Споры миссионеров
Деятельность православной миссии в Поволжье в конце XIX - начале XX вв. проходила на фоне резкого усиления исламского влияния, основными проводниками которого выступали татары-мусульмане, следствием чего, помимо прочего, явились массовые «отпадения» православных инородцев в ислам и стремительное «отатаривание» местного аборигенного населения (чуваш, марийцев, удмуртов, башкир и т.д.). Эффективно противостоять этому при существовавших тогда подходах к постановке миссионерского дела, а также отношении к нему «русского общества» и правящих кругов, по признанию многих «практикующих» православных миссионеров, было практически невозможно. Православная миссия явно проигрывала своим мусульманским конкурентам, которые, не имея за собой государственной поддержки, тем не менее, сумели сосредоточить на религиозном направлении все свои основные интеллектуальные, общественные и финансовые ресурсы.
Всё это в начале прошлого века всерьёз занимало умы лучших представителей церкви, православных учёных-богословов, государственных и общественных деятелей. Откровенный и во многом нелицеприятный анализ причин данного явления стал предметом обсуждения и на страницах СБСГ.
Особого внимания в связи с этим заслуживает, в частности, упомянутый выше отрывок из доклада С.В.Чичериной (Бобровниковой) «в Обществе Востоковедения» под названием «Инородцы-магометане (татары, башкиры, киргизы)» (№ 9 от 31 января 1910 г., № 29 - 30 от 29 мая 1910 г.), в котором она, указывая на рост образованности среди татар и развитие их «исторического самосознания на почве ислама», отмечала, что: «Объединяющая сила ислама и татарской литературы в последние годы развилась сильнее, чем наше ей противодействие. Наши мероприятия в отношении мусульман ограничивались слабыми попытками насаждать среди них русский язык и образованность. Мы ложно судили о татарах. Мы видели, что у нас достаточно юноше доучиться до IV кл[асса] гимназии, чтобы он начал свысока относиться и к многовековым государственным установлениям, и, тем более, к народным обычаям. Мы ожидали подобного и у мусульман. Мы думали, что достаточно мусульман научить русскому языку и приобщить их к так называемой русской культуре, чтобы они уже отреклись от мусульманской обособленности. На самом деле ничего подобного не происходит, и происходить не может. Вращаясь среди индифферентной к религии русской молодёжи, мусульманин усваивает от неё лишь презрительное отношение к христианству, но отнюдь не к мусульманству».
Одновременно С.В.Чичерина (Бобровникова), как и ряд других авторов, категорически возражала против активно насаждавшегося татарами-мусульманами мнения о постоянных притеснениях и унижениях, которым они якобы традиционно подвергались в Российской Империи. «Мусульмане, - замечала она, - не в праве жаловаться на притеснения со стороны русских властей, они даже во многих отношениях свободнее православных русских властей, они даже во многих отношениях свободнее русских. Например, магометанин завещает имущество на содержание медрессы. Если бы завещатель был русский, имущество немедленно поступило бы в казну и с торгов, на которые могли бы явиться и русские, и евреи, и татары, было бы сдано в аренду. Но завещатель магометанин. Имущество много лет бесконтрольно управляется муллами, а затем административным распоряжением сдаётся в аренду непременно магометанину. Делается это отступление от законно установленного порядка не по корыстным соображениям, а по особому вниманию к магометанам, которые «могли бы» волноваться, если бы имущество, принадлежащее мусульманину и обеспечивающее содержание медрессы, было взято в аренду на торгах русским или евреем. Другой пример: православный русский подданный имеет право содержать частные учебные заведения, лишь получив законное разрешение и подчиняясь установленным правилам и программам; магометане содержат тысячи учебных заведений, куда фактически не вхожа инспекция. Такие училища и вовсе без преподавания русского языка существуют даже в Казани».(52)
Причины распространения исламского влияния анализировались также в таких публикациях, как: отрывок из доклада протоиерея Тарасия Иваницкого на Всероссийском миссионерском съезде 1909 г. «Чем объясняется активное, хотя и не равномерное, по разным епархиям, наступление иноверия на православие» (№ 9 от 31 января 1910 г.), в перепечатанной из «Колокола» статье епископа Чистопольского Алексия «О мерах к поднятию религиозно-нравственного уровня крещёных инородцев» (№ 13 от 27 февраля 1910 г.), «Татарская пропаганда Тургайской области» (№ 25 - 26 от 15 мая 1910 г.) - подготовленной по материалам оренбургской татарской газеты «Вакыт» («Время»), «Гибель киргиз» (№ 29 - 30 от 29 мая 1910 г.) - за подписью «Не-миссионер», в статье «Французский журнал о татаризации приволжских инородцев» (№ 40 от 8 августа 1910 г., № 42 от 22 августа 1910 г.), «Кредитные товарищества, как орудия пропаганды» (№ 5 от 30 января 1911 г.) - за подписью «Русский», «Заботы о процветании магометанства» (№ 18 от 1 мая 1911 г.) и «По поводу доклада г. Арцыбашева» (№ 21 от 22 мая 1911 г.) - за подписью «Русский Казанский старожил», и других.(53) Кроме того, в № 27 от 3 июля 1911 г. были опубликованы выдержки из всеподданнейшего отчёта обер-прокурора СПС за 1905 - 1907 гг. под заголовком «Положение православия в епархиях с магометанским населением».
В ряде статей обращалось внимание на методы распространения исламского влияния в Поволжье: в частности, на практику повсеместного строительства мечетей. Так, автор публикации «Постройка церквей и мечетей (из частного письма)» (№ 11 от 13 февраля 1910 г.), подписавшийся «Не-миссионер», задавался следующим риторическим вопросом: «В вашем миссионерском журнале, - писал он, - уже сообщалось, что за первые четыре месяца 1909 года в трёх губерниях Приволжья - Казанской, Уфимской и Оренбургской - построено 50 мечетей. По очень лёгкому приблизительному подсчёту за год может быть их построено около 150...
Что это за форсированный способ закрепощения за магометанством тех селений, где без мечетей доселе обходились и где вдруг явилась необходимость в них? Что это за торопливость? Откуда она? Чем вызвана? Можно подумать, что в какой-нибудь вновь покорённой земле хотят поскорее утвердить ислам...».
Однако тут же автор статьи делал весьма спорный - в своей первой части - вывод о том, что, «конечно, никакого хотения нет, а только есть прежнее невероятное непонимание вероисповедных вопросов и вероисповедной политики теми, кто должен бы сам указывать пути к обрусению ещё далеко не русского края - востока России». При этом он вполне справедливо указывал на те несуразности последней, которые давали преимущества мусульманским миссионерам. В частности, «Не-миссионер» задавался вопросом о том, «можно ли считать согласными с принципом свободы совести такие узаконения, что, напр[имер], 200 человек магометан могут иметь свою мечеть и своего муллу, а 200 человек православных в том же селении не могут иметь храма своего»? Кроме этого, он обращал внимание на то, что «постройка мечетей обставлена гораздо более простою канцелярскою волокитою, чем консисторское производство по построению церквей».
Епископ Андрей подмечал, в частности, также то, что татары, «в силу своей исторической обстановки, всегда умеют действовать с наибольшею для себя пользою, и защищая свой быт, и наступательно воздействуя на своих более слабых в бытовом отношении соседей». «Для осуществления своей огромной инициативы, - писал владыка, - они не ищут ниоткуда каких-либо разрешений и не нуждаются в них. Это тоже их громадное преимущество. Если что-нибудь безусловно полезно для пропаганды, то татары просто делают это, нисколько не стесняясь в форме и зная, что свои этому не помешают и что свои только одобрят за всякую инициативу, лишь бы она была направлена к пользе дела. Всё полезное - законно, такова логика инославия и иноверия вообще и магометанства в частности».(54) Подтверждения этого вывода приводились в целом ряде помещённых в СБСГ статей, в том числе: «Характеристика татарской лояльности» (№ 21 от 24 апреля 1910 г.).
На страницах журнала было высказано множество предложений по совершенствованию православной миссии и повышению её конкурентоспособности.
Так, например, в целях «объединения, согласования и усиления» миссионерской деятельности в крае и противодействия враждебным элементам, стремящимся «как можно более оторвать» от церкви «её сынов», один из авторов журнала, подписавшийся псевдонимом «Миссионер», предлагал также - в развитие мысли архиепископа Литовского и Виленского Никандра (Молчанова) об учреждении окружных митрополий на окраинах России и в Поволжье - создать здесь Приволжскую митрополию.(55) В то же время, СБСГ устами «Церковника» (епископа Андрея) неоднократно высказывался против централизации православной миссии посредством устройства «миссионерского департамента» в Санкт-Петербурге.
«В виду усиления отступнического движения среди мусульманствующих и язычествующих инородцев-христиан, - писал в статье «Как поставить в Приволжском крае второклассные и церковно-учительские школы?» (№ 14 от 6 марта 1910 г.) Н.Александровский, - в настоящее время положительно необходимо поставить все наличные просветительные учреждения в миссионерском духе».
С.А.Багин в своей статье «Несколько слов по поводу предстоящего инородческого Миссионерского Съезда в г. Казани» (№ 32 от 12 июня 1910 г.) предлагал, в частности, уделить также надлежащее внимание «весьма важной стороне миссионерского дела - миссионерской методике». «Наша литература по инородческим вопросам, - писал он, - сравнительно с литературою западно-европейскою, вообще не может похвалиться богатством, но особенно бедна она по вопросу о методах ведения миссионерских бесед; притом, статьи, касающиеся этого предмета, найти весьма трудно, и не каждому миссионеру возможно, так как оне напечатаны на страницах богословских журналов и епархиальных «Известий» прежних лет.
Специальных руководств для ведения миссионерских бесед с магометанами и язычниками мы не имеем, между тем, руководственные указания в миссионерском деле, особенно для начинающих миссионеров, крайне необходимы».
«Русский» в заметке «Почему нельзя?» (№ 48 от 2 октября 1910 г.) недоумевал, почему нельзя, «в целях увеличения количества деятелей по инородческому просвещению», разрешить «оканчивающим духовные семинарии и знающим татарский язык - поступать в Казанский университет под руководство такого знатока восточных языков, как проф[ессор] Н.Ф.Катанов»?
Высказывались и весьма «оригинальные» предложения. Например, священник В.Каменский писал в своей заметке «Вниманию Миссионерского съезда г. Казани» (№ 33 от 17 июня 1910 г.): «Для более успешного развития дела христианской проповеди среди инородцев, нужно признать желательным и целесообразным тип миссионера-странника, выступающего на поле деятельности, как апостолы, - с котомкой за плечами, посохом в руке и одним Христом в душе».
Предложения по совершенствованию православной миссии (иногда весьма неожиданные) и анализ опыта её деятельности содержались также в таких публикациях, как: «Об организации миссии при монастырях» (№ 33 от 17 июня 1910 г.) «Е.А.» (епископа Андрея), «Необходимость порайонных совещаний» (№ 34 от 24 июня 1910 г.) - за подписью «Братчик», «Об инородческих монастырях и общинах Волжско-Камского Края» (№ 48 от 2 октября 1910 г., № 49 от 9 октября 1910 г., № 50 от 16 октября 1910 г.) священника Д.Филимонова, «Нужны ли специальные миссионеры против магометанства?» (№ 2 от 9 января 1911 г., № 3 от 16 января 1911 г., № 7 от 12 февраля 1911 г., № 10 от 6 марта 1911 г.) и «Нужна ли миссия против язычества?» (№ 37 от 11 сентября 1911 г., № 38 от 18 сентября 1911 г.) - за подписью «И.Б.Вятский»(56), «Причины отпадения инородцев и меры удержания их в Православии» (№ 36 от 4 сентября 1911 г.) священника П.Гаврилова.
В статье священника Д.Филимонова «Об инородческих монастырях и общинах Волжско-Камского Края», помимо прочего, делался неутешительный вывод о том, что «монастыри наши в том виде, в каком они устроились и существуют в настоящее время, не могут удовлетворять задачам и целям миссионерского служения среди инородцев», и предлагался целый комплекс мер (из одиннадцати пунктов) для того, чтобы сделать их «полезными учреждениями в миссионерском деле».
При этом, как отмечал сам епископ Андрей, на страницах СБСГ не раз высказывалась мысль, «что инородческая миссия, как и вся наша православная миссия, будет лишь тогда успешна, когда в самой Церкви всё будет благополучно, когда уничтожится та религиозная апатия, которая ныне наблюдается в церковной жизни, когда произойдёт в Церкви спасительная реформа духа, которая упорядочит нашу церковную дисциплину». При этом владыка справедливо отмечал ключевую роль Казани в развитии православной миссии во всём Поволжье, указывая на то, что «ныне Казань стоит в центре приволжской миссии и невольно все епархии Приволжья следят за тем, что делается в Казани, как в Казани смотрят на те или другие вопросы церковной жизни».(57)
О прямой ответственности самих священников за случаи «отпадения» из православия епископ Андрей писал, в частности, в своей статье «Об отпадениях от Церкви в ближайшем будущем» (№ 18 от 1 мая 1911 г.). «Но, отцы святые! - Восклицал он. - Вы то при чём же остаётесь? Если ваша паства от вас разбегается, если вы для неё оказываетесь вовсе не отцами, то какие же вы пастыри?
Если называть вещи своими именами, если смотреть правде в лицо, то всякое отпадение от Церкви есть первое доказательство того, что в известном приходе нет доброго пастыря, что овцы не знают его голоса и не идут за ним...».
В этой связи епископ Андрей заявлял даже, что «священники тех приходов, где будут замечены отпадения от Церкви, сознав свою непригодность к пастырскому служению, должны от него отказаться, сознав свою вину пред Богом», и только «Архипастырский суд», нелицеприятно разобрав и оценив все обстоятельства жизни в том или ином приходе, может «восстановить этого пастыря, растерявшего свою паству, на его дальнейшее служение».
