Архиепископ Венский и Австрийский Нафанаил (1906-1986 гг.) происходил из древнего дворянского рода Львовых. Отец его был членом Государственной Думы и обер-прокурором Святейшего Синода во Временном правительстве в 1917 году. Отец умер после 1927 года в Томске в тюремной больнице, а мать вместе с детьми эмигрировала в Китай. Там, в Харбине, Василий Львов, будущий иерарх РПЦЗ, окончив реальное училище, работал простым рабочим на КВЖД, затем поступил в местный Свято-Владимирский институт. Был келейником и секретарём архиепископа (впоследствии митрополита) Нестора (Анисимова), им же пострижен в монашество, а в 1929 году рукоположён в иеромонахи. По окончании института был законоучителем в детском приюте при Доме милосердия в Харбине. В 1935-1939 годах он занимался миссионерской деятельностью в Керале (Индия), был начальником православной миссии на Цейлоне. Перед началом войны уехал в Европу, жил в Словакии, где был помощником настоятеля монастыря преподобного Иова Почаевского и редактировал издание «Православная Русь». В 1945 году батюшку поставили настоятелем Воскресенского собора в Берлине. В этой должности он принял участие в спасении «перемещённых лиц» из числа советских граждан, угнанных в Германию во время войны. Независимо от того, сотрудничали они с немцами или нет, возвращение в СССР угрожало им лагерными сроками. Примерно 600 русских он выдал за поляков (с их согласия), и те избежали репрессий. Спустя год его хиротонисали в епископа Брюссельского и Западно-Европейского. Послужив на нескольких кафедрах, владыка в 1966 году стал настоятелем основанного в Мюнхене монастыря преподобного Иова Почаевского, где впоследствии и жил на покое. Полуслепой и практически лишённый возможности передвигаться, владыка Нафанаил наладил в этой обители значительную по масштабам издательскую деятельность, направленную на выпуск духовных книг и брошюр, тайно переправлявшихся затем в СССР. Современники отзывались о владыке Нафанаиле как о высокообразованном религиозном деятеле, проникновенном духовном проповеднике. По их воспоминаниям, своими краткими беседами он открывал сердца и многих привёл ко Христу Спасителю.
В наши дни первых достижений по освоению космоса нас часто спрашивают: «А как Церковь относится к проблеме межпланетных путешествий, к вступлению человека на поверхность Луны и особенно к проблеме существования разумных тварей на других планетах»?
Голос Церкви с наибольшей бесспорностью выражается в голосе её святых отцов. Но святые отцы молчат об этом. И тут возникает очень распространённое недоразумение. Даже церковные люди часто думают, что перечисленные проблемы были совершенно неведомы святым отцам Церкви и их молчание по этому предмету объясняется исключительно их незнанием его.
Такое мнение по меньшей мере неточно. Да, во всей полноте проблема межпланетных путешествий, как и проблема разумной жизни на других планетах, пред святыми отцами не вставала. У каждой исторической эпохи есть свои, присущие ей проблемы. Если первый вопрос является задачей нашего времени, то второй и сейчас ещё не поставлен на повестку дня.
И всё же в какой-то мере, значительно большей, чем обычно представляется, святые отцы были знакомы с начатками космонавтических вопросов.
Уже во втором веке по Рождестве Христовом широко известный в античном мире писатель Лукиан в своей фантастической повести говорит о том, как некий корабль, подхваченный сильным ветром у Геркулесовых Столбов, был поднят на Луну. В Х веке персидский поэт Фирдоуси также описывает сходное путешествие. А о полётах на Луну говорится в сказках любого народа. Во всяком случае, вопрос о возможности лунного путешествия был святым отцам известен.
Их представления о мироздании отличались от наших главным образом тем, что они, последуя господствовавшей тогда в науке геоцентрической теории Птоломея, представляли Землю центром Вселенной. Но, оставаясь в рамках этой теории, святые отцы никогда не разделяли необоснованных и нетрезвенных фантазий о Земле, покоящейся на слонах, китах или черепахах.
Святоотеческое мировоззрение на положение Земли в пространстве выражает св. Иоанн Дамаскин словами, могущими выдержать самую придирчивую критику современных астрономов: «Водрузивый на ничесомже землю повелением Твоим и повесивый её неодержимо тяготеющую» (Ирмос 3, воскр. канона 5-го гласа).
И о величии Солнца и Луны св. Василий Великий рассуждает почти современно и научно. Он говорит: «Не обманывайся видимостью и из того, что солнце представляется величиною с локоть, не заключай, что такова его действительная величина. В какой бы части неба оно ни восходило или заходило, оно занимает середину неба и отовсюду представляется людям равным. И сие служит ясным доказательством чрезмерной его величины, пред которой широта земли ничего не значит... Небесное светило, согласно со свидетельством Писания, велико и до бесконечности больше, нежели каким представляется... И о луне представляй нечто подобное. И её тело велико. Впрочем, величина её не всегда пребывает видимою» (Шестоднев, стр. 62-63).
