Предлагаем вниманию читателей беседу с иереем Георгием Павловым, клириком храма в честь Рождества Пресвятой Богородицы микрорайона Чистые Пруды города Кирова. С 2020 года священник несет послушание руководителя Миссионерского отдела Вятской Епархии. Многие из верующих города Кирова слышали исполнения духовных песнопений отцом Георгием – сольные и в составе мужского хора «Анести».
О воспитании в духовной школе, о приобщении к музыке, о миссионерском служении и о многом другом отец Георгий рассказал в искренней беседе.
Вера, привитая с младенчества
– Отец Георгий, расскажите, как вы пришли к вере и приняли решение стать священником?
– Начну с того, что моя вера, по милости Божьей, не явилась результатом какого-либо жизненного опыта или ошибок, а была привита с младенчества, так как родился я в семье потомственного священника. Мой дед, протоиерей Аполлинарий, и его дети, мой отец и четыре его брата, – все они облечены в священный сан. С детства храм был неотъемлемой частью моей жизни. Наверное, в мои лет семь мой отец – протоиерей Игорь Павлов, в то время несший послушание настоятеля – поставил меня на клирос, чтобы я не бегал по храму, мешая богослужению, а изучал на практике состав и структуру службы.
Вообще, наш храм в честь Преображения Господня в городе Слободском в то время был уникальным явлением в епархии, так как и алтарное, и клиросное послушание в нем по большей части несли школьники. С трудом представляю себе ту меру терпения, которую пришлось иметь моему отцу, чтобы не просто справиться с группой подростков, но и научить нас должному богобоязненному и благочестивому отношению к служению в храме. Конечно, без строгости тут не обходилось – не одна сотня поклонов была сделана нами за ошибки в Уставе или за смех на клиросе. Но строгость происходила не от деспотизма, а от отеческой любви. Доказательством этого служит тот факт, что самые яркие и счастливые воспоминания моего детства связаны именно со служением в храме.
Что касается решения о принятии священного сана, то не могу сказать, что легко, сразу и скоро принял его. На протяжении всех школьных лет я грезил о карьере ученого, что в конечном итоге привело меня к сдаче вступительных экзаменов в МГТУ им. Баумана. Поступить в вуз не получилось, но какого-либо огорчения я не испытал, так как, пообщавшись с ребятами, живущими светской жизнью, понял, что единомышленников среди них найти будет непросто. В итоге я приехал в Сергиев Посад и после двухнедельных испытаний был зачислен в Московскую духовную семинарию. Уже после окончания семинарии, женитьбы и поступления в академию я осознал, какой жизнью хочу дальше жить, поэтому подал прошение на рукоположение и вскоре был поставлен во диакона, а через полгода, к тому времени возвратившись на родную Вятскую землю, – в иерея.
Любовь к музыке и нотный «вкус»
– Многие прихожане вас слышат не только в храме с амвона, но и со сцены. Расскажите о своем увлечении музыкой, духовным пением, где приобрели и как раскрыли свой талант.
– Любой талант – хотя не люблю я этот громкий термин – дар Божий, данный для осуществления конкретной цели, потому важно в себе его увидеть и развить, так как не знаешь, когда он будет нужен. В моей семье один из таких даров – любовь и способность к музыке. Почти вся родня по линии моего отца, включая меня, моего брата и двух сестер, – учились играть на скрипке и владеть своим голосом. В итоге, если собрать всех поющих, то получится хор более чем в 30 человек.
Петь я начал, как уже говорил ранее, еще в младшей школе, встав на клирос, и продолжал нести это послушание до поступления в семинарию в 2007-м году. И тут мне посчастливилось попасть в хор к отцу Матфею (Мормылю). Это произошло после предварительного прослушивания. Слушал нас «батя» в колокольне Троице-Сергиевой лавры. Дошла очередь до меня, и он говорит мне: «Спой что-нибудь», – и я спел ему одно из молитвословий богослужения Великой пятницы – «Днесь висит на древе». Он прослушал и спрашивает, откуда я взял ноты, так как в то время нотные сборники были еще в дефиците. Я пояснил, что мне их дал отец. – «Аполлинарий?» – уточнил он. – «Нет. Аполлинарий – мой дед, а отец – Игорь».