Созвучные мысли содержались также в статье «Под впечатлением книги: «Современное состояние татар-мухаммедан и их отношение к другим инородцам» (Доклад проф[ессора] [М.А.]Машанова Миссионерскому съезду 1910 г.)» (№ 24 от 12 июня 1911 г.) за подписью «Диакон Е.С.». «Бодрствуйте же, почтеннейшие пастыри инородческих приходов, бодрствуйте! - Призывал последний. - Диавол яко лев рыкая ходит иский кого поглотити... Как бы ислам не расхитил всех ваших овец... Если Сам Пастыреначальник оставляет 99 овец, чтобы разыскать одну погибшую, то не потребует ли от вас отчёта, если вы растеряете всех ваших 99 овец... Разве не видите вы, что овцы ваши десятками и сотнями переходят в чужой двор...». Автор статьи указывал таким миссионерам, что пора уже «раззнакомиться совершенно и с «зелёным змием», и с другими столь невинными занятиями, каковы: «винт», «преферанс», «горба» и т.п.», а также с разучиванием граммофонных пьес в ущерб изучения «языка ваших прихожан», замечая, что хорошо было бы, если бы эти часы они потратили «на открытие обществ трезвости, кооперативных учреждений, сельскохозяйственных союзов и товариществ, влагая в них дух религиозно-нравственного начала».
Справедливо полагая, что эффективное противостояние «отпадению» православных инородцев в ислам и миссионерская деятельность в местах расселения магометан невозможна без подробных знаний о мусульманском вероучении, редакция журнала уделяла повышенное внимание исламоведению. На страницах СБСГ, помимо упомянутых выше материалов В.П.Череванского, были опубликованы: «Источники Ислама» (изложение и русский перевод «с английского яз[ыка] персидского трактата» миссионера У.С.Клэра-Тисдалла, подготовленные «О.Е.» - О.Ермолаевой)(58), выдержки из книги «Ислам» («Der Islam») М.Гартмана (№ 3 от 19 декабря 1909 г.), «Последнее слово ислама Европе» багдадского «шейха Абдул-Хакка» (№ 42 от 16 октября 1911 г., № 43 от 23 октября 1911 г., № 44 от 30 октября 1911 г., № 47 от 20 ноября 1911 г.) (перепечатка из «Туркестанских Ведомостей», в переводе с французского языка Н.С.Лыкошина).
Известно также, что «Источники ислама» («I. Влияние иудейства» - «Персидский трактат С.Клер-Тисдаля») были изданы в качестве «отдельного выпуска» СБСГ. При этом, заканчивая «библейский отдел» «Источников Ислама», переводчица (то есть О.Ермолаева) отмечала, что «воззрения иностранного автора на некоторые предметы нашей веры являются для нас неприемлемыми, но подобные ошибки С.Клер-Тисдаля отнюдь не уменьшают степени заимствований ислама».(59)
В данной связи необходимо также упомянуть публикацию священника М.Степанова «Revue du Monde Musulman. (Библиографическая заметка)» (№ 43 от 29 августа 1910 г.) и подготовленную «О.Е.» (О.Ермолаевой) статью «Ислам и народность. (По Готфриду Симон)» (№ 5 от 30 января 1911 г.). Кроме того, в журнале были помещены статьи: «Законы Шариата» (№ 6 от 10 января 1910 г.) - за подписью «А.Н.», «Мусульманские народные понятия о рае» (№ 18 от 3 апреля 1910 г.) С.А.Багина, заметки: «Настроение магометан в Английской Индии» (№ 16 от 20 марта 1910 г.), отрывки из книги Н.П.Остроумова «Исламоведение» под заголовками «Роль ислама среди народов» (№ 1 от 1 января 1911 г.), «Движение среди арабов националистов» (№ 15 и 16 от 17 апреля 1911 г.), «Грустно и стыдно!» (№ 28 от 10 июля 1911 г.), и другие.
Весьма любопытные и ценные зарисовки по части быта и религиозных традиций татар-мусульман можно почерпнуть из весьма доброжелательной статьи миссионера-исламоведа Я.Д.Коблова «В гостях у муллы» (№ 22 - 23 от 1 мая 1910 г., № 25 - 26 от 15 мая 1910 г., № 27 - 28 от 22 мая 1910 г., № 29 - 30 от 29 мая 1910 г.), отмечавшего, в частности, что: «Татары настолько преданы своей вере, что не могут представить, как это человек, знающий их религию, может быть не магометанином».(60) «Сильное впечатление, - писал также Я.Д.Коблов, - на меня произвела жена муллы. Удивительно, как женщины-магометанки, несмотря на то, что магометанский закон ставит их в очень невыгодное положение, являются самыми усердными защитницами и распространительницами ислама. В русских женщинах, по-видимому, нет этой склонности к пропаганде, как вообще её очень мало в русском народе».(61)
В журнале помещались также материалы о новых мусульманских изданиях, выходивших в Казани. Например, статья профессора Н.Ф.Катанова «Новое издание по мусульманской агиографии» - о сборнике «Кысасу-ль-амбия» («Рассказы о пророках») (№ 7 от 14 ноября 1909 г.). Изложив его содержание, автор, в частности, заметил, что обращает на него внимание «наших миссионеров, чтобы они знали, какою духовною пищею питаются наши русские инородцы - мусульмане, сарты, татары, киргизы, башкиры, мещеряки и тептяри».
Одновременно журнал пропагандировал миссионерские и иные издания, связанные с противодействием исламскому миссионерству и «обличением мухаммеданства» - такие, например, как: книга «Ответы мусульманину на его возражения против христианства» (составитель - инспектор народных училищ Вятской губернии Н.Н.Одигидриевский; Малмыж, 1910 г.) (№ 21 от 24 апреля 1910 г.), «О превосходстве христианства пред мухаммеданством» (Казань, 1910 г.) (№ 40 от 8 августа 1910 г.). В СБСГ был также опубликован составленный протоиереем Е.А.Маловым для Казанского миссионерского съезда 1910 г. перечень «Библиотека миссионера среди магометан».(62)
Журнал внимательно следил за нововведениями в религиозной, образовательной и издательской деятельности татар-мусульман. Этому, в частности, были посвящены опубликованные в СБСГ: отрывок из доклада протоиерея Тарасия Иваницкого на Всероссийском миссионерском съезде 1909 г. «Новые образовательные движения в школах некрещёных инородцев и возможность наблюдения над этими движениями» (№ 8 от 23 января 1910 г.), статьи - «Новое татарское издание по географии для школ» (№ 12 от 21 февраля 1910 г.) - за подписью «Казанец», «О татарской печати» (№ 22 - 23 от 1 мая 1910 г.) - за подписью «N.», «О красноярской русско-татарской школе Астраханской губернии» (№ 24 от 8 мая 1910 г.), «Вопрос о мугаллимах (учителях)» (№ 25 - 26 от 15 мая 1910 г.) - за подписью «Мин», «Программа по магометанскому вероучению, в Казанском Коммерческом училище» (№ 4 от 23 января 1911 г.) - за подписью «Р.», доклад священника А.Иванова Бугульминскому уездному земскому собранию «О магометанских школах Бугульминского уезда» (№ 6 от 6 февраля 1911 г., № 8 от 20 февраля 1911 г.), заметки «Магометанские пожелания» (№ 9 от 27 февраля 1911 г.) и «Мусульманская неповременная печать в 1909 году» (№ 30 от 24 июля 1911 г.).
При этом многие авторы, рассматривавшие масштабную образовательную, культурно-просветительную, миссионерскую, благотворительную и трезвенническую деятельность татар-мусульман, прямо указывали на то, что её постановка и уровень организации должны служить примером для православных русских людей. «В журнале «Сотрудник Братства Св[ятителя] Гурия», - говорилось, к примеру, в одной из статей, - мы намерены привести доказательства беспредельной любви татар к их национальной школе и их религии».(63)
Вопреки распространённому мнению, «практикующие» казанские миссионеры весьма высокого оценивали растущий религиозный и социальный потенциал татар-мусульман, в связи с чем их обеспокоенность по поводу распространения исламского влияния в крае только усиливалась.
«Вся жизнь магометан, - писал, в частности, епископ Андрей, - проникнута громадным религиозно-национальным одушевлением. «Один за всех и все за одного», - вот принцип, идеально осуществлённый и осуществляемый магометанским обществом. Это народная черта татар - глубоко почтенная; да и вообще татары, как народ, люди прекрасные: честные, трудолюбивые, трезвые. И вот такой то крепкий народ, создавший свою культуру, объединившийся около религиозных принципов, стоит лицом к лицу против православных инородцев: вотяков, черемис, чуваш...». В то же время, по его мнению, за исключением части чуваш, «все инородцы представляют нечто противоположное татарам: русские их просветители не дали им ни религиозного, ни национального одушевления, чтобы христианская инородческая масса противостала татарской массе».(64)
Но, одновременно с этим, журнал обличал антироссийскую деятельность «прогрессивных» мусульманских организаций, их идеологов и организаторов.
Жёсткой критике на страницах СБСГ подвергались заявления депутатов-мусульман Государственной Думы, направленные против православной миссии, а также принципов единства и неделимости Российской Империи. Так в статье «Беспокойство г. Максудова» (№ 16 от 20 марта 1910 г.) «Русский» осудил высказывания депутата Государственной Думы 2-го и 3-го созывов, члена ЦК партии «Иттифак аль-Муслимин» С.Н.Максудова, который заявил, в частности, с парламентской трибуны, что «одним из величайших бедствий мусульманской жизни» является «зло миссионерское». Уличая идеолога создания единой «мусульманской нации» в лукавом политиканстве, автор статьи указывал на то, что «угрозы» для мусульман, якобы исходящие от православной миссии, «это чистое недоразумение». «Несчастные православные миссионеры, - писал «Русский», - так мало проявляют себя, так робки и такие плохие инициаторы, что никакого, конечно, «величайшего бедствия» для «мусульманской нации» доставить не могут. В этом отношении эти миссионеры, к сожалению, совершенно ни для кого не опасны; напрасно [С.Н.]Максудов запугивает либерально настроенную часть Госуд[арственной] Думы».
Одновременно, цитируя один из официальных документов «о магометанских миссионерах» (подтверждающий факты насильственного обращения в ислам женщин и детей в крещёно-татарских селениях), «действия которых, разумеется, [С.Н.]Максудову прекрасно известны», автор подчёркивал, что депутат «скромно об них умалчивает», так же, как умалчивает он «и об отатаренных киргизах, а их громадное число»(65), молчит «и о тысячах отатаренных чуваш», зная, «где нужно из себя разыгрывать угнетённую невинность, где плаксивым хныканьем можно одурачить русскую простоту». «Нет, господа татарские мудрецы, - заключал свою статью «Русский», - «величайшее бедствие» для «мусульманской нации» заключается не в «миссионерском зле», а в том сепаратизме, в том движении, которое сейчас поддерживают политиканствующие дельцы татарской нации (до «мусульманской» ещё далеко!)».
В дальнейшем - в № 20 от 18 апреля 1910 г. - редакция для вящей наглядности поместила целый отрывок «Из речи члена государственной думы Максудова (20 февраля 1910 г.)», охарактеризовав его как «руководителя татарской политики в России». В ответ на критику С.Н.Максудова казанская татарская газета «Юлдуз» («Звезда») разразилась в № 520 ответной обвинительной статьёй, которая в переводе «Р.Д.» (Р.П.Даулея) под названием «Мысли миссионеров» была («с пропусками») помещена в СБСГ - в № 22 - 23 от 1 мая 1910 г. При этом автор статьи, являвшийся, судя по всему, сторонником «новометодников», решил извлечь из начавшейся газетно-журнальной перепалки максимальную политическую выгоду, заявив, что «миссионеры настоящего времени» смотрят на «старометодистов», «как на своих друзей». В качестве примера он привёл вырванную из контекста цитату, заявив, будто «такие ясные слова встречаются часто в их статьях», на что редактор СБСГ отреагировал лаконичной репликой: «Это не правда».
В помещённом здесь же ответе епископа Андрея под названием «Истинные мысли миссионеров» утверждалось, в частности: «Нас, миссионеров, упрекают, что мы защищаем всякое религиозное насилие, что мы преувеличиваем опасность; говорят, что мы - противники просвещения и, в частности, противники просвещения татар. Всё это - совершенно явная неправда!». Подчеркнув своё сочувствие и уважение «к татарам-магометанам, как народу», он отверг обвинения в том, что «миссионеры преувеличивают магометанское движение и «запугивают правительство», заявив, что только предостерегают последнее, когда, в частности, «справедливо говорят» о татаризации чуваш, черемис (марийцев), вотяков (удмуртов), киргиз и башкир.
При этом епископ Андрей привёл такое весьма любопытное наблюдение: «Недавно у меня, - писал он, - был один умный и образованный татарин. Он сказал, что у христиан и у магометан есть теперь один общий враг - безбожие, атеизм. Это совершенно верно. Старое магометанское духовенство было почтенно; оно, как умело, молилось Богу; а нынешние руководители татарские сами ни в какого Бога не верят, смотрят на религию, как на средство к политической агитации и к тому, чтобы им при этом повыгоднее устроиться. Они и говорят всегда неправду о миссионерах, ненавидят миссионеров и ругают их. Это нехорошо; это полная неправда! И это не достойно таких людей, которые служат народу или хотят ему служить». При этом епископ Андрей выразил надежду на то, что редакция газеты «Юлдуз» тоже «переведёт наш ответ, чтобы быть правдивой и не скрывать истины от своих читателей».
Тревогу СБСГ вызывали также попытки политического объединения российских мусульман в целях обособления и противостояния по национальному и религиозному признакам. Как указывал «Ильминовец» в статье «Система Ильминского в татарских руках» (№ 22 - 23 от 1 мая 1910 г.), постановления III Всероссийского мусульманского съезда, проходившего 16 - 21 августа 1906 г. в Нижнем Новгороде, «несравненно важнее и несравненно для русского дела опаснее пресловутого «Выборгского воззвания». Здесь же обращалось внимание на то, что выработанная на их основе программа школьного обучения «в существе дела есть программа татаризации инородческих школ по системе [Н.И.]Ильминского». «Систему [Н.И.]Ильминского, приспособленную к татарским чисто политическим проектам, - подчёркивал автор статьи, - татары находят для себя наилучшею. И решительно проводят её в жизнь.
