«Европейская культура стоит у порога мутации в цивилизацию»

«Примерно 100 лет назад появилась книга "Закат Европы" (Der Untergang des Abendlandes) Освальда Шпенглера (1880-1936). Я говорю "примерно", потому что труд состоит из двух томов, у него две даты рождения. Первый том вышел в 1918 году, второй – в 1922 году. Книга рождалась в то время, когда Европа полыхала в огне Первой мировой войны, и слова "закат", "крах", "смерть" Европы в 1918 году не воспринимались как эпатаж. В точном переводе название книги Шпенглера звучит как "Закат Запада", а акцент на Европе в переводном издании был сделан в 1920-е годы: Северная Америка выглядела тогда вполне благополучной, признаков заката Нового Света не просматривалось. Другое дело сегодня, когда книге Шпенглера надо бы вернуть её первоначальное название "Закат Запада"», - пишет в статье «О закате Европы было возвещено век назад» д.э.н., профессор, председатель Русского экономического общества им. С.Ф. Шарапова Валентин Юрьевич Катасонов. Статья опубликована на сайте Фонда стратегической культуры.

«На протяжении сотни лет труд Шпенглера значился в числе самых известных работ ХХ века по философии истории и культуре. В разное время интерес к книге то возгорался, то падал. К.А. Свасьян, сделавший новый перевод первого тома "Заката Европы", в предисловии к изданию этого тома в 1993 году приводит интересную статистику. В Германии в промежутке между 1921-1925 годами библиография работ по Шпенглеру насчитывает 35 наименований. В следующее пятилетие число их сокращается до пяти. 1931-1935 годы – в период, отмеченный травлей Шпенглера нацистами, появляется девять работ, в 1936-1940 годах – снова пять», - говорится в статье.

«В послевоенное время, – пишет К. А. Свасьян, – картина значительно ухудшилась, и лишь в 60-е годы благодаря усилиям Антона Мирко Коктанека (автора вышедшей в 1968 году книги "Освальд Шпенглер и его время". – В.К.), опубликовавшего переписку Шпенглера и некоторые материалы его наследия… вместе с прекрасным биографическим исследованием, можно было бы говорить о некотором оживлении интереса, впрочем достаточно спорадического и эфемерного…»

«Как мне кажется, в 1990-е и 2000-е годы интерес к труду Шпенглера опять стал падать, таким же он оставался в 2010-х, а с прошлого года интерес опять растёт. И неудивительно: обозначились признаки не только заката, но и смерти Европы, всего западного мира, даже человечества. Оценки труда Шпенглера были разными, иногда диаметрально противоположными. Одна из первых оценок принадлежит немецкому философу и социологу Георгу Зиммелю (1858-1918). Он познакомился с первым томом "Заката Европы" за месяц до своей смерти и назвал труд Шпенглера "наиболее значительной философией истории после Гегеля". А вот немецкий философ и культуролог Вальтер Беньямин (1892-1940) считал автора "Заката Европы" "тривиальным паршивым псом"», - говорится в публикации.

«Работа Шпенглера неоднородна и неоднозначна. В ней есть и банальности, и наивность, но есть и совершенно оригинальные вещи. Автор демонстрирует потрясающую эрудицию по части знания многих культур. Некоторые критики указывали Шпенглеру, что он выстраивал свою философию истории на зыбком фундаменте, не ссылаясь на многочисленные труды по философии истории. Шпенглер на страницах "Заката Европы" парирует выпады, которые он ожидал. Он заявляет, что не доверяет официальной академической науке. Что историю, как и другие социальные (гуманитарные) науки, он науками не считает, доверяя лишь естествознанию. Будучи по образованию математиком, Шпенглер больше всего полагается на эту науку. Он любит мистику цифр и чисел, и первая глава первого тома называется у него "О смысле чисел"», - пишет автор статьи.

«Работу Шпенглера многие причисляли к жанру философии истории (историософии). Однако сам автор говорил, что критики даже не поняли его замысел. Это работа не по философии истории, а по культуре как феномену человеческой истории. В истории происходит смена одних культур другими, ряд культур сосуществуют, культуры могут влиять друг на друга, что-то заимствовать друг у друга, конкурировать и даже пытаться уничтожить одна другую. При некоторой изменчивости внешних форм внутренняя конструкция культуры очень прочная. Объект исследования Шпенглера – культура, ее структура и её формы. Кстати, подзаголовок "Заката Европы" объясняет замысел автора: "Очерки морфологии мировой истории"», - говорится в статье далее.

«Официальную историческую науку Шпенглер считает примитивом: "Древний мир — Средние века — Новое время: вот невероятно скудная и бессмысленная схема". Этой линейной схеме Шпенглер противопоставляет свою морфологическую схему. Морфология – наука, возникшая в рамках естествознания, изучающая строение и формы самых разных объектов материального мира – минералов, растений, живых организмов. И Шпенглер прикладывает схему морфологического исследования природы к человеческому обществу. Любое общество для Шпенглера – это организм со сложной структурой, взаимосвязанными элементами и формами. И такой социальный организм называется "культурой". Каждую культуру предваряет рождение "души", под которой Шпенглер имеет в виду новое мировоззрение (религиозное или научное): "Каждая новая культура пробуждается с неким новым мировоззрением"», - подчеркивается в статье.