И тут выяснилось, что дедушка и отец Матфей – однокурсники и хорошие друзья. Так, собственно, и попал я в хор к батюшке – ходатайством деда, к тому времени уже пару лет как отошедшего ко Господу. Именно отец Матфей развил заложенное в детстве отношение к богослужению, внушил трепет к тексту, научил гармонично соединять музыку и слова молитвословий, привил правильный нотный «вкус». Все свои навыки в управлении хором и собственным голосом я перенял от батюшки, потому с полным правом называю его учителем.
«Матфеевская» традиция
– Среди выпускников духовной семинарии ходит немало интересных воспоминаний, связанных с обучением пению в хоре архимандрита Матфея (Мормыля). А чем для вас запомнилось это время?
– Отец Матфей – личность незаурядная, и я благодарен Богу, что мне посчастливилось некоторое время – два с половиной года, до кончины батюшки – петь и молиться с ним. Про него ходит много легенд, много баек, но самое главное, что отмечают все, учившиеся у него, – это его безмерная любовь к богослужению. Во время службы он полностью погружался в молитву, чутко и грамотно обрамляя её музыкой, тем самым создавая атмосферу глубокого и искреннего моления у всех стоящих в храме. Батюшка много говорил о том, какие должны быть взаимоотношения между священством, служащим в алтаре, хором, поющим на клиросе, и народом, который молится на этом богослужении. Он добивался идеальной гармонии в этом триедином действии – порой очень жесткими методами, – но в итоге молитва получалось истинно соборной.
Возвратившись домой, я стал искать ту самую – лаврскую, «матфеевскую» – певческую и богослужебную традицию на родной земле, но, увы, «на Вятке – свои порядки», в том числе и в служебной практике. Не скажу, что местные напевы и манера служения меня радуют, хотя и к тому и к другому я со временем привык, но в душе остается тоска по тем незабываемым лаврским богослужениям в хоре отца Матфея.
– Что наполняло будни певчего «матфеевского» хора?
– У отца Матфея очень быстро менялось настроение, я бы даже сказал, мгновенно. Вот только он улыбался тебе, а уже секунду спустя «ласково» хлопнул по плечу своей пудовой рукой. Не предугадаешь, и что он скажет в следующий момент, потому как от похвалы до изгнания с клироса могло пройти не более пары мгновений. А еще у него был физический дефект – небольшое косоглазие, потому часто бывало, что до самого последнего момента ты не понимаешь, что он смотрит именно на тебя, причем смотрит явно не к добру. К этой его особенности я долго не мог привыкнуть на первом курсе, за что периодически получал нагоняй от батюшки. Самое страшное, если он ставил петь тебя рядом с ним, тогда вся жизнь проходила перед глазами. Тем не менее мы все любили отца Матфея и с его смертью будто осиротели.
– Вы не боитесь, что после этого интервью кто-нибудь решит возобновить эту методику, например, из регентов на клиросе?
– Нужно понимать, почему и для чего он бывал жестким. Не из деспотизма или прихоти, но для осознания певцами важности правильного церковного пения в делании молитвы. Отец Матфей очень четко, понятно и образно объяснял технику и манеру пения. К примеру, чтобы бас не рычал и не перекрывал весь хор, говорил: «Представь, что ты берешь на руки сына и что ты его баюкаешь, колыбельную поешь». Такие методы – образные, живые – помогали певцу понять, что от него требуется. А еще отец Матфей не любил брать в хор людей, имеющих музыкальное образование и академически поставленный голос, потому что академическая и церковная манера пения имеют грандиозную разницу. Поэтому, чтобы не тратить время на их переобучение, он предпочитал брать необразованных «самородков» с потенциалом развития, который каким-то образом мог разглядеть. Впоследствии многие такие певцы, поначалу малозаметные, со временем становились известнейшими солистами хора отца Матфея.
– Вам знаком труд преподавания?
