нашего Царю Небесному».
Однако, подобная консервативная лояльность, базирующаяся на символическом миропонимании, не мешала св. Иоанну Кронштадтскому видеть беды и грехи России, в том числе и социальные.
В 1905 г. он сурово обличает: «Настоящая кровопролитная война наша с язычниками есть праведный суд Божий за грехи наши». Но какие грехи бичевал св. Иоанн Кронштадтский? Прежде всего - противление богоданной власти, единственно способной даровать России Божий мир: «Только Царство Божие на земле обладает всегдашним миром, а мир прелюбодейный и грешный, отступивший от Бога и Его праведных законов - мятется и будет до конца своего смущаться от своих заблуждений, всезаразительных пагубных страстей, от бесчеловечных браней и внутренних крамол, от своего безумия. Древо познается по плодам. Смотрите же на эти плоды нынешней цивилизации: кому они приятны и полезны? Отчего ныне Россия в смятении? Отчего у нас безначалие? Отчего учащееся юношество потеряло страх Божий и бросило свои прямые обязанности? Отчего гордые интеллигенты стремятся в опекуны и правители народа, не понимая этого народа и его действительных нужд и не любя его? Оттого, что у всех у них оскудела вера в Бога, в Его праведные, вечные глаголы; оттого, что она отпала от Церкви Божией, единой руководительнице к святой христианской жизни, которая одна охраняет твердо законные права и Царя и подданных и всех и каждого и всем предписывает строго исполнять свои обязанности».
И не случайно отношению к революционерам и вообще к противникам монархии св. Иоанн требовал самых жестких мер и властно требовал очищения Руси от революционной заразы. Он пророчески предупреждал: «Россия, если отпадешь от своей веры, как уже отпали от нея многие интеллигенты, то уже не будешь уже Россией или Русью Святой. И если не будет покаяния у русского народа - конец мира близок. Бог отнимет благочестивого Царя и пошлет бич, в лице нечестивых, жестоких, самозваных правителей, которые залью твою землю кровью и слезами».
Соответственно, по мысли св. Иоанна Кронштадтского не «банкротство формулы «православие, самодержавие, народность» вызвало революцию, а напротив - ее сознательное отвержение частью т.н. «образованного» общества, гордой интеллигенцией, которая и губит Россию.
Наконец, посмотрим, что говорит о монархии и народности Социальная концепция Русской Православной Церкви, принятой при деятельном участии Святейшего Патриарха Кирилла (в то время митрополита Смоленского и Калининградского):
Вот что в ней говорится о симфонии властей, о связи Церкви и Империи:
«В ходе истории складывались различные модели взаимоотношений между Православной Церковью и государством. В православной традиции сформировалось определенное представление об идеальной форме взаимоотношений между Церковью и государством. Поскольку церковно-государственные взаимоотношения - явление двустороннее, то вышеуказанная идеальная форма исторически могла быть выработана лишь в государстве, признающем Православную Церковь величайшей народной святыней, - иными словами, в государстве православном.
Попытки выработать такую форму были предприняты в Византии, где принципы церковно-государственных отношений нашли свое выражение в канонах и государственных законах империи, отразились в святоотеческих писаниях. В своей совокупности эти принципы получили название симфонии Церкви и государства. Суть ее составляет обоюдное сотрудничество, взаимная поддержка и взаимная ответственность, без вторжения одной стороны в сферу исключительной компетенции другой. Епископ подчиняется государственной власти как подданный, а не потому, что епископская власть его исходит от представителя государственной власти. Точно так же и представитель государственной власти повинуется епископу как член Церкви, ищущий в ней спасения, а не потому, что власть его происходит от власти епископа. Государство при симфонических отношениях с Церковью ищет у нее духовной поддержки, ищет молитвы за себя и благословения на деятельность, направленную на достижение целей, служащих благополучию граждан, а Церковь получает от государства помощь в создании условий, благоприятных для проповеди и для духовного окормления своих чад, являющихся одновременно гражданами государства.
