О СЕГОДНЯШНЕЙ ВОЙНЕ
Я не скажу, чья в чём вина,
Кого печальнее могила.
Идет гражданская война.
В семнадцатом не то ли было?!..
Выходит злость из берегов,
Опять в тени, кто в том в ответе.
Из братьев сделали врагов.
Что может быть страшней на свете?!
Славянская струится кровь.
Им греет руки, ум и уши.
Но православная любовь
Вернет себе родные души.
УЕЗЖАНТЫ
Где мягче и сытней для тушки,
Туда и прутся – за бугор,
Христа продавшие зверушки,
Давным-давно и до сих пор:
Певцы, артисты, шоумены
И прочий толерантный сброд.
У них предательские гены.
Что ни пичуга, то урод.
Они нам предлагали шутки
Про все, что ниже поясов,
Душ проституты, проститутки,
Творцы поэзии трусов.
И, слава Богу, их таланты
Нам не понять и не принять.
Без вас наш воздух, уезжанты,
Не стал козлятиной вонять.
За то, поставим Богу свечи,
Взглянув с надеждой на детей.
А, может быть, ещё не вечер,
Удастся их вернуть в людей…
ТРУДНО ТРУПАМ
Трудно трупам ужиться с живыми.
Просто нечести не повезло.
Но сегодня все страны под ними,
Потому и живём тяжело.
Лишь увидели русские каски,
Их покинул надменный покой:
Поснимали перчатки и маски,
Показали оскал нелюдской.
Нет у трупов понятия совесть,
Свет и тьма, мир, любовь или честь.
Вся их ветхозаветная повесть:
Ложь, лукавство, интриги и месть…
Ну, а нам не впервой подниматься.
Наша правда чиста и проста:
И на милость врагов не сдаваться,
И за честь – умирать за Христа!
2022-й
Первый год в моей жизни, который не жду:
Как чудес, новых встреч и признаний.
Первый год, что любви обещает вражду,
А всем нам – череду расставаний.
Первый год, когда в маске пришел Дед Мороз,
И Снегурочка стыд потеряла.
Может сын, в свои пять, до чего не дорос…
Но надвинул на нос одеяло.
И жена, по привычке улыбку надев,
Обнимает друзей в телефоне.
И Господь Вседержитель, кроваво вспотев,
Плачет миром на старой иконе.
Первый год никуда не спешу и не рвусь.
Как так жить?! Не хочу, не умею.
Думал, ровно в двенадцать начну и напьюсь.
А сейчас с каждой рюмкой трезвею.
Первый год, «по понятиям» двадцать второй.
А сложить, будет – шесть, горе-века.
В нём прописано кем-то, отдельной строкой:
В «Красной книге» искать человека.
ПРОВОДЫ
Он спящих в лоб поцеловал детей.
Она к нему прижалась: «Уходи! –
Как к самому родному из людей. –
Крестом я буду на твоей груди!»
И миллионы женщин, как одна,
Сказали бы, она сошла с ума!
И пусть врагом захвачена страна –
На смерть любовь отправила сама.
Напрасный труд безумную понять.
А, не поняв – с дороги отойди.
Не всем дано – саму себя распять
И стать крестом у Родины в груди!
ПОСМЕРТНОЕ
Бегите, ребята, это по мою душу.
Сейчас они будут колоть и рубить.
Не стану врать, что я не трушу.
А вам ещё, милые, – жить да жить.
Они уже близко, я слышу их крики.
Прижму гранату к груди без чеки.
Бегите по храмам, под древние лики,
Скорее замаливать наши грехи.
Свободной рукой достаю твое фото.
Целую и рву, чтоб только не им…
Уже за колючку прошла пехота,
И танк завис над окопом моим…
А где-то в далёком, глухом районе,
В маленьком храме огромной страны
Ты плачешь, прижавшись щекой к иконе:
«Какое счастье, что нет войны!»
КОГДА Я ПОЛУЧИЛА ПОХОРОНКУ
Когда я получила похоронку,
Казалось, жизнь висит на волоске.
Я скомкала бумажную иконку,
Которую хранила в тайнике.
Вы только не судите слишком строго,
Но как же совесть попускала их
Мне говорить: «Его душа у Бога»,
Когда она в объятиях моих!
ЧУЖБИНА
Ты знаю, родная, живёшь на чужбине
В такой педантичной стране,
Где сделано все, чтобы немцам отныне
Не помнить о страшной войне.
Там правят законы и сытый достаток.
Но разве твой разум ослеп?
И как так случилось, что внучки солдаток
На вражий позарились хлеб?!
И лезли из кожи, чтоб их приютили,
Признали в конец за своих.
Арийцам арийских солдат народили.
И где теперь Родина их?!
