«Впрочем, это уже совсем другая история...» — часто именно так принято завершать кинофильмы, телепередачи, статьи или рассказы. Оставляя некую интригу, эти слова заставляют вновь и вновь мысленно возвращаться к сказанному и думать: «А что же всё таки было?».
Так и мы закончили нашу статью в выпуске «Отрока» № 3 (90)/2018 о монастыре из к/ф «Свадьба в Малиновке» — Чечелевской Иоанно-Предтеченской обители, упомянув, что последняя послушница дожила до нашего времени и скончалась в глубокой старости в 1990 году. Сегодня мы хотим рассказать её историю — не менее примечательную, чем та, что ей предшествовала.
«Когда выйдем на свободу, тогда будем поститься»
Агафия Дмитриевна Авраменко родилась 4/17 февраля 1906 года в Александрии (в настоящее время это Кировоградская область, административный центр Александрийской епархии) в многодетной семье Дмитрия и Синклитикии Авраменко. На следующий день Церковь праздновала память святой мученицы Агафии, в честь которой и крестили новорождённую в городском Никольском храме. Родители вели благочестивую жизнь, поэтому неудивительно, что девочка по их примеру тянулась к Богу, к молитве, любила посещать церковь.
В очень юном возрасте Агафия ушла в Иоанно-Предтеченский монастырь, располагавшийся в селе Великая Чечелиевка Александрийского уезда. Она рассчитывала всю оставшуюся жизнь молиться Богу и трудиться вместе с насельницами. Но, поскольку время было уже послереволюционное, смутное, монастыри и храмы повсюду закрывались и разрушались, Агафии недолго пришлось следовать устремлениям своей души. В 1923 году обитель закрыли, и девушка возвратилась к родителям.
То было время всяческих пятилеток, всевозможных строек, куда рвалась молодёжь, охваченная большевистскими лозунгами о построении нового мира. Агафия же посещала Покровский храм, общалась с проживавшими при нём монахинями — ведь делая свой выбор, она знала, что не изменит его ни при каких обстоятельствах.
Несмотря на молодой возраст, она приобрела авторитет среди верующих своей ревностью в вере и любовью к храму, так что её даже назначили председателем церковной «пятидесятки» (именно пятьдесят человек требовалось для создания общины, чтобы приход мог законно и полноценно действовать в условиях нового советского времени). Когда в 1935–1936 годах власти закрывали Покровскую церковь, Агафия была в числе тех, кто активно пытался не допустить этого. Все попытки оказались безуспешными, и тогда священники Адриан Вожаков и Димитрий Сурмели (ныне прославленные в лике священномучеников) на собранные людьми средства поручили ей съездить в Киев и в Москву с ходатайством об открытии храма. Поездка, к сожалению, результата также не принесла.
На момент ареста в 1937 году Агафия являлась работницей швейпрома, трудилась на производстве стёганых одеял. В начале декабря вместе с отцом Димитрием Сурмели была арестована за «контрреволюционную агитацию», а фактически за то, что пыталась не допустить закрытия храма, и за ходатайство о его повторном открытии. Также по обвинению проходили монахини Чечелевского монастыря Эмилия (Бондарук) и Антонина (Колесник), которые после упразднения обители жили в Александрии и несли различные послушания при Покровском храме. Но до начала следствия они будто бы выехали, и никто не знал, куда, поэтому их дело выделили в отдельное производство, которое, впрочем, так ничем и не закончилось.
Пока шло следствие, Агафия содержалась под стражей в александрийской КПЗ. У неё на квартире провели обыск, изъяли чётки, скуфейку, тетрадь с религиозными рисунками, принадлежавшую ученице городской школы Мирошниковой Анне, книгу «Відокремлення Церкві від государства» и некоторые другие предметы.
Нужно сказать, что, не будучи монахиней, Агафия фактически вела монашеский образ жизни, строго постилась. Поскольку, как и остальным заключённым, ей предлагались в пищу варёные внутренности животных, она отказывалась их есть. Об этом узнал отец Димитрий Сурмели, который смог передать благословение вкушать то, что дают, а «когда выйдем, тогда будем поститься». Агафия последовала словам духовника. Менее чем через неделю после ареста, 8 декабря 1937 года, протоиерею Димитрию вынесли смертный приговор, который 27 декабря был приведён в исполнение. Агафия же получила десять лет лагерей и отбыла к месту заключения — на Вятлаг, в село Волосницу Верхнекамского района Кировской области.
Внезапно в тишине храма раздался крик: «Я вижу!»
Среди лагерных узников свирепствовала дизентерия, многие умирали. Родные Агафии передавали ей сухофрукты, из которых она имела возможность варить кисели и так поддерживать себя и других. Находясь в лагере, потеряла зрение. В 1940 году её мать, Авраменко Синклитикия Андреевна, обратилась к Верховному прокурору СССР с просьбой о помиловании ослепшей дочери, но получила отказ.
