Служение традициям Оптиной пустыни

Источник: Оптина пустынь

Ирм. Платон (Рожков)

Бег времени не отдаляет нас от покинувшего год назад земную обитель иеромонаха Платона (в миру Сергея Владимировича Рожкова; 1.07.1966‑1.12.2019). Напротив, его богатое духовно-историческое наследие, обретя завершенность, предстало как система истинных смыслов, явленная в истории Оптиной пустыни, в ее старцах, новомучениках и исповедниках, подвижниках благочестия и насельниках, и раскрывающая их роль в исторической судьбе России. Уяснение духовного подвига святых Русской Православной Церкви определяло основной вектор исследовательского поиска отца Платона, несшего долгие годы послушание в Издательском отделе Введенского ставропигиального мужского монастыря Оптина пустынь. Книги, изданные Оптиной пустынью за последние 20 лет, практически все были подготовлены при деятельном участии отца Платона, подлинного знатока русской святости и подвижничества.

В живом восприятии знавших отца Платона, к числу которых, по милости Божией, довелось быть приобщенной и автору этих строк, он предстает как человек высокой культуры, предельной скромности, доброжелательности, внимательности к собеседнику. Его безупречно аргументированные суждения в беседах о духовном смысле русской истории, причинах и методах ее фальсификации, о крепости русского человека в условиях антирелигиозных гонений и войн, о судьбах духовенства в период Великой Отечественной войны 1941‑1945 годов и о многих других проблемах истории России непременно подкреплялись ссылками на документально удостоверенные сведения. Поиску и изучению архивных документов он уделял первостепенное значение в исследовательской работе. Не раз приходилось убеждаться, что история в ее масштабных и частных фактах изучалась отцом Платоном как сфера действия человеческой личности, пронизывающая все явления и события церковной и светской жизни, выявляющая их сущностное единство и значение.

Наши воспоминания об отце Платоне и его творческих исканиях – лишь отдельные штрихи к его незаурядной личности. Они основаны на многолетних дистанционных контактах и, к сожалению, очень редких встречах с ним в обители. Беседы наши поначалу ограничивались обменом информацией о путях поиска архивных источников для продолжения начатой в 1990 году схимонахом Селафиилом (Дегтяревым) (в то время иеромонахом Филаретом) работы по восстановлению утраченных страниц истории обители и судеб ее насельников^[1]. Но вскоре эти беседы обрели всесторонний характер. Вспоминаю, с каким тщанием и глубиной отец Платон постигал теорию архивоведения, археографии, правила составления библиографического описания и отечественную методологию исторического исследования, что выявляло в нем незаурядный талант истинного ученого, ответственного за достоверность и объективность результатов своих исследований. Стремление постичь принципы отечественной методологии исторического исследования он мотивировал необходимостью воскрешать реалии исторического прошлого на научно-доказательной основе, в том числе чтобы противостоять его мифологизации, а нередко и преднамеренной фальсификации. Отрицая всякую «ложь во спасение», он утверждал потребность воссоздавать правду на основе документального удостоверения каждого событийного и биографического факта. Помню, как, находясь в кругу русских писателей, полагающих возможным, создавая образ героя, приукрашивать в воспитательных целях облик реального человека (в том числе лиц духовного звания), он, опираясь на святоотеческое предание и наследие оптинских старцев, отстаивал принципы истинности, необходимые в просветительской деятельности, повторял, что любая ложь пагубна. Пробивая себе дорогу посредством лукавства, поддельных псевдоистин, ложь ведет к погибели души человека, к разрушению Православной Традиции, нестроениям в церковной и общественной жизни.

К концу 2007 года состоялся первый выпуск «Оптинского альманаха», в котором две трети материалов были подготовлены отцом Платоном. Он впервые опубликовал ряд рассекреченных архивных документов, проливающих свет на историю обители в период антирелигиозной политики советского государства, а также информативные выписки из монастырской летописи, некоторые сохранившиеся письма и биографические сведения о причисленных к лику святых новомучениках и исповедниках Оптинских, других насельниках монастыря, пострадавших от безбожной власти. Помещенная в этом же выпуске его статья «Утрата духовно-нравственной ответственности в современной агиографии или жажда популярности?»^[2]обнажила антирелигиозные истоки и причины мифологизации исторического прошлого обители, цель которых – увлечь неокрепшее религиозное самосознание людей в сферу иллюзий, уводящих от истины Евангельского Слова. «В последнее время появляются труды, – пишет отец Платон, – содержание которых напоминает мифотворчество, так далеки они от истины»^[3]. Далее отец Платон рецензирует изданный 2006 году в Саратове «Оптинский Патерик», который «представляет авторскую переработку ранее изданных работ (без указания в каждом случае, каких именно) посредством их переложения, сокращения, редактирования»^[4]. Он показал, что «содержание четвертой главы “Патерикаˮ “Мученики и исповедники оптинскиеˮ уже прямо искажают истину о жизни десятков подвижников и насельников пустыни ХХ столетия»^[5].

