В очередной раз переизбравшись на пост лидера правящей Демократической партии социалистов, черногорский президент Мило Джуканович провозгласил курс на «укрепление черногорской идентичности». Что за этим стоит, можно понять на примере «войны памятников»: в стране сносят или не дают ставить монументы знаменитым сербам, зато не мешают устанавливать таковые албанским боевикам, воевавшим в том числе и против Черногории.

Не обидеть хорватов

В черногорском селе Слатина, входящем в муниципалитет Андриевица, два года назад власти убрали с глаз долой памятник местному уроженцу, одному из ярких персонажей общей для балканских южных славян истории Пунише Рачичу. Довольно своеобразному, надо отметить, персонажу, в свое время крепко стоявшему за то, чтобы все Балканы были объединены под властью сербской короны. Настолько крепко, что он даже входил в легендарное тайное общество «Черная рука», подозревался в попытке свержения черногорской династии и был заочно приговорен к смерти. Принимал участие в обеих Балканских и Первой мировой войнах, после присоединения Косово и Вардарской Македонии к королевству Югославия усмирял местных сепаратистов, да настолько пристрастился к этому, что, будучи депутатом югославского парламента, прямо на одном из заседаний застрелил трех хорватских депутатов. От участия во Второй мировой войне отстранился, оккупационные и коллаборационистские власти его не трогали, но вот титовские партизаны сочли фигурой, не вписывающейся в концепцию социалистического «братства-единства», а потому расстреляли.

Понятно, что к личности Рачича можно относиться по-разному, но памятник, установленный его земляками в родовом селе, как-то сильно озаботил Хорватию, с которой нынешняя Черногория входит в прогрессивную семью европейских народов, а также в НАТО. А раз так, то «великодержавному сербскому шовинисту» на независимой черногорской земле не место — так теперь считают в Подгорице.

Но если демонтаж монумента Рачичу еще как-то можно объяснить, то вот недавний отказ властей черногорской столицы назвать одну из улиц в честь еще одного знаменитого земляка — югославского дипломата времен того самого социалистического братства-единства Владимира Роловича выглядит чем-то уж совсем нарочитым. Потому как, например, если у кого и есть претензии к памяти дипломата, так как раз у тех самых «великодержавных сербских шовинистов» — Роловичу приписывают казнь после истязаний архиепископа Сербской православной церкви Ионникия Липоваца за сотрудничество с королевскими четниками и пристегнутое к этому обязательное (но не доказанное) «сотрудничество с оккупантами». Что вполне соответствует и духу современной черногорской власти, которая ни Белград, ни СПЦ особо не жалует.

А так, будучи активным членом партизанского движения, никаких гражданских безоружных хорватов Ролович не убивал. Напротив, это хорваты его, безоружного, убили в Стокгольме, ворвавшись в югославское посольство. Но, видимо, даже память о югославском дипломате может травмировать жителей Хорватии, поскольку в их новейшей исторической мифологии убийцы Роловича преподносятся как герои освободительной борьбы, а на памятнике одного из них, Миро Барешича (осужден в Швеции на пожизненный срок, при помощи соратников бежал в Испанию, был помилован Франко, жил в Парагвае, воевал в 90-х и был благополучно убит бойцами Республики Сербская Краина), написано: «Рыцарю Хорватии». Хорошо, что улицу Роловича в провинциальном Баре хотя бы не переименовывают. Пока.

