Пётр Мамонов
«Но Иисус, зная помышления их, сказал им: всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит».
Евангелие от Матфея (Мф. 12, 25)
Судьба свела меня с великим русским артистом Петром Николаевичем Мамоновым (1951–2021), этим удивительным человеком, и удостоила чести провожать его в последний путь.
Я откликнулся на просьбу его жены поехать в деревню и привезти в Москву больного Петра Мамонова, чтобы вызвать скорую помощь для госпитализации. Ему было очень худо, и мы не знали, сможем ли довезти его. Казалось, что в любой момент может случиться непоправимое. Он часто заговаривался и никого не узнавал, но в последний момент, когда мы уже приехали и Ольга Ивановна пошла вызывать скорую, у нас каким-то чудом состоялся очень важный разговор о судьбе России, о «духовных скрепах» и «национальной идее», о чем подробнее расскажу позже.
Подлинный масштаб личности раскрывается со временем, но для меня Пётр стал моральным авторитетом нации, образом русской самобытности и моим личным учителем на христианском пути. «Мамон» (у него было такое прозвище в молодые годы) не поклонился мамоне (порицаемым в Евангелии земным благам), он был настоящим современным подвижником земли Русской, усердно призывал людей к покаянию и свидетельствовал о Христе до конца жизни.
После своего второго рождения в 45 лет, пережив метанойю (изменение ума, покаяние), как он сам говорил мне об этом, Петр Мамонов стал проводить свою жизнь в осознанном служении Богу, и многих своим примером привёл ко Христу и вере. Он был, по сути, соработником Бога в деле спасения, трудился там, где о Боге, кроме него, не говорил никто и никогда.
Своим творчеством последних лет и в проникновенных беседах и интервью он неустанно показывал, насколько действенными и живыми могут быть личные отношения человека с Богом, насколько они могут менять жизнь человека, при полной искренности и постоянной внутренней работе.
Около 30 лет назад, когда Пётр Николаевич в театре Станиславского начал ставить свои спектакли, я стал их постоянным зрителем, чувствуя внутреннюю необходимость хотя бы раз в месяц бывать на его спектакле, часто слушал его музыку. Он стал для меня вторым Высоцким, который своей правдой давал моей душе глоток свежего воздуха.
Наше знакомство происходило постепенно — я часто оставался после спектакля в надежде пообщаться с ним, задать жизненно важные для меня на тот момент вопросы, интуитивно понимая, что смогу получить ответ. Сначала познакомился с его женой Ольгой Ивановной (иногда помогал ей после концерта), а затем и с самим Петром Николаевичем. Мы с ним стали изредка общаться после спектаклей. Помню, как он прозвал меня «китайцем» за мои рассказы о путешествиях по Китаю; в то время они были довольно частыми. По его совету я стал слушать выступления о. Димитрия Смирнова и Алексея Ильича Осипова. Тогда же и началось мое воцерковление.
До последних дней Пётр оставался для меня учителем и проводником в мир христианства. Его живые беседы и интервью о вере и смысле жизни были важными подсказками и давали внутренние ориентиры.
Он строго относился к стяжательству и считал это отношение к деньгам основополагающим для начала христианского пути. «Важно определиться, кому служить будешь, — говорил он. — Если деньги на первом месте, то беда». Это, по его словам, означало недоверие к Богу. Он говорил, что Бог прокормит искренне служащих Ему. Пётр строго следовал словам Христа о том, что «нельзя служить двум господам: Богу и мамоне» (Мф. 6, 24), и он служил Богу изо всех сил, падал, «лежал плотно, как тротуарная плитка», вставал и снова служил, а Господь давал ему все необходимое до конца дней: силы и вдохновение зарабатывать своим трудом.
