Конец 20-века и начало 21-го оказался небогат на свежие идеи глобального масштаба. Гении рождаются не так часто как этого требует ход мировой истории. После краха экономической модели коммунизма в оболочке «государственного социализма» ему на смену не так уж много было предложено. Запад в лице США произвел фактическую подмену, объявив победу в экономической и военной гонке с СССР победой идеологии «прав человека», которая была объявлена залогом экономического процветания и подавалась отныне в одном пакете с неолиберальным глобализмом в экономике и плюралистической демократией западного образца в политике.
Этот
идейный конструкт был выдвинут, как в советское время коммунизм, в
качестве некой «окончательной идеи», за которой не может последовать
ничего кроме «конца истории». Подвергать ее сомнению означало быть либо
маргинальным чудаком, либо недоумком, что по сути одно и то же. Все иные
взгляды на демократию, на возможность существования ее иных вариантов
объявлялись мировой интеллектуальной инквизицией «ересью». Иначе говоря,
обвиняя марксистов в интеллектуальном терроре, кое-кто на Западе сам
впал в этот грех.
Особенностью неоконовской концепции неолиберальной
демократии (а именно ее продвигают известные силы во всемирном
масштабе) является ее жесткий догматизм. Единственным носителем
демократических начал признается только индивид. Она не допускает
никаких «вольностей», возможных, скажем в западноевропейской
социал-демократической модели. А уж версии демократии, вроде «иранской
модели» в ней отвергаются полностью. Отрицаются цивилизационные,
религиозные, национальные, культурные и исторические особенности
развития демократии в других странах, любые проявления коллективной в
том числе племенной демократии типа лойя джирги, хурала и т.п. Или же
они могут быть элементом, «ступенечкой» перехода к «правильной»
демократии. Соответственно, провозглашается наличие только одной
«легитимной» цивилизации - исключительно западной в ее американском
варианте. А значит и диалог цивилизаций по определению невозможен.
В
качестве альтернативы этому великому проекту Запада после развала СССР
вместо коммунизма по сути дела противостояла всего одна претендующая на
всеохватность система взглядов - всемирный халифат на основе
первоначального ислама. Внешне проигрывая в модернизме, поскольку
западная демократия мыслилась и доныне, как сказано выше, мыслится
провозвестниками новой эры процветания человечества еще и как условие
sine qua non экономического прогресса, исламский проект,
«политкорректно» названный западными прокураторами «исламистским», в
глазах широких слоев населения, прежде всего мусульманских стран,
привлекал своим гуманизмом, акцентом на моральных ценностях,
коллективной ответственности «уммы», человеческой солидарности и понятии
социальной справедливости, замененным на Западе холодным и отстраненным
от личности законом.
Основная сложность для Запада в смене парадигмы
взаимодействия с исламской идеологией на новом, посткоммунистическом
этапе состояла в том, что она длительное время выступала основной
союзницей в борьбе с «коммунистической заразой». Позволю даже сделать
допущение, что ожесточение, с которым в 90-е годы исламисты обрушились
на США, во многом было связано именно с глубоким разочарованием таких
людей как Бен Ладен, в том, что их бывшие западные покровители
вознамерились отправить своих недавних союзников на свалку истории,
когда с падением СССР, заслугу чего они (исламские радикалы), кстати
говоря, во многом приписывают себе («победа» в Афганистане), она в их
(западников) глазах стала «ненужной и вредной».
Конечно, были и
другие немаловажные факторы, такие как, например, провал (кстати, такой
ли случайный?) в те же девяностые годы мадридского мирного процесса и
урегулирования арабо-израильского конфликта на основе прекращения
оккупации арабских земель, захваченных Израилем в качестве «военного
трофея» в 1967 году. Такое урегулирование могло бы стать хорошей платой
Запада исламскому миру за участие в борьбе против коммунизма. Но на
практике торможение и затем, после убийства 4 ноября 1995 года
«непонятливого» И.Рабина, замораживание арабо-израильского
урегулирования, возможно, было лишь следствием того, что в новой
идеологической конфигурации идея «всемирной исламской революции»
оказалась для Запада помехой на пути новой виктории «универсальных»
ценностей его «победившей» в «холодной войне» цивилизации. Горе
побежденным!
