Постмодернистский
карнавал идеологий, ставший патологической частью российской реальности,
в конечном итоге работает исключительно на дестабилизацию в странеЗадержание блогера и общественного деятеля Максима Байдака, известного как Салман Север, и последовавшая вслед за этим публичная полемика вскрыли целый пласт современной российской массовой культуры и общественной жизни - не столь очевидный, несмотря на свою вопиющую публичность. Мы стали свидетелями многочисленных публичных выступлений либеральных общественных деятелей, журналистов, русских и татарских националистов, в том числе руководителя НОРМ Вадима «Харуна» Сидорова, которое мы и возьмём за отправную точку.
Налицо связи группы Байдака с радикальными исламистами с одной стороны, с русскими националистами, из среды которых они преимущественно и выходят, и «белоленточным» движением - с другой.Одно из обращений было адресовано председателю ДУМЕР Равилю-хазрату Гайнутдину от лица, разумеется, «общественности», с требованием разобраться в ситуации и наказать «виновных», покусившихся на свободу творчества юного дарования Салмана Севера, которому ограничивают свободу его самовыражения. Виновниками оказались петербургские представители ДУМЕР: Мунир-хазрат Беюсов и Танай Чолханов. Собственно, последнему и принадлежат упрёки в адрес Байдака в том, что он подталкивает молодых неопытных ребят к поддержке терроризма, а также героизирует экстремистов из числа радикальных религиозных и политических течений.
Творчество Максима Байдака и его последователей из НОРМ - это причудливая смесь философии Юлиуса Эволы, Мартина Хайдерггера, европейских фашистов первой половины двадцатого века, оттоманского империализма, суфийских орденов, современных ультраправых интеллектуалов, и восторженное цитирование современных салафитских идей и подражание их лидерам, прежде всего - эстетическое. Всё вышеперечисленное - набор ярких, экстравагантных идей, который порой так приятно разнообразят нашу жизнь и досуг. А общение с «серьёзными» дядями, занимающимися «реальными» делами, даёт драйв, которого порой очень сильно не хватает интеллектуальным, но лишённым настоящей деятельности молодым людям.
Эти идеи, в том числе в их эклектичной форме, совершенно не новы для России в целом, и для северной столицы в частности. У всех на памяти ныне запрещённая национал-большевистская партия, в 90-е годы бывшая кузницей кадров одновременно для художественных салонов и взрослых политических партий. В этом же ряду стоят: субкультуры блек-металистов, готов, фанатов ролевых игр, толкиенистов. Сегодня не редкость, когда люди на полном серьёзе говорят о том, что они православные язычники, наследники древних волхвов, казачьи генералы. На этом фоне претензия ролевой игры в «мусульманина» Максима Байдака и Вадима «Харуна» Сидорова смотрится вполне органично.
Соединять несоединимое, иронизировать и играть с содержанием - это основная тенденция последних десятилетий постсоветской России, да и самые популярные литературные авторы - Пелевин, Сорокин и Радов - работают именно в этой манере. Методология иронии и смешения всего и вся, придуманная Уильямом Берроузом, именуемая сейчас постмодернизмом, проникла в политику, культуру, массовое сознание. В итоге у нас сейчас всё вовсе не то, чем кажется на первый взгляд. Стоит ли здесь, на фоне более значимых манипуляций, критиковать Максима Байдака / Салмана Севера за эту игру - вопрос открытый.
Понятно, почему это необходимо Танаю Чолханову: он как лицо официальное стремится навести порядок в мусульманском сообществе, которое порою очень уж вольно обращается с исламской вероучительной ортодоксией. Понятно, зачем это необходимо полиции, потому что есть основания считать, что «невинные» действия из «ролевой игры» Байдака подталкивают вполне реальных молодых людей к поездкам в горячие точки, откуда они и не возвращаются. Понятно, зачем Вадиму «Харуну» Сидорову защищать своих сторонников - это какой-никакой, но ресурс для того, что бы побыть «вождём» и участвовать в переговорах и договорённостях политического характера.
Тот же Сидоров упоминает, что Байдак участвовал в протестном «болотном» движении: то есть налицо связи этой группы с радикальными исламистами с одной стороны, с русскими националистами, из среды которых они преимущественно и выходят, и «белоленточным» движением - с другой.
