Часть I
Свт. Феофан Затворник (1815-1894) удалился от общества в молитвенное уединение, чтобы послужить ему особым образом - сильным духовным словом, которое сумело объять тысячи его современников и многие поколения православных христиан до наших дней. Свидетельством тому были десятки ежедневных писем, стекавшихся в его келью со всех уголков Российской империи от людей разных сословий и званий, состояний и возрастов. В них отразилось все то, чем жила Россия позапрошлого века, что волновало Русскую церковь, чем болело, о чем тревожилось и к чему устремлялось российское общество. Ни одного из писавших ему свт. Феофан не оставлял без ответа и наставления. Каждое сколько-нибудь значимое событие тех лет находило его живой отклик, каждая страждущая душа, искавшая духовного совета, получала от него утешение. Плодом такого пастырского подвига в затворе стали многие тома его писем, издаваемые сегодня в назидание верующим. И хотя этой переписке уже более ста лет, многие затронутые в ней вопросы церковной и общественной жизни, а также ответы автора волнуют нас сегодня не меньше и по-прежнему вызывают искренний интерес. В свете истекших лет и по прошествии многих событий иные слова святителя звучат в наши дни уже как свершившиеся пророчества, иные - как проницательные прозрения, но в большинстве своем они важны и необходимы нам сегодня как мудрое поучение, как архипастырское напутствие и предостережение от ошибок, однажды уже совершенных нашими предками...
По своему естественному назначению, настаивал Феофан Затворник, человек "должен жить в духе, духу подчинять и духом проникать всё свое внешнее, то есть жизнь семейную и общественную" [2, с.46]. Лишь в этом случае личность и общество будут развиваться гармонично и полноценно, и доставят человеку наслаждение подлинным счастьем [2, с.65]. При этом святитель постоянно подчеркивал, что духовное здоровье людей хранит одна только Православная Церковь, по-прежнему верная апостольскому преданию в своих учении и таинствах [5, с.11-13,18].
Кроме того, теперь станет более понятным, почему мы начинаем освещение нашей темы именно с вопросов церковной жизни и в первую очередь с монашества, которому преосвященный уделял важнейшее внимание. Иноки, учил он, посвящают себя прежде всего внутренней жизни. Их главная цель - самоотверженно очищать свое сердце, чтобы преуспевать в духовной жизни и быть всегда с Богом [1, с.315; 3, с.21,61-62,177-178], а это требует подвижнического труда. Они на собственном опыте постигают и усваивают духовную науку, а затем дают ей теоретическое обобщение [1, с.309], поэтому подлинные духовные знания можно найти только у них. Монашеский труд вознаграждает трудолюбивых "лучами духовного ведения". Со временем "духовное назидание множится, и ведение духовное растет, крепнет и приобретает всё более и более полноты, пока достигнет цельности, всё объемлющей. Многие монахи, и из простых, обладают этим достоинством, хотя не трубят о нем" [1, с.318-319]. В этом суть иночества, стало быть иночествовать можно и за оградой монастыря, ведь избрать своей целью духовную жизнь может каждый, а "тут и монастырь в сердце" [6, вып.7 с.16,88]. Вместе с тем, святитель всегда признавал, что все условия для успешного развития такой жизни существуют только в обителях. В этом состоит значение монастырей, как единственных очагов духовного просвещения. В подвиге самого Феофана Затворника многие видели яркое тому подтверждение: "Вышинская обитель где подвизался святитель, благодаря ему сделалась источником яркого духовного света, - того истинного просвещения, которое бесконечно выше всех знаний, приобретаемых в высших школах науки, потому что оно возвышает самые знания, могущественно действует на все стороны духа, укрепляет силы, потому что исходит не от одного ума, но и от глубоко чувствующего сердца" [6, вып.1 с.3].
