Он интересно поворачивал мысль: используя саркастическую иронию, своеобразно загибая строку:
Где родились мы, там и сгодились.
То раздор, то разлад, то война…
Мы же в красной рубашке родились,
Только что ж наизнанку она?..
… Вот и снова, вскочив спозаранку,
Над разором, над чахлым жнивьём,
Мы в рубашке своей наизнанку,
Подбоченясь, на праздник идём.
Владимир Сорочкин болел Россией: раскалённый нерв, вибрирующий в сердце души, свидетельствовал: что-то снова не так, и…вдруг стихи повлияют?
Смогут изменить хоть что-то?
В крайнем случае – добавить гармонии, к такой дисгармоничной, технологичной, денежной реальности – всё дальше уходящей от понятий «поэзия» и… «душа».
Как могут люди обходиться без души?
Как может народ не читать свою поэзию, являющейся квинтэссенцией оной?
Поэзия Сорочкина построена на тонких тонах, на зыбкой связанности ощущений, когда одно влечёт другое, и, коли логичен онтологический холод, то мера тепла заключена именно в недрах эстетического богатства стиха:
Ночь… Даже отсветы застыли,
Не в силах память осветить,
Как будто до меня не жили
Здесь – и уже не будут жить.
Чем осязаемей утрата,
Тем оглушительнее даль,
Как будто я и сам когда-то
Здесь и не жил, и не страдал.
И жили, конечно, и страдали – но только через собственные переживания постигаются другие: становятся родными и тебе.
…радуга надежды согревает иные стихи: ведь рождаются и в наш мир для чего-то поэты:
Когда, ослеплённая светом,
Земная царит круговерть,
Рождаются в мире поэты,
Чтоб песни весёлые петь.
Им выстлана солнцем дорога,
Их ангел несёт на крыле…
Но песен счастливых немного
Я слышал на этой земле.
Песни самого В. Сорочкина были окрашены и полынным раздумьем, и скорбными нотами, но энергия, на которой созидались они, была очевидно световой…
Александр Львович Балтин, член Союза писателей Москвы