Появление в 1994 году работы профессора Гарвардского
университета, директора Института стратегических исследований им.
Дж.Олина при Гарвардском университете С.Хантингтона «Столкновение
цивилизаций» как раз и стало отражением этого процесса. По сути дела
этой работой, которая сродни «информационному вирусу», и была заложена
идейная платформа для начала нового «крестового похода» Запада за
очередной победой в идеологической, информационной и открытой войне,
которая приобрела острые формы с 11 сентября 2001 года.
Конечно,
задача США, возглавивших этот «крестовый поход» («фрейдистская» оговорка
Дж.Буша-младшего) облегчалась тем, что те, кто был объявлен зачинщиками
и виновниками этой новой мировой войны, также не скрывали своего
неприятия западной модели за ее аморализм, цинизм, «двойные стандарты»,
поклонение «золотому тельцу» и были готовы вести ее всеми средствами,
включая самый жестокий террор, историческим оправданием которого
объявлялись и первые крестовые походы начала второго тысячелетия, и
несправедливость того же Запада в решении проблем Палестины в начале
тысячелетия третьего.
Против «исламского проекта» работало и то, что
он продвигался в первую очередь крайними экстремистами (выращивавшимися,
между прочим, еще со времен основателя движения братьев-мусульман
Хасана аль-Банны самим Западом, в первую очередь Великобританией, а
дадее США и Израиле, которые немало способствовали становлению ХАМАС),
которые, используя неурегулированность арабо-израильского конфликта и
оккупацию Израилем Восточного Иерусалима, вырвали зеленое знамя ислама
из рук выступавших за его приспособление к современной эпохе
реформистских и более светских исламских течений. Проект радикалов
базировался на ранних версиях этой идеологии, с ее отрицанием
разномыслия, что выразилось в понятии такфира (отлучения от веры), с
требованием создания халифата, причем, если понадобится силой, с упором
на обязательность прозелитизма (мол, соответствующая сура Корана
имеется), непризнанием равенства других религий - этакий
исламоцентризм.
Несмотря на это, сегодня, через 17 лет после
появления работы С.Хантигтона, искусственность и условность его
конструкций более очевидна, как более очевидна и подоплека, вызвавшая ее
появление - необходимость идеологического обоснования борьбы, в том
числе и военными средствами, со всеми «отклонениями» от «единственно
верного курса» на построение западной (американской) политической и
экономической модели во всем мире по лекалам «вашингтонского обкома». И
прежде всего с исламом как «носителем террора». Именно он был выбран в
качестве врага для построения нового двухполярного мира с «назначенным
победителем» в конце этой борьбы.
Однако, следует признать, что на
первоначальной этапе именно эта подоплека не была столь очевидной,
особенно на фоне мировой солидарности с США в борьбе с террором. Хотя,
конечно же, она угадывалась за сложными «многоэтажными» построениями
С.Хантингтона, - как теперь становится ясно - идейного вдохновителя
убийцы И.Рабина правого экстремиста Игаля Амира, «защищавшего свой народ
от соглашений Осло». Все выглядело после 11 сентября как борьба с
терроризмом и его носителями, а сам ислам был неким фоном. Но главное
состояло в том, что именно эта теория вместе с «концом истории»
Ф.Фукуямы и была положена в основу внешнеполитического курса
администрации Дж.Буша, который вылился в нескончаемую и продолжающуюся
до сих пор череду войн на Ближнем Востоке и реальное обострение проблемы
взаимоотношений различных цивилизаций.
