Казнь барона Унгерна. Век спустя

Источник: Русский Вестник
Фото: Русский Вестник

Сто лет назад в летнем театре парка «Сосновка» в Новониколаевске (ныне – Новосибирск) в присутствии двух тысяч человек состоялся показательный суд над бароном Р.Ф. фон Унгерн-Штернбергом. Суд длился более пяти часов, но это никого не пугало. Важно, что это был открытый процесс, апофеоз победы советской власти над супостатом, и при этом 35-летний генерал, не являвшийся ни основателем Белого движения, ни полноправным руководителем локального очага контрреволюции, олицетворял всех остальных врагов, разгромленных в ходе тяжелых боев на всей бывшей России, убитых на фронте или скрытно и поспешно. И притом что Р.Ф. Унгерн не являлся типичным белогвардейским лидером с их политикой непредрешенности и февралистскими увлечениями, именно он – убежденный монархист и противник революций, борец с безбожным материализмом и распадом традиционного мира – идеально подходил для советской пропаганды на роль собирательного образа врага. Он олицетворял черносотенного золотопогонника с агиток Гражданской войны больше, чем кто-либо другой, в то время как иные белогвардейцы видели в нем кровожадного фанатика, дискредитирующего белую борьбу. Сама советская пресса и обвинение отмечали, что вместе с обвиняемым судят целый класс общества, который отстаивает идею монархии, господства аристократии и духовенства. Безумный барон, как его называли свои и чужие, был расстрелян по приговору Чрезвычайного трибунала 15 сентября 1921 года.

В феврале 1921 г. красная Москва была потрясена вестью о взятии Азиатской конной дивизией Урги. Когда считалось, что Гражданская война в России окончена, горстка казаков и бурятов под командованием русского немца побеждает десятикратно превосходящий оккупационный гарнизон Гоминьдана, затем одерживает ряд побед над оставшимися войсками китайской республиканской армии на территории Монголии, даруя ей долгожданную независимость. Когда, преследуя недобитые войска гоминов, барон выходит к китайской границе, в Поднебесной стали на полном серьезе писать и обсуждать на конференциях о том, что над Пекином нависла угроза, поскольку белая конница может добраться до столицы за пару переходов. Феномен Унгерна уже тогда прогремел в эмигрантской, иностранной и советской прессе, начиная обрастать легендами. Но главное, что, вновь подняв знамя белой борьбы и одержав ошеломительную победу в этом далеком краю, он не собирался довольствоваться спокойной жизнью в возрожденной им монархической Монголии, на которую надеялись многие офицеры. Ни роль главнокомандующего вооруженными силами Халхи и ханский титул циньван, пожалованный ему самим Богдо-гэгэном VIII, ни почитание среди монголов как живого бога и охранителя буддистской веры не являлись целью и пределом желаний Р.Ф. Унгерна, хотя все это он обрел в одночасье. Унгерн видел свое призвание в борьбе с мировой революцией как смысл жизни каждого офицера – в войне. Он мобилизовал всех пытавшихся бежать в Маньчжурию колчаковцев, восстанавливая дисциплину железной рукой, готовясь к решающему сражению с советской властью.

Демократов и социалистов он в равной степени рассматривал как механизм разрушения божественного порядка и был воистину тем самым бароном из советской песни, что готовит царский трон, причем он намеревался восстанавливать монархию как в Монголии и России, так и в Германии и в любой другой стране. Потомок крестоносцев, сражавшихся с сарацинами за Святую землю, он объявил собственный крестовый поход за веру и царя, но только полагаясь не на Запад, а на Восток. Видя в Азии оплот консервативного мышления и традиции, он намеревался возрождать европейские монархии, опираясь на азиатские армии, созданные по образцу его дивизии. Причудливое переплетение Спаса Нерукотворного и буддистской свастики соответствовало этническому и религиозному составу его войск и отражало его мировоззрение. За время нахождения в Урге он вел активную переписку с представителями монархических кругов Маньчжурии, более консервативной, чем остальной Китай. Разгромив войска китайских оккупантов, он считал себя врагом революционных гоминов, но не всей китайской нации, поскольку верил, что им там можно возродить низвергнутую династию. Монголия должна была стать ядром новой Срединной империи азиатских кочевников, орды которых сокрушат прогнивший в безбожии революционный Запад.

Выступая в свой Северной поход, 21 мая 1921 г. барон Унгерн издал знаменитый приказ № 15, адресованный русским отрядам на территории Сибири, в котором, помимо вопросов координации, фигурируют и центральные аспекты его идеологии. В частности, целью борьбы в России объявлялось возвращение трона императору Михаилу Александровичу, о казни которого он не знал. Характерны для понимания идеи Р.Ф. Унгерна строки:

«В борьбе с преступными разрушителями и осквернителями России помнить, что по мере совершенного упадка нравов в России и полного душевного и телесного разврата нельзя руководствоваться старой оценкой. Мера наказания может быть лишь одна – смертная казнь разных степеней. Старые основы правосудия изменились. Нет "правды и милости". Теперь должны существовать «правда и безжалостная суровость». Зло, пришедшее на землю, чтобы уничтожить Божественное начало в душе человеческой, должно быть вырвано с корнем».

Методы барона соответствовали его словам: ведя свою борьбу, он не жалел ни своих, ни чужих. Возможно, он был одним из немногих белогвардейцев, кто мог противопоставить красному террору свой белый террор, хотя сравнению они все равно не подлежат. Однако жесткие меры и твердые убеждения делали эту противоречивую для современников и потомков фигуру более цельным и сильным врагом большевиков, чем многие благородные и гуманные, но потерявшиеся в реалиях Гражданской войны белые командиры. Роман Федорович переоценил потенциал народных восстаний и мощь Красной армии, с которой ему предстояло встретиться. Зато советская власть уже подготовила своего ставленника Сухэ-Батора и совершила в оставленной бароном Монголии красный переворот. Другие белые партизаны не смогли действовать синхронно, погибли или отступили. В ходе летних боев лишившись основных сил, отрезанный от тыла Унгерн был предан своими же офицерами, озлобленными его жестокостью и чередой поражений. Р.Ф. фон Унгерн-Штернберг 20 августа был схвачен красным разъездом П.Е. Щетинкина и связанный доставлен в Россию. Его ждали долгие допросы и суд.

Согласно дошедшим до нас свидетельствам, плененный белый барон держался невозмутимо в разговорах со стражей или следствием, не проявлял страха и не искал снисхождения. Перед расстрелом Р.Ф. Унгерн отказался завязывать глаза и встретил смерть достойно офицеру.

Сразу после смерти личность Р.Ф. фон Унгерн-Штернберга начала обрастать легендами и слухами, последствиями фальсификаций и красной пропаганды, она демонизировалась и мифологизировалась. Спустя многие десятилетия его роль в истории исследуют историки, писатели и философы, обсуждая, мог бы он создать новую империю Чингизидов, показав на практике подлинное евразийство, разгромил бы большевиков, имея изначально большие ресурсы, или основал бы орден военных буддистов, если бы все-таки дошел до Тибета. Независимо от взгляда на эту уже легендарную фигуру, очевидно то, что столетие назад в Новониколаевске большевики расстреляли одного из своих злейших врагов, видевших в Гражданской войне особое сакральное значение.