Спрашивается, почему же она им так ненавистна, когда находится в русских руках? Это, конечно, понятно: насколько в татарских руках она действует в сторону объединения тюрков, настолько в русских руках она спасает инородцев от нового татарского ига, от нравственного и материального порабощения инородцев татарам. - Есть, конечно, на что подосадовать!..».
Вполне логичным выглядело и высказанное в статье «Где же христианская фракция?» (№ 22 - 23 от 1 мая 1910 г.) предложение «Крещёного Татарина (Р.Д.)» (Р.П.Даулея) создать в Государственной Думе, по примеру мусульманской, христианскую фракцию. «Я всё читаю и слышу, - писал он, в частности, - о «мусульманской фракции» в Гос[ударственной] Думе. Мне хочется спросить: да где же христианская фракция? Где те христиане в Госуд[арственной] Думе, которые говорят только во имя Христово, а не во имя своей партии и политической платформы? Итак, где же христианская «фракция», которая бы собрала всех христиан-инородцев воедино, около русского народа, и сделала бы их счастливыми?
Где христианская «фракция»?
Русские люди! - Пора её основать!».
Деятельности мусульман в Государственной Думе была посвящена и критическая статья «По поводу речей Еникеева и Максудова в Государственной Думе. (Из Казанского Телеграфа)» (№ 4 от 23 января 1911 г.) - за подписью «Русский Казанец».
В материале «Правда о положении мусульман в России» (№ 8 от 20 февраля 1911 г.) священник С.А.Багин, опираясь на опубликованную в № 25 парижского журнала «Мусульманин» и перепечатанную в газете «Юлдуз» («Звезда») статью мусульманина Д.Г.Хатакокора «Гибель ислама», привёл немало аргументов в пользу того, что «мусульманский вопрос» в Российской Империи, по большей части, раздувается искусственно. По его словам, мусульман здесь «не только никто не принуждает к принятию христианства и не стесняет в исполнении религиозных обязанностей, но даже они сами притесняют, насильственно и подкупами обращают в ислам православное инородческое население».
Критические замечания высказывались также в журнале в адрес порядков, которые устанавливались в «новометодных» мусульманских медресе (школах), нередко превращавшихся панисламистами и пантюркистами в полигон для пропаганды своих политических взглядов. Этому, в частности, были посвящены статья «Образцы татарских учебников» (№ 17 от 27 марта 1910 г.), имевшая отношение к постановке мусульманского школьного образования в городе Баку, а также заметка «Из Туркестанской туземной газеты. Ответ газете «Юлдуз» (№ 13 от 27 марта 1911 г.).
Порой случалось и так, что, благодаря публикациям в журнале обзоров и выдержек из татарских газет, некоторые известные лица узнавали о приписываемых им словах, которые они никогда не говорили. Например, директор народных училищ Казанской губернии М.Н.Пинегин с удивлением для себя обнаружил, что, согласно сообщению газеты «Вакыт» («Время»), он якобы давал казанскому купцу А.Я.Сайдашеву советы по поводу вопроса о мугаллимах (учителях) и делал иные «заявления», о чём и поведал в своём письме в редакцию СБСГ (№ 27 - 28 от 22 мая 1910 г.).
Сопоставив в статье «Магометанско-татарское застращивание русской власти» (№ 56 от 27 ноября 1910 г.) коллективные мусульманские петиции в Санкт-Петербург из Челябинска и Оренбурга с выражением недовольства «новым проектом правительства о начальном народном образовании» (опубликованные, соответственно, в «Речи» и в «Русском Слове»), «Русский» вопрошал: «Неужели не ясно, что оба документа писала одна рука? Повторилась в миниатюре та же история, что [и] в 1905 году, когда все магометанские петиции (по другому вопросу) были написаны в Казани одним присяжным поверенным (и даже евреем!)».
На страницы СБСГ попал также широко дискутировавшийся тогда в татарской прессе «вопрос о воскресном отдыхе» у мусульман. «Смотря на всё, даже на свою обувь и головной убор, исключительно сквозь религиозную призму, - писал с неодобрением «Нейтральный» в статье «К вопросу о воскресном отдыхе у магометан» (№ 47 от 26 сентября 1910 г.), - наши мусульмане ухитрились и в поступившем на рассмотрение Государственной Думе проекте о воскресном отдыхе для всех служащих видеть не только посягательство на религиозную свободу, но, horribile dictu, даже поругание своей религии».
СБСГ обращал также внимание на такие важные стороны жизни мусульманской уммы Российской Империи, как проект создания единого мусульманского управления, учреждение мусульманами общественных организаций, благотворительную деятельность, внутренние теологические споры, положение женщины в исламском мире, и другое.
Этому были посвящены, в частности, материалы: «О татарских благотворительных обществах» (№ 12 от 21 февраля 1910 г.), «Проект киргизских депутатов (Перевод из газеты «Вакыт»; 1908 г., № 335)» (№ 13 от 27 февраля 1910 г.), «Разногласия среди магометан (Исабат)» (№ 15 от 14 марта 1910 г.) А.Кремлёва, «Исправление корана» (№ 22 - 23 от 1 мая 1910 г.) - за подписью «Общий Друг», «Как мусульмане мобилизуют свои силы?» (№ 24 от 8 мая 1910 г.) А.Кремлёва, «Деятельность татар-благотворителей» (№ 29 - 30 от 29 мая 1910 г.), «Прогресс среди мусульманок» (№ 11 от 13 марта 1911 г.) Г.Юлина, «К юбилею Оренбургского муфтия» (№ 20 от 15 мая 1911 г.) - за подписью «Чужой», «Известия из мира ислама» (№ 27 от 3 июля 1911 г.) - за подписью «N.», «Из Бакинской газеты «Ишыг» (№ 30 от 24 июля 1911 г.), «Заслуги Закавказского муфтия» (№ 38 от 18 сентября 1911 г.), и другие.
Иногда в журнале помещались и публикации о жизни и учёбе мусульман заграницей. Например, анонимная статья «Студенты-магометане среди христиан» (№ 4 от 23 января 1911 г.) об американском колледже в Бейруте, в которой в качестве примера, достойного подражания, приводился тот факт, что «благоразумные магометане всё-таки находят возможным учиться там среди христиан, посещая христианский храм». Или - переводная (с французского языка)(66) статья «Женские мусульманские школы в Тунисе» (№ 29 от 17 июля 1911 г.).
Нельзя при этом также не отметить, что некоторые авторы заметно «сгущали краски», представляя Российскую Империю в образе «осаждённой крепости». Например, слушатель миссионерских курсов А.Забелло так описывал её современное состояние в статье «Мухаммеданство и буддизм в столице православного государства» (№ 15 и 16 от 17 апреля 1911 г.): «Мы, православные христиане, - подчёркивал он, - переживаем теперь поистине тяжёлые времена. Нельзя не придти в ужас от всего, что творится в области религиозной жизни дорогой православной родины! Западная окраина испытывает натиск католицизма. Поволжье охвачено мухаммеданством, и последнее, имея во главе опытных и искусных руководителей, медленными, но верными шагами, победоносно надвигается на нас, высоко подняв тяжёлый меч своего пророка. Таково положение православия на окраинах, вдали от главных центров нашего обширного отечества.
Но не менее неутешительные сведения мы получаем и из столицы православного государства, где высятся соборы Казанский, Исаакиевский и Петропавловский, где покоятся мощи св[ятого] благоверного князя Александра Невского. Мусульмане праздновали уже торжество закладки в Петербурге великолепной и богатейшей мечети.
А заодно с исламом подняло свою голову в православной столице и язычество. Это уж что-то невероятное! По проекту одного из выдающихся архитекторов-академиков там сооружается буддийский храм в стиле пагоды. Статуя Будды привозится из Пекина...
И это в столице православного государства! В двадцатом веке христианской эры! После 900-летнего юбилея крещения Руси!».
Однако в целом дискуссионные статьи, помещавшиеся в СБСГ, носили выдержанный и весьма корректный, по тем временам, тон, что опровергает предъявляемые некоторыми современными татарскими историками обвинения журнала и его редактора в «оголтелой» миссионерской пропаганде.
Вокруг съезда
В СБСГ периодически помещались статьи, приуроченные к грядущему Казанскому миссионерскому съезду 1910 г., а также материалы о его организации и работе.
К первым относились, в частности, такие публикации, как: «Про объединение миссии в Приволжье» (за подписью «Миссионер») и «Сведения о современном положении Алтайской миссии» (№ 9 от 31 января 1910 г.), «Школьное дело среди инородцев» (№ 25 - 26 от 15 мая 1910 г., № 29 - 30 от 29 мая 1910 г.) епископа Андрея, статья «Миссионера» «Районная организация миссии среди инородцев одного языка» и отрывок из доклада касимовского миссионера, священника о. В.В.Доронкина «Магометане - хозяева и христиане - прислуга (Из истории Касимовской миссии)» (№ 27 - 28 от 22 мая 1910 г.), «Гибель киргиз» (№ 29 - 30 от 29 мая 1910 г.) - за подписью «Не-миссионер», «О работах Казанского Миссионерского Съезда 1910 г.» - за подписью «Русский» и «Несколько слов по поводу предстоящего инородческого Миссионерского Съезда в г. Казани» С.А.Багина (№ 32 от 12 июня 1910 г.). При этом, как отмечалось в последней публикации, благодаря Особому совещанию по инородческим вопросам, проходившему в январе 1910 г., и Казанскому миссионерскому съезду, этот год «будет отмечен на страницах истории христианского просвещения инородцев Волжско-Камского края, как один из выдающихся годов».
Желая, по-видимому, обновить в памяти участников грядущего Казанского миссионерского съезда некоторые важные моменты, епископ Андрей поместил в № 27 - 28 от 22 мая 1910 г. свой старый (датированный 20 сентября 1905 г.) доклад под заголовком «В Миссионерский Съезд Казанской Епархии 1905 года», подготовленный и подписанный им совместно с преподавателем Казанской духовной академии, миссионером и историком П.К.Жузе(67).
С началом работы съезда в журнале стали помещаться выступления его участников. Одним из самых заметных в этом отношении стала произнесённая 13 июня 1910 г. на его открытии речь епископа Андрея «О задачах Казанского миссионерского съезда 1910 года» (№ 33 от 17 июня 1910 г.), в которой, он, в частности, отметил, что «первая и главнейшая задача нашего собора церковного: молиться вкупе Господу, да изведет деятели на жатву свою, ибо жатва всё умножается, а деятелей мало: и ныне нас окружают народы смятении, яко овцы не имущыя пастыря (Мф. 9, 36)». В своей речи владыка также указывал на то, что православная миссия «должна несколько переменить характер своей деятельности и много сократить круг своих ближайших задач».
«Цели миссии, - говорил епископ Андрей, - должны остаться неизменными, ибо вечны истины, которым миссия служит, но ближайшие задачи наших миссионеров должны быть более скромно определены и более строго очерчены». Прежде всего, как считал он, «нужно научение самих православных в истинах православия, чтобы не мыслимы были дальнейшие отпадения от церкви православной; эта общая цель всех деятелей Церкви и, наиболее, миссии». Причём, главнейшей задачей миссии в этом отношении епископ Андрей предлагал «считать устроение приходской жизни, чтобы эта приходская жизнь могла сама себя охранять и существовать без помощи извне».
В журнале были также опубликованы: «Пожелания Казанскому миссионерскому съезду 1910 года» епископа Андрея, заметка священника В.Каменского «Вниманию Миссионерского съезда г. Казани» и «Проект организации Епархиальной Миссии» (отрывок из «Уфимского доклада») (№ 33 от 17 июня 1910 г.), «Мысли о противомусульманской миссии. (К Миссионерскому Съезду в г. Казани)» священника В.Каменского и «Пожелания приходского батюшки миссионерскому съезду» - за подписью «М.А-ий» (№ 34 от 24 июня 1910 г.), доклад О.Ермолаевой «О призвании женщины на служение Миссии» (№ 35 от 3 июля 1910 г.), «Об открытии в Туркестанской епархии среднего духовно-учебного заведения (в связи с общим положением русского дела в Туркестане» (№ 36 от 10 июля 1910 г.) И.Брызгалова, «Как можно расширить и организовать круг деятелей по инородческому просвещению. (Из доклада Казанскому миссионерскому съезду)» (№ 41 от 15 августа 1910 г.) протоиерея Т.Иваницкого, речь епископа Саратовского и Царицынского Гермогена (Долганёва) в общем заседании съезда 22 июня 1910 г. «Интеллигентское язычество нашего времени» (№ 49 от 9 октября 1910 г.), «К характеристике современного положения нашей церковной жизни. (Из докладов на Каз[анском] Миссион[ерском] Съезде 1910 года)» (№ 48 от 27 ноября 1911 г.), и другие.(68)
При этом весьма злободневным в связи со съездовской тематикой оказался «гендерный» аспект развития православной миссии, неоднократно затрагивавшийся в публикациях СБСГ. Своё отражение эта тема получила, к примеру, в докладе О.П.Ермолаевой «О призвании женщины на служение Миссии» (№ 35 от 3 июля 1910 г.). «Можно только сказать, - подчёркивалось в нём, - что преждевременно даже проводить какую-либо параллель между миссионерским значением женщины в православной России, где она ещё и не привлечена к непосредственному служению миссии, и той работой, которая предоставляется ей во внешней миссии Западной Церковью и протестантством. Бесчисленные католические женские общины-монастыри и ассоциации имеют такие отделы, которые дают своим членам специально миссионерскую подготовку, может быть и представляющуюся весьма чуждой здесь в России, но после которой духовные конгрегации уже не страшатся отправлять своих духовно-вооружённых и закалённых миссионерок, вполне дисциплинированных в духе католичества, в наиболее отдалённые страны. - Ничего подобного нет у нас».