Справедливости ради надо
сказать, что на Западе находились некоторые другие исследователи,
которые были более откровенны и прямо говорили об исламе не просто как
об ином мировоззрении, но как о враге всей западной цивилизации. Такова,
например, изданная в Париже в 1999 году и затем неоднократно
переизданная книга Александра дель Валля «Исламизм и США: альянс против
Европы». Правдиво рассказывая о том, что Вашингтон использовал исламские
движения не только как оружие против коммунизма, но и как инструмент
ослабления Европы, она все же, в конечном итоге, лила воду на мельницу
неоконов, подавая ислам как некое застывшее и не изменившееся с 7-го
века учение, твердое доктринальное ядро которого предполагало
бескомпромиссную борьбу с «демократическим Западом».
Вторым, но не
менее важным следствием победы курса «неоконов» во внешней политике США и
Запада в целом стала концепция «Большого Ближнего Востока», которая с
2002 года не раз звучала в речах Дж.Буша .
В ноябре 2003 г. в
выступлении «Свобода в Ираке и на Ближнем Востоке» (по случаю 20-й
годовщины Национального фонда в поддержку демократии) Дж. Буш объявил о
запуске США «перспективной стратегии достижения свободы» на Ближнем
Востоке и в Северной Африке - «в регионе, который должен стать в центре
внимания американской политики в предстоящие десятилетия». Как автор
писал в своей статье «ИНИЦИАТИВА «ГРУППЫ ВОСЬМИ » ПО ПАРТНЕРСТВУ С
РЕГИОНОМ РБВСА: история одного проекта демократизации на Ближнем
Востоке» (Международная жизнь. - 2007. - № 5. - С. 71-84. ББК 66.4.)
«речь Дж.Буша проникнута позитивистской верой в безальтернативность
исторического прогресса. Маркс бы наверняка ему аплодировал. Ее отличает
экзистенциальная абсолютизация понятых по-американски принципов
демократии как универсального блага для всех без исключения народов вне
зависимости от их исторического опыта, стадии и особенностей их
исторического развития, национальной идентичности и культурной
специфики. С характерными религиозными и мессианскими обертонами
«свобода» (синоним демократии) называется в ней «предначертанием Небес
для всего человечества и наилучшим путем к прогрессу здесь, на Земле», а
продвижение свободы - «требованием нашего времени; требованием,
обращенным к нашей стране» .
Эти идеи получили свое законченное
оформление в виде концепции Партнерства G-8 и «Broader Middle East and
North Africa», принятой в 2004 году на саммите «Группы восьми» формально
по инициативе (о, ирония истории!) Х.Мубарака, ставшего впоследствии
ее прямой и непосредственной жертвой. Правда, это был существенно
поправленный и смягченный партнерами США по «восьмерке», включая Россию,
- по сравнению с первоначальным - вариант. Этот документ хотя бы на
словах признавал специфику демократических процессов в регионе .
Сегодня,
когда мы стали свидетелями того, что было звучно названо «арабской
весной» поневоле хочется протянуть нити от этих событий к той самой
инициативе.
На встрече «Группы восьми» на Си-Айленде в июне 2004
года В.В.Путин, занимавший в ту пору пост Президента России, (позволю
себе длинную цитату) сказал: «...Сама идея мне понравилась, я ее
поддерживаю, считаю ее своевременной. Вопрос в том, как реализовывать и
какие окончательные цели мы должны перед собой ставить в ходе этой
работы. И, конечно, подлежит уточнению понятийный аппарат. Я с Вами
согласен: Большой Ближний Восток - это что? Нужно понять, что это такое.
