Выступления
мусульман уже поспешили объявить то ли «ответкой» за арест бизнесмена
Джабраилова, то ли элементом многоходовой стратегии самого Рамзана
Кадырова. Между тем, на мой взгляд, все куда прозаичней.
В истории с массовыми протестами мусульман против геноцида их единоверцев в Мьянме Россия впервые столкнулась с последствиями такого пресловутого явления, как постправда.
С одной стороны, абсолютное большинство фото и видео, вызвавших гнев мусульман, на самом деле не относится к геноциду народности рохинджа. Формально это фейк. С другой стороны, геноцид этот действительно есть, так что реальный повод для возмущения имеется.
Почему эта информация получает такое распространение?
В сегодняшнем мире очень многие социальные группы, в т. ч. и весьма многочисленные, чувствуют себя в оппозиции к мейнстримным СМИ, которые - как провластные, так и оппозиционные - в целом воспринимаются как либеральные, а потому не вызывающие доверия.
Так формируется запрос на альтернативные информационные ресурсы, которые возникают благодаря современным коммуникативным технологиям - соцсетям, мессенджерам, блогам.
Низкобюджетные, непрофессиональные, но идеологически мотивированные - именно их мейнстримные медиа шельмуют как fake news.
Их аудитория - это и мусульмане, разной степени фундаментальности и радикальности, и воцерковленные консервативные, монархически настроенные православные, это разные правые группы в России, Европе и США.
Последним во многом обязан своим президентством Дональд Трамп.
В этом же ряду стоят и украинские националисты, к которым во времена Майдана массово примкнули аполитичные ранее представители среднего класса, крестьяне и всяческие маргиналы. Зимой 2014-го они мобилизовали своих сторонников жуткими историями про похищения людей, пытки, убийства и отрезанные уши активистов. Уши потом нашлись, но осадок, как говорится, остался.
 Где российские мусульмане могут получить достоверную информацию о бедах и радостях своих единоверцев по всему миру? (фото: Зубайр Байраков/ТАСС)
|
После победы украинской национальной революции подобные приемы уже превратились в инструмент государственной пропаганды, полностью захватив мейнстримные украинские медиа, которые и раньше-то были не шибко профессиональны, а теперь и вовсе не заморачиваются проверкой фактов, сбалансированной подачей информации, представлением двух точек зрения.
Интересно, что российские несистемные либералы, будучи одной из таких оппонирующих мейнстриму групп, не доверяют информации об украинском кризисе, которую предоставляют федеральные СМИ, и альтернативу ей находят в том самом украинском информационном пространстве.
Вымышленная и сфабрикованная информация про орудующие на Украине российские войска и их зверства, часто откровенно нелепая и неправдоподобная, теперь использовалась для мобилизации измученных социальными катаклизмами украинских граждан. А на разоблачении этой бесконечной фабрики фейков сделал себе имя известный ныне украинский журналист и политический эмигрант Анатолий Шарий.
Но украинский случай - это скорее исключение. Пример того, как бывает, если изначально оппозиционная и радикальная общественная группа, долгое время пребывавшая на периферии общественной жизни, внезапно дорывается до власти и контроля за мейнстримными СМИ.
Важно отметить, что идеологическая направленность самих этих сообществ с социологической точки зрения не имеет значения. Она может быть даже прямо противоположной, но механизмы восприятия информации у них будут структурно схожи.
Мейнстримные медиа и эксперты презрительно обвиняют все эти группы в конспирологическом мышлении, т. е. в вере в теорию заговора.
В свою очередь конспирология является удобным способом манипулировать этими группами при помощи пропаганды - достаточно намекнуть ее адептам, что «власти скрывают», и это уже само по себе вызовет у них доверие к такой информации.
При этом сами эксперты зачастую являются не меньшими конспирологами. Так, выступления мусульман уже поспешили объявить то ли «ответкой» за арест бизнесмена Умара Джабраилова, то ли элементом многоходовой стратегии по наращиванию политического веса самого Рамзана Кадырова.
