«Ангелу твоему - златой венец»

Почему мы так стремимся к ним, еще не прославленным, не канонизированным? Ну ладно бы еще - их чада, осиротевшие, не переставшие любить своих отошедших ко Господу отцов. Ну а мы причем, в глаза их не видевшие?

Распечатываем на цветном принтере фотографии, покупаем рамочки за двести рублей, вешаем портреты над кроватью, словно это наши престарелые родственники, помним дату рождения и преставления, и случись что, кричим на все небо, зовем кто кого: «Отец Паисий! Отец Иоанн! Отец Павел!»

Фото: А.Рахлина/Православие.Ru

Почему нам словно бы недостаточно прославленных святых?

Наверное, потому, что они совсем рядом. Еще не успели остыть их следы, умереть - их знакомые.

Еще несколько лет назад - ну хорошо, десяток лет, или даже двадцать, - они дышали воздухом одного с нами века.

Еще можно зайти в келью. Тронуть пальцем книгу, которую он читал. А в той, что написал, вдруг обнаружить себя - со всеми своими приметами.

И вот наконец ты, мечась по равнодушному мiру, знаешь, у кого для тебя всегда найдется время. И открываешь книгу - в красном, белом или каком там еще переплете. И впиваешься в нее всем умом, и погружаешь в нее свое сердце. И любовь дышит со страниц. И отец помолится там, у Престола, и Господь тебя просветит, - не оставит в неведении.

Да, наверное, так. Мне думается, похоже на правду.

Фото: А.Рахлина/Православие.Ru

У N. в красивой гостиной с круглым столом лежит на почетном месте рубашка в меленькую светло-зеленую клеточку - ее отец Павел Груздев носил.

N. болела очень, вот ей и дали рубашку его духовные чада, - на время. Болезни уже нет, но N. очень переживает, - вдруг все вернется назад?

Ездила вот снова в Тутаев на могилу отцу Павлу. Приложилась к кресту. Умудрилась, разгибаясь, со всей мочи треснуться о каменную перекладину. «Ага, - обрадовалась Наталья, духовное чадо о. П. - вразумляет!»

* * *

Ночь кончается. Оставив мигающие оранжевыми и красными лампочками гипермаркеты за бортом, джип рвется на север - вон Москвы. Мы едем в Тутаев. Сегодня - день Ангела отца Павла, 19 ноября. Мы - это моя подруга Даша, ее мама Тамара Павловна и я, увязавшаяся за ними паломница с неясными целями, из которых очевидна пока только одна: написать заметку, которую вы сейчас читаете. По дороге я прошу Дашу рассказать мне что-нибудь о тех людях, которых скоро увижу.

Фото: А.Рахлина/Православие.Ru

Мы не выспались, еще не рассвело, и разговор немножечко плутает в темноте. «А еще можно задать ему вопрос», - вдруг выплывает из нее Дашин голос. У меня вопрос как раз есть, очень трудный для меня, никак не хочет разрешиться. «А как я узнаю, что правильно поняла ответ?» - спрашиваю я по-утреннему слабоумно, но тут вмешивается Дашина мама. «Ну, ты всё неверно говоришь, - режет она воздух узенькой ладошкой , обращаясь к Даше, - не вопрос, а если не разрешается какая-то ситуация», - и вопрос про вопрос уплывает обратно в густую темноту все никак не начинающегося утра. Первой из Дашиной семьи в Тутаев попала именно она - Тамара Павловна.

Несколько лет назад золотой московской осенью две приятельницы, впечатленные рассказами знакомого художника, жизнь которого вдруг начала удивительно меняться (и как оказалось, в детстве вымоленного с того света архимандритом Павлом Груздевым), приехали на Ярославский вокзал.

Приехали, сели в какой-то, с поразительными, чуть ли не бархатными сидениями поезд, («мне это очень понравилось, - не без некоторого сарказма говорит Т.П. - Ирочка меня вечно корит за то, что я люблю всё комфортное») и отправились в Тутаев. А через какое-то время - не сразу, - поезд на переезде врезался в легковой автомобиль.