Это отчасти и было предметом наших дискуссий в ходе состоявшегося
саммита. Для нас является очевидным, что идея сама по себе возникла в
результате того, что мы все столкнулись с одной из самых серьезных угроз
- с международным терроризмом. Мы все прекрасно отдаем себе отчет в
том, что главными причинами терроризма являются бедность, нищета и
неравенство. Но есть и сопутствующие факторы, которые помогают
терроризму развиваться, в том числе это бесконтрольные огромные ресурсы,
которые скапливаются в руках частных лиц. Эти огромные денежные ресурсы
сопоставимы с доходами целых государств и в условиях отсутствия
демократии являются неподконтрольными, создают в отдельных случаях ту
самую финансовую базу для международного терроризма, о которой мы так
часто говорим. И в этой связи демократизация - это движение в правильном
направлении. Важно только, чтобы и сама идея, и те инструменты,
которые, возможно, будут созданы для ее реализации, не были использованы
для вмешательства во внутренние дела других стран. Вот это является
принципиальным условием для нас в совместной работе по развитию этой
инициативы.
В этой связи я сказал своим коллегам о том, что фонд,
который предполагается создать для реализации этой инициативы, - мы пока
не будем принимать участие в его наполнении, до тех пор, пока не
поймем, как будут там приниматься решения. Если Россия будет принимать
реальное участие в выработке решений, то мы будем работать там активно.
Если нет, пока воздержимся. Но не исключаю, что мы подключимся в полном
объеме. Повторяю, только в том случае, когда поймем, что мы можем влиять
на происходящие там процессы и на принимаемые решения.»
Россия
всегда проводила и намерена в будущем проводить независимую внешнюю
политику, в том числе и на Ближнем Востоке. И мы будем делать это
совместно с нашими традиционными партнерами на Ближнем Востоке. Хочу
напомнить, что мы развиваем свои контакты с Организацией Исламская
конференция, осознаем свою ответственность в качестве ассоциированного
члена. И поэтому все эти факты в совокупности и будут нами учитываться в
ходе совместной работы по реализации идеи Большого Ближнего Востока.» http://www.russian.kiev.ua/archives/2004/0406/040613gru1.shtml
Итак,
мы видим, что при всей любви к демократии, отношение к западной
концепции Большого (или Расширенного) Ближнего Востока с самого начала в
России было достаточно осторожное и весьма нюансированное. Таким же оно
было и у большинства арабских режимов, что и предопределило ее
пробуксовку, которая явно обозначилась на министерской встрече стран
РБВСА в Аммане в ноябре 2006 года. В результате США в 2007-2009гг
заметно приглушили свою риторику и перенесли акцент на тематику
«модернизации», что особенно явственно обозначилось после прихода к
власти в США Б.Обамы. Однако «арабская весна», основательно подогретая
современными информационными технологиями, вновь вернула тему
«переформатирования» Ближнего Востока в американскую и международную
повестку дня.
Сегодня, после войн в Ираке, Афганистане, и еще не
законченной - в Ливии вполне понятно, почему российская дипломатия была
так осторожна. Очевидно, что здравые в своей основе идеи демократизации
и борьбы с террором зачастую стали использоваться именно для того, о
чем предупреждал В.В.Путин - для вмешательства во внутренние дела
государств и навязывания им своего видения демократии. Добавим к этому
неоднократно сказанные весной- летом этого года к политике Запада в
отношении Сирии и Ливии слова С.В.Лаврова- и для смены неугодных
режимов.
Итак, какие же выводы мы можем сделать сегодня в отношении
перспектив партнерства цивилизаций с учетом опыта американской
инициативы и некоторых первых, пока еще не вполне оформившихся
результатов «арабской весны».
Первое, что напрашивается - это наличие
мощного демократического тренда внутри арабо-мусульманских обществ.
Арабская весна - результат, прежде всего, внутренних процессов в
арабских социумах. Они устали от многолетнего застоя и власти одних и
тех же автократических, а порой и откровенно диктаторских режимов,
которые, кстати, все эти годы активно поддерживались Западом как оплот
против «исламского радикализма».
Как пишет авторитетный журнал
«Экономист» в редакционной статье в своем номере от 3 сентября 2011 года
«идеалы демократии нашли свой путь к арабам, но они пришли другим
путем». «Движение к власти народа проявилось в Тунисе. Египте и более
широко в арабском мире почти на целое десятилетие позже (начала США войн
за демократию - прим.авт.) и это произошло в результате извержения
долго сдерживавшейся фрустрации, а не потому, что Америка показала «шок и
трепет» в Месопотамии» .
