Сегодня многочисленные политики любят щеголять понятием прагматизма как более эффективным инструментом политического управления, чем, на их взгляд, является устаревшее понятие идеологии. Хотя в действительности понятие прагматизма по своему политическому возрасту нисколько не моложе понятия идеологии. Еще в XVIII веке французский государственный деятель Талейран определил политический прагматизм как способ возбуждать народ таким образом, чтобы использовать его в своих целях.
В постсоветское время доходило до абсурда. Представители официальных структур и новомодных партий в большинстве стран СНГ с приходом к власти стали изгонять из государственной и общественной жизни само понятие идеологии как «признак отжившего мышления» и подменять ее прагматизмом. Именно прагматический подход приведет, мол, общество к желаемому результату. На этом прагматическом принципе до сих пор выстраивается вся их политика реформаторства.
Почему же они так не возлюбили идеологию? Потому что идеология дает ответ на самые важные вопросы: каким должны быть человек, общество, государство, наконец, смысл жизни. К тому же идеология предполагает наличие у политиков определенного мировоззрения, определенных политических убеждений. А это не импонирует человеку, который под политикой понимает политиканство и рассматривает политическую деятельность через призму своих эгоистических, чисто карьерных интересов. То ли прагматизм, которым можно оправдать любую гадость, ссылаясь на то, что в политике, как говорил Талейран, нет убеждений, а есть только обстоятельства. То, что понимают прагматики под политикой, ориентировано исключительно на эгоистические, животные инстинкты и законы джунглей. Отсюда прагматический апофеоз низменных страстей, наживы, отрицание высших целей, общественного блага. Не случайно прагматики-олигархи сочиняют оду деньгам, причем деньгам в самой отвратительной и кровавой форме – доллару. Доллар – это их идол, кумир.
Несостоятельность прагматической политики, не раз приводившей многие страны и народы к социальной деградации и антидемократизму в политике, можно наблюдать на примере деятельности буржуазных прагматиков в постсоветских республиках. В своем понимания государственного управления они руководствуются не общегосударственными, а частными, не демократическими, а олигархическими интересами. Бывший премьер-министр России Михаил Касьянов так и говорил, что его задача защищать интересы собственника (олигарха), а не государства (народа). На практике такая защита собственника сводилась к беспрепятственному доступу западных государств в реализации их антироссийской политики в России. Под прикрытием прагматической политики защиты собственника премьер-министр России проводил политику защиты интересов иностранных государств в России, то есть политику государственной измены. Что и было подтверждено его бегством на Запад. Такую же политику государственной измены проводили и другие чиновники и олигархи, начиная от Ходорковского и кончая Чубайсом, которые сейчас осели на Западе. Прав российский политик Юрий Афонин, ставя такой вопрос: «Кто допустил, что Чубайс беспрепятственно эмигрировал из России? Ведь давно ясно, что на нём клейма ставить негде. Кроме того, в силу множества ранее занимаемых должностей, он являлся носителем государственной тайны. Были все основания не дать ему скрыться за горизонтом» [1]. Ведь очевидно, что Чубайс осуществлял такие реформы, которые подпадают под понятие государственной измены. Объективно под видом «защиты собственника» политику государственной измены проводят и те олигархи и менеджеры, которые еще находятся в России.
Нет ничего опаснее для государства, чем прагматическое управление. Эффективное же управление невозможно без идеологии, которая служит интересам не частного сообщества, а общества в целом.
Но этого как раз и не приемлют так называемые реформаторы в России, да и в других постсоветских республиках. Политика их строится на основе западных политических технологий с их прагматичными методами «промывки мозгов». «Эти методы «промывки мозгов», - подчеркивал крупнейший западный мыслитель Эрих Фромм, - опасны еще и потому, что они вынуждают нас избирать тех политических деятелей, которых мы никогда не избрали бы, если бы полностью контролировали себя» [2, c. 194].
Правда, в последнее время обанкротившиеся прагматики вновь заговорили об идеологии, которая должна способствовать консолидации общества, его подъему и расцвету. Но что они предлагают? Все тот же прагматизм только в новой идеологической обертке. Все тот же прагматизм, который будет приводить к чудовищной социальной поляризации, защищать интересы все той же олигархической камарильи.
Прагматики, разбивающие свой лоб перед витринами западных супермаркетов, мыслящие в соответствии с логикой щедринских генералов, что «булки в том самом виде родятся, как их утром к кофею подают», потому так охотно вступают на дорогу государственной измены, что они представляют собой денационализированную публику, которая абсолютно чужда цивилизационным и социальным ценностям, так сказать, идеологии русского народа. Вспомните их издевки по поводу общерусского единства, духовной общности белорусов и русских: дескать, важна только экономика, а не какое-то ментальное родство. Это, мол, всего-навсего ностальгия по советским временам.
Да, рынок, в полном соответствии с прагматической установкой, не признает никакой духовности, никакой ностальгии, кроме денег. Прагматику не дано понять, что высмеиваемая им ностальгия на самом деле является человеческой реакцией нормальных людей на осмысленную жизнь.
Прагматизм лишает человека чувства цивилизационной общности, национальной солидарности и гордости. Где деньги, там и родина – таково кредо прагматика. В конце концов это ведет к тому, что прагматик измеряет деньгами все, в том числе и собственную человеческую сущность. «Личность с рыночным характером, - подчеркивает Эрих Фромм, - не заботит ни его жизнь, ни его счастье, а лишь то, насколько он годится для продажи» [2, c. 153]. Когда обществу изо дня в день пропагандируют в качестве единственного мерила человеческой деятельности – деньги, тогда появляется грязная политика и теневая экономика, коррупция и нечистая совесть.
Таков «продукт» рыночного прагматизма: чем меньше идеологии, тем больше политической и прочей грязи. Не случайно в концепции Зигмунда Фрейда на психоаналитическом уровне доказано существование символической связи между деньгами и фекалиями – золотом и грязью. Вглядитесь в лица современных олигархов и политиков-прагматиков и справедливость концепции Фрейда ни у кого не вызовет сомнений.
Посмотрите, что происходит в условиях так называемой прагматической деятельности? Денежная лихорадка в самой агрессивной и циничной форме навязывается государству, экономике, обществу, семье, человеческим отношениям, что ведет к резкому всплеску широкого спектра негативных явлений, криминализации всех сфер человеческой жизнедеятельности, начиная от государственного управления и кончая семейными отношениями.
Идеология, противостоящая прагматизму, основанная на человеческих и социальных ценностях, как раз и способна изменить социальный климат в государстве. Изменить саму систему ориентиров и осуществить переход от бессмысленной и разрушающей нравственные устои человека погони за наживой к творческой и осмысленной жизни.
Слаженность государственной работы во многом зависит от ее идеологического смысла. Деятельность работников государственных органов должна быть привязана к определенной идеологической парадигме. Речь не идет о том, чтобы подвести всех под единый идеологический знаменатель, речь идет о том, что государственные служащие обязаны быть не только номенклатурным олицетворением государственной политики, но и идеологическими представителями государства. Стратегический курс государства должен постоянно получать идеологическую подпитку, чтобы граждане обрели чувство солидарной ответственности за проводимую в стране государственную политику.
Лев Криштапович, доктор философских наук
Источники
1.Юрий Афонин: Выздоровление страны начнется, когда расследуют аферы Чубайса при приватизации и расчленении энергетики // kprf.ru (дата доступа: 1.02.2025).
2.Эрих, Фромм. Иметь или быть? – М., 1990.
