Главный тормоз Союзного государства: идеология

Прошедшие в Москве встречи глав белорусского и российского государств и соответствующих вельможных групп сопровождались излучением всяческого оптимизма и благодушия – как со стороны участников встреч, так и освещавших их журналистов и экспертов. Одновременно из независимых (от номенклатуры) источников звучали порой и скептические голоса с недовольством тем, что в развитии Союзного государства не наблюдается прорывов – прежде всего, в создании надгосударственных органов власти.

Следует выдвинуть предположение, что полной правоты нет ни у одного из настроений. С одной стороны, о твёрдом и нерушимом межгосударственном и особенно международном единстве и единомыслии Великой и Белой Руси говорить было бы весьма легкомысленно. Многое прячется за кулисами (в том числе социологическими). Достаточно сказать, что за почти 30 лет существования у Союзного государства (или даже просто русского Союза, параллельного антагонистическому европейскому) не появилось своей политической символики, которая бы выражала осевые ценности и смыслы такого Союза. Нет и не обсуждается вопрос важнейшего фундамента единства – самосознания россиян-великороссов и белорусов (а также и, на ближайшую перспективу, малороссов) как единого народа (этноса) в единстве его ветвей (субэтносов). Тезис о едином Отечестве и двух государствах озвучен Александром Лукашенко, но наполнение его смыслами с выводами и практическим применением ещё в зачаточной фазе и сталкивается со многими вызовами.

На данный момент и в России, и в Белоруссии преобладают западные доктрины «гражданских наций», согласно которым жители соседних деревень Витебской и Смоленской областей относятся к разным нациям, а, например, получившие паспорта мигранты из Средней Азии с ними (с теми или другими) – к одной. На Украине проект строительства «гражданской нации» вкупе с псевдоэтнической алхимией привели к феномену русскоязычного русофобско-украинского нацизма во главе с русскоязычными евреями Порошенко и Зеленским (всю жизнь презиравшим всё украинское) в качестве укронацистских фюреров.

С другой стороны, выдвижение вперёд политических и политэкономических вопросов – в плане «борьбы суверенитетов и интересов» – не только не имеет отношения к сущностной основе союзного единения, но даже способно наносить вред таковому – в том числе с коварным подключением злоумышленников.

Действительно, один из главных, если не самый главный подводный риф для союзного корабля – это вопрос о суверенитете, о власти. Любой союз – это то или иное ограничение суверенитетов (власти, свободы в проведении своей воли, проведении политики) участников союза. Что в семье, что в государстве. В случае с Россией и Белоруссией ситуация усугубляется ещё и несопоставимостью масштабов двух государств. Любое механическо-равнозначное объединение в таком случае означает просто поглощение Российской Федерацией Республики Беларусь и передачу суверенитета над последней в Кремль. Ситуация усугубляется ещё и наличием в России олигархии, которая хотела бы использовать политическое единение как возможность экономически поработить Белоруссию. А компрадорская её часть – и того хуже: для дискредитации Союза в глазах белорусов и подрыва самых его оснований. Тем более что и в России, и в Белоруссии имеются силы, которые готовы использовать классовое противостояние как средство для подрыва единения: межгосударственного и народного.

К той же области относится и вопрос с единой валютой как чуть ли не краеугольным камнем и печатью нерушимости Союза. Какое единство принесла единая европейская валюта в Евросоюз? Она принесла господство западноевропейского германского ядра над восточноевропейской периферией и, более того, – финансовой олигархии над всеми остальными людьми, включая западноевропейцев. Нанесла урон производственной сфере объективно более слабых участников. И не только не сцементировала Евросоюз, но положила начало «экзитам», остановленным только железной рукой теневой масонской элиты ЕС. Какую пользу Белоруссии и всему Союзу принесло бы объединение Нацбанка и Центробанка, не говоря уже о подчинении первого второму? Особенно учитывая противоположные парадигмы обоих: соответственно, хозяйство-центричной и финансо-центричной, государственно-суверенной и независимо-глобалистской.

«Борьба суверенитетов» в Союзном государстве должна быть отставлена в сторону – вместе со всеми разрушительными идеологемами и действиями в этой борьбе – ради общего дела и блага. Одной их таких идеологем является категория «национальных интересов» и их «приоритет» – вкупе с «сохранением суверенитета» как высшей целью и принципом интеграции. По понятной причине на данные принципы больше давит белорусская сторона (акцентируя их и во внутренней идеологической политике), но в целом данный подход характерен для обеих сторон.

