Участие мирян в управлении Церковью остается одним из наиболее актуальных вопросов в современной жизни РПЦ. Что следует понимать под «соборностью» Церкви? Насколько соответствует современная практика проведения Поместных и Архиерейских соборов каноническому наследию древней Церкви? Над этими и другими вопросами рассуждает протоиерей Александр Задорнов.
Существование каждой Православной Поместной церкви напрямую связано с территориальным фактором. Область, на которую распространяется правительственная, судебная и вообще административная власть данной Поместной церкви, составляет её каноническую территорию. Принцип канонической территории предполагает взаимное уважение к правам каждой Церкви на ее деятельность в пределах данной территории, регулируемой каноническими нормами о невмешательстве епископата одной Церкви в дела другой. Эти нормы подразумевают единство учительной, сакраментальной и правительственной церковной власти, восхищение которой рассматривается правилами Церкви как посягательство на самый принцип церковного единства.
Напоминание этой элементарной нормы церковного устройства необходимо для правильного понимания функционирования такого кратологического единства. «Носителем церковной власти, - говорит в своих лекциях по церковному праву проф. С. В. Троицкий, - является весь епископат (орган - соборы епископов)... В Православной Церкви есть несколько видов соборов, а именно: 1) соборы вселенские, 2) соборы поместные, постановления которых были усвоены вселенскими соборами, 3) соборы епископов нескольких автокефальных церквей, 4) соборы епископов одной автокефальной или автономной церкви»[i].
Собор епископов автокефальной церкви и есть собор Поместный - во всяком случае, именно так понимает его состав Канонический корпус Православной Церкви (в виде Фотиева Номоканона). Такой собор не просто «наделён» высшей церковной властью (ибо такое «наделение» понимается в современной практике как синоним «делегирования»), но обладает ею именно в силу статуса своих участников.
Несмотря на ясное понимание этого вопроса с канонической точки зрения, история Русской поместной православной Церкви начала XX века знает прецедент иного понимания этого вопроса. Дискуссии о созыве собора Российской Православной Церкви, проходившие более столетия назад, выявили одно важное явление российской церковной жизни - смешение понятий «представительства» и «властных полномочий». Проходившие на почве зарождения русского парламентаризма в 1905-1906 гг., эти дискуссии[ii] невольно переносили своё понимание законодательного представительства (наподобие Государственной Думы тех лет) на действие принципа соборности в Церкви.
Менее всего такое понимание связано с составом Собора поместной Церкви, хотя и по этому вопросу не было единства в российском епископате. «Древняя вселенская Церковь знала только соборы епископов. <...> Практическим основанием для привлечения в состав Собора выборных - представителей белого духовенства и мирян выставляется отстаивание их интересов перед епископами-монахами. Но единственной целью законного и правильно составленного церковного Собора может быть только благоустроение Церкви и церковной жизни; отстаивание какой-нибудь частью Собора своих «интересов» может только затруднить, а никак не облегчить достижение этой цели»[iii], - справедливо писал священномученик архиепископ Агафангел (Преображенский), в то время занимавший Рижскую кафедру. Как всегда более резко высказывался епископ Волынский Антоний (Храповицктй): ««Настойчивые домогательства текущей литературы о включении в состав Собора выборных от белого духовенства и мирян путём всеобщей подачи голосов представляют собою прямой сколок парламентских выборов республиканских государств, но стараются обосновать себя на церковных канонах»[iv].
Допускавший участие мирян на Соборе архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский) признавал, тем не менее, такое участие каноническим новшеством: «Итак, какова бы ни была практика Церкви в разное время, выработанный историческим опытом и соборами узаконенный канонический строй Церкви знает для областей только соборы епископов»[v]. И, наконец, компромиссный вариант предлагал митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский): «10. Все члены Собора имеют в собраниях решающий голос в вопросах второстепенных 11. При рассмотрении же вопросов веры, буде таковые возникнут, и коренных вопросов канонического устройства Церкви, вообще принципов канонической её жизни, решающий голос принадлежит только одним епископам, а пресвитерство и миряне участвуют в сем рассмотрении с голосом совещательным»[vi].
Иными словами, соучастие в принятии решений в виде совещательного голоса следует отличать от легитимности этих решений в силу принятия их субъектом канонической власти, каковым в Церкви является епископат. Что касается ссылок на подписи соборян - не-епископов под актами Вселенских соборов, то подпись василевса придавала последним силу государственных законов, а подписи некоторых монахов под определениями Седьмого Вселенского собора были допущены из уважения к ним как защитникам иконопочитания. Тем самым вопрос, как отмечалось выше, связан не столько с составом собора Поместной церкви, сколько с носителями церковной власти, в таком соборе участвующими.