Тем с большей тревогой наблюдал он заметное удаление российского монашества от этого идеала. Он находил справедливыми многие упрёки в его адрес [6, вып.7 с.36], но всегда сурово встречал критику тех, кто не понимал сути монашества, видя в нем одну только внешнюю сторону [1, с.319; 6, вып.2 с.54]. Высокое призвание иночества гибло, всё больше поддаваясь влиянию мирских искушений. Насыщенная духовная жизнь сменялась равнодушием ко всему духовному: "Не стали чтить монастыри от того, что монахов не стали чтить ради того, что мы, монахи стали никуда негожи. По себе сужу, - смиренно добавляет он. - Меня следует поленом выгнать из монастыря. Дух мира берёт силу! - Всех охватывает" [6, вып.7 с.88]. Корень растущего зла епископ Феофан усматривал в том, что монахи потеряли ревность и самоотвержение на пути к своей цели, поэтому основное врачевание состоит как раз в средстве "заставить монахов встрепенуться" [6, вып.7 с.230]. Он призывал поднимать дух монашеский, а не стремиться закрывать монастыри, как того добивались многие в 70-х гг. вслед за синодальным обер-прокурором Д.А. Толстым. Впрочем, даже такая угроза не пугала его: "Монашество не связано с монастырями, как душа с телом. Другим способом начнут монашить. Вот, как чернички, как старики пещерники или пчельники. Будут рабочие дома составлять, - и жить по-монашески, - как родилась Арзамаская община и подобное. Может быть и лучше будет" [6, вып.7 с.88]. Как раз в то время, когда, по словам Г. Флоровского, особенно резко сказывалось "правительственное отталкивание от монашества" [7, с.343], святитель Феофан советовал сказать Д.А. Толстому, чтобы он не вооружался против монастырей, а настаивать только на строгом исполнении древних уставов. "Половина монахов разбежится, - добавлял он. - Но вместе думаю, что в пять раз более прибавится новых ревнителей; ибо многие не идут в монастыри, потому что слабенько в них. Когда же станет строгонько, жизнь понравится и монахов прибудет" [6, вып.7 с.59-60]. Только таким образом он надеялся поправить монашество и эту надежду питало в нём убеждение, что в России осталось ещё много настоящих обителей, где под добрым надзором зрели чада Божии, и которые приносили много добрых плодов на окрестность [6, вып.7 с.22]. Важно лишь со всею серьёзностью приступить к делу: составить совещание из знающих лиц и в первую очередь позаботиться о подготовке достойных настоятелей монастырей, ибо всё стоит именно на них: "Ревностный настоятель, знающий дело и благоразумный, тотчас берётся за дело... и потихоньку всё ставит в свой чин... И обитель цветёт и внутренне и внешне". С этой целью следует создать образцовый монастырь и обеспечить тщательную подготовку его насельников [6, вып.7 с.231-232]. Кроме того, святитель ещё раз напоминал о необходимости авторитетного иноческого устава для плодотворной жизни обителей, для чего он специально подготовил перевод древних его образцов. "При труде, - признаётся он, - приятною утешался надеждою, что наше иночество с радостью встретит эту книгу, увидев, что в общем оно очень сходно с древне установленными порядками иноческой жизни, и воодушевится ревностью не отставать от первоначальных отцов, и поспешит дополнить в себе недостающее и поправить сколько возможно, неправое" [6, вып.7 с.256;1, с.319].
Подобные мысли, надо признать, не лишенные исторической проницательности, мы встречаем у него постоянно: "Западом и наказывал и накажет нас Господь, а нам в толк не берётся..." [8, с.126]. "Нас увлекает просвещенная Европа... Да, там впервые восстановлены изгнанные было из мира мерзости языческие; оттуда уже перешли они и переходят и к нам. Вдохнув в себя этот адский угар, мы кружимся как помешанные, сами себя не помня. Но припомним двенадцатый год: зачем это приходили к нам французы? Бог послал их истребить то зло, которое мы у них же переняли. Покаялась тогда Россия и Бог помиловал её. А теперь, кажется, начала забывать тот урок. Если опомнимся, конечно, ничего не будет; а если не опомнимся, кто весть, может быть, опять пошлет на нас Господь таких же учителей наших, чтоб привели нас в чувство и поставили на путь исправления. Таков закон правды Божией: тем врачевать от греха, чем кто увлекается к нему" [9, с.196].
Вместе с тем, святитель Феофан был вовсе не против плодотворно использовать западных авторов и даже сдерживал не в меру ревностных православных: "На западе ведь не все проломленные головы. Есть много смиренных писак - тружеников, не у католиков только, но и у протестантов. Общехристианские истины у них излагаются добре. В этом можно пользоваться ими, но всё же не с завязанными глазами" [6, вып.7 с.209].
