Слово «любовь» ужасно опасно…
Прот. Александр Шаргунов
После двух десятков лет церковной жизни, в день 80-летия нашей общей Великой Победы, день, в который и сама родилась на свет пятьдесят с лишним лет назад, грустно перелистала странички былого, желая обнаружить хоть какое-нибудь утешительное свидетельство и своей личной победы… Хотя бы победы над собой, над своей греховной природой…
Обнаружила давние размышления о смысле любви и значении брака. Может, и звучат они теперь чересчур назидательно. Может, опрометчивы были выводы неопытного неофита. Но вдруг это было то самое озарение, которое нередко посылает новоначальным Бог… И вдруг это лучшее, что может прозвучать в качестве искреннего дружеского слова в собственный день рождения?..
***
Через три года после неких плачевных и погибельных для души своей событий нашла в себе силы безвозвратно уничтожить письменные свидетельства своего заблуждения. Те самые записи, что некогда казались прекрасной поэмой о возвышенной и чистой любви... То, что казалось творчеством и проявлением таланта, вдруг увиделось ложью и эгоизмом…
Что должно забыться, пусть забудется. А Бог помнит всё. Он и решит, что должно остаться, а что исчезнуть из Его Книги Жизни. Я же, уповая на таинство исповеди и покаяния, надеюсь, что в земных скрижалях моего жизненного плана эти свидетельства гибельного заблуждения навеки стёрты.
Мне совсем недавно открылось – через пережитую боль уязвленной предательством души, – что на самом деле значат все эти наши «возвышенные» и яркие встречи и отношения… Пережитая боль открыла мне глаза, и ложь увиделась ложью, а предательство предательством, без литературных прикрас и романтических оправданий... Как же безответственны и эгоистичны все эти наши страстные «любови» и вроде бы даже «невинные» увлечения…
…Были секунды такой пронзительности осознания и такой пронзённости души, что открывалось очевиднейшее: в жизни всё даётся единожды, и мы несём величайшую ответственность за однажды сделанный выбор.
В минуту душевной боли все заповеди Божьи вдруг раскрылись перед мысленным взором в их бездонной глубине и доступности для каждого, кто осознал себя стоящим пред Богом, кому открылась и мера ответственности в этом предстоянии. В ту минуту и поняла: мерой доверия Богу и мерой ответственности перед ближним определяется и мера доступности заповеди для исполнения.
***
Когда-то в Чехии, после страстного романа с Константином Родзевичем, Марина Цветаева написала в «Поэме Горы»:
В час неведомый, в срок негаданный
Опознаете всей семьёй
Непомерную и громадную
Гору заповеди седьмой…
Цветаева говорила «наизнанку», ослеплённая страстью. Поэтому заповедь казалась ей непомерной. Насколько она упала в безответственное эгоистическое саможаление, именуемое «любовью» (к другому, чужому), а на деле бывшее предательством и оскорблением ближнего (мужа), настолько невыполнима, «непомерна» и «громадна» показалась ей седьмая заповедь…
Да, она громадна, эта заповедь, но не в смысле недоступности для исполнения, а в смысле её значимости для спасения человека.
…И только боль пережитого предательства показала, что ничего высокого и значительного, ничего «трагического» нет во всех этих внебрачных «любовях» и «романах», если они происходят вне Закона и Благодати. Никакая «трагическая любовь», какою бы чистой и возвышенной она ни казалась, не имеет права именоваться любовью, если она вне Божией любви и, следовательно, вне человечности. Она бесчеловечна по отношению к ближнему, которого мы предаем.
Божия любовь к человеку выражается в том, чтобы спасти душу его в чистоте и целомудрии, возлагая на него определенную меру ответственности. А все эти наши «трагические любови» (предательства брака) трагичны только тем, что мы убиваем ближнего и себя, сбрасывая груз ответственности за однажды сделанный выбор.
Беда, что мы совершенно не вникаем в смысл брака…
Мы не понимаем его сакрального назначения.
Нам кажется, что мы просто устраиваем свою земную судьбу, выбирая того, к кому влечет сердце. И это безсознательное влечение мы возвели в ранг неприкосновенной ценности и некоего нравственного оправдания для безответственных поступков. А таинство брака никоим образом не зависит от наших переменчивых сердечных настроений. То есть изначальная заданность его, этого таинства, именно усмирить переменчивость и воспитать постоянство души.
