После разгрома войск Юго-Западного фронта и блокирования Ленинграда главный удар вермахта был вновь нацелен на Москву. Потери, которые понесла Красная армия «в живой силе и технике» в этом направлении, были очень серьёзными, и восполнить их было чрезвычайно сложно. Подготовке столь необходимых резервов помогла задержка крупных сил вермахта на южном и северном направлениях. Но противопоставить мощной ударной силе направленной на советскую столицу полноценно было ещё невозможно. Сказывалось превосходство в живой силе и технике и господство в воздухе. Стратегическая инициатива по-прежнему была в руках германского командования. На московское направление были стянуты лучшие силы. Группа армий «Центр» была пополнена 4 танковой группой и 8 авиационным корпусом. Были возвращены с юга 2 армия и 2 танковая группа. Против Западного, Резервного и Брянского фронтов враг сосредоточил 74 дивизии численностью более миллиона человек.
30 сентября были нанесены удары по войскам, прикрывавшим московское направление. Все три наших фронта вступили в тяжёлое, кровопролитное сражение. Началась великая Московская битва. Противнику удалось прорвать оборону советских войск и окружить 19, 20, 24 и 32 армии в районе Вязьмы. Советские войска, оказавшиеся в окружении, упорно сопротивлялись.
На рубеж Осташков – Сычевка были оттеснены 22, 29 и 31 армии. Образовались зияющие бреши, которые закрыть было нечем, так как никаких резервов в руках командования не оставалось.
3 октября моторизованные соединения фашистов ворвались в Орёл. Оборона Брянского фронта была прорвана в трех местах. Начался отход его войск в крайне трудных условиях.
К исходу 7 октября все пути на Москву, по существу, были открыты.
Ставка решила перевести Резервный фронт в состав Западного и назначить его командующим Г.К.Жукова. Сюда были направлены создаваемые резервные части. В тот же день началась переброска войск и с соседних фронтов на Можайскую оборонительную линию. 5, 43, 49 и 16 армии по сути формировались заново. О том насколько сложно было в эти дни под Вязьмой, подробно рассказывал К.К. Рокоссовский, который прибыл сюда для принятия командования войсками 16 армии. Но войска эти отыскать удалось с трудом.
По прибытии Рокоссовского в Вязьму, при встрече с руководством города в подвале вяземского собора, произошло следующее: «Не успел я спросить Никитина (Начальник гарнизона генерал И.С. Никитин) насчёт разведки и наблюдения за подступами к городу, как в подвал вбежал председатель Смоленского горсовета А.П. Вахтеров:
– Немецкие танки в городе!
– Кто сообщил?
– Я видел их с колокольни!
– Алексей Андреевич, позаботься, пусть приготовят машины, – обратился я к генералу Лобачеву.
Мы с Лестевым и Поповым быстро взобрались на колокольню. Действительно, увидели эти танки. Они стреляли из пулеметов по машинам, выскакивавшим из города».
Нужно было немедленно выбираться. Вязьму в данное время защищать было некому.
«Самым ёмким оказался мой ЗИС-101, "газики" Лобачева и Попова поменьше. Забрав всех товарищей, мы покинули город. Вырваться удалось благополучно. В одном месте чуть не столкнулись с танком, но успели нырнуть в переулок, и врагу не удалось обстрелять нас прицельным огнем. …
Малинин доложил, что попытки разыскать какие-либо дивизии под Вязьмой тщетны. Предстояло подумать, что предпринять в этом странном положении».
Было принято решение прорываться на северо-восток, где у противника недостаточная плотность. Там больше возможностей встретить выходившие из окружения наши части. В районе Туманово действительно встретили эскадрон войск НКВД.
«Начинаем поход в ночь на 8 октября…. Движение – тремя колоннами: правую ведет генерал Казаков, центральную – я, а второй эшелон, в котором следуют и все автомашины, – полковник Орёл. Организовано охранение и разведка. Тут нас выручал кавалерийский эскадрон НКВД, действовавший на удаленных дистанциях».
По дороге при остановке в одной из деревень произошёл такой разговор:
« Товарищ командир, что же вы делаете!..
Я повернулся и присмотрелся. На кровати лежал седобородый старик. Оказалось, отец хозяйки. Пронзительно уставившись на меня, он говорил голосом, полным горечи и боли:
– Товарищ командир… сами вы уходите, а нас бросаете. Нас оставляете врагу, ведь мы для Красной Армии отдавали всё, и последнюю рубашку не пожалели бы. Я старый солдат, воевал с немцами. Мы врага на русскую землю не пустили. Что же вы делаете?..