В 6-й новелле святого Юстиниана сформулирован принцип, лежащий в основе симфонии Церкви и государства: «Величайшие блага, дарованные людям высшею благостью Божией, суть священство и царство, из которых первое (священство, церковная власть) заботится о божественных делах, а второе (царство, государственная власть) руководит и заботится о человеческих делах, а оба, исходя из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни. Поэтому ничто не лежит так на сердце царей, как честь священнослужителей, которые со своей стороны служат им, молясь непрестанно за них Богу. И если священство будет во всем благоустроено и угодно Богу, а государственная власть будет по правде управлять вверенным ей государством, то будет полное согласие между ними во всем, что служит на пользу и благо человеческого рода. Потому мы прилагаем величайшее старание к охранению истинных догматов Божиих и чести священства, надеясь получить чрез это великие блага от Бога и крепко держать те, которые имеем». Руководствуясь этой нормой, император Юстиниан в своих новеллах признавал за канонами силу государственных законов.
Классическая византийская формула взаимоотношений между государственной и церковной властью заключена в «Эпанагоге» (вторая половина IX века): «Мирская власть и священство относятся между собою, как тело и душа, необходимы для государственного устройства точно так же, как тело и душа в живом человеке. В связи и согласии их состоит благоденствие государства»[20].
А вот что в ней написано о народости: «Вселенский характер Церкви, однако, не означает того, чтобы христиане не имели права на национальную самобытность, национальное самовыражение. Напротив, Церковь соединяет в себе вселенское начало с национальным. Так, Православная Церковь, будучи вселенской, состоит из множества Автокефальных Поместных Церквей. Православные христиане, сознавая себя гражданами небесного отечества, не должны забывать и о своей земной родине. Сам Божественный Основатель Церкви, Господь Иисус Христос, не имел земного пристанища (Мф. 8. 20) и указывал на то, что принесенное Им учение носит не локальный и не национальный характер: «Наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу» (Ин. 4. 21). Он, впрочем, отождествлял Себя с народом, к которому принадлежал по человеческому рождению. Беседуя с самарянкой, Он подчеркивал Свою принадлежность к иудейской нации: «Вы не знаете, чему кланяетесь; а мы знаем, чему кланяемся, ибо спасение от Иудеев» (Ин. 4. 22). Иисус был лояльным подданным Римской империи и платил налоги в пользу кесаря (Мф. 22. 16-21). Апостол Павел, в своих посланиях учивший о наднациональном характере Церкви Христовой, не забывал о том, что по рождению он - «Еврей от Евреев» (Фил. 3. 5), а по гражданству - римлянин (Деян. 22. 25-29).
Культурные отличия отдельных народов находят свое выражение в литургическом и ином церковном творчестве, в особенностях христианского жизнеустроения. Все это создает национальную христианскую культуру.
Среди святых, почитаемых Православной Церковью, многие прославились любовью к своему земному отечеству и преданностью ему. Русские агиографические источники восхваляют святого благоверного князя Михаила Тверского, который «положил душу свою за свое отечество», сравнивая его подвиг с мученическим подвигом святого великомученика Димитрия Солунского, «благаго отечестволюбца... рекша про отчину свою Селунь град: Господи, аще погубиши град сей, то и аз с ними погибну, аще ли спасеши и, то и аз спасен буду». Во все эпохи Церковь призывала своих чад любить земное отечество и не щадить жизни для его защиты, если ему угрожала опасность.
Церковь Русская многажды благословляла народ на участие в освободительной войне. Так, в 1380 году преподобный Сергий, игумен и чудотворец Радонежский, благословил русское войско во главе со святым благоверным князем Димитрием Донским на битву с татаро-монгольскими завоевателями. В 1612 году святитель Гермоген, Патриарх Московский и всея Руси, благословил народное ополчение на борьбу с польскими интервентами. В 1813 году, во время войны с французскими захватчиками, святитель Московский Филарет говорил своей пастве: «Уклоняясь от смерти за честь веры и за свободу Отечества, ты умрешь преступником или рабом; умри за веру и Отечество - ты примешь жизнь и венец на небе».