…Не нахожу слов, чтобы выразить эту вдруг открывшуюся мне ЦЕЛЬНОСТЬ и грандиозную ПРОСТОТУ этого таинства… Его величайшую значимость в человеческой истории! Но только в том случае, когда оно, это таинство, понимается и принимается нами правильно, во всей своей Богом данной доступности (способности хранить верность, соблюдать заповедь) и спасительной глубине…
Тем ошеломительнее трагедия, – не кукольная, романтично-литературная, а действительная, бытийственная, сущностная трагедия человечества, – что один из доступнейших путей к святости, к соединению с Богом через ОДНОГО, САМОГО БЛИЖНЕГО (ибо «одна плоть»), мы превратили в самый грязный и скользкий путь, по которому удобнее всего соскальзываем в преисподнюю.
«Непомерная и громадная» гора заповеди седьмой – на самом деле (вопреки слову многих поэтов, а не только Марины Цветаевой) – один из величайших даров милости Божией человеку, один из доступнейших и спасительнейших путей к обожению падшего человеческого естества.
Мне подумалось, что брак – явление, превышающее границы нашего привычного понимания семейного союза…
Это не выбор спутника жизни, это выбор ответственности перед Богом. Не просто создание семьи, а именно выбор пути спасения души!
Внешний союз может быть разрушен земными обстоятельствами (например, смерть одного из супругов), он вообще может отвергаться человеком как форма единения с ближним (безбрачие, монашество), но единобрачие души не отменимо ни при каких обстоятельствах. То есть брак должен быть только путём спасения и ничем иным. И дети, рождённые в браке, это путь спасения… И бездетный брак, если Господь не благословил супругов детьми, это тоже путь спасения…
И только предательство брачных уз, предательство таинства семейного союза – это уже погибель, это смерть души…
И это не домыслы, не теория, не заученные догмы. Это опыт и теперь уже личное знание…
…Выразить большее невозможно… Ощущается предосознание чего-то значительного, для чего нет пока чёткого понятийного оформления… Просто ощущение какой-то грандиозной простоты и величия тайны брака…
***
Это должен быть выбор, со всей отчетливостью осознаваемый как единственно данный. И тут нужна безграничная вера в Промысел Бога.
Думаю, для христианина вообще исключены попытки «переустраивать» судьбу, если она вдруг чем-то не понравилась, за счёт отвержения первого ближнего и подыскивания второго, который покажется нам «ближе»… Ведь нельзя усомниться в Промысле, если мы уже доверились Богу… Нужно искать причины недовольства семейной жизнью в самих себе, в своих ошибках…
Единобрачие – это не просто единичность формального брака, это сущностное состояние души, осознающей ценность однажды ниспосланного ей Богом дара, однажды указанного ей пути… Она уже не хочет ничего иного, чем бы ни соблазнял её мир житейский… Она готова терпеть до конца всё то, чем испытывает её верность Бог… Потому она хранит верность браку, каким бы несчастным он ни казался ей… Потому она и благодарит Бога за всё, принимая дар спасительный и трудный…
И если осознается человеком смысл единожды сделанного выбора, если понимает он глубину взятой на себя ответственности за сохранение этой единичности выбора, то седьмая заповедь как бы «автоматически» «включается» в его жизни и соблюдение её… не то чтобы не составляет никакого труда, но труд этот видится спасительным, преображающим душу.
Невероятно важно, что не всепоглощающая чувственная любовь ко «второй половине» хранит эту единичность выбора, когда ни на кого другого, кроме объекта своего земного благоговения, мы больше не смотрим. Нет, это не то, это ненадежно. Это земное благоговение перед объектом нашей любви может всё-таки потускнеть и погаснуть при испытаниях или даже при обыкновенном утомлении житейском.
Нам должна открыться другая форма ответственности, которая не перекрывается ничем земным, ничем человеческим. Ничто чувственное, никакой соблазн свежести и новизны впечатлений, никакое саможаление и никакие волны других земных переживаний не могут докатиться до вершины этой «непомерной и громадной горы» заповеди Божией!
Там, на вершине этой горы – Сам Господь, и превыше Его любви ко мне, грешному творению, больше уже ничего нет!
И Его любовь ко мне струится через ближнего моего.
