Лермонтов: притча о блудном парусе

В ночь со 2 на 3 октября (с 15 на 16 октября нового стиля) в Москве близ Красных ворот в 1814 году родился Михаил Юрьевич Лермонтов. Здесь же, в церкви Трех Святителей принял младенец Святое Крещение и наречен был именем - Михаил (в переводе с древнееврейского «Кто как Бог?». Данное мальчику имя пророчески определит дальнейшую судьбу будущего поэта. Михаил архистратиг - возглавивший всех верных Богу ангелов в борьбе с отпавшими от Него и ставшими демонами при сотворении духовного мира - образец верности Богу и крепости Веры.

Но нет у нас больше Красных Ворот, нет даже станции метро «Лермонтовская». Одним из абсурдных, порою до преступного, деяний перестройки стало переименование станции на месте исторически связанном с рождением поэта, на «Красные Ворота». Почему-то метро «Пушкинская» не назвали «Страстной», по названию Страстного монастыря, от которого остались лишь старые фотографии. На Пушкина - рука не поднялась.

Именно с Москвой соединены его детские годы, ранняя юность. На Молчановке, рядом с Арбатской площадью, где сегодня дом-музей поэта, проживал он с бабушкой, обучался в благородном университетском пансионе под опекунством Александра Зиновьевича Зиновьева, сыгравшего важную роль в его жизни, в дальнейшем поступил в Московский университет. В пансионе, в рукописном школьном журнале «Утренняя заря» помещает он свои первые стихи, обучается русскому языку и словесности у выдающегося литератора Алексея Федоровича Мерзлякова.

Старейший род Лермонтовых, берущий начало от шотландских предков - Лермонт, в 1613 пришедший на костромскую землю, обрусевший, принявший православие имел родовым девизом на гербе своем «SORS MEA IESYS», что в переводе означает «Жребий мой Иисус или Судьба моя Иисус». Немного дворянских родов России имеют девизом рода - следовать за Христом. Мог ли Лермонтов не придавать этому серьёзного значения? Конечно же, не мог. С детства ему знакомо было чувство родовой гордости и ответственности дворянина перед памятью предков, перед судом вечности.

Вот уже почти вековое советское лермонтоведение хранит в архивах своих не одну диссертацию по поводу лермонтовского «Паруса», в близорукости суждений похожих, как близнецы. Впрочем, близорукости разного толка: у кого лживой и приспособленчески приобретенной, у кого врожденной... Богоборец... Революционер... Титан... Глыбища... Матерый человечище... Пусть сильнее грянет буря... Одни характеристики И.Андронникова чего стоят... Борец с царским режимом… Были и покрупнее предшественники - В.Соловьев, например. Отождествление Лермонтова с Печориным, автора с героем - вопреки самому Лермонтову, его предисловию; навязывание байронизма, от которого он «давно отделался стихами» и прочего демоно-сатанизма, почти марксист, почти «их», только вот с родословной «подкачал», не из разночинцев. «Пришел вонючий разночинец. Пришел со своею ненавистью, пришел со своею завистью, пришел со своею грязью... и разрушил дворянскую культуру...» - достаточно известное эмоциональное высказывание В.Розанова, но так созвучное моим сердечным мыслям о ХIХ веке. «Он знал тайну выхода из природы - в Бога, из «стихий» - к небу... этот «27-летний» юноша имел ключ той «гармонии» о которой вечно и смутно говорил Достоевский...».

Разных последователей выводили из Лермонтова разные авторы, разные образы видели, Кто-то находил мысли о «Буревестнике», а В.В.Розанов находил тайны путей к Богу, евангельские прототипы.