Предполагаемое ныне действующим каноническим Уставом Русской Православной Церкви разделение своего собора на Архиерейский и Поместный вызвано исторической необходимостью, связанной с условиями существования православного христианства в России XX века. Такого разделения не знает тот Собор 1917-1918 гг., который многие считают чуть ли не «канонической иконой» всякого церковного собора.
Устранение ненормального церковного положения («синодальный строй» в Российской империи) в ненормальных, экстренных внешних условиях составляет историческую заслугу Собора 1917-1918 гг. и не вина соборян в том, что принимаемые ими положительные определения фактически не были жизнеспособными уже в момент их принятия. Чтобы убедиться в последнем, достаточно посмотреть текст определения «О правовом положении Православной Российской Церкви» от 2 декабря 1917 года, т. е. месяц спустя после прихода к власти большевиков и формирования ВЦИК и СНК. Однако ссылаться на недопустимость изменений этих соборных постановлений в силу их принятия на Поместном соборе означает не только недопустимым образом абсолютизировать их значение, но и проявлять элементарную каноническую безграмотность.
Церковь как Тело Христово является творцом собственного права. Если нормы Канонического корпуса не могут быть отменены ввиду отсутствия равного по полномочиям соборного органа, то действующее церковное право каждой Поместной церкви регулируется епископатом этой церкви. Как и в случае с гражданским законодательством, актуальные нормы действующего церковного права нельзя нарушать, а не изменять. Естественно, такое изменение вызывается необходимостью, связанной с церковной жизнью в конкретное время и на определённой территории.
Кроме того, и состав Собора 1917-1918 гг., и рецепция его определений вызывают серьёзные сомнения в его «иконичности». Вместо иерархического, Собор следовал принципу сословного представительства. Иначе трудно объяснить участие в его заседаниях в качестве делегатов представителей гражданских институтов - действующей армии, членов Государственной думы и Государственного совета. Если же вспомнить, что рецепция соборных определений означает не столько «согласие с ними всей Церкви» (по-видимому - той части, чтио в Соборе не участвовала), а возможность их реального исполнения - большая часть этих постановлений должна быть признана рецепцию не прошедшей[vii].
Стоит напомнить, что в самоназвании собора («Священный собор Православной Российской Церкви»), в его официальных документах нет указаний на его «поместность» как на «вид» собора. Если понятие о «Поместном» соборе и встречается в предсоборных документах, то, повторимся, указывает оно на самый принцип - вне указания на его состав. Также и в ссылках на соборные деяния, даваемые в церковных документах уже в 30-х годах мы не найдём никакого подчёркивания его состава[viii].
Подобное разделение начинается только с принятия в 1945 году «Положения об управлении Русской Православной Церкви». Поместный и Архиерейский соборы по данному положению отличались объёмом своих полномочий, однако законность их решениям придавало согласие с ними соборного епископата, для чего и было введено особое Архиерейское совещание на соборе. Но и тогда в лекциях по церковному праву, читавшихся в возрождённой Московской духовной академии, говорилось о том, что в области церковного управления «носителем такой власти является Вселенский епископат. Вселенскость эта простирается не только на пространство, но и на время, неизменная формула Соборов: «наследующе божественным отцем». Органы епископата - Вселенские и Поместные Соборы. В случае затруднительности созыва Соборов согласие епископов достигается путем обмена посланиями или личных переговоров глав Автокефальных Церквей («согласие рассеянной церкви»)»[ix]. Сроки созыва так понимаемого Поместного собора в нынешнем Уставе не оговариваются, за исключением необходимости избрания Патриарха. Собственно, такого рода избирательные Поместные соборы только и известны в Русской Церкви, начиная с собора 1917 года. Из шести Поместных соборов 1917-2009 гг. лишь один не был собором избирательным - Поместный собор 1988 года, созванный в связи с юбилеем крещения Руси.