Говоря о мусульманском «Востоке», О.П.Ермолаева также особо подчёркивала миссионерскую роль женщины: «Замкнутость жизни мусульманской женщины общеизвестна, - указывала она. - Но, вместе с тем, известна её особенно фанатичная приверженность к исламу. Женщина-мусульманка защищена строем своей жизни от внешних влияний, и он же способствует её укреплению в том круге понятий, с которым она сроднилась. Женщина-мусульманка готова быть всегда исповедницей своей веры и, когда только ей представляется возможность, является даже и усердной миссионеркой среди соседнего женского элемента наших крещёных инородцев».
Задаваясь вопросом: «Что же, однако, может противопоставить этому женщина православная?», О.П.Ермолаева с сожалением констатировала: «Если мы обратимся и к самым кратким учебным статистическим данным, то представится картина крайне печальная для настоящего времени и очень назидательная в смысле обширности возможной будущей миссионерской работы женщины.
Оказывается, что в Казанском крае, даже среди русского населения, приходится одна учащаяся на 55 женщ[ин], тогда как у мусульманок то же отношение выражается цифрами 1:12 - и в общем магометанские девочки учатся даже больше, чем русские мальчики. Что касается обучения крещенок, то здесь благоприятные цифровые данные совершенно минимальны, так как, по указанию осведомлённых лиц, сравнительно с общей инородческой массой, «девочки, ходящие в школу, представляют почти исключение. Не лишне также отметить, что при широко распространённой грамотности у магометан, однако во всей Казанской губ[ернии], напр[имер], за 1900 г. всего 69 девочек-мусульманок обучалось в школах русскому языку. (Цифры эти заимствованы из доклада С.В.Чичериной в Обществе Востоковедения)».
«Даже наши сектанты», как отмечала она, дают в этом отношении, «хотя нравственно неприемлемые для нас, но интересные примеры». «Православие не нуждается в заимствованиях и должно идти своими путями, но то, что наша разрозненная церковная жизнь сейчас не творит сама, то нужно создать, нужно наметить первые шаги для женской работы во славу миссии. И нужно, чтобы поле этой деятельности по возможности развёртывалось на местах», - делала вывод О.П.Ермолаева. Как отмечалось в докладе, в Казани имелись «уже готовые для этого ячейки» - «Кружок сестёр-сотрудниц» БСГ и «Казанские женские богословские курсы» (председателем Педагогического Совета которых также являлся епископ Андрей), «но они не связаны между собою и не имеют непосредственного сношения с самим инородческим населением, да и сами ещё весьма малочисленны».
«По выслушании и обсуждении» на одном из заседаний «церковно-миссионерской» секции съезда подготовленного О.П.Ермолаевой «доклада женщин», была единогласно принята следующая резолюция:
«1) Желательно привлечь женщин к приходской миссии, в кружки ревнителей православия, в миссионерские комитеты и в их подотделы.
2) В виду того, что мусульманки лишены медицинской помощи, желательно привлечь крещёных инородок к изучению медицины на курсах.
3) Желательно, чтобы во всех женских монастырях были книгоноши и чтицы религиозных книжек для инородцев, фельдшерицы-послушницы для помощи крещёным и некрещёным инородцам.
4) Поощрять всякую инициативу женщин и вообще лиц в их служении св[ятой] миссии через школу, медицинскую помощь и пр[очее].
5) Необходимо устройство воскресных занятий для взрослых по изучению Закона Божия, по преимуществу, для женщин, как менее христианско-просвещённых; это совершенно необходимо среди крещёных инородцев и, в особенности, среди крещёных татар.
6) Предложить интеллигентным женщинам высшего круга всячески помогать переводами и изданиями книг, переводов с иностранных языков, что уже делается на Западе.
7) Обратить внимание епархиального начальства на то, что русские женские монастыри могут нести вообще культурную работу, обучая окрестное население садоводству, плодоводству, интенсивному сельскому хозяйству и т.п.».(69)
Обсуждение данной темы получило своё развитие на проходившем 7 февраля 1911 г. «в зале Св[ятейшего] Синода», под председательством архиепископа Ярославского и Ростовского (будущего - Патриарха Московского и всея России) Тихона (Беллавина), заседании «особого совещания» при СПС «по миссионерским делам», одобрившего «постановления Съезда, сделанные по содержанию доклада сестры-сотрудницы Братства св[ятителя] Гурия О.П.Ермолаевой». Об этом сообщалось в перепечатке из «Известий по Казанской Епархии» под названием «Министерское при св[ятейшем] Синоде совещание» (№ 11 от 13 марта 1911 г.). «Женский вопрос» нашёл также своё отражение в статье «О призвании женщины на служение миссии» (№ 50 от 16 октября 1910 г.) за подписью «О. Пантелеймон»,
Впрочем, Казанский миссионерский съезд привлекал к себе внимание не одних только миссионеров. Так, ещё в № 1 от 5 декабря 1909 г. была помещена статья известного «националиста», чиновника МВД, журналиста и «политтехнолога» Б.П.Башинского «Наш съезд». Отмечая, что народ («не интеллигенция») и православные пастыри, служащие делу внутренней миссии, в полном смысле выстрадали этот «Противомусульманский Съезд», он предлагал расширить рамки такового, «во-первых, в отношении его личного состава, а, во-вторых, в подлежащих обсуждению вопросах», а также утверждал, что «членами Съезда могут и должны быть миряне, ревнующие о церкви» (каких, «к счастью, немало»).
«Затем, - продолжал Б.П.Башинский, - Съезд, помимо правильной постановки внутренней миссии, должен быть призван к обсуждению в сущности основного вопроса: почему русская культура не коснулась почти нисколько татар, и они остаются столь же фанатичны, как и в XVIII веке»? Именно подробным рассмотрением причин этого, по его мнению, и следовало заняться, а не заботиться «о насильственной полицейской формальной русификации», при которой «всё равно татары замкнутся в своём кругу». Одновременно Б.П.Башинский предупреждал об опасности политизации татаро-мусульманского фактора: «Я помню, - писал он, - как в так называемых сферах с изумлением отмечали факт образования в Государственной Думе прогрессивной мусульманской группы и говорили: «Кажется, верноподданные татары хотят поиграть в оппозицию, придётся их удовлетворить кое-чем...» Господа, да ведь «играют» татары давно, если это можно назвать игрой. Надо действовать».
В качестве положительного примера охранительного религиозно-национального объединения русских людей Б.П.Башинский приводил «западно-русские Братские Съезды». «Последний Съезд в Вильне, - отмечал он, - по свидетельству печати и по отзывам участвовавших в нём (Члены Государственной Думы священник [А.С.]Вераксин и Г.Г.Замысловский) - дал блестящее доказательство русских на окраине в борьбе с воинствующим католицизмом и польщизной. Западно-Русские Братства несут миссию не только религиозную, но и национальную, делают дело не только чисто церковное, но и государственное в широком смысле этого слова. Не политиканство это, а охрана исторического достояния России, оборона русской народности от натиска искони враждебной силы. Но история поставила нас лицом к лицу на два фронта: на Запад и на Восток. Там - наступает католицизм, здесь - ислам. За первым вырисовывается Речь Посполитая, за вторым - панисламизм. На западном фронте отстаивают русское православно-народное дело десятки крупных, обширных и богатых братств с разветвлениями в виде сотен отделений, которые не прозябают, а живут полной жизнью, приближающейся к древней приходской. На Восточном фронте, - на грани Европейской и Азиатской России, - действует без преувеличения - одно Братство: Святителя Гурия».(70)
Однако общая линия СБСГ и его редактора заключалась всё же в недопустимости политизации миссионерской деятельности, что нашло, в частности, своё отражение в полемической заметке «Беды во лжебратии» (№ 39 от 1 августа 1910 г.) - за подписью «Беспристрастный».
В связи со «съездовской тематикой» следует упомянуть также: статью чёрно-акуйского миссионера Алтайской миссии, священника Стефана Борисова «К программе вопросов, подлежащих обсуждению на будущем Иркутском Миссионерском съезде (Дополнительные вопросы и заметки Миссионера)» (№ 27 - 28 от 22 мая 1910 г., № 29 - 30 от 29 мая 1910 г.) и предложенный вниманию того же съезда проект протоиерея И.И.Восторгова «О подготовке миссионеров» (№ 9 от 27 февраля 1911 г.). Как видно из вышеизложенного, помимо материалов, имевших отношение к Казанскому миссионерскому съезду 1910 г., в журнале помещались публикации и о съездах, проходивших в других городах Российской Империи, например: «Пермский миссионерский съезд» (№ 54 от 14 ноября 1910 г.) - за подписью «Участник».
Оценки Казанского миссионерского съезда 1910 г., а также информация о реализации «на местах» некоторых из принятых на нём постановлений, содержались, в частности, в статьях и заметках: «Апостольский пост 1910 года в Казани» (№ 37 от 18 июля 1910 г.) епископа Андрея, «Миссионерская аптечка в с[еле] Арняшах» (№ 13 от 27 марта 1911 г.) - за подписью «С.Е.З.», и других.
«Если какой-нибудь беспристрастный наблюдатель, - писал епископ Андрей в статье «Апостольский пост 1910 года в Казани», - сравнит съезд миссионеров 1897 года в Казани, 1908 года в Киеве и нынешний Казанский, то, несомненно, должен будет отдать справедливость последнему: так он был сравнительно скромен по количеству участников и так он был серьёзен по их настроению. Здесь в 1910 году всё было гораздо проще, не было почти ничего лишнего, бьющего только на эффект; во время занятий съезда не было и особенного красноречия, - всё было очень деловито, продумано, прочувствовано и обсуждалось только ради дела без всяких партийных выступлений или соображений».
Очевидно, что свою посильную лепту в столь благоприятное и толковое течение съезда внёс и редактировавшийся епископом Андреем СБСГ, оказавший делу его подготовки и проведения заметную информационную поддержку.
Попечение о православных инородцах
Особое место в СБСГ отводилось противодействию «отпадению» православных инородцев и, прежде всего, кряшен («крещёных татар») в ислам. Во многом это определялось тем, что приоритетным направлением миссионерской деятельности главного вдохновителя и создателя журнала епископа Андрея являлась работа в «крещёно-татарской» среде. В СБСГ публиковались его проповеди и обращения к кряшенам («крещёным татарам»), в том числе: «Наставление послушницам Покровской крещёно-татарской Общины»(71) (№ 5 от 1 ноября 1909 г.), «О крещёно-татарской женской общине (открытое письмо православным москвичам)» (№ 6 от 8 ноября 1909 г.), «Письмо к крещёным татарам (К празднику Рождества Христова)» (№ 4 от 25 декабря 1909 г.) и «О крещёных татарах» (№ 10 от 7 февраля 1910 г.).
По отношению епископа Андрея к кряшенам («крещёным татарам») можно было судить уже по первым словам одного из его обращений: «Возлюбленные братья мои и сёстры, Господом врученные мне для обучения и наставления!». Искреннее миссионерское «увлечение» владыки «крещёными татарами», которых он зачастую называл «крещенцами», было настолько велико, что соседствовало с очевидной идеализацией их нравственно-религиозных качеств. В известном смысле оно было сродни отношению отца семейства к самым своим любимым, но в то же время - наиболее беззащитным перед окружающими детям. Так, в статье «О крещёных татарах» (№ 10 от 7 февраля 1910 г.) епископ Андрей, помимо прочего, отмечал, что: «Крещенцы, можно сказать, без всякого преувеличения знают только Бога на небе и православного Царя на земле.
Самая небольшая ласка, самое небольшое внимание к крещенцам со стороны русского человека, власть имущего, для них является великим утешением. Эти крещенцы, как и вообще крещёные инородцы, к русской власти едва ли не с большим относятся доверием, чем сами русские люди. Эти крещенцы, как и весь русский православный народ, всею душою верят в милость русского Царя, но не имеют в то же время обидных поговорок о немилости русских властей.
Таковы крещёные татары. И нужно употребить все меры, нужно русским людям и русским властям иметь всю любовь, чтобы сохранить «крещенцев» в их душевной свежести, сохранить их для русской Церкви и государства. Иначе доброе и хорошее в этих душах погибнет; затеряются и они в многочисленной среде русских инородцев. [...]
Эти татары преданы Христу, несмотря на все соблазны со стороны богатого татарства; несмотря на оскорбления и притеснения со стороны магометан, они всё-таки остаются христианами».
С особым возмущением епископ Андрей сообщал о фактах давления на оставшихся верными православию «крещёных татар» в «отпавших» в ислам селениях: например, в селе Елышево Мамадышского уезда Казанской губернии, где с подачи «татарских руководителей» доверенный местных жителей-мусульман Якуп Даутов подал министру внутренних дел прошение о закрытии православного прихода. При этом, как указывал владыка («Е.А.») в своей заметке «Дерзкое ходатайство» (№ 24 от 8 мая 1910 г.), в Елышевском приходе к тому времени оставалось девять христианских домов, «при церкви есть церковная школа, есть и земля церковная».
«В конце концов, татары додумались, - восклицал он, - просить о закрытии прихода православных! А землю из-под церкви и церковные постройки нужно ли ликвидировать? На это татары дают своё милостивое согласие? Но ведь если уж аппетиты их так разыгрались, то отчего бы не просить о передаче церковного имущества в распоряжение татар? Это было бы, верно, по их мнению, тоже «свободою совести»? И в таком случае от нашей доморощенной свободы совести до безграничного нахальства и оскорбительных для русского правительства татарских ходатайств - один шаг. Этот шаг уже сделан татарами!».
В некоторых публикациях журнала обращалось также внимание на тот факт, что иногда «отпадению» «крещёных татар» в ислам целенаправленно или по халатному недомыслию способствуют их русские односельчане и даже местные власти,(72) а в статье «Миссионера» под названием «Характерное отступническое дело» (№ 4 от 23 января 1911 г.) открыто заявлялось о том, что уже сложилась «атмосфера явного сочувствия в русских деятелях ко всяким отпадениям от православия».