«У Шпенглера выделено восемь всемирных культур: Египетская, Вавилонская, Китайская, Индийская, Мезо-американская, Античная, Арабская, Европейская. Упомянута у Шпенглера и девятая великая культура: Русско-сибирская. Он считал ее пробуждающейся и сказал о ней очень кратко, контуры её для него были расплывчаты. Нетрудно заметить, что "культура" у Шпенглера соответствует тому, что сегодня чаще называют "цивилизацией". Хотя у Шпенглера есть и понятие "цивилизация", но используется оно в ином смысле. Каждая культура в его концепции имеет свой жизненный цикл: "У каждой есть своё детство, своя юность, своя возмужалость и старость". То, что предшествует старости, Шпенглер и называет культурой в собственном смысле слова. А стареющую и умирающую культуру он называет цивилизацией: "У каждой культуры есть своя собственная цивилизация". Цивилизации "следуют за становлением как ставшее, за жизнью как смерть, за развитием как оцепенение…". Шпенглер исчисляет среднюю продолжительность жизни культур одним тысячелетием, дальше – оцепенение и смерть. Для описания цивилизации Шпенглер ввёл понятие "феллашизация", понимая под ним "медленное воцарение первобытных состояний в высоко-цивилизованных жизненных условиях"», - пишет профессор.

«Ряд культур уже прошли через фазу цивилизации, исчезнув из истории (Египетская, Вавилонская, Античная). Шпенглер выделяет такие отличительные особенности фазы цивилизации: доминирование науки (сциентизм); атеизм, материализм, радикальный революционизм; перенасыщенность техникой; государственная власть превращается в тиранию; агрессивная экспансия вовне, борьба за мировое господство. Называет он и такой признак "цивилизации", как замещение сельских поселений гигантскими городами, образование в них больших человеческих масс: "в мировом городе нет народа, а есть масса". Все признаки умирания ранних культур Шпенглер выявляет и скрупулезно анализирует для того, чтобы ответить на вопрос: на каком этапе своего развития находится европейская культура? По его мнению, эта культура зародилась на стыке I и II тысячелетий по Рождеству Христову. Средний срок существования рассмотренных им культур до вхождения в фазу "старости" ("цивилизации") – около тысячи лет. Получается, что исходя из этих оценочных сроков, европейская культура стоит у порога мутации в цивилизацию», - подчеркнул ученый.

«Судя по всему, Шпенглер не очень верил (или не хотел верить), что европейская культура вступает в фазу дряхлости и умирания. Сам он, как он признавался в автобиографических записках, пришёл к такому заключению внезапно. Это было некое откровение в тот момент, когда он узнал о начале Первой мировой войны: "Сегодня, в величайший день мировой истории, который приходится на мою жизнь и столь властно связан с идеей, ради которой я родился, 1 августа 1914 года, я в одиночестве сижу дома. Никто и не думает обо мне". Тогда и зародилась у него идея рационально обосновать "закат Европы"», - отмечается в статье.

«Многие критики Шпенглера обвиняли его в заимствованиях и даже в плагиате. Список предшественников, у которых Шпенглер якобы "заимствовал", достаточно обширен. Называется более сотни имен, начиная с Макиавелли, продолжая Гегелем, Шеллингом, французскими энциклопедистами, заканчивая Анри Бергсоном, Теодором Лессингом, Xьюстоном Стюартом Чемберленом, Максом Вебером, Вернером Зомбартом. В эти списки попали и два русских мыслителя – Николай Данилевский и Константин Леонтьев. Отвечая на такие выпады, Шпенглер говорил, что если бы он действительно занимался изучением трудов такого широкого круга умных, даже гениальных людей, то у него не осталось бы времени писать собственный труд. Шпенглер признавался, что предшественники у него были: Иоганн Вольфганг Гёте и Фридрих Ницше. Оба – кумиры Шпенглера. Вот фрагмент из заметок Шпенглера о Ницше: "Он открыл тональность чужих культур. Никто до него и понятия не имел о темпе истории... В картине истории, которую научное исследование складывало тогда из дат и чисел, он прежде всего пережил ритмическую смену эпох, нравов и образов мыслей, целых рас и великих индивидов, словно некую симфонию... К музыканту Ницше восходит искусство вчувствования в стиль и такт чужих культур, безотносительно к источникам и зачастую в противоречии с ними, но какое это имеет значение!" В автобиографических заметках Шпенглера, опубликованных уже после его смерти, есть и такое откровение: "Я всегда был аристократом. Ницше был мне понятен, прежде чем я вообще узнал о нем"», - говорится в публикации далее.

«Не менее очевидно влияние на Шпенглера Гёте. Европейскую культуру, находившуюся в центре внимания Шпенглера, он называет Фаустовой культурой, или "культурой воли", а её символом делает Фауста. Распадавшаяся Фаустова культура для него – это Фаустова цивилизация, а горожанин Фаустовой цивилизации – это новый кочевник, для которого на первом месте деньги и власть, а не героические мифы и родина», - сказано в статье.

«В своих воспоминаниях сестра Шпенглера писала о проводах автора "Заката Европы" в последний путь: "Мы положили в гроб синьора "Фауста" и "Заратустру". Он всегда брал их с собой, когда уезжал куда-то"», - заключил Валентин Катасонов.