Между тем, на мой взгляд, все куда прозаичней и человечней.
Наверняка кто-то из близких Рамзана Кадырова наткнулся где-то на просторах интернета на материалы, выдаваемые за свидетельства геноцида рохинджа, и решил поделиться с ним такой возмутительной информацией. А дальше сработала простая и понятная человеческая реакция.
К схожему выводу пришел исламовед Роман Силантьев, заявивший в комментарии газете ВЗГЛЯД, что «Рамзан Кадыров старается защищать права мусульман, но я боюсь, что в этой ситуации он стал жертвой манипуляции».
Хочу лишь дополнить, что если эта манипуляция действительно имела место, то скорее всего была она совершенно не осознанной и не злонамеренной. Никто сознательно не планировал манипулировать Кадыровым в своих целях.
Ведь все мы регулярно делимся с друзьями «зацепившей» нас информацией из соцсетей, и давайте скажем честно, многие ли из нас предварительно тщательно ее проверяют на достоверность?
Другое дело, что хотелось бы, чтобы хотя бы у политиков первого эшелона такие «слишком человеческие» реакции уступали бы место более грамотной работе с информацией. Но похоже, что в наш информационный век никто от подобного не застрахован. Помните историю с американским ударным вертолетом, который Владимир Путин показывал Оливеру Стоуну?
Итак, некритичность аудитории, особенно аудитории, оппонирующей либеральному мейнстриму, склонность к эмоциональному восприятию и недоверие к официальным источникам информации - это важный фактор формирования т. н. политики постправды.
Однако это только одна сторона медали. На другой находятся сами мейнстримные СМИ.
Во-первых, они и сами не брезгуют fake news. Классический пример тут - наш «распятый мальчик» и западные публикации постановочных съемок сирийских «белых касок».
 |
Так же как никого уже давно не удивляет исполнение обычного политического заказа владельцев и спонсоров как частных, так и государственных СМИ по всему миру.
Куда более масштабна вторая проблема, подрывающая доверие к информационному мейнстриму: диктат, который испытывают мейнстримные СМИ даже не со стороны учредителей, а сформированный внутри самой этой сферы.
Это диктатура политкорректности, которая принимает форму жесточайшей цензуры и самоцензуры; диктатура рейтинга, которая заставляет издания делать ставку на громкие заголовки, за которыми часто не скрывается никакой полезной и достоверной информации; и наконец, диктатура формата, который определяется узким кругом медиаменеджеров, далеких как от рядового обывателя и его нужд, так и от экспертного сообщества и его профессиональных стандартов.
Именно действие этих сил и формирует ту информационную повестку, которая со стороны воспринимается как результат злонамеренного заговора. И разве что-то принципиально меняется от того, что перед нами безличные и анонимные правила системы, а не результат сговора узкого круга людей со змеиными головами, в старомодных масонских фартуках?
Где российские мусульмане могут получить достоверную информацию о бедах и радостях своих единоверцев по всему миру?
Почему граждане России должны каждый день по всем каналам наблюдать откровенных клоунов и фриков, которые за деньги этих же каналов изображают украинских экспертов на многочисленных ток-шоу?
Почему, когда убийства или изнасилования раз за разом совершают мигранты, то у них сразу же «нет национальности», а автономные нападения с ножами, топорами или посредством автомобильных таранов, которые, например, израильские правоохранители и СМИ незамедлительно квалифицируют как теракт, в европейских странах, включая Россию, объявляются делом рук «психически больных одиночек»?
И пока центральные СМИ не будут давать удовлетворительного ответа на подобный запрос общества, всегда найдутся те, кто будет удовлетворять свою информационную жажду из мутных, а то и целенаправленно отравленных источников информации.
Расхлебывать последствия потребления подобного информационного продукта куда сложнее, чем выстроить грамотную информационную политику, которая будет просвещать и информировать аудиторию, а не паразитировать на ее худших инстинктах.