В статье «Помогите, кто может!» (№ 17 от 24 апреля 1911 г.) епископ Андрей отмечал также, что ответ на «мудрёный вопрос, отчего отпадают в мусульманство», «очень простой»: «[...] оттого, что крещёные татары всё время находятся между молотом и наковальнею, - с одной стороны, они видят сильнейшую религиозную культуру татар, а с другой, как молот, их настроение разбивает наглое издевательство какого-нибудь либерального Начальника, который никогда «никаких содействий» христианам не окажет». Раскрытию обстоятельств противодействия православной миссии и разоблачению деятельности по дискредитации миссионеров была также посвящена его заметка «О казанских татарсымаках. (Посвящается А.И.В.)» (№ 5 от 30 января 1911 г.).
В № 5 от 1 января 1910 г. в СБСГ был напечатан Устав «Общества «Христианской взаимопомощи» крещёно-татарских приходов Казанской епархии» (со статусом «местного отделения» БСГ), целью которого провозглашалась «помощь нуждающимся православным христианам из крещёных татар». «Этот устав и учреждение это, - пояснялось здесь же, - должно было действовать с 1905 года. Но священники крещёно-татарских приходов ради страха пред перепискою и пр[очими] затруднениями - все отказались от этого дела. Теперь это дело - чрез четыре года - Братство Свят[ителя] Гурия отдало в Покровскую Просветительную Общину. Исправляет должность председателя строительница ремесленной школы Общины и почётная блюстительница Министерского Училища - Алекс[андра] Степан[овна] Вавилова».
О первых положительных плодах существования этого общества через год сообщалось в заметке священника села Большие Савруши Мамадышского уезда Казанской губернии Е.Харитонова «О деятельности Общества Христианской взаимопомощи» (№ 1 от 1 января 1911 г.). А в № 2 от 9 января 1911 г. была опубликована большая статья-некролог епископа Андрея «Александра Степановна Вавилова», в память о подвижнице, всецело посвятившей себя делу воспитанию «девочек-крещенок». «Три последние года своей жизни, - отмечал, в частности, заслуги вдовы кукморского купца А.С.Вавиловой епископ Андрей, - она отдала служению святой Церкви, и по её инициативе в Покровской общине выстроена прекрасная двухклассная женская школа (на что она затратила более пяти тысяч руб[лей]), открыта сапожная мастерская в Старой Икшурме. При первой школе раскинут огромный ягодный и фруктовый сад...».
Об устроительстве Покровской просветительной крещёно-татарской женской общины Мамадышского уезда, первых годах её жизни, а также подвижницах, чьими трудами и молитвами она созидалась, рассказывалось также в отдельной статье епископа Андрея «О Покровской Просветительной Общине» (№ 13 от 27 марта 1911 г.). Жизни другой обители - Трёхсвятительского крещёно-татарского скита (впоследствии - монастыря) Лаишевского уезда Казанской губернии были посвящены статьи и заметки: «Из жизни крещенского скита» (№ 34 от 24 июня 1910 г.) - за подписью «И.И.» («I.И.») и «Путевая заметка» (№ 14 от 2 апреля 1911 г.) А.Алякринского, «Прощальное слово в Трёхсвятительском крещёно-татарском монастыре 31-го Июля 1911 года» (№ 36 от 4 сентября 1911 г.) епископа Андрея и его же «Наставление Трёхсвятительскому Крещёно-татарскому Монастырю» (№ 37 от 11 сентября 1911 г.).
Причём, последнее из них, написанное рукой самого епископа Андрея 1 августа 1911 г. и называвшееся также в некоторых последующих публикациях «завещанием», «на память о последнем посещении Пр[еосвященного] Владыки и в постоянное назидание», было «помещено братией на стене своего храма». Заканчивалось оно такими словами: «Храните свою святую обитель в мире и радости, чтобы ваши недоброжелатели видели святую жизнь вашу и усрамились и прославили Господа, Которому вы пришли сюда служить. Господь - упование ваше, Ему же слава во веки. Аминь.
Грешный Епископ Андрей».
Помимо этого, в журнале можно найти и другие материалы по «крещёно-татарской» тематике, названия многих из которых говорят сами за себя: «Необходимость школьного обучения для девиц крещёных татар» (№ 8 от 23 января 1910 г.) - за подписью «Р.Д.» (Р.П.Даулей), «Районная организация миссии среди инородцев одного языка» (№ 27 - 28 от 22 мая 1910 г.) - за подписью «Миссионер», «О крещёных татарах Вятской губернии и миссии среди них» (№ 34 от 24 июня 1910 г.) - за подписью «Новик», «Насильственное отчисление от православия» (№ 46 от 18 сентября 1910 г.) учителя Сардабашской миссионерской школы(73) В.Назарова, «Систематическая пропаганда ислама» (№ 2 от 9 января 1911 г.) - за подписью «Мамадышанин», «Пробуждение самосознания крещёных инородцев в ограждение своих интересов от мусульман» (№ 10 от 6 марта 1911 г.) М.Иванова, «К истории Елышевского прихода» (№ 20 от 15 мая 1911 г.) - за подписью «А.», «Пастырь и учитель, истинные народные благодетели» (№ 22 от 29 мая 1911 г.) учителя А.Чеботарёва, «Прискорбное явление» (№ 30 от 24 июля 1911 г.) - за подписью «С.Е.З.», и другие. В опубликованной в № 44 от 30 октября 1911 г. СПМ статье за подписью «А.А.С.» «Новый рассадник народного просвещения в инородческом крае» рассказывалось об открытии (преобразовании) в селе Яныль (Яныли) Мамадышского уезда Яныльского двухклассного училища министерства народного просвещения.
При этом в одной из вышеозначенных статей, касавшейся не только «крещёных татар», но и других православных инородцев, ставилась задача создания «районной организации миссии среди инородцев одного языка». Особые надежды в связи с этим возлагались на Казанский миссионерский съезд 1910 г. Причём, автор статьи, выступавший под псевдонимом «Миссионер», отмечал, что данный вопрос является «очень острым в виду двух причин: крайней ограниченности деятелей на миссионерском поприще вообще и канонического воспрещения духовенству одной епархии священнодействовать в другой». «В настоящем же случае, - писал он, - мы можем привести один пример из жизни, немного указывающий путь к решению этого вопроса.
Ещё при жизни Ник[олая] Ив[ановича] Ильминского была в Казани учреждена должность Синодального Миссионера среди крещёных татар. На этой должности в своё время состоял известный священник отец Василий Тимофеев, большой деятель на миссионерской ниве. Этот Синодальный Миссионер, числясь не только на одной епархиальной службе, имел возможность, не нарушая канонов, бывать и в смежных епархиях: вятской и уфимской.
Думается, что пока у нас так мало ещё добрых и осведомлённых деятелей-миссионеров, указанный способ организации районной миссии едва ли не единственный».(74)
Кроме этого, епископ Андрей в одной из своих статей высказывал мысль о необходимости создать «среди приволжских и других инородцев» «что-нибудь подобное Александровской Миссионерской Семинарии», действовавшей в смешанном осетино-казачьем селении Ардон (на Северном Кавказе), в которой ранее - в 1897 - 1899 гг. - сам он служил инспектором. «Эта семинария, - отмечал, в частности, епископ Андрей, - продолжала давать учителей всех школ для Северной Осетии, а, кроме того, и все священники среди осетин были воспитанники этой семинарии, которая и сделалась центром всего осетинского народного просвещения. И если бы все русско-инородческие школы поставили себя так, как стояла до 1900 года Александровская семинария, то можно смело утверждать, что русское имя и русское дело пользовались бы у инородцев полным и сознательным почтением».(75)
В печатном варианте речи епископа Андрея на Общем собрании БСГ 1 ноября 1909 г. «Деятелей нет - и почему...» (№ 7 от 14 ноября 1909 г.) говорилось о том, что «в настоящее время наша Казанская миссия настоятельно нуждается в 5 - 6 деятелях, которые могли бы посвятить свои силы на укрепление святого православия среди крещёных татар, вотяков и черемис». Но найти их не удаётся - потому, что «нет у нас общественной церковной поддержки, нет такого общественного церковного одушевления, которое бы охраняло и возбуждало к деятельности частную инициативу, частное желание послужить св[ятой] Церкви».
В отличие от многих «штатных» миссионеров, считавших, что массовых «отпадений» из православия в обозримом будущем уже не предвидится, епископ Андрей открыто указывал на возможность противоположного. Так, в статье «Возможны ли дальнейшие отпадения инородцев от Церкви» (№ 17 от 27 марта 1910 г., № 19 от 10 апреля 1910 г., № 21 от 24 апреля 1910 г., № 24 от 8 мая 1910 г.) он предупреждал «всех, кому дорога жизнь церковная», что «если не будут изменены к лучшему все условия жизни крещёных инородцев, процесс отпадения их от православия будет продолжаться».
«Должен добавить, - подчёркивал при этом епископ Андрей, - что так называемые «предохранительные меры» задержать этот процесс нисколько не могут; для этого нужны средства исключительно культурно-просветительные, в собственном смысле слова - государственные». «Ведь вот что странно: - отмечал он, - отпадают от Церкви не вновь крещёные, не те, которые «только числились христианами», нет, отпадают те, которые ни в каком случае «только числиться» не могли; во многих местах отпадают те крещёные инородцы (напр[имер], в Елышеве, Апазове, Саврушах), отцы которых почти двести лет были христианами. Нужно было ожидать, что их правнуки и праправнуки будут уже вовсе русскими, а они - отпали в магометанство и ко всей России стали, так сказать, спиною! Разве это не удивительно? Но всякое массовое отпадение от Церкви крещёных инородцев есть уже только последний акт в смысле их татаризации. Эти отпадения являются следствием продолжительного процесса отпадения того или другого селения от всей русской культуры, от всей России; это постепенное отпадение от всей «русской веры», от всякого сношения с русскими людьми; это в полном смысле слова есть «уход в татары», завершающийся отпадением от Церкви.
Это явление прямо страшное для России. Это симптоматическое явление, свидетельствующее о величайшей национальной и государственной болезни, разъедающей народный организм нашего отечества. И это явление нужно изучить всесторонне, а потом принять самые серьёзные меры для того, чтобы прекратились и болезненные симптомы; а вместе с ними и самая болезнь. Но эти меры должны быть не случайные, не только, так называемые, миссионерские, а органические, церковные в собственном смысле слова. А так как никто сам себе не враг, то и государство должно помочь осуществлению этих церковных мер и уж ни в каком случае не препятствовать этому».(76)
Проблемам «отпадения» из православия были посвящены также статьи и заметки: «Отпадение в магометанство» (№ 17 от 27 марта 1910 г.) Я.Д.Коблова, «Новый вид шантажа» (№ 19 от 10 апреля 1910 г.) - за подписью «Е.А.», «Что тут делать?» (№ 53 от 6 ноября 1910 г.) - за подписью «Z.», и другие. В статье епископа Андрея «По адресу наших «представителей» в Государственной Думе» (№ 27 - 28 от 22 мая 1910 г.) обращалось внимание на проблему возможной «татаризации инородческой школы» в случае, если право иметь «школу на родном языке» будет выборочно предоставлено только представителям отдельных национальностей: «1, для католиков (поляки); 2, для протестантов (латышей, литвы, эстов и немцев); 3, для магометан (только одних татар, а киргизы, башкиры, сарты и пр[очие] магометане забыты?) и 4, для евреев».
В статье Н.Куглеева «С натуры» (№ 33 от 14 августа 1911 г.), помимо прочего, обращалось внимание на проблемы обрусения кряшен, как результата их совместной жизни с русскими. При этом автор отмечал, что, по его мнению, «не стоит всегда радоваться» «внешнему обрусению крещёных татар», потому что «совместная жизнь привносит в душу к инородцам, вместе с хорошими качествами русских, и дурные». В качестве одного из примеров Н.Куглеев приводил «взгляд русских на своё духовенство, взгляд, как известно, во многих местах и, особенно у нас, неприязненный («дармоеды», «лежебоки» и т.д.)», который «также уже прививается к инородцам». В этой связи он делал, казалось бы, парадоксальный, но сам собой напрашивающийся вывод, что «спешить с обрусением инородцев, в целях миссионерских, совершенно не следует».
«Гендерный» аспект «крещенского вопроса» затрагивался в докладе О.П.Ермолаевой «О призвании женщины на служение Миссии» (№ 35 от 3 июля 1910 г.). В опубликованной в том же номере статье «Отрадные факты из жизни крещёных татар» (за подписью «С.Т.Е.») рассказывалось о переселении в ходе «столыпинской» аграрной реформы, по причине малоземелья, «крещёных татар» из Цивильского уезда Казанской губернии в Акмолинскую область (близ города Петропавловска) и переходе на отруба их соплеменников в Лаишевском уезде.
В № 3 от 19 декабря 1909 г. была опубликована заметка священника С.А.Багина о положительном опыте деятельности Общества христианской взаимопомощи, открытом в кряшенском селе Крещёные Янасалы Казанского уезда 14 апреля 1909 г. «В виду несомненной пользы таких обществ, сближающих приходского пастыря с пасомыми, - подчёркивал автор, - весьма желательно открытие их и в других приходах епархии, где существует отступническое движение, так как, благодаря своевременной поддержке, многие инородцы-христиане избавятся от материального гнёта со стороны магометанских агитаторов, которые дают в долг только отпавшим от православия и чрез это вынуждают своих недостаточно обеспеченных православных единоплеменников отпадать в ислам».
Заметное внимание в журнале уделялось также православной миссии среди чуваш. Причём, здесь СБСГ вёл борьбу на два фронта: против язычества и исламизации чуваш татарами. Из его публикаций можно было также узнать о национальных особенностях чуваш, их языческих верованиях, традиционной культуре, языке и бытовых условиях жизни. Многие из эти материалов и по сей день представляют заметный интерес как в научно-историческом плане, так и в части изучения чувашского менталитета.
