Накануне всеобщего российского праздника Дня народного единства, призванного, как известно, объединять в патриотическом порыве различные части нашего разношёрстного общества в единый политико-экономический и культурный социум (те самые «рассеяне» по слову алкоголика, простите, президента Бориски) приснился мне глупый сон. Я бы даже сказал, наиглупейший.
Бесспорно, посвящать читателя в глупые сновидения - дело скорее экзальтированных романисток или безусых поэтесс (хотя усатые, в смысле поэтессы, тоже этим иногда балуются), но и я вот тоже решил поделиться с вами этим сном (хоть, слава Богу, не романистка и не поэтесса). Просто тут есть одна заковыка, вы потом поймёте, что к чему, а пока лишь напомню, что сон этот случился накануне Дня народного единства.
Снилась мне война. Не та, единственная, гражданская, где комиссары в пыльных шлемах, а священная Великая Отечественная. И всё в этом сне было, как в киноэпопеях Юрия Озерова.
Однако, нет. Всё, да не всё. Иначе не назвал бы я его наиглупейшим. Вроде бы и Жуков есть, и Сталин на месте, и политрук Клочков и сибирские полки идут с парада в бой, но... А впрочем, судите сами.
Итак. Снилось мне суровое октябрьское тучногрозное небо Москвы 1941 года. Вот утрамбовывают его нутро чёрными перьями грузные и злые хенкели-бомбовозы. Несть им числа. Всё небо заволокли. Но летит за ними нечто огромное, страшное, необъятное. Со свастиками на нескольких хвостах. Это новейшая и сверхсекретнейшая летающая крепость (цитадель) вермахта. Наши «ишачки» и «чайки» (И-16, И-15) пытаются поливать монстра из пулемётов, но для него это словно бегемоту укус комара. Но вдруг, что-то ломается в утробе хищника, видимо не весь цикл испытаний успешно завершилинемецко-европейские инженеры, поспешили вывести летающего монстра бомбить Москву. И вот, сопровождаемый страшным звуком, наподобие воя не волка, а всей волчьей стаи, ринулась летающая цитадель вниз, круша в падении невесть откуда взявшиеся башни Москва-сити. Эскорт хенкелей, разбросав куда попало груз своих бомб, растворился в черноте туч неласкового октября. На московские улицы густо сыплет пепел.
В ставке верховного идёт совещание. Начальник генштаба Жуков докладывает положение. Сталин мрачен, много курит, почти не перебивая докладчика. Лишь однажды, застыв статуей самому себе, пробуравив Жукова колючим взглядом, гневно вопросил:
- Какое там ещё контрнаступление? Что за ерунду вы несёте? Как вы могли додуматься отдать врагу Москва-сити - мать городов русских? А впрочем, вы ведь, кажется, раньше были начальником по тылу?
- Если товарищ Сталин считает, что начальник генерального штаба может нести только ерунду...
- Не горячитесь! А впрочем, если так ставите вопрос, возлагаю на вас всю ответственность по переговорам с пришлецами. Всё. Совещание окончено. Как там, кстати, наши ВКС в Сирии? Да, и подготовьте к эвакуации тело Ленина.
Флагман люфтваффе - цитадель лежит почти в центре Москвы. До кремля рукой подать. Немецкие лётчики суетятся вокруг машины с гаечными ключами и автоматами (теми самыми, что мы ошибочно именовали «шмайсерами»). Иногда постреливают в сторону охотного ряда, где через время вознесутся ввысь заседания Госдумы России. Жуков и Калинин идут к цитадели на переговоры. Немецкий генерал (вылитый Геринг) вальяжно выкатывает навстречу. Говорит по-немецки, но нашим переговорщикам всё понятно. Калинин пытается запугать Геринга, но тот пронзает всероссийского старосту лазерным взглядом. Калинин задыхается, падает.
- Придурок, - небрежно бросает на его счёт Геринг, - Мы не хотим ничего плохого. Мы несём вам все блага высшей цивилизации. Да-да, именно вам низшей расе рабов и пьяниц. Мы готовы научить вас ценностям высших миров и научить правам человека. Не мешайте нам. Обеспечьте охрану, успокойте глупых партизан. Мы починимся и улетим, сделав на прощание вас счастливыми.