– Когда служил клириком в храме в честь Святых мучениц Веры, Надежды, Любови и Софии, преподавал в воскресной школе для взрослых. Преподавал на библейско-богословских курсах. В Вятском духовном училище преподавал с момента моего рукоположения во священство. Вел литургику, катехизис и патрологию. Сейчас преподаю на базе Центра подготовки церковных специалистов (Вятского духовного училища) на двухгодичных курсах для певчих и регентов. Помогаем слушателям курсов учиться петь на клиросе, изучить законы построения богослужений.
Вообще, преподавание – большое подспорье для священника. Во-первых, в ходе преподавания формируется грамотная речь, что очень важно для проповедника, а во-вторых, излагая материал, сам начинаешь его лучше понимать.
Духовное родство
– За время обучения в семинарии в Свято-Троицкой Сергиевой лавре чье еще успели впитать духовное руководство?
– У нас было много мудрых преподавателей из священства, которые не только превосходно знали свой предмет, но и являли нам пример истинной христианской жизни. Было много и подлинных старцев, из числа духовников лавры: архимандрит Наум, архимандрит Илия, архимандрит Варфоломей и другие. Впрочем, более всего я общался с архимандритом Диодором, также духовником лавры. Именно он, на протяжении всех лет обучения в стенах академии, был моим духовным отцом. Он и сейчас пребывает в лавре, совершает богослужения. Могу с уверенностью сказать, что во многом благодаря отцу Диодору и преподавателям семинарии то воспитание, которое я получил в детстве, не забылось, но получило должное и верное развитие.
– Большинство священников, вспоминая годы обучения в духовных школах, сравнивают их с крепким духовным братством, которое, возможно, сродни армейской дружбе. А у вас как это было?
– Семинария для меня – большая и крепкая семья. Учеба проходит в стенах Троице-Сергиевой лавры, под покровом преподобного Сергия Радонежского, и она включает в себя не просто совместное обучение, но общую жизнь, общие радости и печали, единение в молитве и таинствах. Такой образ жизни не остается бесплодным, но рождает прочнейшие узы дружбы, которые остаются нерушимыми еще много лет. К примеру, я закончил семинарию в 2012-м году, и сейчас мои однокурсники служат в разных концах мира, но единство, рожденное в общей учебе, по-прежнему связывает нас.
Чтобы понять, в каких условиях вырабатывалось это единение, приведу лишь один пример из множества подобных в моей студенческой жизни. В семинарии вся работа по содержанию студентов возлагается на самих студентов – мы сами разгружали фуры с овощами, сами трудились в трапезной по 16 часов в сутки, сами мыли и прибирали жилые помещения. И почти всегда такие работы сопровождались розыгрышами. К примеру, зовут нас разгружать макароны, а там шестиметровые трубы, или просят перенести коробки с пельменями, а вместо них сначала грузишь полдня муку, а затем мясо (чем не пельмени?). И не возразишь ведь… И вот такая ежедневная работа, сопровождаемая смехом, день ото дня связывала нас дружбой.
Мы постоянно общаемся, в том числе в социальных сетях, делимся проблемами, вырабатываем совместное отношение к разным спорным вопросам, поздравляем друг друга. С полным правом могу назвать свой курс большой духовной семьей, где всегда тебя поддержат и помогут.
– Вы учились в семинарии, то есть закрытом учебном заведении. Тогда где и как вы познакомились со своей супругой?
– Моя супруга училась в Нижнем Новгороде, в регентской школе, а в лавру приехала в гости к двоюродному брату, моему однокурснику. Он меня с Софией и познакомил. Не скажу, что наши отношения начались сразу или что мы с первого взгляда почувствовали друг к другу интерес. Нет, первая встреча для обоих была обыденной и даже, можно сказать, неприязненной. И потому в течение почти пяти месяцев мы общались только по необходимости или при случайных встречах. Позже, когда выяснились общие интересы, такие, как любовь к музыке, схожее воспитание и семейные традиции, – началось более частое общение, приведшее к возникновению взаимной симпатии.
Современная проповедь и миссионерский эффект
– В марте 2020 года владыка Марк назначил вас руководителем Миссионерского отдела Вятской епархии. Расскажите о современной миссии.
