В фундаментальном научном исследовании "Мордва и вера" (Саранск, Мордовское книжное издательство, 2005) соавторы Н.Ф.Мокшин и Е.Н.Мокшина подвергли обоснованной критике ряд опубликованных в Мордовии материалов, в которых говорится о "крестовых походах" Русской Православной Церкви против язычников.
Например, писательница Маризь Кемаль (Раиса Кемайкина) называет возрождение церковной жизни в Мордовии "вторым крестовым походом". "Первый крестовый поход" по ее мнению "был остановлен 1917 годом". Кампания против "крестовых походов Русской Православной Церкви" развернута газетой Фонда спасения эрзянского языка "Эрзянь мастор". Так, в редакционной статье "Республика разрушается с помощью православия" говорится: "Мордовские власти строят церкви, не задумываясь над целями, преследуемыми очередным крестовым походом" (Эрзянь мастор, 29 мая 2003). При этом образцом для исправления Русской Православной Церкви "Эрзянь мастор" считает Римско-католическую церковь.
Нелепое заблуждение (или сознательная провокация?) неоязычников состоит в некорректном отождествлении политики насильственного крещения язычников в России XVIII века с "крестовыми походами", которые являются феноменом истории западного христианства. Знаменательно, что жесткая программа обращения язычников осуществлялась Петром I и его преемниками, находившимися под влиянием западной цивилизации.
Русская Православная Церковь никогда не проповедовала крестовые походы, аналогичные западным. Учение святого Бернарда Клервосского и Римско-католической церкви об особой святости воинов, побеждающих язычников, противоречит канонам Православной Церкви.
Бернард Клервосский в своем трактате "Новое воинство Христово" писал: "Нет для избравших воинскую жизнь задачи благороднее, чем рассекать язычников. Славно претерпеть смерть за Христа и не преступно убивать других за Него. Христов рыцарь убивает безгрешно и умирает со спокойной совестию. Умирая, он трудится для себя, убивая - для Христа. Убивающий язычника, он - не человекоубийца, а "злоубийца". Слава христианина в смерти язычника".
В Православной Церкви аналогичного учения никогда не было. 13-е правило святого Василия Великого предлагает на три года отлучать от причастия воинов, участвовавших в справедливой войне, а 55-е его правило отлучает от причастия и тех, кто силой меча сопротивлялся разбойникам. В XII веке при Патриархе Константинопольском Константине Хлиарине собор постановил, что убивающие разбойников как при защите, так и ради общей пользы по призыву других, должны подвергаться такой же епитимье, какой подлежат совершающие убийство на войне, а тот, кто убивает разбойника при полной возможности избежать его нападения, должен подвергаться более строгой епитимье (см. Правила святых апостол и святых отец с толкованиями. М., 2000, с. 325).
Святой Феодор Студит упоминает конкретного воина, которому была назначена епитимья - следовательно, 13-е правило св. Василия применялось в Византии на практике:
"Что касается покаявшегося и просившего для себя епитимьи, то она назначена ему правильно. Я согласен с твоим ответом ему: если он не хочет подвергнуться епитимьи за умерщвление врагов, то пусть продолжает воевать, и мы до окончания войны не будем судить. Если же он желает подчиниться правилам Церкви, то ему надо избрать одно из двух: или, воюя, пользоваться земными почестями, или получить и исполнить епитимью. Впрочем, ради последнего не стоит отвергать первого, ибо сражающиеся с врагами достойны похвал, как говорит божественный отец. Но им надо и нести епитимью. Так было и в древности. Руководствуясь этим, или скорее, по вдохновению Божию, Василий Великий назначает таким епитимью на три года и учит, как может назначающий сократить ее. Ибо назначение епитимьи таким людям, конечно, касается убийства случайного, а не злонамеренного" (Преподобный Феодор Студит, Послание 51).
Восточное Христианство никогда не одобряло учений, подобных джихаду и крестовым походам. Византийский император Никифор Фока (963-969) "задумал издать закон, чтобы тех воинов, которые погибли на войне, причислять к лику святых только за то, что пали на войне, не принимая во внимание ничего иного. Он принуждал Патриарха и епископов принять это как догмат. Патриарх и епископы, храбро оказав противодействие, удержали императора от этого намерения, делая упор на канон Василия Великого, который гласит, что воин, убивший на войне врага, должен быть отлучен на три года от причастия" (Лев Диакон, История. Недостатки правления Никифора, М., 1988). Позже никейский император Иоанн Дука Ватац и византийские летописцы резко обличали католический клир за ношение оружия и пролитие крови.