На Гоголевском бульваре вырыта траншея. В ней держат оборону двадцать восемь панфиловцев и политрук Клочков. Вообще-то это противозаконно. Указом верховного за оказание сопротивления летчикам цитадели можно променять бушлат бойца Красной армии на телогрейку строителя Беломорканала с соответствующим переселением. Клочков тайно зачитывает панфиловцам воззвания Минина и Пожарского. Солдаты чешут кулаки, складывают из пальцев пистолеты и, как малыши, стреляют в фашистов: «Пах-пах. Ты убит!» Стрелять боевыми нельзя - попадёшь под трибунал, а то и погибнешь. От своих же. Полукилометровая зона вокруг цитадели надёжно огорожена заградотрядами НКВД. Но Клочков не теряет надежды спасти Москву. С верными товарищами (среди которых, кстати, и дочь Жукова) он разрабатывает план отчаянной вылазки и похищения Геринга.
В московской школе идёт урок литературы (дочь Жукова, оказывается она десятиклассница, тоже здесь). Учитель благообразного вида, одновременно похожий на Ксению Собчак, Венедиктова, Латынину, Макаревича и брата с сестрой Прохоровых увещевает «обучающихся».
- Вы не понимаете. Вы очень многого не понимаете. Мы не должны их ненавидеть. Это высшая раса. Мы обязаны учиться у них.
- Высшая раса? Они убивают наших братьев. Вот у него погибла мать, а у этой больше нет отца и двух сестёр, - горячится Жукова.
- Так получилось. Это глупая случайность. Нужно понять их. Нужно полюбить их ценности.
Последние слова учитель произносит, облизывая губы и сладострастно поглядывая на ученика, потерявшего мать.
- Не хотим. У нас есть свои ценности!
Дочь Жукова вскакивает и уходит. За ней поднимаются и демонстративно уходят другие дети. Учитель плачет, раскачиваясь взад и вперёд.
Отчаянная вылазка панфиловцев сорвалась. Пулемёты заградотрядов заставили их бросить похищенного Геринга на нейтральной полосе. Но он ранен и истекает кровью. Случайно его находит дочь Жукова (у неё, как у дочери Жукова, есть право беспрепятственного прохода к цитадели). Она тащит генерала на себе до самой ЦКБ, где выдаёт немца за своего родного дядю, называя его при этом товарищем Дыниным.
- У товарища Дынина вся кровь испортилась!
И переливает в него почти всю свою кровь. Геринг в благодарность одаривает дочь Жукова бесплатным билетом в банный комплекс цитадели. Там девушку ждёт настоящая водная феерия. И это при том, что падение цитадели повредило московский водопровод, и москвичи вынужденыотстаивать многочасовые очереди, чтобы получить литр вонючей водички из Яузы.
- Видишь, - говорит дочери Жукова Геринг, - мы готовы одарить каждого из вас нашими благами. У каждого, кто примет нас с миром, будет такой банный комплекс. Почему вы не хотите нас понять? Мы ведь вас так любим. Я люблю вас, я люблю тебя, дочь Жукова.
- Я готова понять вас. Я тоже люблю тебя, человек, похожий на Геринга.
- Жаль, что твой отец не понимает нас.
- Он поймёт. И полюбит. Пойдём к нему. Всё будет хорошо, вот увидишь.
У ворот Боровицкой башни дочь Жукова и Геринга останавливает строгий автоматчик.
- Куда?
- Я дочь Жукова. Срочно сообщите отцу, что я хочу с ним говорить.
- Начальник генштаба сейчас занят. У него важное совещание со всеми командующими фронтов по вопросу обороны Москвы. Немцы уже в Красной Поляне.
- А вы сообщите ему, что я беременна.
- Проходите. Ваш отец разогнал всех маршалов и генералов и готов обсудить с вами этот наиважнейший вопрос.
Встревоженный Жуков бежит навстречу дочери.
- Что?! Кто отец ребёнка? Этот?
- Папа, я пошутила. Мне просто нужно было с тобой срочно поговорить. Этот человек из цитадели. Послушай его.
- Мы пришли с миром. Мы не хотим вам ничего плохого. Дайте только нам пронести в Кремль одну штуку, и мы улетим.
- Что ещё за штуку?
- Это водородная бомба, папа!
- Водородная что?
- Ну, это такой прибор для воды. Понимаешь, у всех у нас будет много хорошей, качественной воды. У каждого будет свой банный комплекс, водная феерия и всё такое...
