Фото: Эмиль Гатауллин
Отец Афанасий не поверил своим ушам...
Шла обычная исповедь. Одни старушки пытались доказать ему, что они совершенно безгрешны, а во всём виноваты зятья, мужья и родные сестры. Другие, напротив, уверяли, что грешнее их нет никого на белом свете. Одна принесла с собой, как обычно, свою греховную тетрадь, в которую ежедневно вписывала вереницы своих прегрешений, включая даже такие, как убийство мыши во сне с особой ненавистью. Мужчины вели себя, как всегда, сдержаннее, не рыдали, не били себя в грудь, не сваливали вину на жен и детей.
И вдруг этот незнакомец...
- Отец... Не знаю, как обращаться к тебе...
- Отец Афанасий.
- Отец Афанасий, благослови на убийство.
Вот тут-то ушам и не поверилось.
- Не расслышал. На что благословить?
- На убийство.
И при этом так спокойно, даже с достоинством. С вызовом? Священник пригляделся. Нет, без вызова. Перед произнесением просьбы благословить на убийство человек каялся, что имеет недостаток в любви ко всем людям, а иных даже вовсе ненавидит. Но ведь каялся...
- На охоту собрались? - вдруг разволновавшись, попытался пошутить отец Афанасий.
- На охоту. На человека охотиться хочу. Благослови.
- Та-ак... Поподробнее нельзя ли?
- Можно. Дело несложное. Жену мою соблазнил.
Священник еще раз внимательно вгляделся в него. Лет под сорок человеку, вроде бы и не юноша. Примерно того же возраста, что и сам отец Афанасий.
- А жена где теперь? Надеюсь, не убитая?
- Ее я выгнал. У матери своей спасается.
- Убивать не собираешься?
- Это как вопрос решится.
- Стало быть, если войдешь во вкус, то и ее приговоришь... В законном браке пребываете?
- Расписаны.
- Расписаны - это гражданский брак.
- Гражданский, отец Афанасий, это когда так, шаляй-валяй живут.
- Ошибаешься. Когда шаляй-валяй, это просто сожительствуют. Строже говоря, во грехе живут. А когда только расписаны, а не венчаны, это гражданский брак.
- Что-то я впервые про такое слышу. По-моему, ты ошибаешься.
- Погоди. Ты расписывался с ней в ЗАГСе?
- В ЗАГСе.
- Как расшифровывается слово «ЗАГС»?
- Это...
- ...запись актов гражданского состояния. Верно?
- Ну да, верно.
- Значит, ваш брак там определен как гражданское состояние. Это лишь гражданский брак. А законный - это когда в храме Божьем.
- Мне всё равно, я, если бы и венчанные, прогнал бы ее. Отец Афанасий, даешь благословение на убийство?
- Погоди...
- Не надо меня уговаривать, я уже всё решил.
- Зачем же тебе благословение? На меня захотел вину свою?..
- Не знаю... Подумал, что... Понимаю, не дашь благословения?
- А как ты думал!
- Остальные-то грехи отпускаешь мне?
- Остальные - да... Раскаиваешься, что задумывал убийство?
- В этом нет. И не собираюсь. Обойдусь без благословения...
И человек зашагал прочь от священника к выходу из церкви. Отец Афанасий растерялся. Уйдет! И убьет! Говорил всё так спокойно, без истерик, взвешенно. Непременно убьет.
К нему уже подходил на исповедь знакомый прихожанин.
- Игорь, верни этого! Скажи: отец Афанасий просит вернуться.
Тот выполнил просьбу.
- Вот ты говоришь: благословение тебе, - заговорил батюшка, приблизив лицо к лицу замыслившего убийство. - А я не могу тебе его дать без благословения владыки.
- Как это?
- Ну а как же! - отец Афанасий аж задыхался от своей внезапной придумки. - Надо мной начальство стоит. Епископ. Ты думаешь, я каждый день благословения на убийство раздаю направо-налево?
- Думаю, не каждый.
- Если мне владыка даст добро, я тебе дам благословение. Как тебя зовут?
- Неважно... Евгений.
- Но только владыка сейчас в отъезде по епархии. Можешь подождать неделю? Через неделю приходи, будет принято решение.
- Не думал я, что и у вас тут волокита... А что мне целую неделю делать, если я ночами не сплю, места себе не нахожу? Волком выть?
- Волком не надо. Человеком надо. Молитвы читай. Молитвослов есть? Если нету, купи. Или погоди, я тебе свой личный дам для надежности.
***
Всю неделю отец Афанасий сам чуть волком не выл, гадая, придет или не придет убийца. Пришел. Да к самому началу исповеди. Никогда еще отец Афанасий столь вдохновенно не начинал общую исповедь, а когда к нему стали подходить под епитрахиль, всё волновался, как сложится разговор сегодня. Вдруг скажет: «Капут, убил уже, не дождался решения твоего владыки»?
- Жив еще твой обидчик?
- Жив, гадюка. Ну, что епископ сказал?
- А ты молитвы читал?