Более того, если мы посмотрим на характер идеологии группы Байдака, равно как и других аналогичных групп, то обнаружим, что коктейль из экстравагантных теорий и идей - это не их личная прерогатива. Так, русские мусульмане, как мы указали - «генетически» связанны с русскими националистами и исламистами. Стоит заметить, что цели и идеология этих групп радикально отличаются: исламисты совершенно последовательно настроены на реализацию универсалистского социально-политического проекта, цель которого - стереть различия между расами и нациями в мировом Халифате, чего нельзя сказать о националистах. Да и сами мотивы русских, принимающих ислам - это очень часто совсем не духовный поиск, иначе почти 9 из 10 не покидали бы общину в течение первого года.
Понятно, что за идеология движет этим сообществом - идеология инфантильного освобождения от норм и ценностей «взрослого общества».Дальше оказывается, что рядом с сообществом русских мусульман находятся кавказские и тюркские националисты и этно-сепаратисты, которые всё также одновременно «искренние» и «последовательные» мусульмане. Они впечатляюще легко находят взаимопонимание и поддержку у украинских националистов, имеющих жёсткие претензии к России и русским, и одновременно у критиков России в дальнем зарубежье. Понятно, что за идеология движет этим сообществом - идеология инфантильного освобождения от норм и ценностей «взрослого общества». Идеи Франкфуртской школы социальных исследований об освобождении от диктатуры рациональности, которая выражена в нашем случае «Россией и русскими», своего рода «взрослой» культурой, а освобождение - это побег из скучной и требующей ответственности реальности. Заменяет её ролевая игра, цель которой освободить молодого человека из реального мира, переместить его в мир иллюзий и фантазий. Это мир, где студент становиться тайным принцем и шейхом, брамином и кшатрием, где стояние под душем приравнивается к аскезе, а ведение блога в сети - к «просветительской» и «научной деятельности».
Весь этот интернационал фашистов, халифатчиков, расистов, националистов разных, в том числе несуществующих наций напоминает карнавал с переодеваниями, если бы не несколько «но». Во-первых, очень часто за их спиной оказываются взрослые дяди и неважно, с длинными они бородами или с выправкой и акцентом выпускников элитных военных школ. А во-вторых, от этих «фантазёров» тянуться ниточки к квази-либеральной общественности в лице лидеров протеста, связанных в том числе с некоторыми элитами внутри руководства самой России. Некоторым силам порой очень не хватает «мяса» для уличных протестов - в умелых руках все эти шейхи и фюреры, казачьи атаманы и гражданские лидеры превращаются в спаянную эффективную силу для борьбы за личную власть и привилегии. И в этом случае опасность, исходящая от этой карнавальной группы, не уменьшается из-за того, что в их идеях и действиях нет никакого смысла. Смысл есть в умелых руках, которые управляют их действиями из-за спины.
Учитывая, что постмодернистский карнавал стал уже патологической частью нашей реальности, когда большинство участников либо соглашаются с правилами игры, либо бездумно их воспроизводят, кажется, что из него уже не выбраться. Представляете сюрреализм этой ситуации? «Русские националисты за османский халифат» обращаются президенту России и председателю ДУМЕР. А, может, двинемся дальше? Жидо-большевистские казаки за Теночитлан? Или орки 80 уровня за легализацию однополых браков и бесплатный кокаин?
Пусть не обманывает нас употребление этими людьми взрослых, серьёзных слов и требований: «гражданский протест», «дуа», «традиция», и наконец любимое: «кяфиры». Это затянувшаяся постмодернистская игра в карнавал, и её надо кому-то останавливать. В этой ситуации Танай Чолханов - один из немногих кто не стал молчать и вслух назвал вещи своими именами, в том числе - воспевание террора воспеванием террора, а социально опасные идеи - опасными идеями. Он не захотел молчать, «лишь бы всем нравиться». Мы же знаем, если стараться всем нравиться, то можно оказаться в стаде идущем на бойню, когда из-за конформизма никто не хочет сказать вслух, что у него есть сомнения о конечной точке пути и рогатых существах, ведущих это стадо к финалу.
Что радует в этой ситуации - если может воззвать вслух один, то, наверное, это могут сделать и многие, и применительно к другим вопросам? Может, и нам всем хватит молчать, «не замечая» ложь и откровенное зло?
