"Та-а-ак, - протягивает Павел Лунгин, задумчиво окидывая взглядом стены своего кабинета. - Нам нужны: царские палаты, опричный дворец, большое подворье митрополита и терем деревянный с воротами..."
- Павел Семенович, когда после "Острова" на вас обрушился оглушительный успех, вы говорили, что теперь будет трудно и страшно работать: с такой-то планки браться за что-то новое... И все-таки решились?
- Работа над "Островом" очень изменила меня: по-другому, глубже стали видеться многие вещи, кино и мир в целом. Когда снимался "Остров", я неожиданно для себя увидел в Петре Мамонове образ Ивана Грозного. Во всем - в лице, в поведении... Мне показалось, что они необыкновенно внутренне похожи. Начал думать, читать исторические материалы и нашел, на мой взгляд, очень киношную историю, в основе которой драматичный конфликт Ивана Грозного и митрополита Филиппа. Он и составит основу будущего фильма.
- Мамонова вы знаете не первый десяток лет. Раньше этих "грозных" черточек в нем не замечали?
- Нет. Мы ведь не знаем, как появляются и вырастают замыслы. Я раньше только что-то предчувствовал, но не понимал, кто бы мог написать сценарий, кто бы мог сыграть царя. И Мамонова я в этой ипостаси не видел.
- Фигура грозного царя за столетия покрылась мифами. Что из этого "мифического наследия" мы увидим?
- Мне не хотелось бы экранизировать какие-то общеизвестные вещи, например убийство Грозным своего сына. В кино этого не будет. Зато будет конкретная история конфликта между Иваном и Филиппом, происходящая в течение двух лет.
- Значит, царь все-таки убил своего наследника? Об этом до сих пор ведутся жаркие споры...
- Конечно, убил! Случайно: разозлился, ударил - и насмерть. Мне странно, как это можно отрицать, ведь после этой трагедии он посылал огромные деньги по всем монастырям, тысячи рублей золотом, страшно каялся, плакал. Ведь они с Иваном (его звали так же, как отца) были в близких отношениях, Грозный любил его. Но случилась вспышка чудовищного гнева. Отелло ведь тоже любил Дездемону, и все знают, что с ней стало.
- А как вам попытки канонизировать Грозного?
- Это безумие. И что это за мода такая - делать иконы из живых людей?! Безумие - канонизировать Ивана Грозного. Он противоречивый, захватывающий человек, и, конечно же, не святой. Он - фигура шекспировского масштаба.
- Что вас привлекает и отталкивает в фигуре царя?
- Все сразу. Он необыкновенно интересен, противоречив, умен, безумен, жесток. Он был, может, не таким выдающимся руководителем, зато талантливым художником. Иван Грозный писал картины, был ученым, начитанным человеком, но постоянно находился во власти своих страхов, предчувствий, видений. У царя были свои "сдвиги". Он мог одеться в нищенские лохмотья и пойти в толпу, чтобы узнать, кто что говорит. Переодевал в царские одежды и бояр, усаживал их на трон, а сам одевался монахом. Один раз целый год на троне сидел другой человек. Даже сама опричнина была чем-то вроде маскарада... В общем, занятный он был человек. Да и время это было определяющим для России. Тяжело формировалась русская государственность.
- Мы четко знаем, какое наследие мы получили от Петра I, а что оставил после себя царь Иван? Одну Смуту?
- (Задумывается.) Да, Смутное время... и образ грозного царя. Еще, мне кажется, он первый заложил глубокую психологическую основу такого тезиса, как "власть от Бога". Трон - это то место, которое любого человека делает полубогом, - убеждение в этом идет от Ивана Грозного. Кроме того, конечно, он собирал земли, терял их, вел войны... При нем Россия вышла на международную арену. Но несмотря на свою суровость, он был и очень наивен: писал письма английской королеве Елизавете, той самой, что Марии Стюарт голову отрубила, с предложениями жениться. (Смеется.) А она вежливо ему отвечала: мол, спасибо, царь, не надо.