Почему же святые отцы, имея такие данные для научных суждений о космосе, ничего не говорят о космических путешествиях?
Потому что для этого у них данных не было. Для этого настоящие данные появились лишь с пятидесятых годов нынешнего столетия, когда человек, впервые преодолев земное тяготение, вышел в космическое пространство.
Противоречит ли этот акт - выход человека в мировое пространство - Божественной воле, как думают некоторые?
Всякий акт наделённого свободной волей человеческого существа может противоречить Божией воле и может не противоречить ей, в зависимости от внутреннего нравственного содержания, вкладываемого в данный акт. Не внешнее человеческое судит Господь, а внутреннее. Вавилонская башня, с которой часто (и часто справедливо) сравнивают современные технические достижения человека, была греховна не потому, что строилось большое здание, а потому, что оно было задумано и выполнялось с горделивой богоборческой целью.
Когда Колумб открывал Америку, для того чтобы расширить области христианского миссионерствования и умножить владения своей покровительницы, королевы Кастильской, его акт не противоречил Божественной воле. Или когда 16 января 1820 года, во исполнение приказа Государя Императора, преодолев тягчайшие трудности, русские моряки, и среди них смиренный иеромонах-валаамец, духовник экспедиции, первыми из людей увидели ледяные берега Антарктиды - их героический акт не противоречил Божией воле: они выполняли свою присягу, свой долг.
Но когда европейские и арабские работорговцы проникали в глубины Африки, в охоте за невольниками-неграми, то их действия оказывались в противоречии с Божией волей, хотя они при этом и открывали новые области, ибо воодушевлялись они не ревностью о вере, не преданностью королеве, не жертвенным исполнением долга, а жадностью и корыстью, связанными с причинением жестоких страданий человеческим существам.
Так и в космических путешествиях. Когда американские космонавты, выполняя свой долг, направились в мировое пространство и при этом, созерцая Землю и Луну в их астрономических взаимоотношениях, восхваляли красоту Божиего дела и, воздавая славу Богу, читали священное повествование Слова Божия о творении мира - их действия не противоречили Божией воле, а наоборот, своим выражением религиозных чувств астронавты привлекали к себе Божественное благословение.
Не вступил в противоречие с Божией волей и покойный Ю. Гагарин, первый человек в космосе, спокойно и трезвенно выполнивший данное ему задание.
Но когда последовавший за ним космонавт сделал, пусть и навязанное ему, плоское и богохульное заявление о том, что он летал в небесах и нигде не встретил там Бога, то это дело, вследствие кощунственного смысла, который в него был вложен, явилось богоборческим и противоречащим Божией воле, в степени не меньшей, чем такие же противоречащие Божией воле набеги европейских и арабских работорговцев на негритянские поселения.
Но не являются ли вообще космические полёты, сами по себе, вне зависимости от их нравственного содержания, нарушением Божией воли, ибо, сотворив человека, как свидетельствует Священное Писание, Господь заповедал ему: «Владычествуйте над всею землёю...» (Быт. 1, 28), а не над всем космосом? Следовательно, не является ли современный выход человека за пределы Земли как бы превышением Божиих полномочий? Это, конечно, не так. Бог сотворил человека по образу и по подобию Своему и во исполнение этого дал ему власть над всем Своим внешним творением.
В Библии, особенно в начале её, под словом «земля» обычно подразумевается весь вообще видимый, т. е. постижимый телесными чувствами мир, в противоположность слову «небо», под которым часто подразумевается сотворённый Богом духовный мир, мир ангелов, не познаваемый внешними чувствами.
Вот этот мир, мир ангельский, Господь не подчинил человеку. Так как они сотворены Тем же Творцом, что и люди, ангелы по этой причине не чужды людям, но признают их своими собратьями, единого Творца имея - Бога.
Однако они никак не находятся в подчинении человеку, как, впрочем, и человек не находится в подчинении ангелов, но пользуется поддержкой их, как старших собратьев в творении, и вместе, связанные общей любовью к Творцу, призваны они равно служить Ему и прославлять Его!
Весь же мир видимый потенциально подчинён человеку. И, совершая свои космические путешествия, человек не только не нарушает самим этим актом Божией воли, но выполняет её, пусть и не в высоком, а чисто в материальном, техническом плане, как таким же выполнением Божией воли в материальном плане были путешествия Колумба, Беллинсгаузена с Лазаревым, Пири и многих других.