И в заключении Агафия не оставляла горячей молитвы к Богу, помогавшей ей не падать духом. Уже позже на свободе она вспоминала такой случай. В лагере начался сильнейший пожар, который грозил уничтожить постройки вместе с людьми. Тогда верующие заключённые, в том числе и она, начали изо всех сил молиться Богу. Внезапно пошёл дождь и потушил пожар, так что их бараки остались целыми. После этого происшествия лагерное начальство стало относиться к верующим мягче. «Смотрите ка, — говорили с удивлением о них, — они попросили Бога, и послал им дождь, и не погиб никто из них, а у других все постройки погорели и погибли многие...»
В 1947 году Агафия, совершенно слепая, слабая и беспомощная, освободилась из мест заключения и вернулась в Александрию. Хотя возвращаться фактически было некуда. Видя её положение, священник Николай Мочульский с супругой Евгенией приютили исповедницу у себя. У батюшки с матушкой Агафия могла продолжать свои подвиги поста и молитвы.
Отец Николай был очень обеспокоен слепотой Агафии. В стремлении помочь повез её в Одессу на приём к академику Филатову. Владимир Петрович любезно принял их, выслушал и осмотрел пациентку. Его вердикт был неутешительным: полная атрофия зрительных нервов без возможности восстановить зрение.
После приёма отец Николай с Агафией отправились в Успенский монастырь, что на 16 й станции Большого Фонтана. Там на следующий день за литургией Агафия исповедалась и причастилась Святых Таин. Затем они с батюшкой поехали в Успенский кафедральный собор Одессы, где находилась глубоко чтимая в народе святыня — Касперовская икона Божией Матери. Войдя в храм, отец Николай подвёл Агафию к иконе. Внезапно женщина ощутила сильный шум в голове и через мгновение увидела перед собой образ Богородицы. В тишине храма раздался крик: «Я вижу!». Находившиеся рядом люди стали оглядываться, возможно, думая, что женщина не в своём уме. А Агафия с отцом Николаем вознесли горячую благодарственную молитву Божией Матери за дарованное исцеление. Тут же решено было снова пойти к Филатову и рассказать, что произошло. Увидев их заходящими в кабинет, Владимир Петрович удивился, зачем они здесь, и сказал: «А вы же у меня были, и я вам говорил, что помочь ничем нельзя». Агафия со счастливой улыбкой на лице ответила: «А я вижу!» и поведала, что произошло. Поражённый до глубины души академик пригласил её последовать за ним в подсобный кабинет. «Посмотрите, что же вы здесь видите?» — спросил он. «Вижу иконы святого Николая и великомученика Пантелеимона и лампадку», — ответила Агафия. На стене действительно висели эти иконы, и перед ними горела лампадка. У Владимира Петровича, который был глубоко верующим человеком, выступили на глазах слёзы. Он сказал: «Бог был, есть и будет! А мы смертные люди...».
«Будьте как трава: её вытаптывают, а она снова прорастает...»
Только в 1960 году по делу протоиерея Димитрия Сурмели и Агафии Авраменко было произведено повторное следствие. В результате работы, выполненной капитаном КГБ Шаповаловым, установлено, что в 1937 году оба — Сурмели и Авраменко — осуждены без достаточных оснований. Для священномученика Димитрия решение было весьма запоздалым, а Агафия с тех пор каждый день благодарила Бога за восстановленную справедливость.
По смерти отца Николая и матушки Евгении Агафия осталась жить в их доме. Продолжала вести монашеский образ жизни: постоянно молилась, соблюдала строгий пост, исповедовалась, причащалась, участвовала в церковной жизни. Ещё во время допроса в 1937 году она говорила следователю: «Исповедовала и исповедую православную веру», и эти слова были записаны. Так и продолжала жить. Пока были силы, трудилась, выпекая просфоры для литургии.
Конечно, испытания, которые перенесла Агафия в жизни, сказались на её физическом здоровье. Она стала тяжело болеть, ходила с огромным трудом из за мучившей её водянки, так что не могла посещать храм, но продолжала усиленно молиться дома. Священник Иоанн Церковняк навещал её, исповедовал и причащал. Многие бывали у неё дома, просили её молитв, и она никому не отказывала. Некоторым давала наставления — простые и в то же время мудрые.
Скончалась Агафия Авраменко 27 марта 1990 года. Как вспоминает жительница Александрии Наталия Куценко, 26 числа она по обычаю пришла навестить больную, долго стучала, но ей не открыли. Обеспокоенная женщина поспешила на работу к племяннику Агафии, который в то время проживал с семьёй в этом же доме. Племянник с супругой, зайдя через свой вход, открыли дверь на жилую половину Агафии и увидели её лежащей на полу. Она ещё дышала, а на утро тихо предала душу Богу, Которого любила и Которому служила всю свою жизнь.
Отпевал её отец Михаил Михайленко (впоследствии архимандрит Макарий). Похоронена Агафия на кладбище города Александрии. Её могила постоянно ухожена, священники часто служат панихиды, приезжают помолиться верующие — те, кто её помнит, а также те, кто, не зная её лично, благоговейно хранит память о ней — скромной подвижнице нашего времени и твёрдой исповеднице и хранительнице православной веры.
До сих пор памятны слова Агафии, сказанные ею Наталии Куценко: «Вы будьте как трава: её вытаптывают, а она снова прорастает...».
Источник: Отрок