- В ивановское время в России появилось особенно много юродивых. Тот же обличитель Василий Блаженный. Вы после "Острова" - специалист в этой теме, новую картину тоже наводните юродивыми?
- Я сам еще нахожусь в поиске, сам задаю себе вопросы и не уверен во многом. Поэтому участие юродивых обдумывается. Но еще раз говорю: я концентрируюсь на двух героях и не хочу это "растаскивать".
- Вашу картину можно будет воспринимать как учебник истории, насколько вы ее собираетесь делать достоверной?
- Не могу сказать, что это будет достоверно историческая вещь. Хотя штудирую целыми днями литературу, чтобы правильно понять и ощутить это время. Источников информации масса: жития, описания, письма, воспоминания опричников, иностранцев, живших в России. Есть история Карамзина и Ключевского. Но никто не знает, как было на самом деле. Поэтому, естественно, картина даст свою интерпретацию, преломит историю под своим углом.
- Сценарий создается тяжело?
- Очень, и будет еще не один раз переписываться! Мы создаем его вместе с молодым писателем Алексеем Ивановым, и это очень кропотливый труд. С одной стороны, нужна естественность, легкость, характерность, с другой - все должно укладываться в четко определенную идею. Мой отец, который был прекрасным сценаристом и написал книгу о сценарном мастерстве, называл это "принудительным фантазированием". Ты должен сочинять, но в рамках идеи, а не свободно, как поэт.
- Где вы найдете подворья и дворцы для царя Ивана?
- Сейчас начался подготовительный период, он будет очень долгим, ведь надо создать целый мир русского средневековья. Это же не фэнтези, надо постараться реконструировать Москву XVI века. Ищем место в Псковской, Тверской области. Хочется создать реальную, материальную, эпическую базу, поэтому думаем пристроиться к какому-нибудь сущест-вующему монастырскому комплексу. Много сложностей, вещи такого масштаба в нашем кино не привыкли делать. Нужно массу всего! Костюмы, оружие, доспехи. В фильме будут толпы людей, их надо как-то одевать. Словом, огромная работа.
- Не страшно браться за такое?
- Страшно!
- Думаете, картина о далеком прошлом способна вызвать интерес многих зрителей?
- Конечно, мы рискуем. Но полагаю, наш зритель гораздо сложнее и глубже, чем о нем думают. Мне кажется, сейчас будет создаваться много фильмов про историю, потому что люди задают себе вопросы, "кто мы?", "что мы?". Идет процесс самоидентификации.
- Будут ли к работе над картиной привлекаться историки, консультанты, музейщики?
- Обязательно. Это должны быть настоящие профессионалы. Нас будет консультировать Музей Кремля. Там работают прекрасные специалисты по XVI веку.
- Как удалось "выбить" бюджет для такого дорогостоящего проекта?
- Инвестируют это дело банкиры, которых сразу заинтересовал проект. Фильмов об Иване Грозном еще не снимали, и они считают, что это будет достойный вклад в историю и культуру. К тому же, хочется верить, что деньги они не потеряют. Я думаю, что масштабная картина о России, православии, о монархе и русском святом не может быть неинтересна. Интересен и образ власти, и сам Мамонов, и вся эта ситуация с Филиппом.
- Вы выбрали пока только одного актера - Петра Мамонова?
- Да. Кто мог бы сыграть митрополита, Малюту Скуратова, Басманова и других - пока не знаю. Когда появится окончательный текст, появятся и мысли. Знаю одно: тяжело будет найти актера для митрополита Филиппа, ведь сыграть святого человека не всякому под силу. Даже не знаю, должен ли это быть известный актер. Присматриваться к столичным звездам или искать его в провинциальных театрах. Вообще, актера надо неожиданно увидеть. Так, как я увидел Сухорукова и Дюжева под неожиданным углом и пригласил их сняться в "Острове".
- Основная конфликтная линия - это Грозный и митрополит. Кому будут симпатизировать сценаристы?
- Мне уж точно ближе митрополит, который заступился за страдающий народ, смело, открыто выступил против произвола. Настоящий святой - принял муку, понимая, на что идет.