На фоне антицерковной общественной мысли того времени, Феофан Затворник очень сдержано относился к пафосу тех, кто говорил о высоком положении русского православия: "Вот мы часто хвалим себя: святая Русь, православная Русь... Но осмотритесь кругом! Скорбно не одно развращение нравов, но и отступничество от образа исповедания, предписываемого Православием. - Слышна ли была когда - на русском языке - хула на Бога и Христа Его?! А ныне не думают только, но и говорят, и пишут, и печатают много богоборного" [5, с.45]. Он взывал пресечь волну нечестия богоборцев, воздвигнув дух православия в себе самих, и объединиться в восстании против всякого образа мыслей, несогласного с верой. Эту борьбу святитель не мыслил без диалога с интеллигенцией, которую приглашал к открытой дискуссии и сотрудничеству, ибо в среде её ощущал затаенную, скрытую вражду против Церкви [5, с.46].
Этому и надо было учить народ, чтобы он твердо стоял в своей вере [2, с.114], но именно такую проповедь Феофан Затворник слышал всё реже: "Народушку надо учить... А иереи Божии молчат, когда - когда поговорят и всё как-то мудрёно и перепутано с мудрованием" [6, вып.2 с.240]. Сам неутомимый проповедник, святитель Феофан до своего затвора всегда много учил именно духовной жизни "и как на неё настроиться" [7, с.397].
В евангельской притче о чудесном насыщении народа пятью хлебами и двумя рыбами он видел наставление Божие пастырям. Народ - образ алчущего истины человечества. Сказав апостолам "вы дайте им есть", Господь предуказал им их будущее служение - напитать людей истиной, что они и сделали в свое время. В последующие времена это служение перешло к преемникам апостолов - священнослужителям. "И к нынешнему пастырству простирает речь Господь: "вы дайте есть народу вашему". И пастырство должно на совести своей держать обязательство - питать народ истиною. В церкви должна идти неумолчно проповедь слова Божия. Молчащее пастырство - что за пастырство? А оно много молчит, чрез меру молчит" [9, с.62].
Архиереев и священников, которые не заботятся о преподавании народу пути ко спасению, святитель Феофан уподоблял книжникам и фарисеям, затворявшим Царство Небесное людям. От этого народ пребывал в слепоте относительно веры, погрязал в нелепейших заблуждениях; от этого у него находили приём раскольники, хлысты, молокане; от этого "удобно идет к нему и всякое злое учение" [9, с.106-107].
Торжество пастырства, учил преосвященный, заключается не во внешнем преобладании, не во внешних преимуществах и блеске без силы, а во внутренней власти над душами, во внутренней силе их слова, когда пастырь может сказать: овцы слушают глас мой, то есть свой ум и сердце покоряют его слову, свои понятия слагают по его учению, свою жизнь устраивают по его советам, а свои сомнения решают его вразумлениями. Всего этого можно достичь не иначе как через проповедь, ибо у пастырей одно это орудие [5, с.7]. Противоположное этому положение священнослужителей изображено в притче о винограднике. Она рисует ветхозаветную церковь; делатели винограда - это тогдашняя её иерархия. Так как она не соответствовала своему назначению, то над нею совершился приговор: отобрать у неё виноградник и отдать другим, то есть апостолам и преемникам их - архиереям со всем священством. Приносить Господину винограда (Богу) плод - спасенные души - вот задача христианской иерархии. "В какой мере исполняется она - все мы видим. Что же сказать на это? Во многом слава Богу! - но во многом-многом нельзя не пожелать лучшего. Это особенно касается проповеди слова Божия. Где-то слышится проповедь; а межу тем, это единственный садовый нож в руках делателей винограда Божия. Как бы и над нами не исполнилось: "придет господин виноградника и погубит виноградарей тех и отдаст виноградник другим". Но как бы сами не ворвались эти иные и не погубили не только делателей, но и самый виноград..." - так пророчески завершает святитель Феофан свои мысли [9, с.179]. Впоследствии, он часто ставил в пример отца Иоанна Кронштадтского, на проповеди которого, всегда простые, но при этом исполненные мудрости, нередко собирались слушатели числом до двух тысяч [6, вып.5 с.215; вып.2 с.163].
