Гильфердинг, Хильфердинг (Hilferding) Рудольф (10.8.1877, Вена, -
10.2.1941, Париж), один из лидеров австрийской и германской социал-демократии и
2-го Интернационала, теоретик австромарксизма. Студентом медицинского
факультета вступил в австрийскую социал-демократическую партию. По окончании
университета переехал в Берлин, где сотрудничал в «Нойе цайт», теоретическом
органе германской социал-демократии, выступая со статьями по вопросам
марксистской экономической теории. В 1907-15 редактор ЦО германской
Социал-демократической партии «Форвертс». В годы 1-й мировой войны 1914-18 Гильфердинг
занимал центристские позиции, стал членом Независимой социал-демократической
партии Германии. После войны он выступил с открытой ревизией марксизма,
выдвинув теорию «организованного капитализма». Враждебно относился к советской
власти и диктатуре пролетариата. С 1924 депутат рейхстага. В 1923 и 1928-29
министр финансов в буржуазном правительстве Веймарской республики. Гильфердинг
был подвергнут критике В. И. Лениным, относившим его к людям, которые
осуществляют «... влияние буржуазии на пролетариат из внутри рабочего
движения... » (1). После захвата власти фашистами Гильфердинг эмигрировал во
Францию (1933). Выданный вишийским правительством гитлеровцам в феврале 1941,
умер в тюрьме (2).
В своём главном труде «Финансовый капитал» (1910) Гильфердинг сделал одну из
первых попыток дать научное объяснение новым явлениям капитализма, связанным с
его вступлением в стадию империализма. В нём Гильфердинг обобщил большой
теоретический материал о появлении и деятельности акционерных обществ,
образовании фиктивного капитала, описал биржу; рассмотрел процесс подчинения
мелких капиталов крупным; защищал тезис о зрелости капитализма для замены его
социализмом.
По мнению В.И. Ленина, наряду с серьёзным научным анализом империализма работа
Гильфердинга содержала теоретические ошибки и «... известную склонность к
примирению марксизма с оппортунизмом...» (3). В качестве ошибок назывались
признание примата обращения над производством, затушевывание решающей роли
монополий при империализме и обострения всех его противоречий, игнорирование
таких важных черт империализма, как раздел мира и борьба за его передел,
паразитизм и загнивание империализма. Однако, не все эти замечания являются
оправданными.
Уже на первой странице предисловия к своей работе Гильфердинг писал о той роли,
которую играют при империализме монополии: «Характерную особенность
«современного» капитализма представляют те процессы концентрации, которые
обнаруживаются, с одной стороны в «уничтожении свободной конкуренции»
посредством образования картелей и трестов, а с другой стороны - во все более
тесной связи между банковым капиталом и промышленным капиталом. Благодаря этой
связи капитал принимает форму финансового капитала, представляющего наивысшую и
наиболее абстрактную форму проявления капитала» (4). Далее в книге раскрывается
значение монополий в развитии империализма: «Ожесточенность конкуренции
пробуждает стремление к ее прекращению. Самым простым способом достигается это,
если части мирового рынка включаются в состав национального рынка, т.е.
присоединением чужих стран колониальной политикой. Если свободная торговля была
равнодушна к колониям, то протекционизм непосредственно приводит к большей
активности в колониально-политической сфере. Здесь интересы государств
непосредственно враждебно сталкиваются между собой» (5).
Процессы монополизации, по мнению Гильфердинга, касаются и сферы
государственной власти; мелкие государства поглощаются крупными, так же, как
мелкие предприятия монополистами: «Развилась тенденция, что сравнительно
мелкие, а потому экономически отсталые политические единицы политически
группируются вокруг крупнейших единиц. Эти политические связи воздействуют
обратно на экономические отношения и создают из страны, политически находящейся
в свите, преимущественную сферу для приложения капитала страны-покровительницы.
Дипломатия непосредственно состоит здесь на службе капитала, ищущего
применения. Но пока мелкие государства еще не прочно «прибраны к рукам», они превращаются
в арену необузданной конкуренции иностранного капитала. И здесь исход стараются
решить политическими мерами. Политическая власть приобретает, таким образом,
решающее значение в конкурентной борьбе, и прибыль финансового капитала
непосредственно связывается с политическою силою государства. Важнейшей
функцией дипломатии становится теперь представительство финансового
капитала»(6).