- До погружения в Средневековье, вы успели поработать еще на нескольких картинах как продюсер. Расскажите об этих проектах.
- Мы сняли ремейк фильма "Розыгрыш". Если помните, в старом фильме нашли свои первые роли Дмитрий Харатьян и другие прекрасные актеры, а сценарий к нему писал еще мой отец. Нас привлек успех того фильма тридцатилетней давности. В первом "Розыгрыше" раскрываются внутренние проблемы молодежи: что есть добро, зло, можно ли предавать, использовать других людей, правильно ли получать сразу все, что хочешь. Оказалось, что все эти проблемы актуальны и сегодня. Мы делали картину по принципу римейка: актеры, которые когда-то играли детей, теперь сами стали родителями и появились новые конфликты поколений. Жизнь за эти тридцать лет о-очень изменилась.
- В чем?
- Стала более жестокой! Шутки детей стали безжалостнее и непристойнее. Хотя, несмотря на то что времена стали другими, человек не поменялся. В школе остались "вечные" явления: желание повелевать, подчинять себе слабых, быть лидером. В любом классе есть "жертвы", которых обижают и над которыми смеются.
- Кстати, о наших жестоких временах... Скоро в прокат выйдет еще одна ваша продюсерская работа - фильм "Жестокость".
- Да, я продюсировал эту картину, нашел сценарий, достал деньги. Это очень нестандартный фильм. История молодой девочки, семнадцати лет, которая в виде некого социального мщения врывается в жизнь взрослой женщины (которую играет Рената Литвинова) и разрушает ее. В силу клокочущих в ней зависти, ненависти, желания жить во что бы то ни стало, сейчас, немедленно. Она доводит героиню Литвиновой до тюрьмы. Это совершенно не молодежная комедия, но думаю, что фильм имел бы большой резонанс у детей и подростков.
- Как работалось с Литвиновой?
- Приходила вовремя на репетиции, не опаздывала. (Смеется.) Она самоотверженная актриса и очень интересная личность. В "Жестокости" она сыграла потерянную женщину, сыграла точно, без всяких "прибамбасов". (Задумывается.) Нет, "прибамбас" - плохое слово... Без привычных своих штук, вроде особой интонации, голоса, манер. Понимаете, в чем дело, есть люди, на которых хочется смотреть. Вот на нее смотреть хочется!
- Как вы думаете, жестокость - понятие социальное, возрастное, медицинское?
- Наверное, все в комплексе. А дети всегда жестоки, так же, как и щенки в любой звериной стае. Это какой-то феномен непонятный, во всем мире происходящий. Молодежь сплачивается в банды, группы. У них нет "тормозов", зато есть чувство, что все дозволено. Причем они идут на все ради каких-то минимальных достижений. Мир превратился в большой супермаркет, где все продается и покупается, поэтому им хочется денег, их жестокость упирается, как правило, в материальную заинтересованность. И во всем мире, как ни печально, человеческая жизнь стала значить очень мало. Чтобы это изменить, наверное, и надо писать книги, снимать кино...
Беседовала Анна ЧУПРИЯН
http://www.tribuna.ru/articles/2007/09/21/article3405/
- Павел Семенович, когда после "Острова" на вас обрушился оглушительный успех, вы говорили, что теперь будет трудно и страшно работать: с такой-то планки браться за что-то новое... И все-таки решились?
- Работа над "Островом" очень изменила меня: по-другому, глубже стали видеться многие вещи, кино и мир в целом. Когда снимался "Остров", я неожиданно для себя увидел в Петре Мамонове образ Ивана Грозного. Во всем - в лице, в поведении... Мне показалось, что они необыкновенно внутренне похожи. Начал думать, читать исторические материалы и нашел, на мой взгляд, очень киношную историю, в основе которой драматичный конфликт Ивана Грозного и митрополита Филиппа. Он и составит основу будущего фильма.
- Мамонова вы знаете не первый десяток лет. Раньше этих "грозных" черточек в нем не замечали?