«Мы вышли, и когда поняли, что случилось, стали ловить машину. А вместе с нами ловил весь поезд, так что шансы наши были близки к нулю. И тогда Ирина сказала: читаем акафист "Слава Богу за всё". И вот только мы начали его читать, остановился микроавтобус - прямо до Тутаева он нас и довез - посадил человек 12, наверное. Мы сели - а я и говорю: "Ну вот, а теперь поедим!" А Ирочка - "нет, акафист читать дальше будем"». У Тамары Павловны все в порядке с самоиронией. А сын этой Ирочки теперь иеромонах, но это так, к слову.

 

Фото: А.Рахлина/Православие.Ru

Приехав в Тутаев, паломницы постучались в указанный знакомым дом - к Наталии Сергеевне. Та пустила их на ночлег, накормила, и с тех пор эта крепкая духовная дружба продолжается уже много лет, вовлекая в свой круг все новых и новых людей. Приближаюсь теперь к нему и я, - вместе со своим мучительным вопросом.

«Ну а ты книжку-то прочитала?» - спрашивает меня Даша. Конечно, - и «Родные мои» самого отца Павла, и другую, подаренную Дашей - «Зерно Господней пшеницы». Вчера как раз перечитывала - попалось место про Нинку, уборщицу из Леонтьевского храма.

Про эту Нинку в книге «Зерно Господней пшеницы» много написано - она не из новых людей, а из самых что ни на есть старых. Про то, например, как она в последний День Ангела батюшку поздравляла, делегированная отцом настоятелем с коробкой конфет и образом Божией Матери «Знамение» на владычную службу в Воскресенском соборе. Отец Павел к тому времени уже ослеп и не сразу узнал боевую Нинку, когда она, наконец, пробилась с дарами к амвону.

 

Фото: А.Рахлина/Православие.Ru

«Ангелу твоему - злат венец, а тебе - доброго, батюшка, здоровья!» - сказала Нинка.

«А он мне:

- А ты, баба, кто такая?

- Да батюшка, я дура Нинка из Леонтьевского храма!»

А он, взяв у нее подарки, сказал - трижды повторил: «Нинка, береги храм!»

«А я стою, так сердце у меня и захолынуло... Пошла, да и реву.

- Да батюшка, да милый! Да кто я такая, да какой мне беречь храм?»

Леонтьевский храм - тот самый, где до своего ареста в мае 1941 года окормлялся Павел Груздев, читал и пел на клиросе, и где служил его духовник, расстрелянный в том же 1941 году иеромонах Николай (Воропанов).

«Павлуша! Бог был, есть и будет! Его не расстреляешь! Храни веру православную!» - сказал иеромонах своему чаду напоследок, и тот повторял эту заповедь всю жизнь, неожиданно для него самого оказавшуюся длинной. По тому же делу архиепископа Варлаама Ряшенцева должны были расстрелять и его самого, но почему-то не расстреляли.

Как это вышло, стало известно только теперь, - как раз от одного из «новых людей», оказавшегося в родстве с ярославским следователем, который в 1941 году, зайдя в чужой кабинет и увидев лежащие стопкой папки с расстрельными делами, вдруг подумал - «хоть одного спасу», - и переложил первую попавшуюся папку в другую стопку. А это и было дело Павла Груздева. Впереди его ждали более полувека земной жизни. Всего неполных 17 лет назад закончился это путь.

Фото: А.Рахлина/Православие.Ru

Мы подъезжаем, - и сразу на кладбище. На могиле уже началась панихида, служит владыка - Преосвященный епископ Рыбинский и Угличский Вениамин, и с ним - двое священников. Один из них - отец Михаил, нынешний настоятель Леонтьевского храма.

Народа не сказать, чтобы много - обычно на 13 января, в день упокоения, собирается куда больше.