При множестве сложных вопросов церковной жизни, требовавших грамотного и неотложного решения святителю Феофану было непонятно странное, необъяснимое для него бездействие церковных властей. Откуда это молчание, отчего такое равнодушие к растущему неверию и расцерковлению общества, недоумевал он. "Синод куда смотрит? Куда смотрит прокурор? Чего ради синодальные не напрут на него? Всё уступки, да уступки. Вот театры в посты открыты: сказали синодальные против этого что?! Если все так будут уступать, то пожалуй, что разохотят и монашество уничтожить. - Самовластие разыгрывается, когда не встречает противодействия " [6, вып.7 с.88]. Синод, по его убеждению, сыграл свою плачевную роль в распущенности семинарий и академий, духовной литературы. "Никакого контроля: врут светские, врут духовные, а ему горя нет, - глазом не моргнет. - Нет власти в церкви... как кто хочет, так и действует и учит. - Попы всюду спят... Не спящих один-два - и обчелся" [6, вып.7 с.159].
Должно быть поэтому, в таких сложных условиях святитель не разделял надежд части духовенства во главе с Московским митрополитом Макарием (Булгаковым) в деле признания раскольничьей иерархии для последующего влияния на него [6, вып.7 с.119-120]. И в самом деле, насколько велика была при этом возможность воссоединения раскольников с русской церковью, когда сама русская церковь переживала тяжелое время. "Мнение мое - contr - раскольнической иерархии. Потому я не принадлежу к макарьевской партии. Что вы говорите о упадке духа христианского и в священстве и в мирянах - сие воочию деется. - А мы спим, чтоб поскорее воцарился противохристианский дух" [6, вып.7 с.120].
Как видим, святитель Феофан с большим вниманием следил за внутренней жизнью русской церкви и очень многим был серьёзно встревожен. Ослабление монашеской жизни, упадок отечественного богословия и духовной литературы, случаи унижения православия в духовных школах, молчание пастырей и злоупотребления в среде духовенства, бездействие церковных властей говорили ему об одном - всё большем непонимании и разрушении православных начал, а с ними всей внутренней жизни общества. При этом не могло не меняться сознание русских людей, изменялись их вкусы и склонности, идеалы их сердца, увлеченные ценностями совершенно иного - земного порядка. В итоге, неминуемо должен был измениться и внешний уклад их жизни: "...во дни наши россияне начинают уклоняться от веры: одна часть совсем и всесторонне падает в неверие, другая отпадает в протестантство, третья тайком сплетает свои верования, в которых думает совместить и спиритизм и геологические бредни с Божественным Откровением. Зло растет; зловерие и неверие поднимают голову; вера и православие слабеют. Неужели мы не образумимся?.." [9, с.82]. Всего характернее было то, что столь горькие для святителя Феофана особенности его времени оставили свойственный себе отпечаток и в церковных кругах. Это, как станет ясно в дальнейшем, не осталось бесследным для российского общества и в целом для судьбы всей России.
Геннадий Гончаров, кандидат исторических наук, преподаватель Академии внутренних войск МВД Украины, г. Харьков
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА:
1. Феофан Затворник, святитель. Письма к разным лицам о разных предметах веры и жизни. - Репринт. изд. - М.: Изд. Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1995.
2. Феофан, епископ. Что есть духовная жизнь и как на неё настроиться. - 6-е изд. - Л.: Соборный разум, Знание, 1991. 3. Феофан Затворник, святитель. Письма о духовной жизни. Уроки из деяний и словес Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. - М.: Правило веры, 1996.
4. Феофан Затворник, святитель. Путь ко спасению: Краткий очерк аскетики. - М.: Благо, 1996. 5. Феофан, епископ. Слова: О православии с предостережениями от погрешений против него. - М.: Издательский отдел Московского Патриархата, 1991. 6. Феофан Затворник. Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника: Собрание писем: [В 4 т.] В 8 вып. - Репринт. изд. - М.: Изд. Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря, Паломник, 1994. 7. Флоровский Г.В. Пути русского богословия. - К.: Путь к истине, 1991.
8. Феофан Затворник, святитель. Письма о христианской жизни. Поучения. - М.: Правило веры, 1997. 9. Феофан, епископ. Мысли на каждый день года по церковным чтениям из Слова Божия. - М.: Реклама, 1991.
10. Пашковцы // Энциклопедический словарь / Брокгауз и Ефрон. - СПб., 1898. - Т.23, [кн.] 45. - С.64.