На страницах журнала были опубликованы статьи: «Как удержать чуваш от татаризации?» (№ 5 от 1 ноября 1909 г.) Н.В.Никольского, «О миссии вообще и, в частности, среди чуваш-язычествующих» (№ 1 от 5 декабря 1909 г.) Т.А.Земляницкого, «О язычестве в Цивильском уезде (приходы - Янтиково, Алдиарово, Гришино)» (№ 6 от 10 января 1910 г.) В.Михайлова, «О чувашах Цивильского уезда» (№ 31 от 5 июня 1910 г.) Г.Степанова, «Чуваши Саратовской губернии. (Из Саратовского доклада Казанск[ому] Миссион[ерскому] Съезду 1910 г.)» (№ 45 от 12 сентября 1910 г.), «Языческое жертвоприношение в Цивильском уезде» (№ 52 от 30 октября 1910 г.) - за подписью «Д.С.», «О языческих остатках среди чуваш» (№ 5 от 30 января 1911 г.), «Остатки чувашского язычества» (№ 36 от 4 сентября 1911 г.) священника Н.Ефремова, «Чем до сих пор живут чуваши» (№ 37 от 11 сентября 1911 г.) священника Г.Спиридонова, «Чувашские йомзи» (№ 49 от 4 декабря 1911 г., № 50 от 11 декабря 1911 г.) священника Кузьмина, «О Байглычевском приходе» (№ 49 от 4 декабря 1911 г.) священника А.В.Рекеева, «Как сделать чуваш христианами» (№ 50 от 11 декабря 1911 г., № 51 от 18 декабря 1911 г.) В.Михайлова.
Кроме того, журналу иногда приходилось «отбиваться» и от обвинений в том, что применение «системы Н.И.Ильминского» привело к росту «чувашского сепаратизма». Этому, к примеру, была посвящена отдельная статья священника В.Зайкова «По поводу доклада проф[ессора] В.Ф.Залесского о сепаратизме чуваш» (№ 15 и 16 от 17 апреля 1911 г.).
Особый интерес в части изучения распространения православия и образования среди чуваш представляет статья известного чувашского просветителя, священника села Байглычево Тетюшского уезда Казанской губернии священника А.В.Рекеева «Чуваши. Применение системы Ильминского к их просвещению» (№ 25 и 26 от 26 июня 1911 г.). Будучи написанной в июне 1909 г., она была опубликована только в 1911 г., заняв почти весь объём сдвоенного номера журнала.
Помимо прочего, А.В.Рекеев давал в своей статье подробное описание «технологии» и приёмов «обработки» чуваш татарами-мусульманами с целью их обращения в ислам и «отпадения» от православия. Среди последних упоминались, например, предназначенные для легковерных чуваш утверждения о том, что «ислам есть самая древняя религия, её исповедовали Адам, Ной, Авраам и др[угие] древние пророки» (поэтому «только живущие по этой вере спасутся, и для жизни в раю приготовлены для каждого мусульманина по семидесяти дев-гурий», а «христиане на том свете все будут гореть в аду»), а также прославление особо почитаемых мулл, имена некоторых из коих чуваши даже боялись упоминать вслух (про одного ишана, в частности, было распространено «мнение», что после смерти «его чалма и посох сами собой, без всякого внешнего воздействия, перейдут к его преемнику»).
Иными словами, мусульманские миссионеры пользовали чуваш-язычников и крещёных «двоеверов» наиболее «адаптированной» для их восприятия, нарочито упрощённой «версией» ислама. «Татары, - отмечал А.В.Рекеев, - вообще увлекают чуваш легендами и баснями, в которых изображают превосходство мухаммеданства пред христианством. Между прочим, татары проповедуют чувашам, что в христианстве святых нет и быть не может, а у них, магометан, есть много святых». При этом особо указывалось на то, что в отличие от русских, «каждый татарин-магометанин в то же время есть и проповедник своей веры». «Бывает ли татарин у чувашенина или чувашенин у него, - писал, в частности, А.В.Рекеев, - татарин толкует ему всё о своей вере. Едут или идут они вместе дорогой, татарин трактует о своей вере, восхваляет её, а христианскую веру чернит. Ходит татарин-торгаш по чувашам с мелким товаром, всюду проповедует свою веру и т.д. Словом, каждый татарин-магометанин всегда занят своей верой. Наши же православные русские мужики мало и редко говорят о ней».
В основе практически всех означенных публикаций также лежали идеи Н.И.Ильминского. К примеру, Н.В.Никольский, задаваясь вопросом о том, как остановить «движение чуваш в сторону ислама и татаризации», отвечал на него, что «необходимы старые меры, нового ничего не нужно», а именно: 1) богослужение в чувашских приходах нужно отправлять на чувашском языке, 2) проповедь должна произноситься на чувашском языке, 3) «внебогослужебные собеседования можно вести и в церкви и в школе» (при этом, методом беседы «должен служить тот же, который применяется учителями»), 4) школа «должна быть проникнута религиозно-христианским, православно-церковным духом» (чего «всего легче достичь, когда Закон Божий и церковное пение преподаются на родном языке»), 5) внешкольные собеседования «должны быть поставлены на началах наглядности», 6) чтобы деятельность священников и учителей носила один характер, «необходим благожелательный контроль над этою деятельностью» со стороны миссионерского архиерея.
В качестве наглядного примера того, насколько важно священникам и церковнослужителям грамотно владеть чувашским языком, Н.В.Никольский приводил следующий: «Если псаломщик, - указывал он, - будет читать, вместо Тýрå, турá, смысл искажается до кощунства: вместо благоговейно выслушиваемого «Бог» будет неуместное слово «гребёнка», рассеивающее внимание богомольца. Вместо святых чувств и мыслей, такое чтение в лучшем случае вызовет в душе чувашина сожаление о псаломщике, в худшем - сожаление о том, что попусту проводит в церкви время».(77)
Одновременно в некоторых публикациях отмечалась положительная тенденция уменьшения в ряде мест (в частности, в Цивильском уезде) численности язычников-чуваш, которые, благодаря поднятию уровня просвещения, всё больше сознательно принимали православие. В одной из своих статей епископ Андрей писал, что чуваши, «если они живут не близко к татарам и имеют хорошо поставленное на чувашском языке богослужение», «наиболее способны к сопротивлению татаризации».(78)
Г.Степанов в своей статье «О чувашах Цивильского уезда» (№ 31 от 5 июня 1910 г.) отмечал, в частности, что: «Немало приходов таких, где инородцы - чуваши в смысле духовного просвещения стоят уже выше русских. Причина этого та, что богослужение здесь давным-давно совершается на родном их языке, а в некоторых приходах даже и церковное пение сопровождается участием народного хора, как-то в сёлах Кошелеях и Шоркисрях».
Весьма интересными представляются также наблюдения автора по части жизни чуваш-язычников в православной среде. «В тех приходах, - писал Г.Степанов, - где язычники-чуваши отдалены от влияния ислама и живут среди чувашей православных, их по жизни можно назвать христианами. Эти чуваши-язычники внешним образом ничем не отличаются от православных, лишь только не носят на себе креста и не исполняют церковных треб и постов. Но у них есть хорошая сторона в их настроении: они храм Божий посещают, почитают праздники, в домах некоторые имеют даже святые иконы и принимают их с крестным ходом к себе в дом, как и православные чуваши. В настоящее время есть между ними и такие язычники, которые принимают, т.е. приглашают, местный причт для освящения домов своих - это видно из слов приходских священников».
Один из приведённых в статье эпизодов иллюстрирует также «борьбу» местных православных и мусульманских миссионеров за души чуваш-язычников, имевшую место в Цивильском уезде Казанской губернии. «Вот 21-го сентября мы с уездным миссионером были в селе Старом-Тябердине в языческой семье, - рассказывал Г.Степанов. - Мы долго вели там беседу. После некоторого времени жена язычника и говорит: «Батюшка, вы уже неоднократно бывали у нас и всегда хвалите свою веру и доказываете превосходство её пред мусульманским учением, а вот перед вами здесь ещё был татарин-торговец, тоже хвалил свою веру и доказывал превосходство ислама пред христианством. Теперь мы сами не знаем, что хорошо и что худо, но ваша вера лучше нравится нам, поэтому мы не воспрепятствовали своей дочке принять крещение». При этом настоящее приобщение чуваш-язычников к православию, по мнению автора, должно было осуществляться совместными усилиями школы и церкви.
Довольно любопытные наблюдения о взаимоотношениях чуваш и татар-мусульман, проживавших в Хвалынском уезде Саратовской губернии, приводились и в заметке священника-миссионера Михаила Платонова «Из Хвалынского уезда» (№ 27 - 28 от 22 мая 1910 г.). Интересные факты из жизни и верований чуваш села «М.», а также их контактах с ближайшими соседями - русскими и татарами - можно найти также в статье «Воспоминания учителя инородческой школы» (№ 9 от 27 февраля 1911 г., № 11 от 13 марта 1911 г., № 12 от 20 марта 1911 г.) - за подписью «Диакон С-в».
Не приукрашая действительность, последний называл среди основных причин особых симпатий крещёных чуваш-«двоеверов» к татарам-мусульманам высокомерно-насмешливое отношение к ним многих русских.
В связи с этим «Диакон С-в», в частности писал: «Думаю, не безынтересно будет привести мнение моих собеседников о происхождении веры: «Султи-Тура» дал человечеству 77 вер; из них лучшая вера Магомета, а «русская» (православная) вера занимает в числе других предпоследнее место, чем и объясняется высшая нравственность татар-магометан и безнравственность русских-православных.
Татары пользовались среди чуваш уважением за трезвость, ласковое обращение и набожность, а русские считались высокомерными, гордыми, и, главным образом, чуваши боялись русских за нескрываемую брезгливость их по отношению к чувашам. Отсюда стремление чуваш во всём по возможности походить на симпатичных им татар-магометан и избегать посещения приходской церкви, находящейся в русском селе, где по необходимости приходится войти в соприкосновение с русскими и подвергнуться насмешкам».
В связи с этим автору статьи «Диакону С-в», согласно его рассказу, пришлось приложить немало усилий для того, чтобы изменить отношение своих подопечных-чуваш к православной вере. «По молитве отца моего духовного, - писал он, - Господь Бог, видимо, благословил моё дело. Жители деревни К. не только начали, таким образом, посещать храм Божий, но совершенно оставили и празднование пятницы. Жертвоприношения языческие тоже прекратились. Слухи о секретном хождении в мечети стали доходить до меня всё реже и реже, а, наконец, замолкли совсем».(79)
На страницах СБСГ можно найти материалы и о деятельности среди чуваш представителей различных сект. К ним, в частности, относится заметка священника Т.А.Земляницкого «Иоанниты» среди чуваш» (№ 32 от 12 июня 1910 г.), в которой он отмечал, что: «В Коз[ь]модемьянском уезде о. Иоанн Кронштадтский пользуется среди многих чуваш известностью, и они относились к нему, когда он был жив, с глубочайшим почтением и уважением. Когда в 90-х годах прошлого столетия, нежданно-негаданно, дважды заезжал приснопамятный о. Иоанн Кронштадтский в село Ильинскую Пустынь, Коз[ь]модем[ьянского] у[езда], то окрестные чуваши, каким-то образом узнавши, что он в Ильинском храме служит, съехались в несметном количестве, чтобы посмотреть на него и получить благословение. Знаю некоторых чуваш, обращавшихся к нему письменно с просьбой о молитве. Есть и такие, которые были у него в Кронштадте».
Этим благоговейным почтением к о. Иоанну Кронштадтскому, как отмечал Т.А.Земляницкий, и воспользовались «иоанниты» - «молодые женщины или девицы», явившиеся «года три тому назад» в чувашские селения Козьмодемьянского уезда «с проповедью об о. Иоанне, как воплотившемся Иисусе Христе»: «Устраивали среди чуваш собрания, беседы, творили нечто вроде моления пред портретом о. Иоанна и возжигали свечи. На увещания священников прекратить кощунственные выходки и на доказательства их, что един есть Ходатай Бога и человеков Иисус Христос, однажды воплотившийся от Пресвятыя Девы Марии, «иоанниты» отвечали полнейшим издевательством и называли публично в лицо антихристом приходского пастыря». При этом о. Т.А.Земляницкий обращал внимание на то, что, хотя очевидного влияния их на чуваш ещё не заметно, «но всё же низкий пока уровень чувашского христианского миросознания, при беспечности пастырей и настойчивости пропагандистов, может найти удобную почву для распространения среди чуваш секты «иоаннитов».
В № 38 от 18 сентября 1911 г. СПМ «Е.А.» (епископ Андрей) в заметке «Братие, берегитесь!» бил тревогу по поводу распространения среди чуваш Цивильского уезда Казанской губернии баптизма, занесённого туда вернувшимся со службы матроса Балтийского флота, по словам которого, перейти из православия в баптизм ему позволил «сам адмирал». «Это, - отмечал он, - то явление, которое уже предвидел Казанский Миссионерский Съезд. Явление это - грозное. Всё сектантское догматическое учение, чрезвычайно простое, доступное детскому уму инородца, простота молитвенных импровизаций у сектантов, способность баптистов вызвать повышенное, экзальтированное настроение в молитве, - всё это может сразу увлечь за собою чуваш, вообще очень религиозных». Чтобы противостоять распространению баптизма, епископ Андрей призывал чувашское духовенство немедленно взяться за борьбу «с этим новым несчастием в жизни православия» и начать изучение сектантства, «чтобы встретить его во всеоружии, а не однех только праздных надежд на чужую помощь».
«Чувашской проблематике» были также посвящены такие публикации, как: «Пожелания приходского батюшки миссионерскому съезду» (№ 34 от 24 июня 1910 г.) - за подписью «М.А-ий» (с приложением «Списка книг и брошюр для чуваш»), «Ещё о языках школьного преподавания» (№ 37 от 18 июля 1910 г.) учителя Н.Юркина, «Чувашское почитание икон» (№ 49 от 9 октября 1910 г.) - за подписью «С.М.», «О предполагаемом издании Библии на чувашском языке» (№ 54 от 14 ноября 1910 г.) - за подписью «Русский», «Преступная небрежность» (№ 6 от 6 февраля 1911 г.), «К характеристике чувашского сепаратизма. (Из церковной летописи села Шоркисрей, Цивильского уезда, за 1904 год.)» (№ 23 от 5 июня 1911 г.) - за подписью «С.П.В.», «Религиозное просвещение чуваш с. Старого Ильмова, Чистопольского уезда» (№ 32 от 7 августа 1911 г.) - за подписью «Наблюдатель», «Нечто о так называемых крещёных татарах из чуваш, Цивильского уезда» (№ 51 от 18 декабря 1911 г.) - за подписью «N.», и другие.