Вспоминается один эпизод его сотрудничества с радиостанцией «Эхо Москвы», когда он предложил сделать передачу «Золотая полка». Редакция согласилась, но в одном из первых эфиров появилась реклама. Пётр возмутился и потребовал убрать её. Ему предложили деньги, но он отказался наотрез и почти 8 лет делал еженедельную часовую передачу абсолютно бесплатно — только ради того, чтобы иметь возможность намеками, как бы между строк, в промежутках между прослушиванием классики из его большой личной коллекции виниловых пластинок, рассказывать о жизни Церкви и ее праздниках, и о Христе. Это была тайна, но теперь уже можно и нужно об этом сказать для понимания масштаба личности и качеств человека, который жил среди нас. Он и правда был не от мира сего. Кто на такое способен в нашем обществе? Часто людям хочется рассказать всем о своем добром поступке, удерживать втайне свои добрые дела удается немногим, особенно среди известных людей. Такова была неподкупность Петра, он строго соблюдал свои принципы, старался жить по заповедям, зарабатывал своим трудом и никогда не эксплуатировал своё имя, не снимался в рекламе, не играл на стадионах и считал продажность тяжким грехом.
Он всегда был «внештатным сотрудником Церкви», он шел туда, где о Боге не говорят совсем, — на те каналы, передачи, в те издания, куда Церковь не могла проникнуть для проповеди о Христе (НТВ, «Московский комсомолец», «Эхо Москвы», Ксения Собчак). Он, как личность популярная, приходил туда и упорно говорил про Бога, про реальность Его существования и личные отношения с Ним, про необходимость покаяния и изменения жизни ради обретения Царства Божьего и вхождения в жизнь вечную со Христом. Его слова всегда были убедительны, потому что они исходили из личного опыта. О другом говорить с ним было практически невозможно — праздные разговоры он не любил и пресекал на корню. Он не любил вспоминать свою прошлую жизнь — до 45 лет. А в 45 все повернулось на 180 градусов, и он пошёл за Христом, обретя веру, надежду и любовь ко Спасителю.
Это произошло внезапно, когда он стоял у иконы Божьей Матери в одном из московских храмов, на пределе душевных исканий и жизненного кризиса — и это мгновение стало его путеводной звездой. Господь не освободил Петра от пороков, с которыми тот боролся до конца своих дней, но показал ему Путь спасения, Истину и Жизнь, о чем Пётр Николаевич не уставал повторять.
Его жизнь — наглядный пример рождения в Духе, рождения заново, о котором говорил Христос и без которого невозможно войти в Царство Божие. Сам Пётр никогда об этом не говорил, но дерево познается по плодам. Плоды его жизни по факту свидетельствует об этом. Часто журналисты упрекали Петра Николаевича за то, что он не хочет обсуждать прошлую жизнь, даже вспоминать ее не хочет. Часто люди говорили, что он отрёкся от старых песен и старых друзей, осуждали его за это, а зря, просто он стал другим, изменились ценности и интересы в жизни.
Даже последнее интервью Петра на Первом канале наглядно показывает непонимание его светским обществом, особенно ведущей, но он ради людей, которые смотрят эти передачи, дал интервью Ксении. Ему важно было получить доступ к широкой аудитории и рассказать людям о своей вере в Бога, и его слова многим западали в душу. Люди любили Петра и верили ему, и через это приходили к Богу.
Феномен «рождения заново» нуждается в отдельном изучении, осознании и принятии его реальной возможности, как подлёдного смысла жизни. На примере жизни Петра Николаевича феномен «рождения заново» особенно нагляден, хотя и мало понятен обществу.
Можно привести в пример случай, произошедший с преподобным Серафимом Саровским, которому предложили передать привет родным в Курске, а он показал на стену с иконами и сказал: «Вот мои родные». Это значит, что человек оставляет позади все, что было связано с биологическим рождением.
Это трудно понять, но это факт, — человек после подлинного покаяния меняется. Пётр показал это своим примером, своей жизнью, и свидетельствовал о Христе с такой убедительностью, что, можно сказать, говорил об этом от первого лица.