Как отмечал отец Платон, после семи десятилетий целенаправленного антирелигиозного воспитания многие непроверенные и неверные мемуарные сведения и просто слухи получили широкое распространение. Они тиражировались в печатных изданиях и воспринимались доверчивым к печатному слову читателем без сомнений. Эта статья отца Платона в значительной мере определила духовно-нравственные и научные требования к публикуемым Издательским отделом монастыря материалам, основанные на принципах историзма, объективности, документального удостоверения анализируемых фактов. Такой подход уже с первого выпуска «Оптинского альманаха» привлек к нему внимание православной и научной общественности как к уникальному церковному научно-историческому изданию, что проявилось «в органичном соединении научного подхода, достоверности, проникновения в духовный смысл исторического пути России»^[6]. Каждый новый выпуск «Оптинского альманаха», не без усилий отца Платона, являл проникновение в мир смыслов человеческой истории. Востребованность такого научного издания духовно-исторической направленности, в том числе для возрождения и признания теологического образования в России, была очевидна.

Отца Платона глубоко волновало, что ХХ век, ставший веком испытания духовно-нравственной крепости русского человека, остался практически неизвестен народу в его религиозно-философском осмыслении, в судьбах тысяч безвестно пропавших и погибших, в том числе и насельников Оптиной пустыни. В ряде своих трудов на конкретных документально удостоверенных фактах он раскрыл трагическую судьбу духовенства на оккупированных территориях СССР в период Великой Отечественной войны 1941‑1945 годов, показав истинные цели создания немецким командованием «Православной миссии в освобожденных областях России»^[7]. Признавая, что сотрудничество людей с оккупационными властями в тех или иных формах было неизбежно, отец Платон приводил документально подтвержденные факты осознанного, добровольного содействия оккупационным властям в ущерб своей стране – коллаборационизма. При его активнейшем участии увидел свет cборник впервые опубликованных рассекреченных документов, освещающих эту проблему^[8]. Высоко оценивая эту документальную публикацию, доктор исторических наук В.Ф. Зима (ИРИ РАН) отмечал ее значимость для «воссоздания объективной картины социальных отношений в зоне оккупации, в том числе взаимоотношений мирян и духовенства, духовенства и германских административных структур, для более глубокого понимания сущности нацистской оккупационной политики. В этой связи публикация и вовлечение в научный оборот широкого круга исторических источников, хранящихся в фондах государственных архивов и архивов органов государственной безопасности, имеет большое научно-практическое значение»^[9].

Отец Платон успел завершить фундаментальный труд «Насельники Оптиной пустыни XVII–XX веков: биографический справочник» – главное дело своей жизни^[10]. Во вступительной статье к этому изданию он привел обзор использованных им источников. Обзор этот, содержащий ссылки на отечественные и зарубежные архивы, свидетельствует о титанической работе отца Платона по научному изучению документов с целью выявления и установления достоверности фактических данных, составивших основу для воссоздания забытых и неизвестных страниц истории обители и судеб 3052 ее насельников, пребывавших в Оптиной пустыни в XVII–XX веках с 1625 года до его закрытия большевистской безбожной властью.

Поисковую работу удалось развернуть и в архивах региональных управлений ФСБ России, учреждений системы исполнения наказаний, в государственных (в том числе бывших партийных) архивах Российской Федерации, других хранилищах страны^[11]. Отец Платон не раз отмечал, что в поиске документов по обвинению репрессированных оптинских монахов и духовенства Калужской епархии издательству монастыря значимую помощь оказали сотрудники регионального фонда «Память мучеников и исповедников Русской Православной Церкви» во главе с архимандритом Дамаскиным (Орловским). Действительно, трудно переоценить значение личной встречи отца Платона с архимандритом Дамаскиным, состоявшейся по инициативе и с участием отца Селафиила. Эта встреча выявила общность их исследовательских поисков и принесла зримый плод в обретении сведений и уяснении духовного подвига оптинских новомучеников и исповедников, за Христа пострадавших в советской России. Архимандрит Дамаскин высоко ценил опыт и труды отца Платона, ссылался на них в своей докторской диссертации и в монографическом исследовании, посвященном канонизации святых ХХ века^[12].Результаты этой встречи воплотились в ряде изданий монастыря, среди которых: сборник избранных наиболее информативных житий новомучеников и исповедников Церкви Русской, куда вошли составленные архимандритом Дамаскиным жития некоторых оптинских новомучеников и исповедников; житие одного из первых священномучеников – митрополита Вениамина Петроградского; житие ученого-подвижника, известного и любимого во всем христианском мире, – священноисповедника Луки (Войно-Ясенецкого) и другие^[13].