В 1272 году русский епископ столицы Золотой Орды Сарая направил Константинопольскому Патриарху письмо, в котором, в частности, спрашивал: "Аще поп на рати человека убиет, лзе ли ему потом служити?". Византийский Синод ответил: "Се удержано святыми канонами". Следовательно, священник, совершивший убийство во время боевых действий, даже, возможно, защищая себя и своих прихожан, однозначно запрещался в священнослужении. Несмотря на вполне ясный ответ, в большинстве древнерусских списков вплоть до XVI века это правило читается следующим парадоксальным образом: "Не удержано есть святыми канонами". Только в двух сборниках дано правильное чтение, соответствовавшее общеправославной практике. По сути, древнерусское сознание, исказив канонический текст, наделило духовенство "правом на убийство". Правда, наиболее совестливые книжники придумали своеобразную модификацию вопроса: "Аще пономарь человека убиет, лзе ли ему с попом служити?" В этом случае положительный ответ был канонически оправдан, поскольку пономарь не являлся носителем священного сана.
В 1343 году при нападении рыцарей Тевтонского ордена на Изборск священник Руда, клирик храма святых Бориса и Глеба, бросил доспехи и оружие и бежал во Псков, посеяв тем самым панику среди русских. Правда, орденских братьев все-таки удалось прогнать. Испугался батюшка немецких крестоносцев? или принадлежал к числу ревнителей православных канонов? (А.Е.Мусин, Milites Christi Древней Руси. Воинская культура русского Средневековья в контексте религиозного менталитета, СПб, 2005).
Возможно, в XIII-XIV веках епископат Русской Церкви, оказавшейся под игом Золотой Орды с одной стороны и под влиянием идей орденских государств Прибалтики с другой стороны, придерживался позиции, более близкой к западным толкованиям канонического права.
Позже, в московский период истории, Русская Православная Церковь утвердила абсолютный запрет на использование священниками оружия.
Некоторые войны, например, Куликовская битва и Казанские походы Ивана Грозного имели особое церковное благословение и рассматривались в качестве священных. Однако, в отличие от участия в крестовых походах или службы в духовно-рыцарских орденах Римско-католической церкви, воинский подвиг на Руси не заменял покаяния, а, наоборот, подразумевал покаяние. Например, после участия Казанских походах военачальник Василий Есипович Кравков строил храмы и вносил вклады в монастыри, а к концу жизни принял иночество в Спасском монастыре Мурома (М.В.Кочкина, Ктиторы Муромского Спасского монастыря Кравковы, Муромский сборник, Муром, 1993).
Например, писательница Маризь Кемаль (Раиса Кемайкина) называет возрождение церковной жизни в Мордовии "вторым крестовым походом". "Первый крестовый поход" по ее мнению "был остановлен 1917 годом". Кампания против "крестовых походов Русской Православной Церкви" развернута газетой Фонда спасения эрзянского языка "Эрзянь мастор". Так, в редакционной статье "Республика разрушается с помощью православия" говорится: "Мордовские власти строят церкви, не задумываясь над целями, преследуемыми очередным крестовым походом" (Эрзянь мастор, 29 мая 2003). При этом образцом для исправления Русской Православной Церкви "Эрзянь мастор" считает Римско-католическую церковь.
Нелепое заблуждение (или сознательная провокация?) неоязычников состоит в некорректном отождествлении политики насильственного крещения язычников в России XVIII века с "крестовыми походами", которые являются феноменом истории западного христианства. Знаменательно, что жесткая программа обращения язычников осуществлялась Петром I и его преемниками, находившимися под влиянием западной цивилизации.
Русская Православная Церковь никогда не проповедовала крестовые походы, аналогичные западным. Учение святого Бернарда Клервосского и Римско-католической церкви об особой святости воинов, побеждающих язычников, противоречит канонам Православной Церкви.
Бернард Клервосский в своем трактате "Новое воинство Христово" писал: "Нет для избравших воинскую жизнь задачи благороднее, чем рассекать язычников. Славно претерпеть смерть за Христа и не преступно убивать других за Него. Христов рыцарь убивает безгрешно и умирает со спокойной совестию. Умирая, он трудится для себя, убивая - для Христа. Убивающий язычника, он - не человекоубийца, а "злоубийца". Слава христианина в смерти язычника".
В Православной Церкви аналогичного учения никогда не было. 13-е правило святого Василия Великого предлагает на три года отлучать от причастия воинов, участвовавших в справедливой войне, а 55-е его правило отлучает от причастия и тех, кто силой меча сопротивлялся разбойникам. В XII веке при Патриархе Константинопольском Константине Хлиарине собор постановил, что убивающие разбойников как при защите, так и ради общей пользы по призыву других, должны подвергаться такой же епитимье, какой подлежат совершающие убийство на войне, а тот, кто убивает разбойника при полной возможности избежать его нападения, должен подвергаться более строгой епитимье (см. Правила святых апостол и святых отец с толкованиями. М., 2000, с. 325).