Характерным практически для всех публикаций о чувашах (как о православных, так, в известной мере, даже о язычниках) являлся их комплиментарный характер. «У чуваш, - писал, к примеру, Н.Юркин, - есть и своя письменность, и литература. На чувашском языке ежегодно выходит печатных произведений от 10 до 20 названий в нескольких десятках тысяч экземплярах.
В отношении самобытности чувашская поэзия превзошла любую из инородческих, и в этом случае чуваши далеко оставили за собой даже татар-мусульман. Чувашский «такмак», «урожайный год», «поэтические произведения», «мотивы» - не имеют себе равных произведений в татарско-мухаммеданской литературе.
Система Н.И.Ильминского стала применяться к чувашской народности в 1870-х годах. Она сплачивает чувашское население с коренным русским народом внутренними духовными узами и есть единственное орудие против татаризации».(80)
Необходимо в связи с этим упомянуть также о наблюдениях, приведённых В.Михайловым в упомянутой выше статье «Как сделать чуваш христианами». Отмечая, что «разного рода языческие обычаи, вероятно, скоро исчезнут сами собой», он одновременно указывал на куда более грозное и опасное явление. Констатируя, что «с начала революционного движения в России» произошло «великое смешение понятий религиозных и политических», В.Михайлов указывал на то, что «повсеместное недовольство, озлобление и безверие» отчасти коснулись и чуваш. «И теперь, - писал он, - вновь выступающим миссионерам предстоит великий труд: научить своих прихожан отличать политику от религии, как говорится, земное от небесного, не давать чувашам потерять главное в жизни - их веру в Бога и в добро».(81)
Значительное место в журнале отводилось и публикациям о черемисах (марийцах). Причём, касались они, главным образом, проблемам возрождения и распространения среди черемис (марийцев) язычества и противодействия ему.
В этой связи необходимо, в частности, упомянуть статьи: «О секте кугосортинцев» (№ 5 от 1 ноября 1909 г.) Г.Сергеева, «Языческая черемисская секта «Кугу-сорта» (№ 6 от 8 ноября 1909 г.) Н.Спасского, «Черемисское воззвание» (№ 38 от 25 июля 1910 г.) священника И.Николаева, «О состоянии Синерского прихода, Казанск[ой] Епархии, Мамадышск[ого] у[езда]» (№ 45 от 12 сентября 1910 г.) Е.Боровицкой, «От редактора» епископа Андрея и «Воспоминания о Синерском приходе» С.Макаровского (№ 55 от 21 ноября 1910 г.), «Угрожающие признаки. (Корр[еспонденция] из Царёвококшайска)» (№ 17 от 24 апреля 1911 г.) - за подписью «Обыватель-старожил», «Языческое жертвоприношение в Царёвококшайском уезде» (№ 35 от 28 августа 1911 г.) - за подписью «С.Н.».
Весьма любопытной в данном отношении представляется последняя статья, автор которой (судя по всему, приходской священник) четыре дня подряд наведывался к проживавшим недалеко от уездного города Царёвококшайска(82) черемисам-«двоеверам» на «кровавые» языческие жертвоприношения, где безуспешно пытался объяснить им несовместимость «традиционных» обрядов с исповедованием православия, и откуда его иногда выгоняли «не так гостеприимно». На одно из таких «разъяснений» священнику сказали следующее: «Мы тебе ходить сюда позволили, тебе не мешаем, стой же и смотри, а нас оставь в покое, потому что сам Царь не притесняет в вероисповеданиях, и многие веруют по разному, а мы православные, и крест на груди носим, так молятся и другие черемисы, и нашего уезда, и Вятской губ[ернии], и в других местах». Из всего увиденного и услышанного «С.Н.» сделал вывод, что «очень много нужно ещё потрудиться православному духовенству среди черемис, чтобы довести их до понимания Евангельского учения».
В № 27 - 28 от 22 мая 1910 г. был опубликован доклад известного священника, благочинного первого благочиннического округа Царёвококшайского уезда А.П.Азановского под названием «В съезде духовенства черемисских приходов», сделанный им во время проходившего 20 - 21 января 1910 г. в Седмиезерной Богородицкой Вознесенской пустыни Съезда духовенства черемисских приходов Казанского и Царёвококшайского уездов Казанской епархии. Указав, что население его округа состоит «преимущественно из крещёных инородцев-черемис», среди которых есть только «18 душ язычников», он отметил, в частности, что: «Огромное большинство черемис добрые, истинные христиане; они так же, как и русские, любят храм Божий, с усердием исполняют долг исповеди и св[ятого] причастия и все христианские обычаи. Но есть между черемисами немало и таких, которые только числятся православными христианами; в церковь они ходят редко, почти не говеют и сильно ещё придерживаются суеверных обычаев своих предков». При этом о. А.П.Азановский отметил, что «больших усилий и труда» по укреплению черемис (марийцев) в православии не требуется, так как они «люди добродушные», «не фанатичны, как мусульмане», и «никогда не сторонятся от бесед на религиозные темы».
В заключение своего доклада он выделил три положения, которые, по мнению о. А.П.Азановского, «могли бы послужить для удовлетворения религиозных нужд черемис»: «1) Искреннее и любовное отношение к блуждающим во тьме язычества инородцам-черемисам; 2) основательное знание пастырями инородческих приходов природного наречия; 3) законоучители - приходские священники при прохождении курса Закона Божия должны обращать главное внимание на воспитательную сторону, останавливаясь возможно дольше на жизни и учении начальника нашей веры Господа Иисуса Христа».
Весьма интересным (и столь же удручающим) в этой связи представляется описание священником А.Пчёлкиным в статье «Село Мушеран» (№ 47 от 26 сентября 1910 г.) его первого богослужения в Праздник Рождества Христова в молитвенном доме черемисского (марийского) села Мушеран, находившегося в восьмидесяти верстах от Казани и семидесяти - от Царёвококшайска. «Подано было на Проскомидии, - писал он, в частности, - несколько просфор. На записках значилось: девять мученик, овечкам, коровам, Миколай, Тани (это целая деревня), Педр (т.е. Пётр), Акли (т.е. Акулина), Проси (т.е. Евфросиния) и т.д.
Пойми как умеешь! После обедни разъяснилось содержание записок. Заказаны были молебны 9 мученикам, Николаю Чудотворцу, Флору, Лавру и Модесту с Власием. - Моё новое духовное стадо произвело на меня весьма тяжкое впечатление».
«Инородческий миссионер» в статье «Великая Княгиня на службе святой миссии» (№ 39 от 1 августа 1910 г.) в восторженных эпитетах рассказывал о путешествии Её Императорского Высочества, Великой Княгини Елизаветы Фёдоровны на богомолье «в беднейший черемисский Николо-Берёзовский (на Каме) монастырь». «Великая Княгиня посетила бедных несчастных инородцев, - писал он, - Сама познакомилась со всею нищетою их жизненной обстановки, Сама Великая Княгиня изволила осмотреть несчастные школы инородцев (80 - 100 руб[лей] - годовое содержание школы!). И весь этот подвиг Великая Княгиня, известная всей России христианка-подвижница, завершила трёхдневною молитвою пред Чудотворным образом Святителя Николая, который Сама изволила в страшный зной (до 40 град[усов]) нести среди собравшихся инородцев, за всех них воссылая Господу Свои праведные молитвы...
Вот подвиг любви! Вот пример для всеобщего подражания!».
В № 19 от 8 мая 1911 г. СБСГ было опубликовано послание Императору Николаю II от монахов Аштавай-Нырской Никольской (Николаевской) черемисской общины Казанской епархии с выражением верноподданнических чувств и благодарности за подаренный им «святой образ Мирликийского чудотворца, святителя Николая». «Благочестивейший Отец и Государь наш! - Говорилось в нём, в частности. - Твой Великий Дед, Император Александр Николаевич, повелел, чтобы среди всех инородцев Приволжья совершалось в православных храмах святое богослужение на инородческих языках, чтобы всякое племя на своём языке славило Господа Бога и молилось пред Престолом Божиим за Царей своих на земле. И вот великие плоды Отеческой любви «к малым сим»: прошло только пятьдесят лет, и в нашей местности от черемисского и чувашского язычества почти не осталось следов. И там, где были языческие мольбища черемис и чуваш, ныне стоят святые обители, а монахи-инородцы возносят свои молитвы о мире всего мира, о Великом Царе своём, о всём русском народе». Как сообщалось здесь же, на всеподданнейшем докладе по этому поводу обер-прокурора СПС Император Николай II начертал: «Прочёл с удовольствием».
Черемисская (марийская) тематика нашла также своё отражение в таких публикациях, как: «О миссии среди инородцев» (№ 46 от 18 сентября 1910 г.) священника П.Монастырёва, «Воззвание» (№ 47 от 26 сентября 1910 г.) священника Т.Ефремова, «Отрадное явление. (Из ревизорских заметок и[нспекто]ра нар[одных] училищ)» (№ 52 от 30 октября 1910 г.) - за подписью «А.А.С.», «Это по какой системе?» (№ 1 от 1 января 1911 г.) учителя П.Спасского, «Исповедь у Мушеранских черемис» (№ 6 от 6 февраля 1911 г.), «Крестины у черемис» (№ 23 от 5 июня 1911 г.), «Переход в русскую веру» (№ 51 от 18 декабря 1911 г.) и «Со Св[ятой] водою» (№ 52 от 25 декабря 1911 г.) священника села Мушеран А.Пчёлкина, «Оскорбление святых образов» (№ 17 от 24 апреля 1911 г.) - за подписью «Миссионер», и других.
Практически в том же ключе рассматривались в СБСГ и проблемы религиозной жизни другого крупного финно-угорского народа Поволжья - мордвы. Так, в № 39 от 1 августа 1910 г. была опубликована статья «Новая опасность (По поводу доклада г. Евсевьева Миссионерскому Съезду о мордве)» за подписью «Участник Съезда», в которой акцентировалось внимание на «незамеченном» (и даже не внесённом в протоколы) докладе на Казанском миссионерском съезде преподавателя Казанской учительской инородческой семинарии М.Е.Евсевьева «о мордве». В меньшей мере журнал обращался к проблемам развития православной миссии среди вотяков (удмуртов). Как правило, это делалось в связи с рассмотрением миссии среди других народов Волго-Уральского регионов, или, к примеру, в таких публикациях, как небольшая рецензия-анонс А.Александровского на изданную в 1911 г. в Вятке книгу П.Н.Луппова «Христианство у вотяков в первой половине XIX века» (№ 47 от 20 ноября 1911 г.).
Встречались на страницах журнала и материалы о пермяках и просветительно-миссионерской деятельности среди них, например: «Кое-что о пермяках» (№ 40 от 8 августа 1910 г.) - за подписью «Очевидец», «Переводческая комиссия в г. Казани и её отделения в епархиях Волжско-Камского района» (№ 48 от 2 октября 1910 г.) - за подписью «Переводчик», «Быт, нравы и религиозное состояние пермяков, населяющих северную часть Глазовского у[езда], Вятской губ[ернии]» (№ 12 от 20 марта 1911 г.) диакона А.Князева. Ряд материалов был посвящён развитию православной миссии среди калмыков, в том числе: «Письмо в редакцию» за подписью «Заведующего калмыцким народом» С.А.Козина (№ 19 от 10 апреля 1910 г.), с комментарием епископа Андрея,
Как уже отмечалось выше, журнал часто рассказывал о новых веяниях и направлениях в миссионерской практике. Помимо прочего, в нём помещались объявления об издании и условиях заказа богослужебных книг на языках народов Среднего Поволжья - вотском (удмуртском), татарском, черемисском (марийском), чувашском, о подписке на миссионерские издания. Печатались перечни различных изданий, например: «Издания Переводческой Комиссии при Управлении Казанского Учебного Округа. За 1906 - 1910 годы» (№ 53 от 6 ноября 1910 г.).
Помимо Приволжской, журнал активно освещал и деятельность других православных миссий, в том числе - зарубежных. Так, в нём была создан даже специальный «отдел» «Известия из Японии», в котором, в частности, было помещено сообщение «О занятиях собора Японской церкви (2-е и 3-е июля 1909 г.)» (№ 3 от 19 декабря 1909 г.). Вёл его слушатель КМК, бывший катехизатор из Киото Михей Накамура, являвшийся также автором таких статей и заметок, как: «Дела Японской Миссии» (№ 16 от 20 марта 1910 г.), «Из японской церковной хроники. Командировка Преосвященного Сергия Киотского» (№ 29 - 30 от 29 мая 1910 г.) и «Из японской церковной хроники. Брак Японца с Россиянкой. Монашество в Японии» (№ 31 от 5 июня 1910 г.).
В одной из своих коротких заметок - «Успехи православия среди корейцев» (№ 52 от 30 октября 1910 г.) - епископ Андрей, затрагивая проблему крещения представителей корейского народа на дальневосточных окраинах Российской Империи, с недоумением отмечал, что: «К сожалению, местные русские власти держатся очень странной политики по отношению к этим православным инородцам. Местные русские власти немецкого происхождения, конечно, нисколько не ценя православия и вообще не обращая внимания на религиозную сторону жизни китайцев, японцев и корейцев, гонят православных корейцев в Китай. - Таким путём:
1, Россия лишается надёжнейшего православного элемента населения,
2, в Китае создаются корейские поселения из людей, обиженных Россиею и, конечно, не очень к ней расположенных.
И повторяется там, в далёкой русской окраине, обычная русская ошибка: не отличаем мы своих друзей от врагов и, оскорбляя первых, получаем полное презрение вторых. Этого достигают и те, кто смешивает всех инородцев в одну кучу и всех их заодно величает «жидами». Такое разрешение инородческого вопроса, конечно, ни к чему хорошему нас не приведёт».