«Чем крупнее хозяйственная территория, чем больше сила государства, тем
благоприятнее положение национального капитала на мировом рынке. Таким образом,
финансовый капитал становится носителем идеи усиления государственной власти
всеми способами. Но чем крупнее исторически сложившиеся различия в силе разных
государств, тем больше различий в условиях конкуренции, тем ожесточеннее, -
потому что она сопряжена с большими надеждами на успех, - борьба крупных
хозяйственных областей из-за подчинения мирового рынка. Эта борьба становится
острее по мере того, как повышается развитие финансового капитала и вырастает
его стремление монополизировать части мирового рынка для национального капитала;
но чем дальше зашел уже процесс этого монополизирования, тем ожесточеннее
борьба за остаток» (7).
Гильфердингом делается попытка сформулировать определение политики финансового
капитала: «Политика финансового капитала преследует троякого рода цели:
во-первых, создание возможно обширной хозяйственной территории, которая,
во-вторых, должна быть ограждена от иностранной конкуренции таможенными стенами
и таким образом должна превратиться, в-третьих, в область эксплуатации для
национальных монополистических союзов» (8).
Гильфердинг писал о монополизации всех сфер, при этом особенно интересным
представляется его попытка даже профессиональные союзы представить своего рода
картелями по монополизации рабочей силы: «Функция профессионального союза
заключается в том, чтобы прекратить на рабочем рынке конкуренцию рабочих между
собою: он стремится монополизировать предложение товара - рабочую силу. В этом
смысле он представляет картель, контингентирующий предложение, или, - так как
отношения к капиталисту исчерпывается здесь куплей и продажей товара, -
представляет ринг. Каждый картель, стремящийся контингентировать предложение, и
всякий ринг страдает, однако, тем недостатком, что он не подчиняет себе производство
и потому не может регулировать размеры предложения. В профессиональном союзе
этот недостаток неотвратим. Производство рабочей силы почти всегда находится
вне сферы его регулирования»(9).
О разделе и переделе мира Гильфердинг не просто писал, а анализировал
экономические предпосылки этих процессов. Одними из важнейших из них он считал
экспорт капитала, как ссудного, так и промышленного.
«Экспорт капитала, как ссудного капитала, до чрезвычайности расширяет
поглотительную способность вновь открываемого рынка. Предположим, что вновь
открытый рынок в состоянии экспортировать товаров на один миллион фунтов
стерлингов. Но если эта стоимость экспортирована в страну не как товар, а как
ссудный капитал, например, в форме государственного займа, то эта же стоимость
в один миллион фунтов стерлингов, которую может располагать новый рынок,
послужит уже не для обмена на товары, а для уплаты процентов на капитал.
Экспорт промышленного капитала оказывает действие еще более значительное, чем
экспорт капитала в форме ссудного капитала, и как раз по этой причине экспорт
капитала в форме промышленного капитала приобретает все большую важность.
Например, капитализирование южной Африки совершенно отрешено от поглотительной
способности южной Африки: главная отрасль производства, разработка золотых
рудников, пользуется почти безграничной возможностью сбыта, и темп внедрения
капитала зависит здесь только от естественной возможности расширять разработку
и от наличности достаточного рабочего населения» (10).
Экспорт капитала, по мнению Гильфердинга, приводит к необходимости попыток вмешиваться
во внутреннюю политику тех государств, которые являются его импортерами, а
также конфликтам между капиталистически развитыми государствами за право
экспорта: «Если новые рынки становятся не просто областями для сбыта, а сферами
приложения капитала, то в зависимости от этого изменяется и политическая
позиция стран, экспортирующих капитал. Если в чужой стране строятся железные
дороги, приобретается земля, сооружаются гавани и доки, закладываются и
пускаются в ход рудники, риск много больше, чем в том случае, когда просто
покупаются и продаются товары. Отсталость правовых отношений превращается в
препону, преодоления которой, хотя бы и мерами насилия, все необузданнее
требует финансовый капитал. Это приводит к постоянно обостряющимся конфликтам
между развитыми капиталистическими государствами и государственной властью
отсталых стран, к все более настойчивым попыткам навязать этим странам
юридические отношения, соответствующие потребностям капитализма: навязать с
сохранением или уничтожением прежних властей. В то же время конкуренция из-за
вновь открытых сфер приложения капитала приводит к новым противоречиям и
конфликтам между самими капиталистически развитыми государствами» (11).