Святой праведный Иоанн Кронштадтский так писал о любви к земному отечеству: «Люби отечество земное... оно тебя воспитало, отличило, почтило, всем довольствует; но особенно люби отечество небесное... то отечество несравненно дороже этого, потому что оно свято и праведно, нетленно. Это отечество заслужено тебе бесценной кровью Сына Божия. Но чтобы быть членами того отечества, уважай и люби (его) законы, как ты обязан уважать и уважаешь законы земного отечества».
II.3. Христианский патриотизм одновременно проявляется по отношению к нации как этнической общности и как общности граждан государства. Православный христианин призван любить свое отечество, имеющее территориальное измерение, и своих братьев по крови, живущих по всему миру. Такая любовь является одним из способов исполнения заповеди Божией о любви к ближнему, что включает любовь к своей семье, соплеменникам и согражданам»[21].
Из представленного выше материала легко сделать следующий вывод:Либеральные богословы, отрицающие связь Церкви с империей, монархией и народностью и говорящие о банкротстве формулы «Православие, Самодержавие, Народность», идут против святоотеческого учения о власти, богослужебного предания и, наконец, Социальной концепции Русской Православной Церкви. Они пытаются оторвать клир от народа, Церковь от судеб государства и стремятся сделать ее замкнутой корпорацией (безразлично, национальной или транснациональной), призванной к самообеспечению и обслуживанию «духовных нужд населения». Более того, удар по «народности» объективно является и ударом по Святейшему Патриарху, коль скоро он воспринимается русским народом как его всенародный духовный вождь.
И не забудем, что сам по себе институт Патриарха - имперский. Он зародился в недрах Поздней Римской - Византийской империи и на Руси в 1589 г. появился только потому, что согласно воззрениям, широко распространенным тогда в православном славянском мире "Нет царя без патриарха". Другой вопрос, что современное патриаршество возродилось в обстановке крушения монархии, но оно именно возродилось, а не создалось заново. Нынешний Святейший Патриарх законный преемник свят.Иова, священномученика Гермогена, Филарета, Иосифа и других великих русских Патриархов, управлявших Церковью в нерушимом согласии и единстве с Московскими Царями. Не забудем и то, что во время Смуты именно Святейший Патриарх Гермоген стал вождем русского народа и первым защитником не только гибнущего русского самодержавия и народности. И во время новой смуты Святейший Патриарх Тихон, сохраняя Церковь, в то же время спасал и русскую народность. Можно понимать "самодержавие" и шире, как "суверенитет", как независимость государства. И тогда святейший патриарх Сергий призвал свою паству на борьбу с немецко-фашистскими захватчиками, то он сделал это не только во имя православия и народности - спасения русского народа от физического уничтожения, но и во имя "самодержавия", в том контексте - независимости России и сохранения ее государственности. Посягать на это духовное достояние нашего прошлого значит подрывать корни патриаршей власти. Поэтому следует помнить: в данных своих взглядах эти богословы Церковь не представляют.
[1] Сидоров А.И. Патрология. Начала раннехристианской письменности. М., 1996. С. 180.
[2] Стихира на «И ныне» на Господи воззвах вечерни Сочельника. Перевод диакона Владимира Василика. Церковнославянский текст начинается: «Августу единоначальствующу на земли»
[3]Библиография весьма обширна. Из числа наиболее важных работ следует упомянуть классическую работу Жильбера Дагрона - Dagron G. L'empereur pretre. Paris, 19... Успенский Б.А. Царь и патриарх. М., 1996.