Не обидеть албанцев

И если, как видим, в отличие от черногорских радетелей за общеевропейское добрососедство, хорваты на эту тему совсем не рефлексируют, то албанцы тем более. Причем даже те, что являются гражданами Черногории. Так, в текущем году в пригороде Подгорицы Тузи, населенном теперь преимущественно албанцами, был открыт памятник одной весьма занятной исторической персоне (на Балканах вообще попадаются другие?), главе албанского клана Хоти — Деду Гхо Лули. Этот человек отличился тем, что, будучи участником националистической албанской Призренской лиги, объединил соплеменников, стремясь не допустить воплощения в жизнь решений Берлинского конгресса и передачи территории между городами Плав и Гусинье Черногории. И после десятилетий вооруженной борьбы — как с черногорцами, так и с османами — был убит, попав в черногорскую засаду. То есть, по сути, для черногорского государства он личность не просто противоречивая, а скорее враждебная. Но памятник Деду таки открыли, и на церемонии открытия даже присутствовал тогда еще будущий победитель парламентских выборов в Косово и вероятный «премьер» анклава Альбин Курти, который признался соплеменникам, что, находясь в Тузи, не чувствует себя в Черногории. Нет, по ощущениям гостя, он находился в Албании, вот так и сказал…

И, понятное дело, никто как из официальных властей Черногории, тем паче и из представителей местной албанской диаспоры не высказал ни слова сомнения, когда за несколько лет до этого в пригороде вышеупомянутого Гусинье был установлен мемориальный комплекс Юсуфу Чельи — главарю местных албанских боевиков, в 1944 году вместе с немцами участвовавшему в расправе над пятью сотнями славянских мирных жителей, преимущественно женщинами и детьми. И впоследствии убитому партизанами. Год назад по поводу этого памятника все-таки пробовали возмущаться активисты оппозиционного черногорского Демократического фронта и местные антифашисты, но им сказали, что доказательств участия Чельи в тех событиях, оказывается, недостаточно.

Зато когда в начале ноября в Баре некий гражданин Албании Ирфан Домнори начал вопреки действующим черногорским законам размахивать своим национальным флагом и был задержан, приговорен к штрафу в 300 евро и запрету бывать на территории Черногории целый месяц, тут уж албанская диаспора молчать не стала.

«Албанцы в Черногории — коренной народ, имеет право хранить и проявлять свою национальную самобытность в любых условиях и в любой ситуации, не подвергая опасности кого-либо, и не позволяет подавлять, манипулировать и порабощать себя, — заявил по инциденту руководитель Национального совета албанцев Черногории Фаик Ника. — Национальный совет будет поддерживать любого патриота, который хочет проявить свою национальную идентичность всеми формами и демократическими средствами».

Но вице-спикер черногорского парламента и одновременно лидер коалиции «Решительные албанцы» Генци Ниманбегу пошел намного дальше заявлений, и с его легкой руки черногорское правительство направило на рассмотрение депутатов ряд поправок к существующему законодательству. Например, предлагается, что иностранцы, демонстрирующие на территории Черногории свои национальные флаги, теперь не должны наказываться штрафами, административными арестами и запретом на въезд в страну. Мало того, в тех муниципалитетах, где национальные меньшинства составляют большинство населения, будет позволено на постоянной основе вывешивать национальные флаги этих меньшинств наравне с государственными.

Кого обижать можно и нужно

Но на этом нововведения, проведенные господином Ниманбегу через правительство, не заканчиваются — заканчивается только его либерализм. Так, согласно поправкам, теперь предлагается наказывать штрафами от 2 500 до 15 тыс. евро тех, кто вывешивает на видных местах щиты, рекламу, объявления, «вызывающие недовольство и негодование граждан отрицанием четко установленных исторических фактов, касающихся Черногории; отрицающие территориальную целостность Черногории; прославляющие оккупацию Черногории, сотрудничество с оккупантами; в защиту фашистских, шовинистских и нацистских идей»… Учитывая, что добровольное присоединение Черногории к Сербии в 1918 году теперь официальной Подгорицей интерпретируется тоже как оккупация, невольно появляется понимание, против кого в первую очередь направлены эти поправки — уж точно не против местных албанцев.

А с куда большей вероятностью — против оппозиции, того же вышеупомянутого Демократического фронта, который занимает традиционную для черногорского менталитета просербскую и пророссийскую позицию. Но поскольку борьбой за «идентичность» руководство Черногории поставило целью переменить этот менталитет в угоду своим западным покровителям, теперь любая подобная партия, движение, любой лозунг, апеллирующий к общей истории и славянскому родству, в случае принятия поправок (а в том, что их примут, сомневаться не приходится) оказываются под ударом.

