Костел в агрогородке Раков Воложинского района Минской области (Источник: https://orda.of.by/.ga/r/rakov/kostel/nf/.big/rak2.jpg)
Аннотация
Статья продолжает цикл публикаций о католической церкви в Беларуси периода горбачевской перестройки. Советские чиновники, отвечавшие за религиозную ситуацию в республике, осознавали полонизаторский потенциал костела. Однако их осторожные попытки стимулировать священнослужителей использовать белорусский и (реже) русский языки в проповедях и богослужениях не имели заметных успехов и наталкивались на сопротивление верующих-католиков. Источниковую базу статьи составили документы Национального архива Республики Беларусь.
_________________________________________________________
Для чиновников Совета по делам религий в период перестройки стало очевидно, что католическая церковь выступает одним из главных проводников польской национальной идеи на белорусских землях. Особую настороженность вызывали ксендзы, прибывшие для службы из Польши (к концу существования СССР они составляли почти половину всех католических священнослужителей республики). С 1989 г. в документах фонда Уполномоченного Совета по делам религий при Совете Министров СССР по Белорусской ССР фиксируются материалы (аналитические записки, письма и др.), авторы которых с явной симпатией характеризовали деятельность католических священников, выступавших против традиционного стереотипа «католик – значит поляк». Например, в справке о состоянии контроля за соблюдением религиозных культов в Мядельском районе Минской области, составленной старшим инспектором Совета А. Козиком в 1989 г., описывались особенности ведения документов (книги религиозных обрядов) ксендзом В. Гринкевичем: «В графе “вероисповедание” записано у всех, естественно, католик, а в графе “национальность” – белорус. Белорус, а не поляк, как считают многие ксендзы. Он (В. Гринкевич – авт.) просил оказать ему помощь в получении катехизисов на белорусском языке в неограниченном количестве» [1, л. 89].
Языковой вопрос стал основным смысловым сюжетом справки о результатах изучения деятельности римско-католической церкви в Воложинском районе Минской области, составленной старшим инспекторам Совета по делам религий В. Берняковичем 14 февраля 1990 г. В документе приводились пространные цитаты из высказываний католических священнослужителей, отрицательно относившихся к роли костела как цитадели польского языкового и культурного влияния. Однако далеко не все рядовые прихожане разделяли озабоченность своих пасторов. Настоятель костела деревни Раков Г. Околотович отмечал: «Религия должна примирять людей, а не разъединять их. В Белоруссии государственным языком признан белорусский, как в Польше – польский, и как в других странах. И это правильно. Но что же получится, если в костелах Белоруссии будет по-прежнему звучать лишь польская речь, хотя этого и желает большинство верующих. Если же оставить все по-прежнему, то это явится не уважением, а противопоставлением к другим национальностям. А отсюда один шаг к вражде. Сегодня в костеле должны звучать наряду с польской и белорусская, и русская речь. Костел также должен внести свой вклад в возрождение белорусского языка. Но делать это надо разумно, не впадая в крайности, как, например, ксендз Чернявский» [2, л. 49].
Далее автор документа характеризовал деятельность упомянутого ксендза В. Чернявского, служившего в костеле деревни Вишнево с 1953 г. Из материалов следует, что пропаганда священнослужителем белорусского языка встречала жесткое сопротивление верующих: «Он (ксендз В. Чернявский – авт.) ярый противник полонизации и активно пропагандирует белорусский язык и белорусскую культуру, что вызывает определенное недовольство верующих. Так, председатель исполкома этого религиозного общества Дулеп Ф.К. в беседе со мной сказал: “Ксендз Чернявский насаждает в костеле белорусский язык. Но люди не хотят этого. Они хотят восстановить свои традиции. Польский язык – это язык высокой культуры. А белорусский язык, на котором эти люди говорят, – это язык забитой деревни”» [2, л. 51–52].
Автор записки В. Бернякович представил содержание своей беседы с ксендзом В. Чернявским. Опытный католический священнослужитель приводил многочисленные примеры, свидетельствовавшие о полонизаторской деятельности ксендзов на первичном бытовом уровне: «Польские ксендзы поставлены над белорусским народом. Многие из них заставляют молиться по-польски. Иначе не окрестят ребенка, не примут к исповеди, не дадут венчания. Польские ксендзы злуют (злятся – авт.), когда верующие не умеют говорить на польском языке – в Солах, в Островце да и почти во всех приходах Белоруссии. Был случай, когда молодая умела патери (умела молиться – авт.) по-белорусски, ксендз сказал: “Я таких патерь не признаю, покуда не научишься по-польски, венчания не дам” [2, л. 52]». Будучи убежденным сторонником использования белорусского языка в костеле, ксендз В. Чернявский негативно оценивал политизацию этноконфессионального вопроса и не поддерживал других католических священников, принимавших участие в деятельности недавно созданного «Белорусского народного фронта» [2, л. 52].
Костел в агрогородке Вишнево Воложинского района Минской области (Источник: https://ekskursii.by/images/obj2/17726/1_clear_resize1.jpg)
Во многих других местностях Беларуси верующие также выступали за сохранение польского языка в костеле. Так, во время Рождественской службы (1990 г.) в костеле Бреста прибывший из Польши ксендз З. Короляк зачитал на польском языке послание епископа Т. Кондрусевича к молодежи, предварительно сообщив, что послание написано на польском и белорусском языках, и предложив детям решить, на каком из этих языков озвучить текст документа. Дети хором ответили: «На польском». В беседе со старшим инспектором Совета по делам религий В. Берняковичем ксендз З. Короляк заявил: «Обстановка в Советском Союзе сложная. И непонимание национальных и языковых проблем может повлечь нежелательные результаты. Поэтому я стараюсь убедить всех верующих в том, что они прежде всего христиане, а затем уже поляки, белорусы, русские. Да и научить детей христианскому учению лучше всего на родном языке. Однако родители оказывают на меня давление, чтобы я учил детей по-польски, не по-русски» [3, л. 57]. Показательно, что прибывший из Польши священнослужитель считал родным языком молодежи областного центра (г. Бреста) русский язык.