10/23 января - 115 лет блаженной кончины святителя Феофана, Затворника Вышенского
Свт. Феофан Затворник (1815-1894) удалился от общества в молитвенное уединение, чтобы послужить ему особым образом - сильным духовным словом, которое сумело объять тысячи его современников и многие поколения православных христиан до наших дней. Свидетельством тому были десятки ежедневных писем, стекавшихся в его келью со всех уголков Российской империи от людей разных сословий и званий, состояний и возрастов. В них отразилось все то, чем жила Россия позапрошлого века, что волновало Русскую церковь, чем болело, о чем тревожилось и к чему устремлялось российское общество. Ни одного из писавших ему свт. Феофан не оставлял без ответа и наставления. Каждое сколько-нибудь значимое событие тех лет находило его живой отклик, каждая страждущая душа, искавшая духовного совета, получала от него утешение. Плодом такого пастырского подвига в затворе стали многие тома его писем, издаваемые сегодня в назидание верующим. И хотя этой переписке уже более ста лет, многие затронутые в ней вопросы церковной и общественной жизни, а также ответы автора волнуют нас сегодня не меньше и по-прежнему вызывают искренний интерес. В свете истекших лет и по прошествии многих событий иные слова святителя звучат в наши дни уже как свершившиеся пророчества, иные - как проницательные прозрения, но в большинстве своем они важны и необходимы нам сегодня как мудрое поучение, как архипастырское напутствие и предостережение от ошибок, однажды уже совершенных нашими предками...
О назначении человека и смысле жизни.
По своему естественному назначению, настаивал Феофан Затворник, человек "должен жить в духе, духу подчинять и духом проникать всё свое внешнее, то есть жизнь семейную и общественную" [2, с.46]. Лишь в этом случае личность и общество будут развиваться гармонично и полноценно, и доставят человеку наслаждение подлинным счастьем [2, с.65]. При этом святитель постоянно подчеркивал, что духовное здоровье людей хранит одна только Православная Церковь, по-прежнему верная апостольскому преданию в своих учении и таинствах [5, с.11-13,18].
О монашествующих и монастырях.
Кроме того, теперь станет более понятным, почему мы начинаем освещение нашей темы именно с вопросов церковной жизни и в первую очередь с монашества, которому преосвященный уделял важнейшее внимание. Иноки, учил он, посвящают себя прежде всего внутренней жизни. Их главная цель - самоотверженно очищать свое сердце, чтобы преуспевать в духовной жизни и быть всегда с Богом [1, с.315; 3, с.21,61-62,177-178], а это требует подвижнического труда. Они на собственном опыте постигают и усваивают духовную науку, а затем дают ей теоретическое обобщение [1, с.309], поэтому подлинные духовные знания можно найти только у них. Монашеский труд вознаграждает трудолюбивых "лучами духовного ведения". Со временем "духовное назидание множится, и ведение духовное растет, крепнет и приобретает всё более и более полноты, пока достигнет цельности, всё объемлющей. Многие монахи, и из простых, обладают этим достоинством, хотя не трубят о нем" [1, с.318-319]. В этом суть иночества, стало быть иночествовать можно и за оградой монастыря, ведь избрать своей целью духовную жизнь может каждый, а "тут и монастырь в сердце" [6, вып.7 с.16,88]. Вместе с тем, святитель всегда признавал, что все условия для успешного развития такой жизни существуют только в обителях. В этом состоит значение монастырей, как единственных очагов духовного просвещения. В подвиге самого Феофана Затворника многие видели яркое тому подтверждение: "Вышинская обитель где подвизался святитель, благодаря ему сделалась источником яркого духовного света, - того истинного просвещения, которое бесконечно выше всех знаний, приобретаемых в высших школах науки, потому что оно возвышает самые знания, могущественно действует на все стороны духа, укрепляет силы, потому что исходит не от одного ума, но и от глубоко чувствующего сердца" [6, вып.1 с.3].