Я крохотный храм свой уставлю свечами
И нашу молитву спою,
Чтоб ты не забыла чужими ночами
Славянскую душу свою!
ЯНКИ
Янки на глупость много слов не тратят.
О смысле жизни им задай вопрос.
«Мне за такие мысли не заплатят», –
Ответит вам любой америкос.
ЕЩЁ РАЗ ПРО ЛЮБОВЬ
Я ещё раз о больном.
Пусть опять не к месту…
И кому-то, как серпом,
По больному месту.
Но скажу уж всё, как есть,
Нынешним мутантам,
Этим, кто забыли честь –
Нашим иммигрантам:
Если кто-то хаит Русь
И душонкой узкий,
Всеми предками клянусь:
Значит, он – не русский!
Уж устал напоминать
Языком доходчим:
Кому Родина – не мать,
И Господь вам – Отчим!
Так святые говорят –
Верьте иль не верьте…
Годы быстро пролетят,
Далеко ль до смерти?
Нынче здесь, а завтра там…
Вот и скажет Отчим:
«Мать в обиду я не дам!» –
Языком доходчим.
Всё же упрошу Отца
Я на Литургии,
Чтобы каялись сердца
Ваши ностальгией.
ЗНАКИ БЕСОВСКОЙ ПОРОДЫ
Знаки бесовской породы
Нашу «запудрили» жизнь:
Звёзды, шестерки, штрих коды…
С ними вставай и ложись.
Детские вещи, игрушки,
Цены, продукты, на всём!..
Вот они – «танки и пушки».
Мы это рабство несём.
Где без единого боя,
Даже без выстрела – в лоб:
Нас расстреляли с тобою
И положили не в гроб…
Просто сожгли, как поленья,
Что никому не нужны.
Так и идут поколенья
В звёздную печь сатаны.
Только каракулям этим
Ты не особенно верь.
Бог управляет на свете:
В прошлом, всегда и теперь!
С ними победа? Едва ли…
Всё-таки вспомним о том:
Мы со звездой воевали,
Немцы пришли под крестом.
БЛИЦ
Я замолчал, я слышу только птиц.
Это у них – с улыбкой не соврёшь.
А в остальном, с нами играют блиц,
Где на кону: «Ты всё равно умрёшь!»
Решилась тварь перехитрить Творца:
Продумала, как мир пустить «в расход».
И человек остался без лица.
Они не верят в наш последний ход.
Потом объявят травлю на людей,
Как на волков, по розничной цене,
Кто не привился вирусом идей,
Что не Господь Помощник «на войне».
Пускай не все, но кто-то доползёт…
Прижмётся сердцем к истине небес.
Нам угрожают: «Вирус вас убьёт!»
А мы в ответ: «Воистину Воскрес!!!»
Не автомат – самый обычный шприц.
И заповедь: «Не врёшь – не проживёшь!»
А мне поможет щебетанье птиц
Не верить в эту «искреннюю» ложь!
РУДОКОП
Я брошенных душ рудокоп.
Не жду, как евреи мессию.
Коль дан мне от Бога окоп,
Чтоб насмерть стоять за Россию!
Стихами трассирую путь
Из рабства до полной победы.
«Сочтёмся потом как-нибудь», –
Нам скажут довольные деды.
Кому-то милей описать
Интимных миазмов броженье.
Есть время: любить, умирать,
Свергать и терпеть униженья…
Лишь тот у Творца номинант,
Способный унять свои вздохи,
Кому дан великий талант –
Почувствовать запах эпохи!
Презреть унизительный страх
И с Богом навек замириться,
Чтоб в нашем и прочих мирах
За землю родную вступиться!
Я буду держать свой окоп –
Насколько есть пота и крови.
Я брошенных душ рудокоп.
Я однополчанин Любови!
ВСТРЕЧА
Я вышел прогуляться в поле.
И, вдруг, увидел вдалеке
Девчушка, лет шести, не боле,
Стоит с ромашками в руке.
Когда я подошёл поближе,
И очутился рядом с ней,
Почувствовал – впервые вижу –
Да только нет её родней.
Сама белёсая такая:
Румянец щёк, курносый нос…
Стоит и смотрит, не моргая,
Как будто знает мой вопрос…
Тут неожиданно спросил я:
«Скажи, как звать тебя, дитя?»
Она ответила: «Россия!» –
Совсем серьёзно, не шутя.
Бежали по спине мурашки.
И стало мне не по себе.
Я выдохнул: «А вот, ромашки,
Кому, зачем они тебе?»
Она глазёнки опустила
И опечалилась в ответ:
«Ромашки мама попросила,
Узнать, кто любит нас, кто – нет».
А солнце медленно катило
К закату, в лес, за косогор…
Девчушка в поле уходила,
Уткнувшись в мамин омофор.