Экспорт капитала является важнейшим двигателем империализма, в том числе, и
опирающегося на военную силу: «Движение к независимости угрожает европейскому
капиталу в его наиболее ценных областях эксплуатации, сулящих наиболее
блестящие перспективы, и европейский капитал может удерживать господство, лишь
постоянно увеличивая свои военные силы. Отсюда призывы всех капиталистов,
связанных своими интересами с чужими странами, к сильной государственной
власти, авторитет которой защитил бы эти интересы и в отдаленнейших уголках
света; призывы к тому, чтобы повсюду развевался военный флаг, который позволит
повсюду развеваться торговому флагу. Но лучше всего себя чувствует экспортный
капитал, когда государственная власть его страны вполне подчинит себе новую область:
тогда экспорт капитала из других стран будет устранен, экспортированный капитал
будет пользоваться привилегированным положением, и его прибыли при случае еще
будут гарантированы государством. Таким образом, экспорт капитала действует в
пользу империалистской политики» (12).
Гильфердинг писал о том влиянии, которое борьба за передел мира оказывает на
международную политику: «Стремление к приобретению колоний ведет к постоянно
возрастающему антагонизму между крупными хозяйственными областями и оказывает в
Европе решающее воздействие на взаимные отношения между отдельными
государствами» (13).
«У Германии нет заслуживающих внимания колониальных владений; между тем как не
только ее сильнейшие конкуренты, Англия и Соединенные Штаты, но и сравнительно
небольшие державы, Франция, Бельгия, Голландия, располагают значительными
колониями, а ее будущий конкурент, Россия, тоже владеет колоссально огромной
хозяйственной территорией. Это положение должно до чрезвычайности обострить
антагонизм между Германией, с одной стороны, и Англией и ее спутниками - с
другой, и будет толкать к насильственному разрешению» (14).
О паразитической сущности империализма Гильфердинг то же писал, хотя, конечно,
не столь прямо, как Ленин: «Капиталисты крупных хозяйственных территорий
стараются создать в чужих странах не такие промышленные отрасли, которые
производят средства потребления, а больше заботятся о том, чтобы обеспечить за
собою господство над сырым материалом для своих все более вырастающих
промышленных отраслей, производящих средства производства. Так, рудники и
горные заводы государств на Пиренейском полуострове попали под власть
иностранного капитала, который экспортируется сюда уже не как ссудный капитал,
а прямо вкладывается в эти рудники; так - при более серьезном сопротивлении -
случилось и с минеральными богатствами Скандинавии, в особенности Швеции.
Благодаря этому их экономическое развитие, а вместе с тем и политическое, и
финансовое, остановилось на первых ступенях. Экономически подданные
иностранного капитала, они и в политическом отношении превратились в
государства второго порядка, неспособные обойтись без покровительства крупных
держав» (15).
Гильфердинг писал и об идеологических обоснованиях политики империализма:
«Идеал теперь - обеспечить собственной нации господство над миром: стремление
столь же безграничное, как то стремление капитала к прибыли, из которого оно
возникает. Капитал становится завоевателем мира, но каждый раз, как он
завоевывает новую страну, он завоевывает только новую границу, которую
необходимо отодвинуть дальше. Это стремление превращается в экономическую
необходимость, потому что остановка понижает прибыль финансового капитала,
уменьшает его способность к конкуренции и может, в конце концов, меньшую хозяйственную
область превратить в данницу крупной. Обосновываемое экономическими соображениями,
это стремление идеологически оправдывается при помощи того изумительного сгиба
национальной идеи, который уже не признает права каждой нации на политическое
самоопределение и независимость и который уже не является выражением в национальном
масштабе демократической догмы о равенстве всего, что носит человеческий облик:
нет, согнутая так национальная идея экономическую предпочтительность монополии
отражает в том привилегированном положении, которое должно принадлежать
собственной нации. Последняя является избранной среди всех остальных. Так как
подчинение чужих наций осуществляется насилием, следовательно, очень
естественным способом, то представляется как будто державная нация обязана
господством своим особенным естественным свойствам, т.е. своим расовым
особенностям. Таким образом, в расовой идеологии стремление финансового
капитала к власти приобретает оболочку естественнонаучной обоснованности, его
действия получают благодаря этому вид естественнонаучной обусловленности и
необходимости. На место идеала демократического равенства выступил идеал
олигархического господства» (16).