Святой Феодор Студит упоминает конкретного воина, которому была назначена епитимья - следовательно, 13-е правило св. Василия применялось в Византии на практике:
"Что касается покаявшегося и просившего для себя епитимьи, то она назначена ему правильно. Я согласен с твоим ответом ему: если он не хочет подвергнуться епитимьи за умерщвление врагов, то пусть продолжает воевать, и мы до окончания войны не будем судить. Если же он желает подчиниться правилам Церкви, то ему надо избрать одно из двух: или, воюя, пользоваться земными почестями, или получить и исполнить епитимью. Впрочем, ради последнего не стоит отвергать первого, ибо сражающиеся с врагами достойны похвал, как говорит божественный отец. Но им надо и нести епитимью. Так было и в древности. Руководствуясь этим, или скорее, по вдохновению Божию, Василий Великий назначает таким епитимью на три года и учит, как может назначающий сократить ее. Ибо назначение епитимьи таким людям, конечно, касается убийства случайного, а не злонамеренного" (Преподобный Феодор Студит, Послание 51).
Восточное Христианство никогда не одобряло учений, подобных джихаду и крестовым походам. Византийский император Никифор Фока (963-969) "задумал издать закон, чтобы тех воинов, которые погибли на войне, причислять к лику святых только за то, что пали на войне, не принимая во внимание ничего иного. Он принуждал Патриарха и епископов принять это как догмат. Патриарх и епископы, храбро оказав противодействие, удержали императора от этого намерения, делая упор на канон Василия Великого, который гласит, что воин, убивший на войне врага, должен быть отлучен на три года от причастия" (Лев Диакон, История. Недостатки правления Никифора, М., 1988). Позже никейский император Иоанн Дука Ватац и византийские летописцы резко обличали католический клир за ношение оружия и пролитие крови.
В 1272 году русский епископ столицы Золотой Орды Сарая направил Константинопольскому Патриарху письмо, в котором, в частности, спрашивал: "Аще поп на рати человека убиет, лзе ли ему потом служити?". Византийский Синод ответил: "Се удержано святыми канонами". Следовательно, священник, совершивший убийство во время боевых действий, даже, возможно, защищая себя и своих прихожан, однозначно запрещался в священнослужении. Несмотря на вполне ясный ответ, в большинстве древнерусских списков вплоть до XVI века это правило читается следующим парадоксальным образом: "Не удержано есть святыми канонами". Только в двух сборниках дано правильное чтение, соответствовавшее общеправославной практике. По сути, древнерусское сознание, исказив канонический текст, наделило духовенство "правом на убийство". Правда, наиболее совестливые книжники придумали своеобразную модификацию вопроса: "Аще пономарь человека убиет, лзе ли ему с попом служити?" В этом случае положительный ответ был канонически оправдан, поскольку пономарь не являлся носителем священного сана.
В 1343 году при нападении рыцарей Тевтонского ордена на Изборск священник Руда, клирик храма святых Бориса и Глеба, бросил доспехи и оружие и бежал во Псков, посеяв тем самым панику среди русских. Правда, орденских братьев все-таки удалось прогнать. Испугался батюшка немецких крестоносцев? или принадлежал к числу ревнителей православных канонов? (А.Е.Мусин, Milites Christi Древней Руси. Воинская культура русского Средневековья в контексте религиозного менталитета, СПб, 2005).
Возможно, в XIII-XIV веках епископат Русской Церкви, оказавшейся под игом Золотой Орды с одной стороны и под влиянием идей орденских государств Прибалтики с другой стороны, придерживался позиции, более близкой к западным толкованиям канонического права.
Позже, в московский период истории, Русская Православная Церковь утвердила абсолютный запрет на использование священниками оружия.
Некоторые войны, например, Куликовская битва и Казанские походы Ивана Грозного имели особое церковное благословение и рассматривались в качестве священных. Однако, в отличие от участия в крестовых походах или службы в духовно-рыцарских орденах Римско-католической церкви, воинский подвиг на Руси не заменял покаяния, а, наоборот, подразумевал покаяние. Например, после участия Казанских походах военачальник Василий Есипович Кравков строил храмы и вносил вклады в монастыри, а к концу жизни принял иночество в Спасском монастыре Мурома (М.В.Кочкина, Ктиторы Муромского Спасского монастыря Кравковы, Муромский сборник, Муром, 1993).