Тем с большей тревогой наблюдал он заметное удаление российского монашества от этого идеала. Он находил справедливыми многие упрёки в его адрес [6, вып.7 с.36], но всегда сурово встречал критику тех, кто не понимал сути монашества, видя в нем одну только внешнюю сторону [1, с.319; 6, вып.2 с.54]. Высокое призвание иночества гибло, всё больше поддаваясь влиянию мирских искушений. Насыщенная духовная жизнь сменялась равнодушием ко всему духовному: "Не стали чтить монастыри от того, что монахов не стали чтить ради того, что мы, монахи стали никуда негожи. По себе сужу, - смиренно добавляет он. - Меня следует поленом выгнать из монастыря. Дух мира берёт силу! - Всех охватывает" [6, вып.7 с.88]. Корень растущего зла епископ Феофан усматривал в том, что монахи потеряли ревность и самоотвержение на пути к своей цели, поэтому основное врачевание состоит как раз в средстве "заставить монахов встрепенуться" [6, вып.7 с.230]. Он призывал поднимать дух монашеский, а не стремиться закрывать монастыри, как того добивались многие в 70-х гг. вслед за синодальным обер-прокурором Д.А. Толстым. Впрочем, даже такая угроза не пугала его: "Монашество не связано с монастырями, как душа с телом. Другим способом начнут монашить. Вот, как чернички, как старики пещерники или пчельники. Будут рабочие дома составлять, - и жить по-монашески, - как родилась Арзамаская община и подобное. Может быть и лучше будет" [6, вып.7 с.88]. Как раз в то время, когда, по словам Г. Флоровского, особенно резко сказывалось "правительственное отталкивание от монашества" [7, с.343], святитель Феофан советовал сказать Д.А. Толстому, чтобы он не вооружался против монастырей, а настаивать только на строгом исполнении древних уставов. "Половина монахов разбежится, - добавлял он. - Но вместе думаю, что в пять раз более прибавится новых ревнителей; ибо многие не идут в монастыри, потому что слабенько в них. Когда же станет строгонько, жизнь понравится и монахов прибудет" [6, вып.7 с.59-60]. Только таким образом он надеялся поправить монашество и эту надежду питало в нём убеждение, что в России осталось ещё много настоящих обителей, где под добрым надзором зрели чада Божии, и которые приносили много добрых плодов на окрестность [6, вып.7 с.22]. Важно лишь со всею серьёзностью приступить к делу: составить совещание из знающих лиц и в первую очередь позаботиться о подготовке достойных настоятелей монастырей, ибо всё стоит именно на них: "Ревностный настоятель, знающий дело и благоразумный, тотчас берётся за дело... и потихоньку всё ставит в свой чин... И обитель цветёт и внутренне и внешне". С этой целью следует создать образцовый монастырь и обеспечить тщательную подготовку его насельников [6, вып.7 с.231-232]. Кроме того, святитель ещё раз напоминал о необходимости авторитетного иноческого устава для плодотворной жизни обителей, для чего он специально подготовил перевод древних его образцов. "При труде, - признаётся он, - приятною утешался надеждою, что наше иночество с радостью встретит эту книгу, увидев, что в общем оно очень сходно с древне установленными порядками иноческой жизни, и воодушевится ревностью не отставать от первоначальных отцов, и поспешит дополнить в себе недостающее и поправить сколько возможно, неправое" [6, вып.7 с.256;1, с.319].
О богословии и духовной литературе.
Подобные мысли, надо признать, не лишенные исторической проницательности, мы встречаем у него постоянно: "Западом и наказывал и накажет нас Господь, а нам в толк не берётся..." [8, с.126]. "Нас увлекает просвещенная Европа... Да, там впервые восстановлены изгнанные было из мира мерзости языческие; оттуда уже перешли они и переходят и к нам. Вдохнув в себя этот адский угар, мы кружимся как помешанные, сами себя не помня. Но припомним двенадцатый год: зачем это приходили к нам французы? Бог послал их истребить то зло, которое мы у них же переняли. Покаялась тогда Россия и Бог помиловал её. А теперь, кажется, начала забывать тот урок. Если опомнимся, конечно, ничего не будет; а если не опомнимся, кто весть, может быть, опять пошлет на нас Господь таких же учителей наших, чтоб привели нас в чувство и поставили на путь исправления. Таков закон правды Божией: тем врачевать от греха, чем кто увлекается к нему" [9, с.196].
Вместе с тем, святитель Феофан был вовсе не против плодотворно использовать западных авторов и даже сдерживал не в меру ревностных православных: "На западе ведь не все проломленные головы. Есть много смиренных писак - тружеников, не у католиков только, но и у протестантов. Общехристианские истины у них излагаются добре. В этом можно пользоваться ими, но всё же не с завязанными глазами" [6, вып.7 с.209].
О духовных журналах.