Эти слова помню и по сей день. Я ощутил их как пощечину, да и все присутствовавшие были удручены».
Но бои продолжались и отступление тоже, несмотря на все усилия наших воинов.
Войдя в лес, центральная колонна встретила части дивизии народного ополчения. Группа Рокоссовского уже представляла довольно серьёзную силу, способную прорваться в любом направлении.
«Соединение с нами обрадовало ополченцев. Но нужно сказать, что они в трудном положении не растерялись. Настроение и до встречи с нами было у них боевое. Это были москвичи, умевшие постоять за себя и за общее дело. Недаром во время битвы за Москву 18 дивизия ополченцев, пройдя краткую, но умную школу под руководством опытного генерала Петра Николаевича Чернышёва, героя обороны Смоленска, получила звание гвардейской».
Не имея возможности ввести в бой новые кадровые части, советское командование было вынуждено использовать ополченцев. Московские добровольцы закрыли собой прорванные немецкими танками бреши в боевых порядках фронта и стояли насмерть. Но в большинстве своём они были разбросаны на огромном участке разрозненными частями.
Всего в Москве было создано двенадцать дивизий народного ополчения.
После того как танковые клещи вокруг Вязьмы сомкнулись, а войска Западного и Резервного фронтов оказались в окружении, они продолжали сражаться. Сопротивление попавших в Вяземский котел кадровых военных вместе с московскими ополченцами задержало немецкое наступление, и советское командование успело создать оборонительные рубежи на подступах к Москве.
Московские ополченцы
В этих же краях приняла бой 8 Московская дивизия народного ополчения Краснопресненского района. Под знамя дивизии встали рабочие «Трехгорной мануфактуры», заводов «Пролетарский труд» и «Красная Пресня». Вместе с ними в строю стояли студенты и преподаватели Московского университета, Геологоразведочного института, Консерватории имени П.И. Чайковского, Литературного института, артисты тетра имени Маяковского. В дивизии были роты, которые так и назывались «писательская», «научная», «актёрская». Ещё две роты сформировали из музыкантов. В «актерскую» роту 8 дивизии записался будущий драматург, а тогда молодой актер Виктор Розов.
Командиром 8 дивизии был назначен комбриг Даниил Прокофьевич Скрипников, полный Георгиевский кавалер. Штаб дивизии находился в здании юридического факультета МГУ.
30 июля приказом командующего 32 армии, генерал-майора Н.К. Клыкова дивизия была направлена на Ржевско-Вяземскую линию обороны.
4 августа дивизия прибыла в Семлево. Краснопресненцы окружили и уничтожили несколько групп вражеских десантников в районе деревни Дуденки.
В боях под Ельней в октябре дивизия потеряла более половины личного состава, и была отрезана от основных сил.
Комбриг Д.П. Скрипников погиб в ночном бою возле деревни Уварово на реке Угре, где пятьсот лет назад было сломлено монголо-татарское иго. Здесь же он и был похоронен вместе со своими бойцами.
Краснопресненская дивизия погибла за одни сутки. Но в своём первом и последнем бою московские ополченцы встали на пути врага живым щитом.
Часть уцелевших бойцов пополнила партизанские отряды, часть вышла к своим.
Боец 8 стрелковой дивизии народного ополчения известный писатель Виктор Розов после войны написал пьесу и на её основе киносценарий, по которому был снят фильм «Летят журавли».
Он вспоминал: «Вооружение — допотопные ружья прошлого века, пушки прошлого века 76-мм, все на конной тяге. Мы, можно сказать, голые, а они — из железа. На нас двинулось железо. Как нас обстреливали — мотоциклы, танки! А у нас 76-мм пушка. Они нас засыпали снарядами. Вечером образовалась немыслимая каша. Я полз в канаве... И весь мой ватник набух кровью...»
Всякий раз сердце сжимается, когда думаешь, сколько талантов собранных в этой народной дивизии, так и не успело раскрыться. Сколько может быть великих писателей, режиссеров, актёров и музыкантов, полёгших в полях на подступах к столице, потеряла страна.
Их подвиг не был напрасным. Но как жаль, что их не удалось сохранить.
* * *
Германский историк К. Рейнгард признавал: «русским всё же удалось сковать на длительное время немецкие танковые силы и тем самым исключить возможность их участия в немедленном преследовании в направлении Москвы. Выиграв время, советское командование успело организовать оборону на Можайской линии».
Добровольцы-ополченцы пожертвовали своими жизнями, чтобы силы для защиты родной Москвы были собраны вовремя.
