Главный редактор ИА Regnum, писатель, журналист, член СПЧ Марина Ахмедова в своей статье для RT поделилась своим мнением о том, имеет ли право военкор брать в руки оружие.
«То, что вы сказали, соответствует правилам боевого братства на войне, а они — заповедям христианства», — сказал военный корреспондент Геннадий Дубовой, прочтя мою колонку. В ней я размышляла, имеет ли право военкор брать в руки оружие.
В 2014 году Дубовой работал редактором газеты, но ушёл в подразделение к Арсену Павлову (позывной Моторола). Отправился к нему собирать хронику. Павлов сказал ему: «Хочешь воевать — воюй. Но только и снимай хронику. Это приказ».
Дубовой — яркая иллюстрация моего тезисного вопроса: «Имеет ли право мужчина-журналист брать в руки оружие, притом что войну ведёт его страна?»
В 2014-м Донбасс отбивался от атак Украины, Дубовой жил в Донецке. Такие же мужчины, как он, уходили в ополчение, поэтому у него не было шансов, работая журналистом, почувствовать себя нейтральной стороной. А созвонились мы потому, что его рассердил ответ главного редактора «Московского комсомольца» Павла Николаевича Гусева на мою колонку.
— Да вы вспомните опыт мировых войн, — эмоционально говорил Дубовой в телефонную трубку. — Все военные корреспонденты были при оружии! Даже если бы это не было установкой, того требовали моральные нормы!
— Моральные? — удивилась я. — Но ведь именно на них и ссылаются, говоря, что журналист не имеет права на оружие: это было бы аморально, если б он его взял…
— Аморально бросить товарищей в беде и не защитить их! В Великую Отечественную никто бы не бросил. Шолохов, Симонов, Гайдар — все были при званиях. Гайдар погиб в бою. Вот я почему взял в руки оружие? Потому что в бою ты без оружия — обуза. Приезжает на передовую корреспондент, и, чтобы обеспечить его безопасность, бойцы себя подставляют. У меня не первая война, заявляю ответственно: корреспондент не должен быть фактором, увеличивающим опасность для бойцов. Он должен снимать, но при необходимости должен уметь защитить себя и товарищей.
Бойцы следуют правилам боевого братства, и журналист в этом случае — не исключение. Защищая раненых бойцов и тех, кто слабее, он следует Божьим заповедям.
— Вот это и было одним из аргументов контрколонки, — проговорила я. — В ней звучала мысль, что не бывает таких ситуаций, в которых журналисту пришлось бы защищать, например, женщину и детей…
— Как же не бывает, если в моей практике таких случаев было три?! И если бы я размышлял о каких-то международных конвенциях, то люди в этих трёх случаях были бы мертвы. Знаете, Марина, не надо этими конвенциями оправдывать просто трусость. Один из случаев произошёл ещё в 2015 году. Возле Белой Каменки у нас была позиция на высотках, а справа — маленькая деревенька. Она была почти полностью разруинена Украиной. Туда за вещами вернулись местные жители — два брата и с ними шестилетний ребёнок. Мальчик. Наши позиции были замаскированы. Мы как раз пошли в разведку в сторону Гранитного, и начался мощный гаубичный обстрел. Дядю этого ребёнка ранило, а сам мальчик под машину забился. Я его вытаскиваю, хватаю на руки. Бегу к дому и запрыгиваю с ним в подвал. А отец этого мальчика тащит на себе раненого брата. Наши им говорят: «Садитесь в свою машину и дёргайте отсюда!» Я ребёнка им выношу, и в этот момент из посадок по нам начинают стрелять. Я ребёнка бросаю в машину. Мы все разворачиваемся и начинаем лупить в ту сторону, пока машина отъезжает. Я, по идее Гусева, должен был встать и всё это снимать?! И эту машину изрешетили бы со всех сторон, если бы не наш заградительный огонь. А только я себе представить не мог, как бы это я стоял в стороне и «бесстрастно» фиксировал..?
Может, пули мои пошли в никуда и никого не достали, но доля и моего участия есть в спасении ребёнка. И скажите мне теперь: разве это не по заповедям?
Опять звучит это слово — «заповеди». Кажется, в обсуждаемом вопросе именно с ними вступают в противоречие международные конвенции. Мне бы не хотелось, чтобы в итоге военкоры вооружились. Но и категоричность — «журналист не имеет права брать в руки оружие» — сейчас, пожалуй, не выглядит уместной».
К тексту Ахмедовой вынужден добавить. Я был бойцом и военкором, сейчас – просто боец, потому что много ограничений по съемке. Я много раз писал и говорил: в каждом подразделении – как во время Великой Отечественной Войны – должны быть вооруженные, обязанные при необходимости вступать в бой – военные корреспонденты. А сейчас? Военкоров толпы, но почти все они приезжают за сюжетиком в стиле «ура-ура, завтра будем в Киеве!» и, при серьёзной опасности мгновенно исчезают, чтобы потом красоваться на ток-шоу и получать награды за «мужество». У НАС НЕТ ХРОНИКИ ЭТОЙ ВОЙНЫ! Одни квазипропогандистские, никого не вдохновляющие штампы. Нужно вернуться к опыту работы военкоров Великой Отечественной, иначе у нас не будет реальной ИСТОРИИ ЭТОЙ ВОЙНЫ.