А ведь именно с образом паруса, корабля, так близкого Лермонтову, связана основная, общая для большинства его произведений, тема - образ ищущей, метущейся души, образ блудного сына, забывшего о Небесном Отце - один из главных образов русской литературы. Не воспевает, а оплакивает автор демоническую одержимость Паруса, гонимого неизвестно куда, а главное зачем? Защищать свободу, равенство, братство, - все чего нет и не может быть в Царстве Земном, где нет счастья, «но есть покой и воля». Солнечная «струя светлей лазури», творчество - как спасение. Блудный Парус, лишенный великой благодати Любви, ищущий в чужом краю, «в стране далекой» что-то, нечто, нечто неопределенное. С большой определенностью можно сказать о том, что потеряно «в краю родном». В самом себе прежде всего искажены Образ и Подобие Божие, то, что отличает человека от всех других Божьих тварей, - его бессмертная душа. Но стихотворение не окончено, Лермонтов не готовил его к публикации в таком виде, в письме оно представлено, как набросок в конце которого стоят точки, оно не завершено. Есть начало истории о Парусе, есть его эмоциональное, душевное состояние, есть путь, вернее беспутье... Но нет конца пути. Куда придет? Вернется ли к Отцу? Буря, непогода сменяется покойной солнечной тишиной. Перемена жизненных обстоятельств очевидна. Есть надежда на Милость Божию. Провидение, дарующее вновь родную тихую гавань. Мне видится, что именно об этом должно было быть в финале, о возвращении блудного сына.

Другой Великий дар - свобода Воли, свободный выбор. Гордыня - вот откуда страсти, вот где корень и начало зла. Неправильное волеизъявление, грехопадение человека и еще раньше падение любимого высшего ангела, «венца творения» - Денницы, ставшего сатаной, именно в результате неверного употребления этого дара, искажения великого замысла Божия о мироздании и человеке. Вот отчего «он, мятежный, просит бури, как будто в бурях есть покой!» Покой и счастье в любви, ибо Любовь есть Бог, Бог есть любовь. Любовь к Богу, не выдержавшая испытаний в начале мироздания из-за гордыни Денницы, и конец мироздания Апокалипсис - время, когда любви почти не останется, из-за гордыни рода человеческого.

Лермонтовская «Тамань» (лучшая вещь русской прозы, так порешили Толстой, Чехов, и никто больше не спорит), открывается, - помните? - беглым описанием жилища контрабандистов: “» вошел в хату: две лавки и стол, да огромный сундук возле печи, составляли всю её мебель. На стене ни одного образа - плохой знак. В разбитое окно ворвался морской ветер»...

«Образ на стене» всю жизнь сопровождал Лермонтова и не один. Печальная опись личных вещей покойного повествует об этом с точностью.

Безбородым юношей, с почти детским ангельским лицом предстает он на многих собственных портретах. В Государственном лермонтовском музее-заповеднике «Тарханы» в церкви, освященной в память Марии Египетской, в алтаре помещена икона Михаила архангела. Эта икона была заказана бабушкой поэта своему крепостному живописцу вскоре после трагической гибели внука. Елизавета Алексеевна попросила придать облику Святого покровителя её внука лицо любимого ею Мишеля. Для образца был взят портрет, висевший у неё в доме.

По описаниям современников, набожность бабушки Елизаветы Алексеевны была всем известна. Хоть и баловала внука, но соблюдала православные порядки в имении она свято. Лишь смерть любимого Мишеньки подкосила её, временно отвратила от Бога, несправедливо, как она считала, забравшего внука, повергла ее в отчаяние, но только на время.

23 апреля 1842 г. (ст. ст.) бабушка совершила второе погребение раба Божиего Михаила, перевезенного ею из Пятигорска в родовое имение Тарханы, в церковь, где была похоронена позже и она сама.

Состоялось второе захоронение в день Великомученика Георгия Победоносца - небесного покровителя города Москвы. Все неслучайно…

Стихотворение «Парус» Михаил Юрьевич не закончил, словно бы оставляя за каждым из нас свободу Выбора - окончить его в согласии с собственной душой, решить самому читателю дальнейшую судьбу Паруса.

Для меня возвращение его - очевидно, возвращение блудного сына.

Но стихнет боль, угаснут страсти,
Господь найдет душе покой.
Поправит блудный парус снасти,
Вернется к гавани родной.

Надеюсь, но более верую, душа самого поэта вернется к Небесному Отцу, будет прощена на Суде Вечности и прошу всех, кому дорого имя Лермонтова, деятельно помочь его душе, исполнить священный долг живых перед усопшими - поминать его имя в молитвах, поминать в церкви.

Быть может, отвечая на возможные возникшие вопросы, ответственно сообщаю о том, что поминать его имя в записках на Литургию можно, как можно и служить по нему панихиды «Упокой Господи душу усопшего раба Твоего Михаила. Прости ему все прегрешения вольные и невольные. Даруй ему Царствие Небесное, Аминь».

Олег Ефимов, член Союза писателей России, Москва