Отцу Платону рады были безвозмездно помочь в его духовно-научных изысканиях десятки, если не сотни, научных работников в архивах, музеях, библиотеках. Думаю, не только у меня сохранилась объемная переписка, связанная с работами отца Платона, в частности, по руководству восстановлением оптинского некрополя, уничтоженного во времена безбожного лихолетья; с работами по возвращению в родную обитель – Оптину пустынь – святых останков нескольких старых монахов-исповедников из тех, кто был захоронен в самых разных уголках России. Ему доверяли и передавали для хранения в монастыре вещи, принадлежавшие преподобным старцам Оптинским и другим насельникам. Он много работал над восстановлением Синодика монастыря, пополнением архива Издательского отдела. Он надеялся и верил, что будет создан музей, посвященный Оптиной пустыни – сокровищнице русского старчества и духовной мысли.

В сопричастности к судьбам оптинских старцев, новомучеников и исповедников Церкви Русской зримо раскрывалась личность отца Платона. Особо проникновенное чувство он проявлял к преподобноисповеднику Рафаилу (Шейченко), черпая в подвиге святого старца назидательную силу крепости духа. Немало стараний отца Платона в открытии для Церкви духовного подвига этого святого, в обретении его мощей, перенесении их в Преображенский храм Оптиной пустыни. Он описал то большое впечатление, которое произвел на исследователей, изучающих архивно-следственные дела по обвинению отца Рафаила, «нравственный портрет оптинского иеромонаха, который половину своей сорокалетней монашеской жизни провел в лагерях. Когда же обремененного болезнями исповедника осудили в третий раз на 10 лет концлагеря, первое его письмо с этапа, написанное карандашом, начиналось словами: “Слава Богу за все!ˮ Трудно передать чувства, которые испытываешь, держа другую пожелтевшую весточку из заключения, где узник пишет: “Аще хощеши спастися – возлюби страдания!ˮ»^[14]. Вчитываясь в размышления святого о подвиге абсолютного послушания, смирения, поста и молитвы, отец Платон всякий раз соотносил ту или иную мысль, касающуюся поступков христианина, с рассуждениями отца Рафаила. В этой связи вспомнился давний разговор, когда в глубокой сосредоточенности, с характерным для него взглядом, обращенным внутрь себя, отец Платон воспроизводил своей слушательнице тот день, те мысли и чувства, которые владели отцом Рафаилом, переступавшим врата Оптиной пустыни, чтобы поселиться в ней. Не оставалось сомнений: он говорил о сокровенном, пережитом и переживаемом им самим – образ преподобноисповедника Рафаила служил ему поддержкой на земном пути служения Богу и людям. Опыт этого дивного святого помогал ему преодолевать и горечь собственного тернистого пути к истине в поисках и отстаивании правды оптинской Традиции. К сожалению, нередко на этом пути встречалось непонимание даже среди ближних. Он знал и оговоры, и острые, злые насмешки со стороны тех, кто вольно или невольно противостоял возрождению Традиции Оптиной пустыни в духе непреложного служения истине. Этих вопросов мы касались в последнее время жизни отца Платона в связи с появившимися статьями, оправдывающими предательство генерала Власова и, вопреки документально удостоверенным данным, – отрицающими факт коллаборационизма Псковской миссии^[15]. Авторы этих статей обвиняли Росархив, издательство Оптиной пустыни и всех иных публикаторов рассекреченных документов из архивов режимных ведомств в предвзятости отбора документов для сборников, повторяя научно опровергнутую аргументацию непрофессиональных церковных исследователей о том, что документы режимных ведомств недопустимо использовать в научных целях.

Отец Платон, конечно, понимал силу влияния все еще витающих в научном знании ложных антирелигиозных советско-либеральных идей о свободной интерпретации исторического прошлого в угоду субъективно понимаемому настоящему, о праве и свободе привносить в историко-церковное знание собственное мифологическое толкование фактов вне требований всестороннего их изучения и достоверного описания. Он всё переносил со стойкостью воина Христова. Но всё это не могло не печалить его душу, омрачая последние дни его многострадальной жизни. Помнится, в минуту трудную он обратил мое внимание на стихи отца Рафаила:

Когда душа твоя тоскует,
Надежды гаснут как огни,
Над правдой клевета ликует,
Вокруг тебя враги одни,
Когда в борьбе слабеют силы,
Беда приходит за бедой,
И плачешь ты в тоске бессилья
Не забывай – что Бог с тобой!^[16]

Чистая душа отца Платона не вмещала обид, разделяя и воплощая в своей жизни научение отца Рафаила:

Простить врагу – святое дело,
Но кто в беде помог врагу –
Вот про того сказать я смело
Как про подвижника могу!^[17]

Сегодня, обозревая огромное наследие иеромонаха Платона, мы видим, что и сам он был таким подвижником, для которого мир ушедших людей и их судьбы раскрывались одухотворенным смыслом в опыте прошлого и настоящего земного бытия. В поиске истинности в фактах, событиях, мотивации поступков православных людей в историческом прошлом внимание отца Платона и мысль его всегда были обращены ко Христу. Он спешил найти ответы на вопросы не только для себя, но донести их всем нам, неся крест свой «через зной терпения» в узах тяжких телесных болей, о которых никогда не говорил, находя поддержку в опыте новомучеников и исповедников Церкви Русской.