Серьёзные бои проходили и в полосе Брянского фронта. Вот выписка из книги А.Е. Ерёменко «В начале войны»: «6 октября танки и мотопехота 17 танковой дивизии противника, двигаясь лесными дорогами южнее Брянского шоссе, вышли на командный пункт штаба фронта, опередив нашу разведку и опрокинув прикрытие.
Командный пункт штаба располагался в районе ст. Свень в густом сосняке в двух домах.… Враг не знал точного местонахождения штаба и поэтому, простреливая дорогу и лес по сторонам, танки противника проходили по сути дела через КП фронта, не замечая его.….
Я знакомился с последними данными обстановки, нанесёнными на карту, когда оперативный дежурный, быстро войдя ко мне, доложил: «Товарищ командующий, танки противника идут прямо на КП и уже находятся в 200 метрах от нас». Я выскочил на крыльцо домика и увидел, что танки подходят к КП, … громыхая и лязгая гусеницами и ведя беспорядочную стрельбу.
Я возглавил личный состав штаба и охраны. Мы вступили в бой с мотопехотой врага, следовавшей за танками на автомашинах. Противник был ошеломлён и понёс потери. На помощь нам подошли три танка, а затем два артиллерийских дивизиона и 300 бойцов мотострелкового подразделения танковой бригады. …
Отдав распоряжение об отходе начальнику охраны штаба полковнику Панкину, я выехал в штаб 3 армии».
13 октября во время контрнаступления Брянского фронта оборона противника была прорвана. Но на окраине Борщёво командующий фронтом А.Е. Ерёменко был ранен несколькими осколками авиационной бомбы. «Спаслись чудом, так как самолёт точно пикировал на нас, а мы стояли рядом с домиком, у большой сосны. Я, облокотившись на сосну, наблюдал в бинокль за действиями наших войск и противника. В это время пикировщик врага уложил бомбу в 3 метрах от нас, но она разорвалась с противоположной стороны сосны. Это и спасло. Взрывной волной и осколками меня оглушило и сбило с ног».
При перелёте в московский госпиталь мотор самолёта с раненым комфронта заглох. Но пилот сумел спланировать на землю у деревни Пилюгино под Тулой. Чудом не разбились. Тяжелораненого Ерёменко на подводе довезли до деревни. Вскоре из Москвы приехала санитарная машина с врачом, и генерала привезли прямо на операционный стол Центрального госпиталя.
«Ночью 15 октября госпиталь, где я лежал, – впоследствии записал Ерёменко, – посетил Верховный Главнокомандующий. Он расспросил меня о делах на фронте и обстоятельствах моего ранения и пожурил за то, что я не берег себя. Прощаясь со мной, он приказал начальнику госпиталя отправить меня на следующий день самолетом в Куйбышев».
Положение наших войск на самом опасном и самом важном направлении было критическим. Общая обстановка на Западном фронте к 14 октября оказалась очень тяжелой. Враг двигался на Москву. Требовались титанические усилия для ликвидации нависшей над столицей угрозы. Вот что писал о тех днях К.К. Рокоссовский: «Ставка срочно направляла на боевые рубежи отдельные части из района Москвы, спешно перебрасывались дивизии с других фронтов, из Средней Азии и с Дальнего Востока. …. Всё, что мы увидели в Волоколамске, напоминало мне обстановку, в которой уже пришлось воевать в июле на ярцевском рубеже».
В тоже время наши войска уже приобрели драгоценный боевой опыт и стойкость к любым обстоятельствам.
«…тогда я прибыл на угрожаемый участок только с горсткой незнакомых офицеров, даже без средств связи. А сейчас, в октябре, командующий армией имел хорошо сколоченный штаб, оснащенный всеми необходимыми средствами, способный быстро установить связь и наладить управление. … Развернув командный пункт в Волоколамске, мы немедленно разослали группы офицеров штаба и политотдела по всем направлениям для розыска войск, имевшихся в этом районе, и для перехвата прорывавшихся из окружения частей, групп и одиночек».
Первым в район Волоколамска вышел 3 кавалерийский корпус под командованием Л.М. Доватора. Он поступил в оперативное подчинение 16 армии. Начали подходить и новые воинские части из стратегического резерва, подготовленные ставкой к самому критическому моменту войны.
Прибыла из фронтового резерва 316 стрелковая дивизия. Командовал ею генерал И.В. Панфилов, а комиссаром был С.А. Егоров. «Такую полнокровную стрелковую дивизию – и по численности, и по обеспечению – мы давно не видели. Командиры подобрались крепкие.… Вскоре в Волоколамск прибыл прекрасно экипированный, внушительный отряд, сформированный из добровольцев – работников столичной милиции. Его мы использовали для действий в тылу врага, и он на протяжении длительного времени оказывал нам неоценимые услуги».