После фильма «Остров» Пётр Мамонов очень боялся излишнего внимания к себе, не хотел, чтобы его отождествляли с героем фильма. Он вел свою отшельническую жизнь, стремился к уединению и молитве и практически полностью отказался от контактов с внешним миром. Благо, Ольга Ивановна взяла на себя все житейские заботы. Пётр всегда старался показать, что он живет в мире, что он такой же, как все, что у него 3 мерседеса, дом площадью 800 квадратных метров и прочие блага цивилизации. А по факту это было всего лишь прикрытием, мерседесы были очень старые и не на ходу, дом — недостроенный, обжита была только одна комната и студия Петра, даже жена там не жила, не было места, а жила рядом, в старой избушке. Он вел глубоко отшельнический образ жизни наедине с авторами духовных книг, в первую очередь — с преподобным Исааком Сириным, в своей келлии, которую он порой не покидал неделями, чем вызывал большое беспокойство супруги.
Я хорошо знаю об этом и считаю своим долгом рассказать о его жизни, потому что (помимо семьи) входил в круг ближайшего окружения Петра Мамонова в последние годы.
После фильма «Остров» я по его просьбе помогал организовывать поездки по колониям для общения с малолетними преступниками и сопровождал его в них. Надо было видеть, как ему удавалось найти подход к сердцам этих ребят, стать для них своим и показать путь к свету. Он всегда узнавал, все ли ребята присутствуют на встречах, и, если кто-то оставался в изоляторе за особые нарушения режима, Пётр шёл к нему и наедине беседовал о жизни и Боге. Все это делалось в абсолютной тайне, но однажды закончилось, когда руководство одной из колоний пригласило журналистов во время его приезда. Пётр Мамонов был очень недоволен и с тех пор прекратил эти визиты, чтобы не привлекать внимание прессы.
После картины «Царь» он по дороге из деревни в Москву ненадолго заехал ко мне по делам и поведал, что согласился на эту роль только ради того, чтобы на примере Иоанна Грозного показать страшную проблему раскола личности.
В картине это было выражено в словах Иоанна: «...как человек-то я грешен, но как Царь-то я праведен...». Это ключевой момент фильма — мы наблюдаем, как человек, хотя бы и Царь, пытается оправдать свои грехи «должностью», и это приводит к полному безумию, одиночеству и богооставленности.
Если верующий человек, независимо от должности и статуса, не приведёт в соответствие свою жизнь во Христе с жизнью в миру, его ждут неминуемо трагические последствия.
Пётр Николаевич очень сожалел, что с этой точки зрения ему не удалось выразить эту мысль ярко и доступно для понимания современников, а напрямую он говорить не хотел.
Я помню, какую речь Пётр Николаевич сказал на вручении премии «Ника» за фильм «Остров». Ее тогда сочли политически скандальной и обрезали при показе на центральном телевидении. А Петр иносказательно заявил, что правитель не всемогущ, и ему надо помогать, а не ждать от него решения всех проблем. Президент — такой же человек, как и мы все, только ему пришлось взвалить на себя эту ношу…
Пётр часто говорил, что имя врага — разделяющий (диавол), что «… наша борьба не против плоти и крови…» (Еф. 6, 12), то есть не против людей, а против причины, разделяющей людей на своих и чужих, против двоедушия, порождаемого врагом рода человеческого. Ещё говорил, что у Бога все свои, и надеялся, что люди, наконец, это поймут, преодолеют внутреннее разделение и начнут меняться.
Себя он считал в большей степени поэтом и шутом, говорил, что начал свою клоунскую карьеру в 4 года и был верен ей до конца своих дней. Он любил высказывание преподобного Амвросия Оптинского о том, что «где просто, там ангелов до ста, а где мудрено, там ни одного», любил простоту и искренность.
В завершение расскажу последний эпизод наших взаимоотношений, очень важный для меня и, думаю, для всех нас.
Я спрашивал у многих известных людей, что такое наши «духовные скрепы», в чем они выражаются. С этим же вопросом я пришел к Петру Николаевичу на его семидесятилетие — он устроил творческий вечер в Доме кино. В самом конце праздника, когда я провожал его к машине, мне удалось задать вопрос. Он ответил, что мудрить не надо: чем проще, тем лучше. Надо брать самые очевидные ценности последних поколений, которые дороги нашим отцам и дедам: в царское время — честь и достоинство, в советские годы — честность и справедливость, в наше время — мораль и нравственность. А в целом это жизнь по совести. Вот семь нот спасения России. Их можно, по сути, назвать «духовными скрепами от Петра Мамонова». По национальной идее предлагал вернуться к старому доброму образу «строительства светлого будущего для своих детей», по возможности вкладывая в это понятие христианское мировоззрение. Сказал, что объединяющее начало необходимо людям для преодоления разделения в обществе, и напомнил слова Спасителя: «…всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит» (Мф. 12, 25).