Теория национальной идеи, как движущей силы империализма, представляется
альтернативой идеи классовой борьбы: «Империализм ничего не хочет для себя; но
он не принадлежит и к числу тех фантазеров и мечтателей, которые невыразимый
хаос рас, стоящих на различных ступенях развития и обладающих различными
способностями к нему, растворяют в бескровном понятии человечества. Твердым,
ясным взором окидывает он вавилонское смешение народов, и выше их всех видит
свою собственную нацию. Она реальна, она живет в мощном, все умножающем свою
мощь и величие государстве, и ее возвышению посвящены все силы. Этим достигнуто
подчинение интересов индивидуума высшим общим интересам, представляющее условие
всякой жизнеспособной социальной идеологии, чуждое народу государство и сама
нация связаны так в единое целое, и национальная идея в качестве движущей силы
сделалась служанкой политики. Классовые противоречия исчезли и уничтожены, поглощенные
службою интересам целого. На место чреватой для собственников неведомой опасной
борьбы между классами выступили общие действия нации, объединенной одинаковой
целью - стремлением к национальному величию» (17). Во многом эти идеи в дальнейшем
определили политику гитлеровской Германии.
В конце своей работы Гильфердинг выступает с утверждениями о том, что
империализм сам готовит почву для замены его социализмом: «Выполняя функцию
обобществления производства, финансовый капитал до чрезвычайности облегчает
преодоление капитализма. Раз финансовый капитал поставил под свой контроль
важнейшие отрасли производства, будет достаточно, если общество через свой
сознательный исполнительный орган, завоеванное пролетариатом государство,
овладеет финансовым капиталом: это немедленно передаст ему распоряжение
важнейшими отраслями производства. От этих отраслей производства зависят все
остальные, и потому господство над крупной промышленностью уже само по себе
равносильно наиболее действительному общественному контролю, который
осуществляется и без всякого дальнейшего непосредственного обобществления» (18).
«Экономическая власть знаменует в то же время власть политическую. Господство
над хозяйством дает в то же время господство над политическими ресурсами
государственной власти. Чем выше концентрация в экономической сфере, тем
неограниченнее подчинение государства. Это строгое сплочение всех сил
государства представляется величайшим развитием его сил, государство - непреодолимым
орудием охраны экономического господства, а потому и завоевание политической
власти - предпосылкой экономического освобождения. В мощном столкновении враждебных
интересов диктатура магнатов капитала превращается, наконец, в диктатуру пролетариата»
(19).
Работа Р. Гильфердинга «Финансовый капитал» внесла огромный вклад в
формировании учения об империализме в начале XX века. В ней говорится и о
попытках монополизации всего в мире, включая власть и рабочую силу, и о
процессах раздела и передела мира, и тех экономических процессах, которые за
этим стоят, и об идеологических обоснованиях политики империализма. В
завершении работы фактически предсказывается возможность появления гитлеровской
Германии и Советского Союза. Оба эти варианта трансформации империализма, в том
виде в каком он сформировался на рубеже 19-20 вв. вызывали резкое неприятие Р.
Гильфердинга, с течением времени изменившем свои взгляды и подвергаемого за это
резкой критике марксистов. Его попытки личного участия в процессах изменения
мира в депутата рейхстага и министра финансов Веймарской республики не были
особо результативны. Жизнь свою он закончил в гитлеровской тюрьме. Однако, как
теоретик империализма, он оказался более успешен, чем как политик, высказанные
им в «Финансовом капитале» идеи актуальны и сегодня, когда описанные им мировые
процессы продолжаются, хотя и в несколько измененных формах.
Примечания
1. Ленин В.И. т. 41, с. 296
2. Большая советская энциклопедия. slovari.yandex.ru (дата обращения 08.05.
2011 года)
3. Ленин В. И., Полн. собр. соч., 5 изд., т. 27, с. 309
4. Гильфердинг Р. Финансовый капитал. Новейшая фаза в развитии капитализма. М.,
1924. С. XIII
5. Там же. С. 384
6. Там же. С. 393
7. Там же. С. 394
8. Там же. С. 386
9. Там же. С. 419
10. Там же. С. 373
11. Там же. С. 379-380
12. Там же. С. 380
13. Там же. С. 391
14. Там же. С. 394-395
15. Там же. С. 392
16. Там же. С. 399-400
17. Там же. С. 401
18. Там же. С. 443
19. Там же. С. 446
Алексей Федотов, доктор исторических наук, профессор Ивановского филиала НОУ ВПО «Институт управления»