Армия Рокоссовского получила на усиление два истребительно-противотанковых артиллерийских полка, два пушечных полка, два дивизиона московского артучилища, два полка «катюш».
Враг на этом участке сосредоточил четыре дивизии: две пехотные и две танковые. Главный удар пришёлся по дивизии Панфилова. Встретив хорошо организованное сопротивление наших войск, противник отходил, но потом снова начинал атаки. Обладая большим превосходством в силах, гитлеровцы километр за километром, теснили наши войска. Мощный танковый кулак немцев стремился пробиться к Волоколамскому шоссе.
К 25 октября противник овладел Болычевом, Осташовом и станцией Волоколамск. Затем усилив нажим, захватил Можайск, Рузу и обошёл Волоколамск с юга. «Именно в этих кровопролитных боях за Волоколамск навеки покрыла себя славой Панфиловская дивизия. Солдаты 316 дивизии о себе говорили: "Мы – панфиловцы!" Счастлив генерал, заслуживший в массе бойцов так просто выраженную, но неизгладимую в сердцах любовь и веру. … Бои за Волоколамск вошли в историю. О них написано много книг, и повторяться не нужно. Скажу лишь одно: тогда все – от рядового до генерала – не жалели ни сил, ни жизни, чтобы преградить врагу путь к Москве».
Очень тяжёлое положение складывалось к северу от столицы. Но, несмотря на упорное сопротивление 17 октября был взят Калинин (Тверь). Против наступающего с этого направления врага был создан Калининский фронт под командованием И.С.Конева.
Во второй половине октября с приближением линии фронта к столице началась эвакуация правительственных учреждений.
Верховный главнокомандующий Москву не покинул.
Начавшаяся было паника, постепенно утихла.
В Арзамас был переведён Генеральный штаб. В Москве с группой генштабистов остался А.М. Василевский. Об этих днях Александр Михайлович писал: «Итоги октябрьских событий были очень тяжелы для нас. Армия понесла серьезные потери. Враг продвинулся вперед почти на 250 км. Однако достичь целей, поставленных планом "Тайфун", ему не удалось. Стойкость и мужество защитников советской столицы, помощь тружеников тыла остановили фашистские полчища. Группа армий "Центр" была вынуждена временно прекратить наступление. В этом - главный итог октябрьского периода Московской битвы, очень важного и ответственного во всем сражении за Москву».
В Москве было введено осадное положение. Рабочие сутками не выходили с заводов, жители не покидали строительство оборонительных рубежей.
В самые критические дни на станции метро «Маяковская» состоялось торжественное заседание, посвященное Октябрьской революции. 7 ноября на Красной площади маршем прошли защитники столицы и сразу уходили на фронт.
Парад на Красной площади 7 ноября 1941 года
В речи на параде прозвучали слова Верховного главнокомандующего: «Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники, партизаны и партизанки! На вас смотрит весь мир как на силу, способную уничтожить разбойничьи орды немецких захватчиков. … Война, которую вы ведёте, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова...! Смерть немецким оккупантам! Да здравствует наша славная Родина, её свобода, её независимость...!».
Конечно же, парад в дни серьёзной опасности для города стал впечатляющим символом веры в нашу окончательную победу. Сила духа народного не сломлена!
Враг стоял у наших ворот, но о сдаче мы и не помышляли. Мы готовились к жестоким боям. С трудом отбиваясь от превосходящих сил врага, мы учились побеждать.
Выигранное время позволило укрепить оборонительные рубежи и перебросить резервы.
«Крупным мероприятием, – писал А.М. Василевский, – явилось завершение подготовки очередных и внеочередных резервных формирований. На рубеже Вытегра - Рыбинск - Горький - Саратов - Сталинград - Астрахань создавался новый стратегический эшелон для Красной Армии. Здесь, на основании решения ГКО, принятого еще 5 октября, формировалось десять резервных армий…. Мы, руководители Генерального штаба, ежедневно при докладах Верховному Главнокомандующему о положении на фронтах детально сообщали о ходе создания этих формирований. Без всякого преувеличения должен сказать: в исходе Московской битвы решающее значение имело то, что партия и советский народ своевременно сформировали, вооружили, обучили и перебросили под столицу новые армии».
Владимир Робертович Анищенков, главный редактор радиостанции «Победа»
1. Комментарий