Петр Мамонов понимал «духовные скрепы» как «Закон, записанный в наших сердцах» — в сердцах наследников Российской Империи и Советского Союза. Тот базовый закон, который формирует основу мировоззрения народа нашей страны. И определиться с этими неписаными правилами надо самому народу, навязать их извне невозможно. Они должны вызреть в результате осознанной необходимости передавать детям то, что для нас свято и необходимо для понимания — «что такое хорошо, а что такое плохо». Если пришло такое время сейчас, то народ может задуматься об этом и, может быть, примет запавшую в душу мысль, которая, как знамя Победы, может развеваться над житейскими соблазнами мира сего.
Спустя несколько месяцев после гастролей в Сибири он тяжело заболел. Ольга Ивановна выхаживала его дома, в деревне, сколько могла, и только когда появились симптомы осложнения, она решила везти его в больницу и обратиться за помощью к врачам. позвонила мне, я приехал. Приехали в Переделкино, жена вышла из машины вызвать скорую, мы остались с Петром один на один. Я осмелился спросить: «Пётр, ты узнаёшь меня?» Он сказал: «Да, Толя». Я спросил: «Можно задать тебе один вопрос?» Он оживился: «Валяй…». Спросил прямо, без подготовки: «Пётр Николаевич, как ты считаешь, а нужна вообще России национальная идея или нет?» Он как-то встрепенулся и совершенно четко ответил: «Конечно, нужна». И добавил: «Россия без неё пропадёт, мы с тобой уже говорили на эту тему, и мое мнение ты знаешь». И замолчал. Потом спросил, где Ольга. Я сказал, что вышла на улицу. Он вышел из машины, окликнул ее, тут подъехала «скорая».
Мой долг сказать об этом, так как воспринимаю его последние слова перед смертью как напутствие всем нам. Пусть каждый сам решит, нужны ли эти формулировки для понимания сути понятия «духовные скрепы» России или нет? Стоит ли возвращаться старому образу национальной идеи и наполнять его новым содержанием или нет?
О Петре Николаевиче можно говорить бесконечно, рассказать все в формате короткой статьи невозможно. Единственное, на что ещё хочется обратить внимание, — это на одну историческую тенденцию в России. Почему мы не можем ценить по достоинству своих героев при жизни?.. Странно, но факт. Сейчас мне кажутся смешными наши потуги, когда мы с Ольгой Ивановной, в тайне от Петра Николаевича, пытались добиться от властей присвоения Петру звания народного артиста России к его семидесятилетию без присвоения звания заслуженного, в виде исключения. Ольга Ивановна писала письма в Минкульт, я собирал подписи под петицией в Интернете на специальной платформе, но все было тщетно. И только когда Пётр Николаевич уже был при смерти, в больнице, его в срочном порядке удостоили ордена Дружбы.
В памяти народа он все равно останется истинно народным артистом на все времена, которому было суждено «юродством проповеди спасать верующих» (1 Кор. 1, 21). Мое мнение от имени всего народа фактически выразил врач скорой помощи, который приехал забирать Петра Николаевича. Он, как ангел, прилетел за ним и сказал диспетчеру по телефону, что везёт народного артиста Мамонова, и попросил место для госпитализации получше.
Уйдя к Богу, Пётр Николаевич оставил России свое творчество, беседы и напутствия. Верю, что его голос будет услышан и даст импульс к духовному возрождению Отечества.
Петр Мамонов очень ценил творчество Владимира Высоцкого и Юрия Никулина, и поэтому семья его хотела похоронить рядом с кем-то из них, но это оказалось невозможно. Поэтому было решено похоронить Петра Мамонова в подмосковной Верее, где он жил и молился, недалеко от любимого храма.
Анатолий Михайлов,
соратник и ученик Петра,
К первой годовщине памяти
15 июля 2022 г.