На фоне антицерковной общественной мысли того времени, Феофан Затворник очень сдержано относился к пафосу тех, кто говорил о высоком положении русского православия: "Вот мы часто хвалим себя: святая Русь, православная Русь... Но осмотритесь кругом! Скорбно не одно развращение нравов, но и отступничество от образа исповедания, предписываемого Православием. - Слышна ли была когда - на русском языке - хула на Бога и Христа Его?! А ныне не думают только, но и говорят, и пишут, и печатают много богоборного" [5, с.45]. Он взывал пресечь волну нечестия богоборцев, воздвигнув дух православия в себе самих, и объединиться в восстании против всякого образа мыслей, несогласного с верой. Эту борьбу святитель не мыслил без диалога с интеллигенцией, которую приглашал к открытой дискуссии и сотрудничеству, ибо в среде её ощущал затаенную, скрытую вражду против Церкви [5, с.46].
О священнослужителях.
Этому и надо было учить народ, чтобы он твердо стоял в своей вере [2, с.114], но именно такую проповедь Феофан Затворник слышал всё реже: "Народушку надо учить... А иереи Божии молчат, когда - когда поговорят и всё как-то мудрёно и перепутано с мудрованием" [6, вып.2 с.240]. Сам неутомимый проповедник, святитель Феофан до своего затвора всегда много учил именно духовной жизни "и как на неё настроиться" [7, с.397].
В евангельской притче о чудесном насыщении народа пятью хлебами и двумя рыбами он видел наставление Божие пастырям. Народ - образ алчущего истины человечества. Сказав апостолам "вы дайте им есть", Господь предуказал им их будущее служение - напитать людей истиной, что они и сделали в свое время. В последующие времена это служение перешло к преемникам апостолов - священнослужителям. "И к нынешнему пастырству простирает речь Господь: "вы дайте есть народу вашему". И пастырство должно на совести своей держать обязательство - питать народ истиною. В церкви должна идти неумолчно проповедь слова Божия. Молчащее пастырство - что за пастырство? А оно много молчит, чрез меру молчит" [9, с.62].
Архиереев и священников, которые не заботятся о преподавании народу пути ко спасению, святитель Феофан уподоблял книжникам и фарисеям, затворявшим Царство Небесное людям. От этого народ пребывал в слепоте относительно веры, погрязал в нелепейших заблуждениях; от этого у него находили приём раскольники, хлысты, молокане; от этого "удобно идет к нему и всякое злое учение" [9, с.106-107].
Торжество пастырства, учил преосвященный, заключается не во внешнем преобладании, не во внешних преимуществах и блеске без силы, а во внутренней власти над душами, во внутренней силе их слова, когда пастырь может сказать: овцы слушают глас мой, то есть свой ум и сердце покоряют его слову, свои понятия слагают по его учению, свою жизнь устраивают по его советам, а свои сомнения решают его вразумлениями. Всего этого можно достичь не иначе как через проповедь, ибо у пастырей одно это орудие [5, с.7]. Противоположное этому положение священнослужителей изображено в притче о винограднике. Она рисует ветхозаветную церковь; делатели винограда - это тогдашняя её иерархия. Так как она не соответствовала своему назначению, то над нею совершился приговор: отобрать у неё виноградник и отдать другим, то есть апостолам и преемникам их - архиереям со всем священством. Приносить Господину винограда (Богу) плод - спасенные души - вот задача христианской иерархии. "В какой мере исполняется она - все мы видим. Что же сказать на это? Во многом слава Богу! - но во многом-многом нельзя не пожелать лучшего. Это особенно касается проповеди слова Божия. Где-то слышится проповедь; а межу тем, это единственный садовый нож в руках делателей винограда Божия. Как бы и над нами не исполнилось: "придет господин виноградника и погубит виноградарей тех и отдаст виноградник другим". Но как бы сами не ворвались эти иные и не погубили не только делателей, но и самый виноград..." - так пророчески завершает святитель Феофан свои мысли [9, с.179]. Впоследствии, он часто ставил в пример отца Иоанна Кронштадтского, на проповеди которого, всегда простые, но при этом исполненные мудрости, нередко собирались слушатели числом до двух тысяч [6, вып.5 с.215; вып.2 с.163].