Чиновники Совета по делам религий вели разъяснительную работу с ксендзами, приезжавшими из Польши, по поводу желательности быстрого освоения последними белорусского языка. В отдельных случаях такая работа имела успех, который, впрочем, нивелировался сопротивлением прихожан. Уполномоченный Советам по делам религий по Минской области М. Мелешкевич в докладной записке на имя Уполномоченного Совета по делам религий при Кабинете Министров СССР по Белорусской ССР А. Жильского отмечал: «Ксендз Леманский В.Ю. уже каждую пятницу в Свирском костеле ведет службу и произносит проповеди на белорусском языке, что не всем католикам нравится, особенно пожилым верующим. Это и вызвало обращение в Свирский поссовет с жалобой на ксендза, который якобы вмешивается в национальный вопрос, и требование, чтобы служба велась только на польском языке. Этот факт подтвердился в беседе с казначеем религиозного общества Копич Я.А., которая также высказывает просьбу отменить проведение богослужений на белорусском языке. Верующим разъяснено, что молодежь польский язык не знает и не понимает содержания богослужения и проповеди» [4, л. 90].
Однако далеко не все католические священнослужители, прибывшие из Польши, столь благосклонно относились к идее использования белорусского и русского языков в костелах. 3 января 1991 г. Уполномоченный по делам религий при Кабинете Министров СССР по Белорусской ССР А. Жильский направил докладную записку на имя Министра иностранных дел БССР П. Кравченко (копия адресовалась Комиссии по национальной политике и межнациональным отношениям Верховного Совета БССР), в которой была дана характеристика деятельности ксендза Я. Скенчкека. Указанный священнослужитель, прибывший в начале 1990 г. по частному приглашению в Гродненскую область из Польши, почти год «гастролировал» по городам Беларуси. Прихожане Полоцка так отзывались о Я. Скенчеке: «Он препятствует ксендзу, уроженцу здешних мест, обслуживать полоцкий приход на русском языке, а сам проводит богослужения на польском, который верующие не знают». А. Жильский просил П. Кравченко поставить перед Генеральным консулом Республики Польша в Минске вопрос о возвращении Я. Скенчека на родину [4, л. 1].
Языковой аспект функционирования католической церкви в Беларуси затрагивался во время консультаций между представителями СССР и Ватикана в апреле 1991 г. С советской стороны в мероприятии принимали участие начальник Первого Европейского управления МИД СССР А. Глухов, представитель СССР в Ватикане Ю. Карлов, помощник Министра иностранных дел БССР В. Счастный, первый секретарь отдела двухсторонних связей МИД УССР А. Веселовский, со стороны Ватикана – заместитель главы внешнеполитического ведомства К. Челли, папский нунций в СССР Ф. Колосуонно, заведующий отделом СССР и Восточной Европы А. Франко, сотрудник отдела СССР С. Шловенец (сообщил советской делегации, что является белорусом по национальности). Во время аудиенции у Папы Римского Иоанна Павла II В. Счастный презентовал понтифику факсимильное издание трех книг Библии Ф. Скорины. Советский чиновник произнес свою речь на белорусском языке, которую поляк Иоанн Павел II прекрасно понял. Папа Римский через К. Челли передал советской стороне, что не возражает против использования белорусского языка в богослужении, но этот вопрос должен решаться на уровне епископа. В отчете о мероприятии, составленном В. Счастным, сообщалось: «Вопросам, связанным с внедрением белорусского языка в католическую церковную службу, уделялось большое внимание и в кулуарной работе. С учетом усиления насаждения католическими священниками идей неразрывного единства польской национальности и католической веры в беседах с представителями ватиканской стороны всех уровней представителем БССР были высказаны предложения оказать содействие в подготовке священнослужителей из местного населения, укрепить материальную базу Гродненской духовной семинарии и активно внедрить в процесс обучения белорусский язык» [4, л. 123–125]. Были затронуты вопросы перевода духовной литературы на белорусский и русский языки, назначения в приходы Беларуси священников из других стран (не из Польши). По информации В. Счастного, «было заявлено, что Ватикан прекрасно осознает, что римско-католическая церковь в Беларуси не является польской, и любые попытки доказывать обратное получают в Ватикане отрицательную оценку» [4, л. 126]. Однако декларируемая позиция Ватикана не привела к быстрому изменению ситуации в конкретных приходах Беларуси.
Таким образом, сотрудники Совета по делам религий в период перестройки пытались доступными им способами снизить ассимиляционный потенциал католического костела в БССР. Однако поддержка советскими чиновниками священнослужителей, симпатизировавших идеям использования белорусского и русского языков в богослужении, как правило, не имела успеха. Прочная ассоциациативная связь между костелом и польской культурой закрепилась в сознании многих поколений католиков, кардинально трансформировать их ментальность за короткий промежуток времени не представлялось возможным.
Литература
1. Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ). – Ф. 136. Оп. 1. Д. 104.
2. НАРБ. – Ф. 136. Оп. 1. Д. 108.
3. НАРБ. – Ф. 136. Оп. 1. Д. 109.
4. НАРБ. – Ф. 136. Оп. 1. Д. 111.