Что это именно так, ярко свидетельствует та цитата из восьмого псалма, которую при первом посещении Луны поместили на её поверхности Армстронг и Ольдрин: «Когда взираю я на небеса (в данном случае, небеса - не мир ангельский, а небо, простёртое над землёй), дело перстов Твоих, на луну и звёзды, которые Ты поставил, то что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? Немногим Ты умалил его пред ангелами, славою и честию венчал его. Поставил его владыкою над делами рук Твоих, всё положил под ноги его».
На этот псалом ссылается и св. апостол Павел для утверждения того, что Бог всю Вселенную (а не Землю только) покорил не ангелам, а человекам. «Ибо не ангелам Бог покорил вселенную. Напротив, некто засвидетельствовал, говоря: человека поставил над делами рук Твоих. Всё покорил под ноги его» (Евр. 2, 5).
И когда человек со смирением, с любовью к Богу, с чувством благодарности принимает эту безграничность Божиего дара, Божиего полномочия, тогда низводит он Божие благословение даже на самые дерзновенные свои предприятия.
Конечно, во всей человеческой истории не было образцов такого подлинного христианского действования. Но всё же, наряду с примерами очень отрицательных деяний, были эти элементы смирения, благоговения пред Богом и чувства благодарности к Нему и у казаков - покорителей Сибири, и у многих испанских конквистадоров, и у португальских моряков, и даже у американских открывателей Запада.
В Америке эти качества более других проявили французские пионеры Канады. В наибольшей степени, приближающейся к полноте, это достойное восприятие Божиих даров было у наших иноков и их сотрудников - осваивателей Русского Севера. В американских космонавтах мы замечаем мельчайшие, быть может последние, остатки такого христианского отношения к освоению новых просторов Вселенной. И мы считаем милостью Божией то, что первыми людьми на Луне оказались американцы с крохами христианских чувств в душах, а не советские, которые использовали бы своё достижение в гнусных богоборческих целях.
У советских космонавтов признаков религиозного отношения к делу завоевания новых областей, конечно, нельзя видеть. И можно только надеяться, что крупицы его есть в потаённых глубинах сердец тех или иных космонавтов Советского Союза. И Господь приемлет эти крохи, ибо Он «трости надломленной не переломит и льна курящегося не угасит», как говорит пророк Исаия.
Но если исчезнут из душ осуществителей дерзновенных предприятий человеческих последние элементы смирения и благоговения, если они окажутся преисполненными только гордости и надмения, то исполнится над ними страшное слово того же пророка Исаии, обращённое им к гордым языческим царям древности, но Церковью смело и решительно отнесённое к первообразу и первородителю гордости, к древнему дракону, ниспавшему с небес:
«Как упал ты с неба, денница, сын зари! Разбился о землю попиравший народы! А говорил в сердце своём: "Взойду на небо, выше звёзд Божиих вознесу престол мой, и сяду горе, в сонме богов. Взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему..." Но ты низвержен во ад, в глубины преисподней... В преисподнюю низвержена гордыня твоя со всем шумом твоим. Под тобою подстилается червь, и черви - покров твой».
А как же смотрит Церковь на проблему обитания иных миров разумными существами?
На такой вопрос лучше всего ответить: никак!
Эта проблема ещё не ставилась перед Церковью. В сознании человечества она находится ещё в той же стадии, в какой была проблема космических полётов во времена Лукиана и Фирдоуси, т. е. в стадии ничем не обоснованных, хотя, может быть, и художественных, фантазий. И как в своё время святые отцы не считали нужным отвечать на эти фантазии, но хранили о том трезвенное молчание, так и современным выразителям голоса Церкви предпочтительнее всего никак не отвечать на данный вопрос.
Мы не можем ни в ту, ни в другую сторону предъявлять какие бы то ни было требования к Господу Богу. Мы не можем заявлять, что раз Господь сотворил многое множество планетных миров (впрочем, до сих пор мы достоверно знаем только планеты в Солнечной системе), то Он должен был населить их разумными существами.
«Мои мысли - не ваши мысли, ни ваши пути - Мои пути. Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших», говорит Господь.
Когда Господь совершал дело спасения человеческого рода, Ему не надо было посылать Сына Своего во все страны мира. Он послал Его только в малую страну Палестинскую, и дело было совершено. Но нельзя говорить и о невозможности обитания разумных существ на иных планетах только потому, что Господь пришёл лишь на Землю. Американские индейцы тогда фактически были так же далеки от Вифлеема и Голгофы, как ныне иные планеты - от Земли. «Пути Мои - не ваши пути», говорит Господь.
Не будем решать вопроса, о котором у нас нет никаких данных.
Церковь высоко ставит трезвенность, серьёзность и реалистичность. А решать сейчас вопрос о возможности или невозможности разумных существ на других планетах нетрезвенно, несерьёзно и нереалистично. Мы можем только утверждать, в связи с новейшими данными, что, по-видимому, таких разумных существ в пределах Солнечной системы нет.
