- Александр Николаевич, вы росли в советское время, и, скорее всего, ваш путь к вере не был простым.
- Да. Я родился в 1947 году, когда раненый отец на костылях пришёл с
фронта. Крестили меня в младенчестве. Бабушка была человеком верующим и
заявила моим родителям: «Вы ко мне внуков не водите, пока не окрестите.
Мне нехристи не нужны». Окрестили подпольно, батюшку пригласили домой.
Крещён-то я был, но в Бога уверовал и стал воцерковленным человеком
поздно - в 1986 году. Так случилось, что к вере меня подвигла
чернобыльская катастрофа.
- Ведь из ваших телерепортажей мир узнал о масштабах той страшной аварии. Как это получилось?
- Я тогда работал в программе «Время». Информации у нас не было никакой,
всё скрывалось, журналистов никуда не пускали. Но мы сумели прорваться в
Чернобыль. У меня не было страха до одного момента. Как-то мы пили чай с
Женей Акимовым, заместителем главного инженера ЧАЭС по ликвидации
последствий аварии, и вдруг вижу: по полу бежит мышка, потом
переворачивается, дёргается и дальше бежит уже на двух передних лапках -
задние отказали. Я спросил у Жени: «Что это с ней?» А он: «Да она
радиации наглоталась». Я встал, вышел на крыльцо и увидел на фоне
тёмно-синего звёздного неба золотой крест церкви, он уходил ввысь,
словно указывая путь. И вдруг в этот момент, глядя на крест, я отчётливо
почувствовал нечто самое важное. Что я и впрямь лишь гость на этой
земле, что Бог здесь, рядом, и без Него ни смерти, ни жизни - ничего не
бывает. Вот после этого и началось моё воцерковление.
Молитва старца Иоанна
- Как нашли духовного отца?
- В 1988 году в программе «Время» я освещал 1000-летие Крещения Руси.
Тогда как раз только открылся Даниловский монастырь. Там я познакомился с
Георгием Шевкуновым - будущим владыкой Тихоном. Он работал в
издательском отделе Патриархии. Мы подружились. Потом познакомились со
скульптором Вячеславом Клыковым и, несмотря на чинимые препятствия,
установили памятник Сергию Радонежскому. Позже вместе с отцом Тихоном мы
отправились в Псково-Печерский монастырь, где он подвизался. И там я
стал духовным сыном отца Иоанна Крестьянкина. У него и у отца Николая
Гурьянова получил благословение на журнал. Отец Иоанн всегда заканчивал
молитву словами: «Господи, тебе всё ведомо. Сотвори со мной как
изволишь. Аминь». Мне он советовал: «Ты всегда говори эту молитву, она
очень хорошая».
- Какое из паломничеств запомнилось вам больше всего?
- У меня было одно паломничество, которое длилось целый месяц. В 1992
году группа, которую я возглавлял, впервые совершила паломничество за
Благодатным огнём. Это сейчас есть специальные лампады, а мы тогда
доставляли огонь обычными лампадками. Сколько из-за этого в самолёте
было волнений... Из Тель-Авива полетели в Стамбул. Потом на автобусе
везли огонь через Грецию. Впервые доставили огонь на Афон, там тогда
служили всего четыре монаха. Проехали через Болгарию, Украину,
Белоруссию и, наконец, в Москву, в Успенский собор. На Славянской
площади - тогда это была площадь Ногина - наш Фонд славянской
письменности и культуры установил памятник Кириллу и Мефодию. В его
подножие мы и поставили этот Благодатный огонь.
Спасение на краю обрыва
- Вам доводилось быть свидетелем чуда?
- Много раз. Надо только видеть и понимать, что происходит. Вот случай,
который не так давно произошёл с нашим батюшкой, отцом Валентином. Мы с
семьёй построили церковь в деревне Надовражино в Истринском районе. В
храме у нас два раза в неделю служба идёт, я там алтарничаю. По-моему,
перед Великим постом отец Валентин приехал к нам весь больной,
температура высокая, простуда. Я ему говорю: ну ты полежи, таблетку
прими. А он: «Да нет, мне нужно сегодня вечером ехать соборовать одного
человека. Он плохо себя чувствует и очень просил». А утром отец Валентин
звонит и говорит: «Слушай, Саш, раб-то мой Божий - я его соборовал -
умер. Успел я. А у меня самого сразу всё прошло - ни температуры, ничего
нет». Представляете, как бес не хотел, чтобы этого человека соборовали,
чтобы он ушёл чистым к Богу? Не хотел, чтобы батюшка помог этому
человеку в спасении. Разве это не чудо?
- И с вами лично такое происходило?
- Конечно. Разве не чудо, что я остался жив после Чернобыля, хотя мне
пришлось по больницам валяться несколько месяцев, у меня лёгкие
отказывали и прочее? Но Господь взял и помог. А не чудо, что поезд, в
котором я ехал, столкнувшись с грузовым составом, остановился буквально в
нескольких метрах от обрыва? Господь спас.
Беседовала Ирина КОЛПАКОВА