Это не отменяет того факта, что такие
инструменты информационной эпохи как «Аль-Джазира», Wikileaks, Facebook и
т.п. серьезно повлияли на темп и направленность происходящих перемен.
Второе
- начавшиеся масштабные перемены на «арабском континенте»
продемонстрировали, что их лидерами стала жаждущая социальной и
политической модернизации и зачастую светская хорошо образованная
молодежь, а не те замшелые «исламисты», которыми так долго всех пугали
западные исследователи и сами автократические арабские режимы. И хотя
перспектива возвращения «исламистов» в первые ряды политической жизни в
ряде арабских стран еще сохраняется (Египет, Тунис, Ливия), особенно в
случае пробуксовки заявленных пришедшими к власти демократическими
силами реформ, уже ясно, что требования масс серьезно отличаются от их
(исламистов) известной программы.
Третье. Победа действительно
демократических сил, учитывающих как настроения и ожидания масс, так и
реальный уровень развития арабских обществ, их своеобычие и длительную
культурно-религиозную традицию может создать благоприятные условия для
развития арабских стран и для их диалога с мировым сообществом по тем
проблемам, которые составляют суть концепции партнерства цивилизаций.
Четвертое.
Опасность же, как представляется, заключается в том, что победа
демократических движений в ряде арабских государств, кое-где
поддержанных всей мощью НАТО, может породить на Западе соблазн навязать
этим обществам все ту же ангосаксонскую модель демократии, которая во
многом не стыкуется реалиями арабо-мусульманских обществ. А это, в свою
очередь, даст повод сторонникам «исламского проекта» говорить о
возрождении колониальных традиций в западной культуре, стремлении
«насильственно облагодетельствовать» ближневосточные народы.
Собсственно,
такого рода аргументы уже высказываются. Французская газета «Монд»
писала 24 августа о тех дебатах, которые идут в арабском сегменте
интернета. В качестве одного из весьма распространенных рассуждений она
приводит широко разошедшуюся по мировой паутине редакционную статью
главного редактора ливанской газеты «Ас-Сафир» Таляля Сальмана. Автор
прямо говорит о возникшей перед арабскими народами дилемме с которой
столкнулись арабы: «либо тиран, вытирающий ноги о свой народ, либо
колониализм». Американо-франко-британская коалиция, поддержавшая
ливийских постанцев в этом тексте названа «колониальной силой,
претендующей на то, что она освобождает народ».
Во избежание
излишнего триумфализма, которым Запад, к сожалению частенько грешит,
хотелось бы также напомнить, что многие из тех режимов, которые сейчас
на Западе гневно клеймят, если не в политической, то в
социально-экономической области были верными учениками западных
финансовых институтов и тщательно выполняли советы МВФ и Всемирного
банка и именно это, по мнению многих специалистов, стало одной из
основных причин взрыва негодования в арабском мире. Во всяком случае это
точно можно отнести в Египту. Кстати, солидный журнал «Economist» в
своей номере от 13 августа 2011 года признавал, что «коррумпированный и
жестокий режим Мубарака сформировал себя как дружественный по отношению к
бизнесу», имея в виду либерализацию режима инвестиций и снижение
налогов в соответствии с рецептами МВФ.
Пятое. Выход из этой
ситуации может быть двоякий. С одной стороны, как не устает подчеркивать
российское руководство, лично Президент России Д.А.Медведев, как и
другие страны БРИКС, Западу следует избежать вмешательства во внутренние
дела ближневосточных народов. Говоря на понятном ему (Западу) языке, не
надо создавать предлогов для активизации тех же исламских
фундаменталистов.