Через мужа к жене и через жену к мужу…
И как бы ни искажал разные формы этой Божией любви мой ближний, через которого она течет, я во всех формах, даже искаженных до ненависти ко мне, буду узнавать русло Божиего течения… Ибо так Господь хочет меня спасти.
И нам никуда не убежать от этого очистительного Божественного потока, как бы ни уклонялись мы от этой заповеди седьмой: на одну только соблазнительную мысль или на целую жизненную трагедию (предательство семьи, разрушение брака).
…Вот когда однажды тебя, извалявшегося в грязи саможаления («зачем мучиться, если можно всё поменять или хотя бы найти радость в другом месте»), очистительно омоет этот сладостный поток Божией любви (а очищает Господь чаще всего болью и страданием), тогда станет для тебя «непомерная и громадная» заповедь седьмая самым чистым воздухом, без которого уже просто не сумеешь дышать, не сможешь жить… И ощутишь предупреждающее удушье всякий раз, когда оглянешься на чужое…
***
Мне думается, задача и даже призвание человека – свято блюсти единственность выбора. То есть верность браку, верность семье.
Мы должны сознательно брать на себя ответственность за свой выбор, и эта сознательность в дальнейшем оградит нас, с одной стороны, от обвинения кого бы то ни было в наших бедах, встреченных на сознательно выбранном пути, а с другой стороны – она будет оплотом твёрдости нашей в минуты колебаний. Если выбор сделан осознанно и твёрдо, с пониманием всех последствий, то память о МИНУТЕ ВЫБОРА всегда будет поддерживать нас в состоянии трезвенной бодрости.
…Знаю человека, в памяти которого остро запечатлелась дата – 2 июля 2004 года – день церковной исповеди, когда перед лицом Божиим в присутствии свидетеля-исповедника человек произнес слова НЕОБРАТИМОГО ВЫБОРА. Сегодня он благодарит Бога за то, что Он дал тогда силы для такой категоричности: Господь дал мужество СКАЗАТЬ, что человек хотел бы лучше умереть, чем отказаться от выбранного пути покаяния. Память о том, что слова эти СКАЗАНЫ пред лицом Божиим, уже не раз помогали человеку отвернуться от соблазна.
Конечно, Господь может поставить перед серьёзным испытанием…
Но если Бог дал силы сказать, даст силы и сделать.
И если сегодня ты ещё слаб и по-прежнему жаждешь земного счастья, то черпай силы в необратимости покаяния.
…Когда гаснет в нас жар восприятия Божиих лучей и захламляется русло, связывающее с потоком Божиим, то притупляется и сознание ответственности и ослабляется воля, а вожделение расправляет свои липкие щупальца… – вот тогда последней сдерживающей силой остается всё та же необратимость покаяния, то есть предпочтение смерти греху: «Господи, если я захочу предать Тебя и презреть Твою заповедь, пусть я лучше умру, но не согрешу пред Тобою»!
Разные бывают испытания, но вот что касается заповеди седьмой, тут уж всё зависит от нас, и никто другой, а только мы сами выбираем, предать Бога и убить свою душу, или же сберечь душу, сохранив верность Богу и семье.
О браке как таинстве, дарованном человеку Богом, однажды прочитала у кого-то из проповедников, что семейный союз по-настоящему осуществляется только при взаимном спасении супругов. Если люди, живя вместе, не спасаются, то и брака у них нет, одна видимость. Греховное сожительство.
«Трудно сказать, каким образом происходит это взаимное спасение, может быть, молитва и сама любовь одного из супругов, несмотря на полное отвержение от Бога другого и его греховное состояние, тем не менее может в дальнейшем привести его ко спасению. Возможно, если люди до конца прожили в браке, то благодаря неустанной молитве и терпению одного из них и его постоянному сораспятию за другого этим спасается и второй… Тайна сия велика есть… (Еф. 5,32)».
При всём желании согласиться с этими словами всё-таки не избежишь недоумения: а как мы узнаем, происходит ли это взаимное спасение супругов? Кто нам явит – в нашей обычной жизни – свидетельства их спасения, чтобы мы поверили и вразумились?
Но если знакомые семьи не могут явить нам очевидный пример восхождения к Богу, то не должны ли мы вспомнить, сколько великих святых являют супружеской жизнью непостижимую глубину этой тайны счастливого брака…
2005 – 2025
Марина Ивановна Маслова, Курск