Ошибочной здесь является сама постановка вопроса, даже самые категории. Нужно прямо сказать: «национальные интересы» России и Белоруссии, которые противоречат друг другу, не являются их подлинными национальными интересами – интересами государств и народов. Кто сформулировал эти «национальные интересы»? Не упустить своей хуторянской (независимо от масштаба) выгоды в экономических взаимоотношениях? И хорошо если в бюджет, а не в карман крупных дельцов и частных корпораций. Уже здесь базовым должен стать принцип честной справедливости (вместо конкуренции), а также принцип опережающего устремления к общему созиданию, нежели к борьбе за выгоды распределения.

Или «национальный интерес» состоит в том, чтобы не допустить созидания единой мощной и самостоятельной восточнославянской государственности, а за её оградой – культуры и цивилизации? Несомненно, и в России, и в Белоруссии (в том числе в элитах) имеются прозападные силы (либеральные и националистические), которые именно так трактуют «национальные интересы». На самом деле, достижение согласия, единодушия и единства в проведении политики и составляет высший национальный интерес для обоих государств и их граждан. Любая сиюминутная выгода одной стороны в ущерб другой стороне неизменно приведёт к итоговым потерям для всех: это должно стать аксиомой.

Но согласие не может быть пустым и бессодержательным! И вот здесь-то и кроется корень всего союзного строительства – вкупе его рычаг и тормоз. Ещё раз зададимся вопросом: что такое суверенитет? В самом общем виде он означает право и силу проведения (исполнения) воли – власть. Но чем обусловлена сама воля? Демократическая мифология Запада подчиняет её «святой народной воле как единственному источнику». На практике от лица народа всегда выступает то или иное меньшинство – на постреволюционном Западе всегда антинародное. Но в основе восточнославянского Союза должна лежать не западная религия человекобожия, а Христианство с его возвышением над человеческим произволом (в том числе проявляющимся в колебаниях суждения народных масс, часто манипулируемого в толпе) воли Божьей, которая всегда содержит в себе все нравственные идеалы (они же «традиционные ценности») – во главе с истиной, правдой, добром. Именно это и должно быть положено в основание строительства Союзного государства!

Не подавление российским суверенитетом суверенитета белорусского и не встречное сопротивление второго первому: и то, и другое вкупе, резонансно усиливая друг друга, ведут к подрыву Союза, создают почву для взаимного отчуждения и вражды между россиянами и белорусами (про горячих малороссов и говорить нечего), толкают руководство и элиты обоих государств на совершение разрушительных действий на основе «национальных интересов». Но добровольное подчинение обоих суверенитетов единым высшим принципам. Отчасти об этом заявил намедни уже Владимир Путин: «Учитывать интересы Беларуси – полностью соответствует национальным интересам России… Не учитывать интересы Беларуси для нас вредно самим. Вот в чем всё дело. Поэтому вопрос, честно говоря, надуманный». Надуманный, но от этого не менее острый. Очень важно, чтобы и в Беларуси национальные интересы двух государств воспринимались через призму их единства, а не разделения.

Не независимость России и Белоруссии (их руководства и элит) друг от друга должны лежать в основании их суверенитета, но – независимость их обеих от Запада, западной цивилизации, особенно на нынешнем постмодерновом (предантихристовом) этапе её развития. Подлинный суверенитет и России, и Белоруссии заключается не в наличии пустого либерального самовластия (права «поступать так, как мне хочется», часто наперекор союзнику, как это стало типичным для Украины), но в осознании собственных идеалов и ценностей восточнославянского или Русского мира, в его духовности и державной мощи, наконец, в наличии сил и решимости проводить политику для их осуществления во благо народа. И такой подлинный суверенитет от смычки двух союзных суверенитетов не ограничивается и ослабевает, а, напротив, – значительно возрастает и усиливается: как в Союзе в целом, так и у каждого его участника в отдельности.

