Легендарный директор Пушкинского заповедника в Михайловском Семён Степанович Гейченко (1903—1993) — участник Великой Отечественной. Он был тяжело ранен под Новгородом и оттого так и не дошёл до Пскова, Святогорского монастыря, Михайловского и Тригорского...
Понимая значение Пушкиногорья для России, фашисты заминировали эти места с особой тщательностью — двойным слоем. Даже могила Александра Сергеевича была заминирована! При отступлении безжалостно разрушили заповедник. Они разгромили и сожгли огромное число уникальных экспонатов Пушкинской эпохи.
Возрождение Пушкинского заповедника было не только невероятно тяжёлой, но и опасной работой. Сапёры, обнаружив и обезвредив мины первого слоя, подрывались на втором. Так, только при разминировании могилы Пушкина в Святогорском монастыре погибло девять солдат-сапёров, в память о которых ныне ежегодно в обители служится лития.
Из книги Семёна Гейченко «Пушкиногорье»:
«По дорогам и памятным аллеям не пройти, не проехать. Всюду завалы, воронки, разная вражья дрянь. Вместо окрестных деревень ряд печных труб. На границе «владений дедовских» вздыбленные подорванные фашистские танки и пушки. Вдоль берега Сороти развороченные бетонные колпаки немецких дотов. И всюду, всюду, всюду — ряды колючей проволоки, всюду таблички "Заминировано! Прохода нет!". <...>
Солдаты-сапёры разминируют пушкинские поля, луга, рощи и нивы. Изредка раздаются глухие взрывы… В садах Михайловского, в бывших фашистских блиндажах, в бункерах лагерем встали возвратившиеся на свои пепелища жители деревень…».
По словам Маргариты Агеевой, библиотекаря Центральной районной библиотеки им. С. С. Гейченко его родного города Петергофа, которая занимается изучением биографии Семёна Степановича, несмотря на то что Гейченко жил в советское атеистическое время, всей своей жизнью он доказывал, что был верующим человеком.
Семён Степанович много сделал для воссоздания святынь и возвращения их Русской Православной Церкви. Среди них — Свято-Успенский Святогорский мужской монастырь в Пушкинских Горах, храм Георгия Победоносца там же, рядом с которым похоронен Семён Степанович и его супруга. По словам Галины Симакиной, бывшего научного сотрудника музея Осиповых-Вульф в Тригорском, «подвигом стоит назвать возрождение из небытия и руин Михайловского, Тригорского, Петровского, Святогорского монастырей, усадебных парков и прудов, восстановление в эпоху официального атеизма часовен».
Он был творческим человеком, опытным музейщиком, исследователем, историком, литературоведом, писателем. Семён Степанович запомнился его друзьям, коллегам, сотрудникам заповедника, паломникам (так Гейченко называл гостей Пушкиногорья) как обладатель удивительно-проникновенного голоса, одарённый, великолепный рассказчик, которого слушали, затаив дыхание, блистательный экскурсовод, зажигающий в сердцах слушателей неизмеримую любовь к Пушкину и Пушкинским местам.
***
Семён Степанович Гейченко родился 14 февраля (н.ст.) 1903 года, в Предпразднство Сретения Господня, в Петергофе. В семье подпрапорщика Стефана Ивановича Гейченко, выходца из запорожского казачества, который служил вахмистром-наездником Конно-Гренадерского полка, и его супруги Елизаветы Матвеевны. Семья проживала по адресу: улица Конно-Гренадерская, д. 2. Мальчику дали имя Симеон в честь св. прав. Симеона Богоприимца (память 16 февраля).
В 1925-м Семён Гейченко окончил литературно-художественный факультет Петроградского университета, работал в музеях Петергофа, в Русском музее, в Литературном музее Пушкинского Дома.
Перед Великой Отечественной Семён Степанович участвовал также в создании мемориальных музеев-квартир Блока и Некрасова в Ленинграде, дома-музея Достоевского в Старой Руссе… Когда началась Великая Отечественная, был арестован за «антисоветскую пораженческую пропаганду» (ст. 58, ч.1): сомневался в отпоре фашистам «победоносной» Красной армии, отступавшей под их натиском. До июля 1943 года находился в лагере. С 1943 года служил командиром миномётного расчета в штрафном батальоне на Волховском фронте. Был тяжело ранен под Новгородом. Лишился левой руки.
***
После Великой Отечественной, несмотря на инвалидность Семёна Степановича, его огромный опыт, знания, незаурядный организаторский талант, неукротимая энергия, жизнелюбие были востребованы. Президент Академии наук СССР Сергей Иванович Вавилов доверил Гейченко восстановление разрушенных фашистами Пушкинских мест Псковской области.