В более широком плане, не только арабским странам,
но и США, пораженным самым серьезным за последние 80 лет кризисом,
скорее следовало бы подумать о том, как приспосабливать свою
социально-экономическую концепцию к новым реалиям. Сегодня самыми
динамичными в экономическом отношении оказываются такие страны как
Китай, Вьетнам, Саудовская Аравия (последняя - 6.5% роста в 2011 году),
политические системы которых очень далеки от западных рецептов. Не
повторяют ли, скажем, США и та же Франция судьбу СССР, который застой и
кризис во внутренних делах пытался компенсировать внешним
интервенционизмом (Афганистан) с известным исходом? Пытаясь удержать
историческую инициативу (а вместе с ней и углеводородные ресурсы) в
своих руках путем таких расточительных и приносящих много жертв военных
акций как в Ираке, Афганистане и Ливии не рискует ли Запад усугубить
собственные внутренние проблемы?
А они продолжают обостряться.
Сегодня не газета «Правда», а солидный американский еженедельник «Time»
выносит на обложку одного из своих августовских номеров заголовок «Закат
и падение Европы (и может быть Запада)» и живописует обострение
системного кризиса нынешней системы политического и экономического
управления миром. Жуткий инцидент в Норвегии с «психически вменяемым»
Андерсом Брейвиком, массовые беспорядки в Великобритании, социальные
протесты в Греции и Испании многое говорят о состоянии дел в
Европе.
Надо ли европейским странам, прежде всего Франции, в этих условиях
активно вовлекаться в арабские дела? Не важнее ли для нее заняться
спасением евро, который испытывает все более серьезные проблемы под
натиском долговых проблем ряда европейских государств. Или Париж
рассчитывает на быстрые и крупные нефтяные и иные контракты от
поддержанных им победителей в Ливии за счет других партнеров?
Рана
Форухар (Rana Foroohar), автор статьи «Конец Европы» пишет следующее:
«Последние две недели мрачных новостей создали новую реальность, которую
невозможно отрицать: Запад и непосредственно Европа попали в серьезную
переделку. Это не временная вспышка, а кризис прежнего порядка (old
order) - изречение, которое однажды использовал историк Джеймс
Шлезингер, чтобы описать провалы капитализма в двадцатых годах прошлого
столетия. Этот кризис не только сотрясает рынки, рабочие места и
перспективы национального роста, но целый образ мышления в отношении
того как работает мир. В данном случае речь идет о допущении, что жизнь и
возможности для каждого следующего поколения на Западе будут больше».
Есть
о чем подумать и исламским радикалам. Порыв народных масс практически
всего арабского мира к свободе и демократии заставляет усомниться, что
их удовлетворят простые и броские внешне, но по сути очень ветхие
лозунги «ислам - вот решение», которыми еще до известной «январской»
революции 2011 года были исписаны все стены городов Египта. Не случайно,
братья-мусульмане в Египте и движение «Ан-Нахда» в Тунисе все
пристальнее присматриваются к опыту Турции по совмещению принципов
западной демократии с исламскими ценностями. Причем эта модель мало
похожа на идеалы неоконов.
За последний год политический ландшафт
Ближнего Востока неузнаваемо изменился и продолжает меняться. Ясно одно -
легких решений накопившихся за последние 40 лет политического застоя
проблем не существует. Они заведомо будут отличаться от любых прежних
схем теоретиков как на Востоке, так и на Западе. Важно дать возможность
самим народам разобраться в происходящем и выбрать свой путь. Необходимо
исключить попытки насильственной смены режимов. Иного варианта кроме
как внутринациональный диалог будь то в Сирии или Ливии, партнерство
различных культур и цивилизаций с выходом на решения, удовлетворяющие
насущным требованиям развития арабских и других народов, просто не
существует. Альтернативой ему является кровавая конфронтация, которая не
принесет ничего, кроме десятилетий страданий и разрушений. И это
следует понимать авторам любых глобальных проектов переустройства
человеческой цивилизации.
http://www.radonezh.ru/analytic/15265.html
