- Олег, Вы были известным, признанным в Советском Союзе артистом. И вдруг все бросили и уехали в Нью-Йорк. На что рассчитывали? Никогда не возникало чувства невосполнимой утраты, напрасной потери времени, сил?..
- Действительно, сначала я все время терзал себя: а правильно ли сделал, что уехал? Поначалу метался, а потом понял, что метаться как раз и нельзя, и если уж сделал выбор, то нужно пройти в этом направлении определенный отрезок, не останавливаться на полпути. Я не рассчитывал в Америке работать по профессии, понимал, что это невозможно, особенно без достаточного знания языка. Актерская профессия в кино - это работа сродни вахтовой: сегодня востребован, а завтра... Поэтому я вынужден был заниматься тем, что дает постоянный доход, чтобы прокормить себя и семью. Так я стал работать официантом.
Наверное, своим отъездом я перечеркнул то, что могло бы быть в моей российской жизни хорошего, полезного. Но с другой стороны, все, что происходит в жизни человека, происходит не просто так. Возможно, тем самым Господь уберег меня от несчастья - ведь никто не знает, что могло произойти со мной и моей семьей в лихие 90-ые. А в Америке я все-таки приобрел немаловажный жизненный опыт, который помогает мне в моей сегодняшней работе.
- Как встретила Вас Америка?
- Я как будто оказался на другой планете, на которую меня никто не звал. Ничего не оставалось делать, как просто выживать.
- Вы как-то сказали, что в Нью-Йорке наконец-то поняли, как надо работать. Что скрывается за этой фразой?
- Я тут недавно вернулся из поездки по Италии и Франции, ходил по музеям, восхищался полотнами Тициана, Рубенса, Караваджо и вот на что обратил внимание. Вокруг было много прекрасных картин, написанных другими замечательными художниками той эпохи, однако всеобщее восхищение вызывают именно те работы, в которые живописец вложил душу. Эти картины до сих пор излучают энергию, которую улавливаешь сердцем.
То есть нужно не просто работать на совесть, нужно работе отдавать всего себя целиком. Если ты, к примеру, продавец воздушных шариков, но относишься к своему «маленькому делу» с полной самоотдачей и любишь, то, что ты делаешь, то обязательно преуспеешь, даже если вокруг тебя будут сотни таких же продавцов с шариками.
- Говорят, что в Нью-Йорке Вы встретили Олега Видова и Савелия Крамарова, которые дали Вам совет, в конечном счете, изменивший Вашу жизнь. Так ли это на самом деле?
- Они зашли пообедать в ресторан, в котором я работал официантом. Увидев меня, удивились: «Ты что тут делаешь? Езжай в Лос-Анджелес. В этом городе есть шанс работать по профессии». И я поехал.
- Но как Вас там заметили?
- Сначала нужно было встать на ноги. Поэтому я вновь устроился работать официантом, потом стал продавать машины, работал таксистом. Ну и параллельно ходил на пробы. В результате получил одну эпизодическую роль, затем другую, третью, четвертую...
- Но ведь далеко не все получают возможность сыграть даже в эпизоде.
- Видимо, таков Промысел Божий обо мне, грешном...
- Вы снимались у Роберта Де Ниро, который в поисках нужного ему актера на роль русского разведчика в фильме «Ложное искушение» остановил свой выбор именно на Вас. У него же Вам посчастливилось работать со звездами мирового кинематографа...
- ...Анджелиной Джоли, Мэттом Дэймоном, Алеком Болдуином. Но это уже был второй состав актеров. В первом же составе были Ума Турман, Джуд Лоу, но в тот раз съемки фильма Де Ниро отложил. К работе он вернулся лишь в 2005 году, и я оказался единственным «уцелевшим» актером, перешедшим из первого состава во второй.
- Как Вы думаете, почему Роберт Де Ниро снова выбрал Вас?
- Мне трудно ответить на этот вопрос. Да, мы неоднократно с ним встречались, обсуждали какие-то темы, напрямую не касающиеся фильма, говорили о России, о Путине ну и так далее. Возможно, он увидел во мне то, что ему было нужно...
- Чем, по-Вашему, отличается американский кинематограф от отечественного?
- В России за создание фильма нередко берутся люди, которые в этом производстве мало что понимают. А там абсолютно на всех уровнях технологического процесса стоят настоящие профессионалы. Поэтому механизм работает, как часики, и почти никогда не дает сбоя. Во всяком случае неожиданностей не бывает. И нет актеров, которые бы говорили, что сегодня они плохо себя чувствуют и поэтому сниматься не могут или могут, но только до определенного часа, потому что вечером у них антреприза. На съемочной площадке нет ни крика, ни шума, никто не ропщет, впрочем и роптать-то особенно не на что - условия для актеров создаются идеальные.
- В России Вы сыграли, играете и, верю, еще сыграете немало патриотических ролей. Скажите, эти роли оставили в Вашем сердце какой-то особенный след?