– В первую очередь мы занимаемся внутренней миссией, то есть духовным просвещением тех людей, которые уже внутри Церкви Христовой, но при этом не имеют самых основных понятий о ней. Тут и повышение понятности богослужения для молящихся, и проведение бесед на приходах по тем или иным темам, и привлечение воскресных школ к участию в богослужениях. Все это необходимо, чтобы и взрослому, и ребенку было интересно находиться на богослужении, что возможно лишь при понимании не только текста молитвословий, неважно, читаются они или поются, но и внутренней логики построения службы.
Еще одно обширное направление – работа с певчими и регентами, теми людьми, кто непосредственно участвует в богослужении.
Другим направлением является работа с социальными учреждениями, точнее, с их пациентами, – это Дома престарелых, приюты, больницы и другие подобные учреждения, поскольку музыка – лучшее средство врачевания души от уныния.
Конечно, мы проводим работу с библиотеками, с общественными организациями, со спортивными секциями и школами.
Текущих проектов и планов много, и я надеюсь на помощь Божию в их осуществлении. Кроме того, миссия – работа не одного конкретного человека, но любого христианина, потому призываю всех к этому деланию.
– Удается ли вам сейчас находить время на занятия музыкой?
– Любое дело, которое хочешь делать качественно, обязательно требует больших физических и временных затрат. Пение для меня – состояние души, и я не мыслю себя вне этого состояния, потому стараюсь стабильно выделять время на поддержание и развитие певческой формы, в чем мне сильно помогает один из преподавателей колледжа искусств.
– Есть ли еще какие-то увлечения, помимо пения?
– Честно говоря, любое увлечение требует времени, а где ж его взять… Тем не менее я стараюсь находить несколько часов в неделю, чтобы заняться поддержанием физической формы, так как здоровье священника зачастую быстро заканчивается, и хорошо бы начинать заботу о нем смолоду. У каждого священника свое понимание такой профилактики: спортзал, гиревой спорт, велосипед, – я же занимаюсь легкой атлетикой, благо в Кирове существует хорошая школа правильного бега, не позволяющая травмировать себя.
– Участие в концертной деятельности совместно с хором «Анести» подразумевает своеобразные миссионерские «гастроли» – поездки, общение с широкой аудиторией, возможно, не всегда воцерковленной. Можно ли назвать их пассивной проповедью?
– В определенном смысле – да. Вспоминается случай из таких миссионерских «гастролей». Тогда «Анести» выступал в одном поселке с песнями Победы. Зрителей нельзя было назвать особо воцерковленными, потому неудивительно их недоумение, когда на сцену с хором вышел молодой человек в рясе. После концерта одна женщина меня спросила: «У вас это что, какой-то маскарадный костюм священнический?» Я в недоумении спрашиваю: «А с чего вы это взяли?» Ответ женщины ребята из хора встретили громовым хохотом: «Сложно представить, что одиннадцатиклассник может быть священником, поэтому мы подумали, что вы облачились в рясу для антуража». Только представьте мой шок! Пришлось пояснить, что мне 30 лет, и из них 6 лет я служу в священном сане. И это как раз положительный миссионерский эффект концерта. Люди, плохо представляющие себе жизнь священника, открывают для себя, что он может появляться не только в храме, но на сцене, в спортзале, в школе, в библиотеке, в магазине, наконец. Таким образом, разрушается некий стереотип о священстве, что важно для современной проповеди.
– Обычно люди радуются, когда им дают лет меньше их реального возраста…
– Возможно, но только тогда, когда это не рождает в людях недоверие. Ведь распространено мнение: раз священник молодой, значит, не имеет ни опыта, ни знаний, и слушать его нет смысла. Хотя положительные стороны тоже есть – нет очереди на Исповедь (улыбается).
– Чем порадует слушателей в ближайшее время «Анести»?
– Ближайший концерт состоится 21 января. Выступит хор солистов, на котором мы будем рассказывать о возможностях человеческого голоса и иллюстрировать рассказ наглядно.
– Что пожелаете верующим в преддверии Светлого праздника Рождества Христова?
– Хочется пожелать подлинной духовной радости, рождаемой в душе не столько от эмоциональных переживаний, сколько от внутреннего духовного состояния, приходящего от плодов поста.
С иереем Георгием Павловым
беседовала Лада Баева