Плывет среди голых ноябрьских веток густой запах ладана, молятся отцы, поет хор, народ подпевает, на могильный крест, немного подумав, вдруг садится голубь - после услышу, что это обычное дело во время панихид на могиле отца Павла, нечему удивляться.

Я тоже молюсь и думаю про свой вопрос - «отец Павел, вразуми, пожалуйста!»

Тем временем панихида заканчивается, и народ закручивается в очередь - прикладываться к кресту. Даша трогает меня за локоть - «Пойдём, познакомлю тебя с Ниной!»

Фото: А.Рахлина/Православие.Ru

Книжный образ оживает в пожилой женщине в лихой теплой шапке колпаком, надетой поверх платка. Из-под этой шапки женщина смотрит на меня взглядом, поразительно похожим на взгляд моей родной, бесконечно любимой бабушки, - ее давно уже нет на этом свете, - синий, задорный и словно бы немного недоумевающий, дескать, ну, с чем вы к нам пожаловали?

В прошлом году здесь снимали телефильм французы - готовый, его потом привезли Нине, она смотрела, - как ходит по дому, показывает что-то, рассказывает, а закадровый французский голос тем временем говорит: «Нина - фаталист». Ей перевели - она возмутилась: «Это почему же фаталист? Я не фаталист! Я верю в Святую Троицу!»

Поговорив о чем-то с отцом Михаилом (я сфотографировала их и отвернулась), она вдруг тронула меня за локоть, протянула черно-белое фото отца Павла и радостно сообщила: «А отец Павел-то тебя благословляет!»

Фото: А.Рахлина/Православие.Ru

P.S. Забыла еще вот что. За щедрой - как любил кормить гостей сам отец Павел, - трапезой в доме у Наталии Сергеевны, которую возглавлял отец Михаил, все начали рассказывать что-нибудь - или то, что они помнят об отце Павле, или о его молитвенной помощи. Рыжеватая, какого-то санкт-петербургского вида молодая женщина рассказала, как ее приятельница обрела своего ребенка, о котором думала, что тот умер в младенчестве, - в роддоме заставили подписать бумагу об отказе из-за диагноза, «не совместимого с жизнью». А больше она родить не могла и вот приехала на могилу к отцу Павлу. А вскоре оказалось, что дочка ее жива, в детском доме, и ее можно забрать в любую минуту. Рыжеватая женщина улыбается смущенно - понимаете, говорит она про свою знакомую, она ни к кому больше не обращалась, кроме как к отцу Павлу, она вообще нецерковная, так что это, конечно, по его молитвам, конечно, чудо, а девочка сейчас с мамой, вот, на пианино учится играть.

Рассказывают про исцеления, про чудесные случаи. Кто-нибудь периодически шепчет: «Нина, ну расскажи!» Она отрицательно мотает головой, - причащалась сегодня, батюшка благословил не болтать. Смотрит хитро - говорит негромко: « "Баба, дай пост языку своему" - это отец Павел мне говорил! А все удивлялись - что это за пост у нее такой особенный?» Наконец, и отец Михаил, и она сдаются - все любят Нинины рассказы, «ну пожалуйста!» И она рассказывает, - и про то, как с одного берега Волги на другой долетела за 15 минут по благословению отца Павла. И про ссоры с мужем, который ее сорок лет бил, и как однажды она прибежала на другой берег реки жаловаться отцу Павлу, а он поприветствовал ее словами «ноги пришли на голову жаловаться», велел передать мужу поклон и назад отправил. И про тот самый день Ангела, последний при жизни батюшки, о котором я читала в книжке.

«А я все думала, - какой же это храм мне беречь? - поживает плечами Нина, - Да батюшка, да как я буду его беречь, если его уже три раза обокрали? А потом поняла, про какой храм батюшка-то говорил - она делает паузу и смотрит немножко исподлобья, дескать, простой вопрос, разве непонятно? - храм собственной души - вот какой храм-то!»   

http://www.pravoslavie.ru/put/57634.htm