- Чем выше качество огранки алмаза, те ярче его естественный блеск. Вот и каждая новая хорошая роль - это еще одна грань в актерском мастерстве. Но при этом не только оттачивается мастерство артиста. Он еще и сам становится глубже как личность. Ведь нужно не просто сыграть так, как ты это чувствуешь, нужно точное попадание. Для этого я консультировался с экспертами, разговаривал с Героями Советского Союза, с Героями России. Понятно, что такое общение не проходит бесследно. И сегодня я то и дело ловлю себя на мысли: а как бы эти люди поступили на месте моего героя, которого я играю, и как бы я сам поступил на их месте? Идет вот такая двойная перекачка. Я таким образом проверяю себя.
Кстати, обратил внимание на то, что чем более героический поступок совершил солдат, тем он скромнее в жизни, тем меньше в нем пафоса, тем меньше он использует в разговоре громких слов. Меня это подкупает, к таким людям тянешься...
- В Америке Вы ведь наверняка общаетесь не только с коренными американцами, но и русскими иммигрантами. Что Вас объединяет с последними?
- Нас объединяет Россия. Это не просто земля, на которой мы выросли, и это не просто страна, которая нас выучила. Это нечто большее. Мы все читали одни и те же книги, учили одни и те же стихи, пели одни и те же песни, летом отдыхали в одних пионерских лагерях, занимались в одних и тех же спортивных секциях, смотрели одно и то же кино. Это такой единый дух, который не выветрить и не вытравить. И мы объединены единой верой. Не все из нас ходили в России в церковь, но когда оказываешься на чужбине, то начинаешь понимать, что не хлебом единым жив человек.
- В Лос-Анджелесе есть православные приходы?
- Конечно. Их немного, но они есть. Церкви заполнены православными христианами. Есть и воскресные школы, в которых обучают и детей, и взрослых. Все верующие имеют возможность жить полноценной православной жизнью: исповедуются, причащаются.
- А когда Вы полностью осознали себя православным христианином?
- Родители крестили меня еще младенцем, втихаря, а иначе в то время, по-видимому, и нельзя было поступить. А моя бабушка стала моим первым духовным наставником. Она была глубоко верующей. Помню и старую икону святителя Николая, у которой она молилась.
С возрастом стал понимать, что чего-то не хватает в жизни. Да, я верил в Бога, но эта вера еще не стала для меня тем духовным фундаментом, на который нужно опереться. Постепенно стал читать хорошие книги, с Божией помощью вышел на правильный путь. Окончательно осознать себя верующим человеком, как ни странно, помогли жизненные трудности. Они формируют и укрепляют веру. А вера дает силы на то, чтобы справиться с невзгодами и искушениями. Ведь чем сильна Россия? Своей верой. Веками Россия пребывает в брани - видимой и невидимой. Разве без веры возможно выдержать такое? А Россия жива. И жив будет человек, верующий в Бога, в Его Промысел...
- Только нельзя духовно расслабляться. Это очень опасно. Духовная жизнь, как и культивируемое растение, требует постоянного к себе внимания. Для того чтобы культивируемые виды хорошо росли и размножались, нужны соответствующая подготовка почвы, воздуха, постоянный климат-контроль и контроль над самим развивающимся растением. Так и человек должен все время трудиться над своей душой. В противном случае духовная жизнь не даст никакого плода, а вот чертополох вырастет сам по себе и очень быстро.
http://www.radonezh.ru/analytic/13005.html
- Это точно. В обычной жизни происходит все то же самое: проявил невнимательность, халатность и сразу запачкался. А грязь иной раз прирастает так, что и не отмоешься.
- Скажите, Олег, что для Вас означает такое понятие - «мой дом»?
- Для меня это понятие весьма многогранно. «Мой дом» - это то, что меня окружает, и мне в этом комфортно - и душевно, и телесно. Я обустраивал свой американский дом таким образом, чтобы чувствовать себя в нем абсолютно защищенным. Я закрываюсь в нем от мира и получаю радость от того, что могу предаться одиночеству, спокойно погрузиться в чтение любимой книги, могу просто о чем-то думать или вообще не думать ни о чем. Дом для меня - это и моя семья. Это то, что мне особенно дорого, то, что всегда со мной и во мне, где бы я ни находился. Дом - это мои московские друзья, с которыми мне хорошо. То есть «мой дом» - это то, что живет во мне и духовно питает меня, а я в свою очередь, отдаю этому свою жизненную энергию, свою любовь. Вот эта внутренняя гармония, по-видимому, и есть «мой дом».
- Традиционный вопрос, который я всегда задаю своим собеседникам: что бы Вы пожелали читателям?
- Конечно же, веры, терпения и любви. Россия - великая страна, а значит, велики и страдания, которые ей попускаются Богом. Но нужно помнить, что Господь все дает по силам. «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби», - напутствовал нас Иисус Христос. То есть помимо веры, которая горы двигает, нам нужно научиться быть терпеливыми, бесхитростными, не воздавать злом на зло и во всем уповать на помощь Божию. В этом залог нашей будущей победы.
Протоиерей Александр Новопашин