Чёткая и ясная выработка указанных высших цивилизационных принципов Союзного государства, с которым должны согласовываться и все решения со стороны двух суверенных политик, требует общих усилий и охватывает все области жизни личности и народа: прежде всего, образ формируемой личности, вокруг которого вырастает вся духовно-гуманитарная сфера (религии, образования, науки, СМИ, художественной культуры, семейно-молодежного уклада, досуга); далее экономики, в которой должна быть, наконец, предложена полноценная народно-общинная альтернатива ныне преобладающему в обеих странах социально-рыночному капитализму; внешней политики, подчинённой, в первую очередь, нравственно-цивилизационным принципам и лишь потом прагматике и уж точно не разным видам многовекторности и оппортунизма; вытекающей из предыдущего политики военной и внутренней безопасности.

Отдельно следует указать на единое духовно-этно-цивилизационное самосознание (святорусского мира) и лежащую в его основе историческую правду, причём уходящую далеко за пределы Великой Отечественной войны. Эта правда должна раскрываться открыто, в просветительской парадигме на научной основе с богословско-нравственным толкованием, во всей полноте – в единстве славных и неприглядных историй.

Как пример, можно привести установление в Минске около Александро-Невского храма, прямо накануне собрания в Москве, креста в честь погибших воинов Русской императорской армии в Первой мировой войне (она же Вторая Отечественная), и вкупе тут же анонсированное установление в Минске памятников генералу Ивану Паскевичу (вместе с советским маршалом Рокоссовским). Очевидно, что простая реализация данных планов, накладывающаяся на зашоренное старыми навязанными стереотипами историческое сознание, у многих будет вызывать впечатление «продавливания для белорусов Кремлём его великодержавно-националистических нарративов». Чему непременно поспособствуют «доброжелатели» как из Белоруссии, так и России: речь как о прозападной оппозиции, так и о «системных» западниках (либералах и националистах).

Между тем достаточно указать на тот факт, что именно на белорусских землях развернулись основные события (трагические и славные) на Восточном фронте Первой мировой войны, а в генералитете Русской императорской армии белорусы занимали по-хорошему непропорционально высокую долю, чтобы восприятие «чужих воин и героев» начало испаряться. Что уж говорить про одного из первых лиц Империи, генерал-фельдмаршала с «типично великоросской» фамилией Паскевич, – по отцу малоросса из Полтавщины (части Западной Руси, освобождённой от польской оккупации лишь на 100 с небольшим лет раньше Белоруссии) и белоруса по матери, который, помимо прочих славных свершений (например, освобождения Армении и спасения армян), усмирил польское восстание 1830-1831 гг., нацеленное на польскую реоккупацию белорусских земель, – причём тогда, когда сама польская шляхта ещё и не помышляла заигрывать с ещё их крепостным белорусским крестьянством (в отличие от следующего Январского «восстания Калиновского» 1863 г.) и в подавляющем своём большинстве воспринимала его исключительно как скот и рабов.

Выработка вышеуказанных принципов и наблюдение за их соблюдением в суверенной политике обеих государств вполне может предполагать и институциональные решения (подобно известному иранскому Корпусу Стражей). И здесь совершенно не требуется общих органов власти с вознёй вокруг прочерчивания суверенитетов – более чем достаточно своего рода союзного Совета старейшин, в который будет входить ряд авторитетных лиц, включая духовенство. Не может возникнуть здесь споров и о пропорциях представительства: речь ведь идёт не о противостоянии интересов (с бесконечными тяжбами, сделками и компромиссами), а о соблюдении высших руководящих принципов, где один обоснованный голос может перевешивать все остальные вкупе. Разумеется, обсуждение всех вопросов, включая спорные, предполагает предельную открытость и гласность (не охлократическую). Это далеко не всем по нраву, – но именно тем, для кого подлинную ценность составляют не правда и единство (напротив, таковые им мешают), а приватный интерес или даже тихая диверсия союза.

Только на началах согласия в подчинении высшим и долгосрочным принципам и идеалам возможно полноценное союзное строительство с притяжением к нему, прежде всего, заблудших или захваченных малороссийских братьев, а далее и всех дружественных народов и стран. Только тогда и будет исполняться знаменитый манифест Фёдора Тютчева о единстве в любви как альтернативе железу и крови, а также выгоде и обману.

Куницкий Дмитрий Валерьевич, православный публицист, Минск