В журнале публиковались материалы о состоянии дел в соседней Уфимской епархии - «Нужды Уфимской миссии (из частного письма 1908 года)» (№ 6 от 8 ноября 1909 г.), в Пензенской епархии - «Миссия в Пензенской Епархии» (№ 40 от 8 августа 1910 г.) священника В.Каменского, в Пермской епархии - «Чествование Пермского Архипастыря. (Вести из инородческой епархии)» (№ 14 от 2 апреля 1911 г.) священника С.А.Брагина, в Оренбургской епархии - «Нужды Оренбургской епархии. (Из частного письма 1908 года)» (№ 5 от 1 января 1910 г.) - за подписью «А.В.», в Астраханской губернии - «Из Астраханской губернии (Письмо миссионера)» (№ 35 от 3 июля 1910 г.) священника И.Сиротова, на Алтае - «Из записок алтайского миссионера» (№ 53 от 6 ноября 1910 г., № 54 от 14 ноября 1910 г., № 55 от 21 ноября 1910 г., № 56 от 27 ноября 1910 г.) священника С.Борисова, в Уральской области - «Два года среди киргиз Уральской области» (№ 15 и 16 от 17 апреля 1911 г., № 19 от 18 мая 1911 г., № 22 от 29 мая 1911 г.) священника А.Кулясова.
Уделялось внимание и проблемам православной миссии в Сибири: в частности, в СБСГ было опубликована перепечатанная из «Колокола» статья депутата Государственной Думы священника А.Л.Трегубова «Колонизация Сибири и миссия среди инородцев» (№ 7 от 17 января 1910 г.). Проблемы православной миссии на Кавказе нашли своё отражение в таких статьях и заметках, как: «Миссионерская деятельность кн[язя] Мелхиседека Накашидзе» (№ 11 от 13 февраля 1910 г.), «Из истории применения системы Н.И.Ильминского на Кавказе» (№ 38 от 25 июля 1910 г.) и «О миссии на Кавказе. (Ответ о. Т.Иваницкому на его статью в № 43 «Сотрудника»)» (№ 56 от 27 ноября 1910 г.) грузинского епархиального миссионера А.Платонова.
На страницах СБСГ можно было также встретить критические разборы переводов на инородческие языки книг Священного Писания. Например, в статье «Извращение Евангелия» (№ 18 от 3 апреля 1910 г.) за подписью «Ю.» анализировались многочисленные ошибки, допущенные в «Новом Завете для Киргиз» (в переводе и под редакцией К.Г.Залемана). Проблемам перевода на инородческие языки книг богослужебного, священного, церковно-исторического и нравственно-религиозного содержания была посвящена статья: «Об анонимности переводных изданий Православного Миссионерского Общества» (№ 1 от 1 января 1911 г.) - за подписью «Не-переводчик». Положительной рецензии в журнале удостоился «народный учебник» по Закону Божию Н.Нахимова «Вера, молитва и жизнь православного христианина» (Санкт-Петербург, 1910 г.) - в статье «О символе святой жизни» (№ 18 от 3 апреля 1910 г.) за подписью «Церковник».
Встречались в журнале и материалы о «нетрадиционных» и «новых» религиях и сектах, например: «Бехаизм» (№ 27 - 28 от 22 мая 1910 г.) - за подписью «А.Н.». В № 7 от 12 февраля 1911 г. был опубликован «Указ Его Императорского Величества, Самодержца Всероссийского, из Святейшего Правительствующего Синода» от 30 сентября 1910 г. о противодействии «приёмам сектантской пропаганды», снабжённый разъяснительной статьёй епископа Андрея «О церковной самодеятельности». В последней владыка указывая на то, что «сектантская пропаганда поглощает очень много средств», писал: «Всё это создаётся религиозною самодеятельностию сектантской общины, и самое величайшее горе нашей церковной жизни то, что этой самодеятельности среди православных почти вовсе нет.
При всяком удобном и неудобном случае, по самому мелкому поводу православные привыкли «просить субсидий», и никому и в голову не приходит, что всякое церковное горе есть горе каждого отдельного сына Церкви, что церковная нужда, недостаток в средствах должны быть покрыты с избытком самою же Церковию, религиозным одушевлением тех, кто считает себя принадлежащим к Церкви». «Поэтому, - подчёркивал епископ Андрей, - настоятельнейшая нужда в течении современной церковной жизни - это поднятие самодеятельности в православной церковной общине всеми возможными средствами».
Кроме этого, журнал информировал своих читателей о деятельности католической(83) и протестантской(84) миссий, а также подготовке католического духовенства в других странах (в частности, во Франции)(85), особо указывая на их сильные, в организационном и иных отношениях, места. Причём, за многими из посвящённых им материалов прослеживались явные или скрытые призывы учиться у «конкурентов», что порой приводило к определённой идеализации деятельности последних.
Так, в частности, в статье «Как откликнулись католики на отпадения от Церкви» (№ 7 от 17 января 1910 г.) «Е.А.» (епископ Андрей), опираясь на комплиментарные высказывания на сей счёт «из кн[иги] прот[оиерея] [Т.И.]Буткевича о катол[ической] миссии», указывал, что пример католиков «в высокой степени достоин полного внимания со стороны всех сынов православной церкви русской». При этом он законно вопрошал: «И если Богемия, маленькая австрийская провинция, организовала целые отряды миссионеров, то отчего бы не постараться сделать что-нибудь подобное и в наших губерниях»?
В № 4 от 25 декабря 1909 г. «Е.А.» (епископ Андрей) обращал внимание на издаваемые заграницей «миссионерские атласы», выражая сожаление, что у православных миссионеров таковых до сих пор не имеется, и призывал озаботиться их составлением. А в помещённой в № 34 от 24 июня 1910 г. статье «Чем сильна католическая миссия» он, опираясь опять же на «превосходную книжку» протоиерея Т.И.Буткевича, отмечал, в частности, что: «Католическая миссия сильна религиозным одушевлением католиков. Она сильна церковностию католической паствы и строжайшею дисциплиною тех, кто принадлежит к Церкви и не ушёл из неё открыто».
В то же время, в журнале помещались и материалы, если так позволительно выразиться, противоположной направленности, например: «Образец культурной борьбы. Отчёт Трисвятского Православного мужского Братства за 1910 год» (№ 33 от 14 августа 1911 г., № 35 от 28 августа 1911 г.) и «Отчёт Трисвятского Православного женского Братства за 1910 год» (№ 35 от 28 августа 1911 г.).(86) Комментируя первую публикацию, «Е.А.» (епископ Андрей) писал, что: «Этот отчёт прекрасно характеризует деятельность одного из простых сельских приходов, борющихся с католицизмом. Это - прекрасный пример для приволжских миссионеров».(87)
Примечания:
(52) Сотрудник Братства святителя Гурия. - 1910. - № 9 (31 января). - С.с. 137 - 138.
(53) См. также: «Татарская свобода совести» (№ 47 от 26 сентября 1910 г.), «Простительно ли это?» (№ 56 от 27 ноября 1910 г.) - за подписью «Церковник». - И.А.
(54) Сотрудник Братства святителя Гурия. - 1910. - № 21 (24 апреля). - С. 323.
(55) См.: Там же. - № 9 (31 января). - С. 138 - 140.
(56) Возможно, это псевдоним. - И.А.
(57) См.: Сотрудник Братства святителя Гурия. - 1911. - № 1 (1 января). - С. 4.
(58) См.: № 2 от 12 декабря 1909 г., № 14 от 6 марта 1910 г., № 15 от 14 марта 1910 г., № 22 - 23 от 1 мая 1910 г., № 25 - 26 от 15 мая 1910 г., № 38 от 25 июля 1910 г., № 52 от 30 октября 1910 г., № 54 от 14 ноября 1910 г., № 55 от 21 ноября 1910 г., № 7 от 12 февраля 1911 г., № 9 от 27 февраля 1911 г., № 11 от 13 марта 1911 г., № 17 от 24 апреля 1911 г., № 18 от 1 мая 1911 г., № 21 от 22 мая 1911 г., № 23 от 5 июня 1911 г., № 24 от 12 июня 1911 г., № 29 от 17 июля 1911 г., № 31 от 31 июля 1911 г., № 33 от 14 августа 1911 г. - И.А.
(59) Сотрудник Братства святителя Гурия. - 1911. - № 21 (22 мая). - С. 329.
(60) Там же. - 1910. - № 22 - 23 (1 мая). - С. 365.
(61) Там же. - № 29 - 30 (29 мая). - С. 463.
(62) См.: № 39 от 1 августа 1910 г., № 40 от 8 августа 1910 г. и № 42 от 22 августа 1910 г., № 43 от 29 августа 1910 г. - И.А.
(63) См.: Сотрудник Братства святителя Гурия. - 1910. - № 12 (21 февраля). - С. 186.
(64) См.: Там же. - № 21 (24 апреля). - С. 322.
(65) Противодействию отатариванию «киргиз» и башкир была посвящена, в частности, заметка «Изучение башкирского языка» (№ 19 от 18 мая 1911 г.) - за подписью «Z». - И.А.
(66) Перевод был выполнен «Л.З.». - И.А.
(67) Жузе Пантелеймон Крестович (Бандали ибн Салиба аль Джаузи) (1870 или 1871 - 1942) происходил из семьи проживавших в Иерусалиме православных арабов. - И.А.
(68) См. также: «Колебания русского правительства во взглядах на миссионерскую деятельность православной русской церкви. (Доклад Казанскому Миссион[ерскому] Съезду 1910 г.)» (№ 42 от 22 августа 1910 г., № 43 от 29 августа 1910 г.) Н.П.Остроумова, «О миссии на Кавказе. (Из докладов в Каз[анский] миссионерский съезд)» (№ 43 от 29 августа 1910 г.) протоиерея Т.Иваницкого, «О движении ислама на Кавказе» (№ 44 от 5 сентября 1910 г.) грузинского епархиального миссионера А.Платонова, «Чуваши Саратовской губернии. (Из Саратовского доклада Казанск[ому] Миссион[ерскому] Съезду 1910 г.)» (№ 45 от 12 сентября 1910 г.), «Тормозы в миссии. (Из речи Н.П.Остроумова на Казанском Миссион[ерском] Съезде)» (№ 47 от 26 сентября 1910 г.). - И.А.
(69) См.: Сотрудник Братства святителя Гурия. - 1910. - № 35 (3 июля). - С.с. 552 - 553.
(70) Башинский Б. Наш съезд// Там же. - 1909. - № 1 (5 декабря). - С.с. 4 - 5.
(71) В сноске к названию статьи значилось: «Слово от 18 июня 1909 г., завершившее торжества великого крестного хода по крещёно-татарским селениям и посвящённое памяти св[ятой] мученицы Параскевы, празднуемой 28 октября». См. на сей счёт публикацию: Алексеева Л.В. Из истории создания Покровской просветительной крещёно-татарской женской общины Мамадышского уезда Казанской губернии (к столетию основания) // Русская линия. - http://www.rusk.ru/analitika/2008/04/05/iz_istorii_sozdaniya_pokrovskoj_prosvetitel_noj_krewyono-tatarskoj_zhenskoj_obwiny_mamadyshskogo_uezda_kazanskoj_gubernii/ - И.А.
(72) Один любопытный факт подобного свойства, имеющий, правда, отношение не к «крещёным татарам», а к язычникам в целом, приводился в заметке «Славянофила» «Магометанская присяга для язычников» (№ 8 от 20 февраля 1911 г.). В ней, в частности, сообщалось, что, оказывается, «Казанские язычники, попадая на военную службу, приводятся к присяге на коране». «Это, видите ли, - восклицал «Славянофил», - наши либералы не могут помириться с насилием над совестию и как-нибудь содействовать православной миссии, а заставить язычника принимать магометанскую присягу, - это даже оригинально!». - И.А.
(73) Функционировала в деревне Сардабаш Арборской волости Малмыжского уезда Вятской губернии. - И.А.
(74) Сотрудник Братства святителя Гурия. - 1910. - № 27 - 28 (22 мая). - С.с. 432 - 433.
(75) Там же. - № 29 -30 (29 мая). - С. 452.
(76) Там же. - № 17 (27 марта). - С. 267.
(77) См.: Там же. - № 21 (24 апреля). - С. 322.
(78) Там же. - 1909. - № 5 (1 ноября). - С. 7.
(79) Там же. - 1911. - № 12 (20 марта). - С.с. 179 - 180.
(80) Там же. - 1910. - № 37 (18 июля). - С. 592.
(81) Сотрудник Приволжской Миссии. - 1911. - № 51 (18 декабря). - С. 814.
(82) Ныне - город Йошкар-Ола - столица Республики Марий-Эл. - И.А.
(83) См.: Е.А. О католической миссии// Сотрудник Братства святителя Гурия. - 1910. - № 6 (10 января). - С.с. /81/ - 82.; Католическая народная миссия// Там же. - С.с. 83 - 84.; Е.А. Женщины-католички на службе миссии// Там же. - № 35 (3 июля). - С. 560.
(84) Епископ Андрей. О протестантской миссии// Сотрудник Братства святителя Гурия. - 1910. - № 6 (10 января). - С.с. 82 - 83.
(85) См., например: О воспитании будущих пастырей// Сотрудник Братства святителя Гурия. - 1911. - № 15 и 16 (17 апреля). - С.с. 238 - 241.; Характеристика католических семинаристов// Сотрудник Приволжской Миссии. - 1911. - № 35 (28 августа). - С.с. 552 - 554., - № 44 (30 октября). - С.с. 696 - 701.
(86) Оба братства действовали в селе Трисвяты (Дрисвяты, Дрысвяты) Ковенской губернии. Как явствовало из этого же отчёта, почётными пожизненными братчиками «Трисвятского Православного мужского Братства» были избраны Ковенский губернатор П.В.Верёвкин и Казанский вице-губернатор Г.Б.Петкевич. - И.А.
(87) Сотрудник Приволжской Миссии. - 1911. - № 33 (14 августа). - С. 518.
Алексеев Игорь Евгеньевич, кандидат исторических наук (г. Казань)