28 мая 1945 года Семён Степанович Гейченко, старший научный сотрудник Института литературы Академии наук, был назначен директором Пушкинского заповедника в освобождённом от захватчиков Михайловском. Новое место работы, хорошо знакомое Гейченко с довоенных лет, предстало перед ним в страшном виде. Он поселился в землянке и постепенно, шаг за шагом следуя за сапёрами, пытался хоть что-то восстановить на поруганной земле. По сути, он создал музей заново. Так по Промыслу Божиему совпали судьбы Пушкина и Гейченко. О себе Семён Степанович говорил так:
«Бог мне ниспослал жизнь интересную, хотя порой и весьма тяжкую, но уж таков наш век, перевернувший русский мир вверх дном. Однако без Пушкина жизнь эта была бы ещё мучительнее. Если бы я не имел в душе заповедей Пушкина, я бы давно пустил себе пулю в лоб. Он заменил нам поруганные и разорённые храмы, поруганную веру в добро и благодать, его заповеди блаженства заменили нам Христовы заповеди».
«Мемориальный пушкинский памятник, — читаем в книге Семёна Степановича «Пушкиногорье», — имеет особую власть над людьми. Он в известной мере сердечное святилище и алтарь. Ведь каждый по-своему ищет дорогу в Пушкинское Святогорье. Все, что вы прочтете в этой книге, приметы этой дороги любви и памяти народной».
«Любите Пушкина! — восклицает Семён Степанович в книге "Лукоморье". — Он научит вас любви к Отечеству, и красоте, искусству, дружбе, поможет понять непонятное, сделаться лучше, чем вы есть, научит быть сеятелями чувств добрых. Пушкин во всём безграничен и бесконечен как мир. Пушкинская поэзия — святая обитель, храм, куда люди идут, чтобы «святое провиденье», как говорил сам Пушкин, осенило душу. И каждый, однажды войдя в храм, должен откликнуться на призыв его: творить добро повсеместно! Тому завету Пушкина я следую всю свою жизнь!».
Гейченко любил повторять: «Я мечтал о возрождении красоты…». В течение почти полувека, до конца своих дней претворял в жизнь эту мечту Семён Степанович. Михайловское в России есть только благодаря ему и его подвигу. Из широко известной книги легендарного собкора «Комсомолки» Василия Пескова «Просёлки» (очерк «Колокола»):
«Летними вечерами, когда поток посетителей схлынет, в селе Михайловском раздаются, бывает, звоны колоколов. Иногда озорные, иногда стройные, с неким музыкальным порядком.
Это значит: Семён Степанович либо, озорничая, демонстрирует гостю старинные звуки, либо, если гость музыкален, на пару с ним извлекает из бронзы что-то вроде мелодии, заставляющей человека остановиться и слушать.
Звонницу, кто в Михайловском побывал, все видели. Она расположена у сарайчика, как сюда, в пограничную зону, послал свой подарок — колокол. Назначение колокольного звона — будить, подымать дух людей — хорошо понималось. Полуторастапудовый набатный колокол, даренный Иваном Грозным, в тихий погожий день был слышен в округе на двадцать пять вёрст.
Во времена Пушкина в колокола ударяли по праздничным и торжественным дням, во время похорон, свадеб, ярмарок. Оркестром из множества разноголосых снарядов искусно владели святогорские звонари. А на пасхальной неделе на колокольню подымались звонить — кто хотел.
В числе таких доброхотов был и Пушкин, очень любивший колокольную музыку. “Можно ль было оставить восстановленную звонницу беззвучной?.. И мы начали собирать колокола”.
Есть у Семена Степановича в его домашнем “научно-исследовательском институте” более сотни папок.
…В каждой папке — кропотливо собранные за многие годы документы, наблюдения, письма, рисунки, извлечения из архивов — всё, что имело отношение к Михайловскому и окрестностям.
Есть на полке и папка “Колокола”. Заглянув в неё, узнаешь, где и как добыты, найдены были восемнадцать нынешних колоколов для звонницы, и то, что осталось в избытке, в запасе. И что ни колокол, то история.
“Три больших, треснувших попытались лечить. И удачно! Свозили в Москву. Там, изучив состав сплавов, трещины заварили. Несколько колоколов нашли в деревнях. Один оказался древнейшим — четыреста лет назад отливался”.
Узнав о заботах музея, стали слать, привозить колокола разные люди — моряки, пожарники, лесники, железнодорожники.
…Так постепенно собрали всё, что требовалось для звонницы.
“И ведь поднять их надобно было! А это не фунт с осьмушкой поднять — один из колоколов весил сорок пудов. Подняли!”.
И летом 1978 года в день рождения Пушкина под звуки глинковской “Славься!” грянули пушкиногорские колокола…».
Вспоминает поэт Наталья Лаврецова, которая после окончания Ленинградской лесотехнической академии работала при Гейченко «учёным-лесоводом» Пушкинского заповедника:
«Им была собрана коллекция колоколов и он мечтал оснастить колокольню Успенского собора в Святогорском монастыре, где покоится прах Пушкина. Гейченко добился, что лучшие его колокола были водружены на соборной колокольне. Теперь их звоном ежегодно открывается Пушкинский праздник поэзии в Михайловском».