- Читал. Вот он, молитвослов твой, при мне.
- Ну и как?
- А то я раньше их не читывал... Хотя с твоего молитвослова как-то мне легче читалось. Поначалу помехи были, а потом ничего.
- Вот что я хочу тебе сказать, раб Божий Евгений. Когда император Александр Павлович вступал с войсками во Францию, он сказал: «Я придумал для Наполеона и всех французов самое страшное наказание». Знаешь, какое?
- Какое?
- Милость. «Они, - говорит, - ждут от нас тех же зверств, какими в наших отеческих пределах обозначились. А мы этих европейских варваров лучше всего накажем тем, что ни грабить не будем, ни убивать, ни насиловать...»
- Так что сказал епископ?
- Не благословил.
- Это и к гадалке можно было не ходить. Зря я только поддался на провокацию.
- Не благословил, но и не сказал окончательное «нет». Велел спросить, чем ты его убивать собрался.
- Топором, - по-прежнему спокойно ответил убийца.
- Это никак нельзя. Получается, как Раскольников у Достоевского. Нужен оригинальный метод совершения мести. Владыка, скажу по секрету, очень любит детективы. Ему интересно что-то новенькое. Если сможешь изобрести, даст благословение. Только смотри, держи язык за зубами.
- Да ладно тебе дурить меня, отец Афанасий! Что я, ребенок?
- Короче, придумай самый оригинальный способ убийства и приходи через...
- Еще неделю?
- Как только придумаешь, так и приходи. Только меня три дня не будет. В четверг приходи, вечером. И молитвослов мой читай побольше. Он тебе будет помогать.
В четверг убийца не пришел. Отец Афанасий огорчился, но подумал: видать, не изобретен еще самый оригинальный способ убийства. Но когда Евгений не объявился в течении двух недель после второго разговора, батюшка сильно опечалился. К печали примешивались угрызения совести: вон сколько чепухи нагородил! Не приведи Бог, если кто узнает про его фантазии, что владыка детективы читает и может дать благословение убийце, если тот придумает новый оригинальный способ убийства. При мыслях об этом отца Афанасия окатывало словно бы чьим-то горячим дыханием, становилось жарко и тошно.
К концу сентября исполнился месяц с того дня, как убийца впервые пришел за благословением. Теперь отец Афанасий уже нисколько не сомневался в том, что раб Божий Евгений свой страшный замысел исполнил. Однажды, проснувшись, он даже отчетливо увидел, как тот душит своего обидчика стальной гитарной струной. «Уж не открылся ли у меня дар ясновидения?» - подумалось священнику.
Весь август и сентябрь шли дожди, а в последние сентябрьские денечки засияло солнце, и как раз в один из таких убийца вновь явился в храм. Отец Афанасий сразу подметил, что на сей раз он не так зловеще спокоен, а, напротив, взволнован и даже как-то застенчив.
- Здравствуйте, отец Афанасий, - сказал он и подошел под благословение. Батюшка осенил его крестным знамением и спросил в самое ухо:
- Надеюсь, не убийцу благословляю?
- Вот жена моя, Надя, - вместо ответа позвал Евгений миловидную женщину. - Подойди, не стесняйся.
Отец Афанасий благословил и ее.
- Помирились, стало быть, - обрадовался он, как давно уже не радовался. - Надя... А сегодня как раз Вера, Надежда, Любовь и мать их Софья.
Евгений попросил его отойти в сторонку и быстро заговорил:
- Образумилось всё, самым чудесным образом разрешилось. Я получил четкие доказательства, что никакой измены не было, Надя не виновна, и тот гад только пялился на нее, а ничего такого себе не позволил, оказывается. И что удивительно: я уж было окончательно решил его прикончить, назначил день, а накануне вдруг решил помолиться о его счастье.
- О счастье?!
- Представьте себе. Подумал: пускай у него последний в жизни вечерок будет счастливым. И через твой молитвослов попросил у Бога, чтоб Он дал ему, гадюке, счастья напоследок. Я даже тогда сначала посмеялся, а потом почему-то слезу пустил, разнюнился, жалко стало этого поросенка. И в тот же вечер я получил неопровержимые доказательства его и Надиной невиновности! Как, что - долго рассказывать, утомлю. Но полные доказательства, это уж ты мне поверь.
- Да верю, верю! И очень рад, - так весь и светился отец Афанасий. - Слава Богу, нет у меня дара ясновидения!
- А ведь ты не зря про царя рассказал, как тот изобрел лучший способ наказать французов, - смеялся Евгений, по-прежнему как-то и почему-то смущаясь. - С виду ты довольно простой, а на поверку, ух, мудрый. Я даже стыжусь теперь тебя на «ты» называть.
- Это ничего, нормально, на «ты» даже лучше, естественнее и душевнее. Раньше все друг друга на «ты» называли, это уже потом у европейцев научились выкать. Говори мне «ты», не стесняйся.
- Да, молитвослов твой, вот он.
- Оставь его себе, может, еще пригодится. Или другому кому передашь, когда прижмет человека.