- Нам нужно только пронести этот прибор в Кремль к Сталину.
- Папа, поверь мне, хоть раз поверь!
- Я верю тебе, дочь Жукова, и тебе, человек, похожий на Геринга. Только поклянитесь мне страшной клятвой советского пионера, что немедленно улетите, как только водородная... эта самая попадёт в Кремль.
- Честное ленинское, красная звезда! Ленина и Сталина обманывать нельзя!
На Курский вокзал прибыли эшелоны с сибирскими дивизиями. Их никто не встречает. Бойцы в растерянности. Среди них готово процвести пьянство и кальянокурение. Но тут неожиданно появляется политрук Клочков.
- Бойцы! Велика Россия, да кальян курить некогда. В Москве нет воды! А если в кране нет воды, значит выпили кто?
- Немцы!
- Правильно! И мы будем молчать? Мы будем смотреть, как в Кремль фашуги проносят водородные бомбы?
- Не бывать этому!
- Это наша земля?
- Да!
- Это наша земля!!!
- Да!!! Веди нас, Клочков!!!
Геринг, доставивший в Кремль водородный заряд, благополучно возвращается в летающую крепость. Сибирские дивизии идут на штурм цитадели с воплями: «Это наша земля!». Разгорается битва между медведеподобными сибиряками и зверообразными НКВДешниками. Учитель Собчако-Макаревич сквозь слёзы смотрит на бой. Страшный взрыв сотрясает все пределы беспредельной Москвы, сметая своих и чужих. Набывшим Кремлём растёт термоядерный гриб. Дочь Жукова сгорает в объятиях Геринга...
Вот такой вот бред приснился мне накануне нашего любимого объединяющего праздника. Полный бред. Однако,осадочек на душе остался. Супруга говорит, мол, плюнь и разотри, куда ночь, туда и сон. Надо веселиться по поводу общенародного праздника. Стал я веселиться, но не весело мне, ну никак не вывесёлывается. И по телеящику один Бровкин на целине, да наши «пляжники», проигравшие иранцам матч за третье (!) место. Никакого, понимаешь, намёка на патриотическое объединение. И тут один из телеканалов предлагает посмотреть фантастический боевик в духе социальной фантастики с Олегом Меньшиковым, СергеемГармашем и Людмилой Максаковой в ролях. «Притяжение» называется. Сел я к экрану, чайку налил, поудобнее, понимаешь, устроился, и...
Батюшки мои! Да ведь это весь мой давишний сон. От «А» до «Я». Здесь и учитель-либерал, и любовь «золотой» девочки к иноземцу, и главком, отменяющий важное совещание из-за известия о беременности дочери, и дебилы-чертановцы, скандирующие непристойное, ублюдочно-патриотическое: «Это наша земля!», и полная нетолерантность к высшим ценностям ненашей цивилизации.
Я понимаю, прекрасно понимаю, любой художник имеет право на собственное прочтение тех или иных событий, на собственное видение картины мира и т. д. Но почему фильм о безумии медвежьего патриотизма и торжестве просвещённого либерализма нужно было показывать в день государственного праздника России, в День народного единства? Почему? Вот та самая заковыка, о которой я говорил в начале, и которая не даёт мне покоя до сих пор. Разве руководство телеканала не знало о ключевом подтексте фильма? Разве не ведало, что «Притяжение» на самом деле пропагандирует разъединение и отчуждение? Разве не понимало, что под чертановскими (не от слова ли «черти» в данном случае) дикарями режиссёр вырисовывал ублюдочных патриотов: русское быдло, заодно с чеченским, черкесским, татарским и прочими национальными быдлами? Так что же это? Саботаж? Или я сильно перегибаю палку? И все совпадения с реалиями моего сна здесь абсолютно случайны? Как-то слабо верится в это. Слишком уж мудрые люди руководят российскими телеканалами. Слишком.
Кстати, я слышал, что у этой мерзо... простите, у этого фильма будет продолжение. По словам режиссёра Фёдора Бондарчука, сценарий к продолжению уже написан. Наверное, его выпустят ко Дню Победы. Ну, а когда ещё? Самый подходящий для этого день. Вот и не знаю, спать ли мне накануне этого святого для абсолютного большинства честных и здравомыслящих людей праздника или поостеречься. Как вы думаете?
Олег Селедцов, Майкоп-Краснодар