При множестве сложных вопросов церковной жизни, требовавших грамотного и неотложного решения святителю Феофану было непонятно странное, необъяснимое для него бездействие церковных властей. Откуда это молчание, отчего такое равнодушие к растущему неверию и расцерковлению общества, недоумевал он. "Синод куда смотрит? Куда смотрит прокурор? Чего ради синодальные не напрут на него? Всё уступки, да уступки. Вот театры в посты открыты: сказали синодальные против этого что?! Если все так будут уступать, то пожалуй, что разохотят и монашество уничтожить. - Самовластие разыгрывается, когда не встречает противодействия " [6, вып.7 с.88]. Синод, по его убеждению, сыграл свою плачевную роль в распущенности семинарий и академий, духовной литературы. "Никакого контроля: врут светские, врут духовные, а ему горя нет, - глазом не моргнет. - Нет власти в церкви... как кто хочет, так и действует и учит. - Попы всюду спят... Не спящих один-два - и обчелся" [6, вып.7 с.159].
Должно быть поэтому, в таких сложных условиях святитель не разделял надежд части духовенства во главе с Московским митрополитом Макарием (Булгаковым) в деле признания раскольничьей иерархии для последующего влияния на него [6, вып.7 с.119-120]. И в самом деле, насколько велика была при этом возможность воссоединения раскольников с русской церковью, когда сама русская церковь переживала тяжелое время. "Мнение мое - contr - раскольнической иерархии. Потому я не принадлежу к макарьевской партии. Что вы говорите о упадке духа христианского и в священстве и в мирянах - сие воочию деется. - А мы спим, чтоб поскорее воцарился противохристианский дух" [6, вып.7 с.120].
Как видим, святитель Феофан с большим вниманием следил за внутренней жизнью русской церкви и очень многим был серьёзно встревожен. Ослабление монашеской жизни, упадок отечественного богословия и духовной литературы, случаи унижения православия в духовных школах, молчание пастырей и злоупотребления в среде духовенства, бездействие церковных властей говорили ему об одном - всё большем непонимании и разрушении православных начал, а с ними всей внутренней жизни общества. При этом не могло не меняться сознание русских людей, изменялись их вкусы и склонности, идеалы их сердца, увлеченные ценностями совершенно иного - земного порядка. В итоге, неминуемо должен был измениться и внешний уклад их жизни: "...во дни наши россияне начинают уклоняться от веры: одна часть совсем и всесторонне падает в неверие, другая отпадает в протестантство, третья тайком сплетает свои верования, в которых думает совместить и спиритизм и геологические бредни с Божественным Откровением. Зло растет; зловерие и неверие поднимают голову; вера и православие слабеют. Неужели мы не образумимся?.." [9, с.82]. Всего характернее было то, что столь горькие для святителя Феофана особенности его времени оставили свойственный себе отпечаток и в церковных кругах. Это, как станет ясно в дальнейшем, не осталось бесследным для российского общества и в целом для судьбы всей России.
Геннадий Гончаров, кандидат исторических наук, преподаватель Академии внутренних войск МВД Украины, г. Харьков
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА:
1. Феофан Затворник, святитель. Письма к разным лицам о разных предметах веры и жизни. - Репринт. изд. - М.: Изд. Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1995.
2. Феофан, епископ. Что есть духовная жизнь и как на неё настроиться. - 6-е изд. - Л.: Соборный разум, Знание, 1991. 3. Феофан Затворник, святитель. Письма о духовной жизни. Уроки из деяний и словес Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. - М.: Правило веры, 1996.
4. Феофан Затворник, святитель. Путь ко спасению: Краткий очерк аскетики. - М.: Благо, 1996. 5. Феофан, епископ. Слова: О православии с предостережениями от погрешений против него. - М.: Издательский отдел Московского Патриархата, 1991. 6. Феофан Затворник. Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника: Собрание писем: [В 4 т.] В 8 вып. - Репринт. изд. - М.: Изд. Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря, Паломник, 1994. 7. Флоровский Г.В. Пути русского богословия. - К.: Путь к истине, 1991.
8. Феофан Затворник, святитель. Письма о христианской жизни. Поучения. - М.: Правило веры, 1997. 9. Феофан, епископ. Мысли на каждый день года по церковным чтениям из Слова Божия. - М.: Реклама, 1991.
10. Пашковцы // Энциклопедический словарь / Брокгауз и Ефрон. - СПб., 1898. - Т.23, [кн.] 45. - С.64.