Вклад отца Платона в возрождение и сохранение духовно-нравственных просветительских Традиций Оптиной пустыни воплощен в его трудах и реализован в уникальном архивном собрании документов (фотографий, аудиозаписей), отражающих историю Оптиной пустыни и ее насельников. В год 75-летия Великой Победы русского народа над фашизмом приведу выдержки из одного хранящегося в монастырском архиве письма, с которым меня познакомил отец Платон. В нем правда о страданиях человека, о сотнях и тысячах солдат войны, умиравших в полном одиночестве… В нем леденящие душу строки письма солдата, присланного в первые месяцы возрождения обители. Они воскрешают суровую правду истории, которой пропитана земля благословенной святой обители.

«В этом году исполняется (сентябрь) 50 лет, как я находился в монастыре Оптиной пустыни. Наша 211с[трелковой] д[ивизии] 43 армии принимала участие в Смоленском сражении 1941 года. Из нашего села Большая Знаменка Каменско-Днепровского р-на Запорожской области там было 52 человека. Это люди, с которыми я вырос, учился и ушел на войну. Нам почти всем было по 17 лет. Но я знаю и помню только своих (из Ильинского прихода). Все они остались в смоленской и калужской земле. В основном под Ельней (август – октябрь 1941-го). В живых я остался один. Так вот попал я тяжелораненым в ваш прекрасный монастырь (я был в сознании и хорошо видел и помню это величественное богоугодное произведение). Всего две недели лежал я в притворе главного входа^[18]на раскладушке. Здесь мне была сделана первая перевязка. До сих пор стоят перед глазами высокие стены здания, его интерьер. А на стенах в четыре–пять ярусов были приспособлены нары. Что это? <…> Вокруг монастыря, в его подходах и во дворе по всему периметру храма и внутри лежали десятки, а может и сотни, тысяч раненых советских бойцов. Неделями их не могли обслужить, их страшные раны заполнялись червями. Между живыми было и много мертвых. Эту картину описать нельзя. Это надо было видеть… Изувеченные люди просили о помощи и ползали среди каких-то (смутно помню) надгробий и захоронений из мрамора…

Мне уже давно не 17, да и выжил я в той войне – Великой Отечественной – не только под Смоленском, а еще под Москвой и Сталинградом. Освобождал Севастополь. Но так трудно, как под Ельней, не было нигде. А самое главное, что в той земле остались навечно мои земляки-однополчане, память о которых в моем сердце. <…> я прилагаю список убиенных за Россию, в который самовольно включаю и своего отца, павшего на поле брани на Курской дуге в 1943 г.

Список воинов 211 стр[елковой]. див[изии]., павших за Родину в Смоленском сражении 1941 года (август – октябрь):

1. Антоненко Иван
2. Антоненко Петр
3. Боренко Ефим
4. Зайцев Василий
5. Макаренко Егор
6. Плужник Павел
7. Скиташин Моисей
8. Сивогривов Федор
9. Ткачев Петр
10. Холоднов Иван
11. Хлебников Дмитрий
12. Харьковский Павел

<…> Прошу вас занести их имена в скорбный список памяти Вашего монастыря и в поминальный день, по русскому обычаю, вспомнить о них. Они этого достойны – дети простых хлеборобов Руси.

С уважением Иван Зайцев – солдат последней войны».

За несколько дней до своей кончины отец Платон обратил мое внимание на слова преподобноисповедника Рафаила в письме из заточения к своим чадам: «Слышишь, чадо, – не только терпи, но возлюби. Ибо терпеть можно стоически, язычески, стиснув зубы. А любить страдания – это христианский мученический подвиг»^[19]. Смирением, терпением и всепроникающей любовью к почившим и здравствующим отец Платон внес неоценимый вклад в возрождение оптинских просветительских Традиций и еще при жизни снискал признательность ищущих истину.

Память о нем навсегда в наших сердцах.

Упокой душу усопшего раба Твоего иеромонаха Платона, Господи!

Иноземцева Зинаида Петровна,
кандидат исторических наук,
заслуженный работник культуры РФ

---