Привести к канонической норме положение с соборами Поместной Русской Церкви призван опубликованный недавно комиссией Присутствия по вопросам церковного управления и механизмов осуществления соборности в Церкви документ «Место Поместных и Архиерейских Соборов в системе церковного управления»[x]. Документ констатирует разрыв между положением канонического Устава о принадлежности высшей власти в области канонического устроения Поместному, а не Архиерейскому собору с такими задачами последнего как «принятие Устава и внесение в него изменений, хранение догматического и канонического единства Русской Церкви, решение принципиальных канонических вопросов, касающихся внутренней и внешней деятельности Церкви, канонизация святых, создание, реорганизация и ликвидация самоуправляемых церквей, экзархатов и епархий». Совершенно справедливо предложение документа внести в Устав указание на властные полномочия Архиерейского собора как в законодательной, так и исполнительной власти. Что касается власти судебной, то она принадлежит этому собору и де юре как третьей судебной инстанции в судебной системе Русской Православной Церкви.
Как же быть с «ролью мирян в церковной жизни»? Повторим ещё раз - эта роль не может быть сведена к участию в действиях церковной власти, законно принадлежащей епископату и в отдельных случаях и проявлениях делегируемой им клирикам - особенно во власти учения и судебной. Что касается такого делегирования в отношении мирян, то оно должно стать предметом особого канонического исследования.
Вне такого «кратологического» участия за мирянами остаётся право обсуждения соборных определений - как до самого их принятия, так и после (одно, - но не единственное и решающее! - из проявлений рецепции). Высказываемые опасения в устранении мирян от участия в совещании относительно соборных документов игнорируют «Положение о Межсоборном присутствии Русской Православной Церкви»[xi].
Говоря о принадлежности полноты власти в Церкви собору епископов, этот документ подчёркивает единение епископата с клиром и возглавляемым ими народом Божиим. Церковный законодатель определяет консультативные функции Присутствия, ставя перед его членами задачу содействовать высшей церковной власти в подготовке решений, касающихся наиболее важных вопросов внутренней жизни и внешней деятельности Русской Православной Церкви (Положение I. 1). Одновременно ставятся функциональные рамки такой задачи, подразумевающие пределы такого содействия. Эти пределы связаны с предоставлением точной, выверенной и объективной информации по содержанию и форме (контексту) конкретного обсуждаемого вопроса. Заключение работы комиссий Присутствия «должно содержать конкретные предложения по решению обсуждаемого вопроса и, в качестве приложения, сводку мнений, выраженных в ходе обсуждения» (Положение IV. 3).
Иными словами, работа Межсоборного присутствия и его подразделений (комиссий) связана с информационно-аналитическим обеспечением при принятии стратегических решений. Эта задача двухуровневая: 1) собственно подготовка необходимой к обсуждению информации и 2) само обсуждение, предполагающее выработку проектов решений по обсуждаемым вопросам. К таким проблемам отнесены вопросы в «сфере богословия, церковного управления, церковного права, богослужения, пастырства, миссии, духовного образования, религиозного просвещения, диаконии, взаимоотношений Церкви и общества, Церкви и государства, Церкви и иных конфессий и религий» (Положение I. 2).
Этот совещательный голос и есть то, чем миряне могут послужить Церкви.
[i] Троицкий С. В. Лекции по Церковному праву. Машинопись. 113 с. (Архив МДА). С. 82.
[ii] Их обзор см.: Георгий Ореханов, свящ. Предсоборное Присутствие о составе Поместного Собора. Богословский аспект дискуссии // Он же. На пути к собору. М., 2002. Сс. 157-177.
[iii] Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной истории. В 2 ч. М. 2004. Часть первая. С. 893.
[iv] Там же. С. 158.
[v] Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной истории. В 2 ч. М. 2004. Часть вторая. С. 433.
[vi] Там же. С. 237.
[vii] Мне уже приходилось писать об этом в статье: Задорнов Александр, священник. Рецепция определений Поместных Соборов Русской Церкви XX века // Патриарх и Собор. Архиерейский и Поместный Соборы Русской Православной Церкви 2009 г. МДА; ЦИТ. М., 2010. Сс. 238 - 247.
[viii] См., напр., ссылки на Собор в документах: митр. Сергий «О полномочиях Патриаршего Местоблюстителя и его Заместителя» // ЖМП, №1, 1931; Постановление Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и Временного при нем Патриаршего Священного Синода «О безбрачном духовенстве, не достигшем сорокалетнего возраста» от 2 января 1931 года // ЖМП, № 7-8, 1932.
[ix] Троицкий С. В. Лекции по Церковному праву. Машинопись. 113 с. (Архив МДА). С. 50.
[x] Официальная публикация: http://www.patriarchia.ru/db/text/1406471.html