[4] О празднике воздвижения Креста см. в частности Скабалланович М., Воздвижение Честнаго Креста. Христианские праздники. Киев, 1915. Полную библиографию см. Желтов М. (диак.). Лукашевич А.А. Воздвижение // Православная Энциклопедия. Т.9 М., 2005 С. 150-171. Из последних работ следует отметить Шалина И.А. Иконография Воздвижения Креста в византийской и древнерусской живописи // Шалина И.А. Реликвии в восточнохристианской иконографии. М., 2005. C.132-218.
[5]Критический текст Константинопольской традиции - см. Mateos J. Le typicon de la Grande Eglise (Ms. Saint-Croix No. 40, Xe siècle). T. 2 // Orientalia Christiana Analecta. Roma, 1962. T. 165. P. 28-29. Присутствие этого тропаря в Типиконе Великой Церкви говорит за его древность. Возможно, он восходит к IV-V в., когда основными врагами Восточно-Римской империи являлись северные варвары - готы, вандалы и гунны. Этот тропарь употребляется также в современном богослужении: см Мhnaia tou` o{lou eJniauvtou. Septevmbriou. jAqh`nai, 1993. S. 234. Русский перевод В.Василика.
[7] Не случайно позднее П.И.Чайковский положил в основу увертюры «1812 год» для русской темы именно напев 1 гласа для тропаря «Спаси, Господи, люди твоя».
[8]Эти взгляды Аристотель высказывает в своем сочинении «Политика». См. в особенности Аристотель. Собрание сочинений. Т. 4. М., 1982. С. 38-51.
[9]Текст дается по изданию Mateos J. Le typicon de la Grande Eglise (Ms. Saint-Croix No. 40, Xe siècle). T. 2 // Orientalia Christiana Analecta. Roma, 1962. T. 165. P. 30-31.
Данный текст является началом большой поэмы, посвященной Воздвижению.
Датировку и текст см. Trypanis K, Fourteen Byzantine Canticles. Wien, 1968. P. 149-152.
[10] Следует отметить, что выражение ajhvtthton trovpaion - буквально «непобедимый тропей» является глубоко античным и точным с военной точки зрения:
trovpaion или tropaeum, на который вешали доспехи побежденных врагов
[11] О стремлении византийцев к миру см. в частности Византия между Востоком и Западом. СПБ 2004. С. 120-130. Характерно, что это же ощущение присутствует и в древнерусской поговорке: «Война стоит до мира».
[12] См. например Каждан А.П. Два дня из жизни Константинополя. СПб. 2002. С.100-104.
[13] Cм. напр. Стихира Успения. ...Моли избавити новыя люди Твоя.
[14] См. напр."Olon QeÕj beboÚleutai TMk soà kainourgÁsai fqaršnta tÕn ¥nqrwpon.
Romanus. Hymnus 12. In Nativitate. Бог пожелал из тебя всецело обновить истлевшего человека.
[15] См. Ириней Лионский., в пятой книге «Против ересей»: И будет новое неба и новая земля. В новом вечно пребудет человек, всегда новый... Как говоряти старцу, одни, удостоенные жизни на небесах, удалятся туда,... иные же познают блистательность града, ведь везде будет виден Спаситель. Irenaeus. Adversus haereses. Lib. 5. Cap. 29 // PG. T. 7. Col. 1222.
[16] Trypanis K, Fourteen Byzantine Canticles. Wien, 1968. P. 142. Подробный анализ см. Кондак на освящение святой Софии как исторический источник.
[17] Detorakis, Th., Mossay, J. Un office byzantin inеdit pour ceux qui sont morts а la guerre, dans le Cod. Sin Gr. 734-735 // Le Museon. 1988. T. 101.(1-2). P. 186-187
[18] Detorakis, Th., Mossay, J. Un office byzantin inеdit pour ceux qui sont morts а la guerre, dans le Cod. Sin Gr. 734-735 // Le Museon. 1988. T. 101.(1-2). P. 190-191.
[19] О. Иоанн (Сергиев). Полное собрание сочинений. Т.III. Поучения и слова на разные случаи. СПб., 1892. С.186.