Так, например, недавний призыв депутата черногорского парламента от ДФ Будимира Алексича к мэру Беране Драгославу Шчекичу установить памятник воеводе королевских четников Павле Джуришичу может быть признан экстремистским. В июле 1941 года капитан Джуришич во главе с верными югославскому королю в изгнании подразделениями, напав на беранский гарнизон итальянских оккупантов и принудив их сдаться, одержал первую крупную победу в антифашистском «черногорском» восстании 1941 года. Однако уже тогда воевода резко выступал против идеи местных коммунистов о создании национальной черногорской армии сопротивления, оставаясь верным присяге монархии. А впоследствии присоединился к лидеру сербских королевских четников Драголюбу Драже Михайловичу, воевал вместе с ними с оккупантами, боснийскими, албанскими и хорватскими коллаборационистами, партизанами Тито, в 1943 году заключил перемирие с нежелавшими воевать итальянцами, попал в плен к немцам, бежал, потом заключил соглашение с сербскими коллаборационистами о совместной борьбе с партизанами, но был схвачен и казнен хорватскими усташами. Не жизнь, а роман.

«Я призываю Шчекича, муниципалитет и его инвесторов установить памятник Джуришичу, который был командиром антифашистских подразделений Драже Михайловича и вклад которого в антифашистскую борьбу лично отмечали Шарль-де Голль и президент США Трумэн в 1948 году, — сказал Алексич. — Было бы в духе антифашизма воздвигнуть памятник Павле Джуришичу в Беране, а затем посмотреть за тем, как на это отреагируют правительство и Душко Маркович (премьер, многолетняя правая рука Мило Джукановича. — Авт.)».

Алексич не зря сослался на нынешнее черногорское правительство, поскольку знал, что для клики Джукановича любой исторический деятель, стоящий на просербских и проюгославских позициях, словно бельмо на глазу. А любой албанский сепаратист и хорватский террорист — допустимая в свете нынешних европейских реалий норма. Тем не менее пока в Черногории за память о сербских корнях и югославском прошлом не штрафуют и не сажают, но это пока, ибо генеральный курс задан.

«Мы должны ответить на вызов исторической, национальной культурной и религиозной самобытности Черногории и подавить его, — вещал на съезде своей партии переизбранный Джуканович. — Это касается всех нас. Также Черногория нуждается в Законе о свободе вероисповедания. У нашей партии есть понимание, как восстановить историческую Черногорскую православную церковь в порядке, установленном гражданскими и церковными канонами».

Что такое «восстановить Черногорскую церковь» и «Закон о свободе вероисповедания» в представлении Мило и его клики, ни для кого не секрет: объявить Сербскую православную церковь (к которой принадлежит большинство верующих Черногории) иностранной и отобрать у нее все храмы и монастыри, воздвигнутые до 1918 года — то есть до того момента, как Черногорская митрополия влилась в СПЦ. О том, что подгорицкая элита готова в этом вопросе идти до конца, свидетельствуют именно эти слова бессменного (руководит Черногорией в разных качествах с 1991 года) лидера страны, сказанные даже после того, как константинопольский Фанар, признавший ПЦУ, отказал в подобной милости черногорским раскольникам.

По замыслу нынешней черногорской элиты, в стране ничто не должно напоминать о некогда общем прошлом сербского и черногорского народов. Ни храм, ни тем более памятник. А соответственно, не мешать идущей на всех парах интеграции с Западом.

И властители Черногории уже добились определенных успехов на этом пути: согласно последней переписи населения, сербами в Черногории сегодня считают себя лишь 29% населения страны, в то время как в 1909 году, согласно аналогичной переписи, так идентифицировали себя более 90% ее населения. Прошло всего сто лет. Ничтожный по меркам истории срок. И стало намного меньше сербов, но намного больше албанских флагов. О том, к чему это приведет Черногорию спустя еще сто лет, нынешние временщики от власти, похоже, думать не хотят.