Когда случается с нами большая беда, Церковь зовет нас к сугубому покаянию. Мы как будто устраняемся от мира, от суеты его, но то, что происходит в мире, продолжает болеть. И мы сознаем, что наш плач звучит часто среди равнодушия и беспечности, и смеха этого мира — смеха, который бывает страшен там, где самодовольство и бесстыдство. На самом деле не очень-то весело в этом мире и немного причин для веселья, особенно сейчас. Разве напрасно Господь говорит: «Смех ваш да обратится в плач»? Действительно, мир плачет, больше плачет уже, чем смеется.
Разве мало было скорбей у нашего народа, чтобы опомниться? Разве мало крови пролилось, чтобы заплакать? Там, где нет покаяния слез, там дается покаяние кровью. Не чужой кровью, когда ее льют, как воду, чтобы утолить свое властолюбие и сребролюбие. Эта невинная кровь вопиет, и эта молитва присутствует среди нашей земли и среди нашего покаяния. И эта кровь — как огонь, из которого может разгореться пламя. Среди распада и растления, среди ужаса, который охватил нашу землю, среди безнадежия, которое охватывает порой даже нас, мы говорим, что единственная надежда — на чудо. И что же это такое — чудо Божие? Может ли оно совершиться? И может ли исполниться пророчество наших русских святых о возрождении России, о расцвете нашей Церкви, о возвращении всех к Богу?
Мы приносим покаяние, чтобы узнать, что Бог — милостив. И вся наша жизнь, все наши молитвы существуют только для того, чтобы узнать, как милостив Господь. Я ничего не знаю, кроме того, что Бог милостив, и это есть тайна Господа, и потому мы говорим: «Господи, помилуй!» И это милосердие, вид Его пресветлый, и имя Его Божественное, которое можно слушать без конца, без конца говоря «помилуй», — не умирает.
Когда мы стоим перед тайной Ветхого и Нового Заветов, мы слышим, как молится пророк Моисей — тот, который говорит о главном в Ветхом Завете, — как он восходит на гору Синайскую и молится перед Господом. И Господь отвечает ему: «Что ты вопиешь Мне об этом народе? Разве ты не видишь, что это за народ, и что с ним делается?» Но Господь дает ему и утешение — открывает ему, что Он милостив. «Господи, если раб Твой обрел благоволение пред очами Твоими, если дано мне узнать милосердие, — молится он ко Господу, возвращая Ему этот дар, уже как бы свидетельствуя самим делом, что он действительно принял его, — то умилосердись над этим народом, излей Свою милость над всеми братьями моими!» Тогда Господь открывает ему, что милосердие связано с правдой — это высшая правда — и оно всегда связано с грехами, как будто оно одновременно потому и существует, что существуют грехи. И Моисей молится Господу: «Господи милостивый! Прости все грехи народа! Ты Сам сказал, что Ты Бог милосердия!» Он обращается к Богу, как бы ловя Его на слове, — может быть, не надо было этого говорить, но теперь уже поздно, уже нельзя отменить, уже нельзя этого не сказать: «Господи милосердный, любовию Твоею безмерною, как океан, прости грехи народа». И Господь, как бы уступая этой молитве, говорит: «За то, что ты уподобился Мне в милосердии, Я исполню твое моление».
Мы молимся, зная, что сила Божия, как и милосердие Божие, — безмерна. И что сила Божия и милосердие Божие преодолевают и человеческое неверие, и самую страшную жестокость человеческого сердца. Невозможное человекам возможно Богу. Дни покаянной молитвы новыми скорбями посылает нам Сам Бог, чтобы было дано нам это знание милосердия, как Моисею, который еще до Пришествия Христова узнал о главной тайне жизни. Ему открылось, что Господь — милосердие, что очи Господни и Его слух исполнены скорбями и воздыханиями о «своих», — не пропустим это слово в Евангелии от Иоанна на Пасху, — так исполнены, как если бы Он не видел и не слышал ничего, кроме этого. И вся слава и великолепие Его как будто исчезают. И вот перед ним — Христос, воплотившийся Бог, не имеющий «ни вида, ни доброты». Перед этим Богоявлением он взывал ко Господу: «Прости им грехи!», а теперь говорит: «Прости наши грехи!» И мы молимся теперь, наученные Самим Господом: «Остави нам долги наша!»
Отделившись от всех людей, Моисей взошел на Синайскую гору, и был далеко от всего народа. Так и мы все в дни сугубых испытаний должны выключить все сомнительные, так называемые «развлекательные» программы, удалиться от всего суетного. Но находясь в одиночестве на горе, Моисей был вместе с народом, потому что он был вместе с Богом, Который не мог ему позволить любовью Своей остаться одному, отделиться от всех других людей. В свете святости Божией он видит грехи своего народа, как собственные грехи, — он ими пронзен, и на его бедствия он смотрит глазами милосердия, глазами Божиими — теперь это его народ, потому что такой Бог стал его Богом. Если раньше он говорил: «Разве я, Господи, создал этот народ и воспитал его?» — то теперь он говорит как будто то же самое, но совсем другое, умоляя о милосердии: «Ты, Господи создал этот народ и воспитал его, не отступая от него, несмотря на все его заблуждения». И Господь отвечает: «Как мать утешает свое дитя, так Я приму всех на колени Мои и дам всем утешение». Вот почему Моисей сходит с горы Синайской с лицом, сияющим высшей славой — славой сострадания.
Если раньше Моисей, чтобы отомстить за поругание правды, убил брата своего, то теперь он хочет сам быть убитым — при одном условии, чтобы было даровано покаяние его брату, и прощение. А как же понимать без конца (и не без причины) повторяемые нами сегодня слова святителя Филарета: «Люби врагов своих, поражай врагов Отечества, гнушайся врагами Божиими»? Нет ли тут какого-либо противоречия? Нет, ибо в мире, лежащем во зле, путь к совершенной Христовой любви неизбежно проходит через исполнение правды, и всей правды. Невозможно приобщиться высшей правде — милосердию, не исполняя правды. Только исполняя ее, можем мы обрести подлинное покаяние. Это есть путь святых, путь Церкви. Только через нашу верность всей правде начинает нам приоткрываться смысл молитвы, которой молился священномученик Владимир, когда его вели на расстрел, и молитвы преподобномученицы великой княгини Елисаветы, когда ее заживо бросили в Алапаевскую шахту. Преподобный Серафим Саровский молился этой молитвой, и с лицом, сияющим, как у Моисея, — вернее сказать, как у Христа на горе Преображения, — говорит нам эти слова, которые мы от частой повторяемости их уже не воспринимаем, и которые на самом деле непостижимы, как тайна милосердия Божия: «Спасись сам, и тысячи вокруг тебя спасутся». Все заключается в том, чтобы через покаяние — через исполнение всей правды — узнать нам, что милостив Бог. Преподобный Силуан Афонский говорил: «О Боге нельзя сказать, что он несправедлив, то есть что в Нем есть неправда, но нельзя и говорить, что Он справедлив так, как мы понимаем справедливость. Ибо какая же это справедливость — мы согрешили, а Он Сына Единородного предал за нас на крест?»
Протоиерей Александр Шаргунов, настоятель храма свт. Николая в Пыжах, член Союза писателей России