- Нет. Мы ведь не знаем, как появляются и вырастают замыслы. Я раньше только что-то предчувствовал, но не понимал, кто бы мог написать сценарий, кто бы мог сыграть царя. И Мамонова я в этой ипостаси не видел.
- Фигура грозного царя за столетия покрылась мифами. Что из этого "мифического наследия" мы увидим?
- Мне не хотелось бы экранизировать какие-то общеизвестные вещи, например убийство Грозным своего сына. В кино этого не будет. Зато будет конкретная история конфликта между Иваном и Филиппом, происходящая в течение двух лет.
- Значит, царь все-таки убил своего наследника? Об этом до сих пор ведутся жаркие споры...
- Конечно, убил! Случайно: разозлился, ударил - и насмерть. Мне странно, как это можно отрицать, ведь после этой трагедии он посылал огромные деньги по всем монастырям, тысячи рублей золотом, страшно каялся, плакал. Ведь они с Иваном (его звали так же, как отца) были в близких отношениях, Грозный любил его. Но случилась вспышка чудовищного гнева. Отелло ведь тоже любил Дездемону, и все знают, что с ней стало.
- А как вам попытки канонизировать Грозного?
- Это безумие. И что это за мода такая - делать иконы из живых людей?! Безумие - канонизировать Ивана Грозного. Он противоречивый, захватывающий человек, и, конечно же, не святой. Он - фигура шекспировского масштаба.
- Что вас привлекает и отталкивает в фигуре царя?
- Все сразу. Он необыкновенно интересен, противоречив, умен, безумен, жесток. Он был, может, не таким выдающимся руководителем, зато талантливым художником. Иван Грозный писал картины, был ученым, начитанным человеком, но постоянно находился во власти своих страхов, предчувствий, видений. У царя были свои "сдвиги". Он мог одеться в нищенские лохмотья и пойти в толпу, чтобы узнать, кто что говорит. Переодевал в царские одежды и бояр, усаживал их на трон, а сам одевался монахом. Один раз целый год на троне сидел другой человек. Даже сама опричнина была чем-то вроде маскарада... В общем, занятный он был человек. Да и время это было определяющим для России. Тяжело формировалась русская государственность.
- Мы четко знаем, какое наследие мы получили от Петра I, а что оставил после себя царь Иван? Одну Смуту?
- (Задумывается.) Да, Смутное время... и образ грозного царя. Еще, мне кажется, он первый заложил глубокую психологическую основу такого тезиса, как "власть от Бога". Трон - это то место, которое любого человека делает полубогом, - убеждение в этом идет от Ивана Грозного. Кроме того, конечно, он собирал земли, терял их, вел войны... При нем Россия вышла на международную арену. Но несмотря на свою суровость, он был и очень наивен: писал письма английской королеве Елизавете, той самой, что Марии Стюарт голову отрубила, с предложениями жениться. (Смеется.) А она вежливо ему отвечала: мол, спасибо, царь, не надо.
- В ивановское время в России появилось особенно много юродивых. Тот же обличитель Василий Блаженный. Вы после "Острова" - специалист в этой теме, новую картину тоже наводните юродивыми?
- Я сам еще нахожусь в поиске, сам задаю себе вопросы и не уверен во многом. Поэтому участие юродивых обдумывается. Но еще раз говорю: я концентрируюсь на двух героях и не хочу это "растаскивать".
- Вашу картину можно будет воспринимать как учебник истории, насколько вы ее собираетесь делать достоверной?
- Не могу сказать, что это будет достоверно историческая вещь. Хотя штудирую целыми днями литературу, чтобы правильно понять и ощутить это время. Источников информации масса: жития, описания, письма, воспоминания опричников, иностранцев, живших в России. Есть история Карамзина и Ключевского. Но никто не знает, как было на самом деле. Поэтому, естественно, картина даст свою интерпретацию, преломит историю под своим углом.
- Сценарий создается тяжело?
- Очень, и будет еще не один раз переписываться! Мы создаем его вместе с молодым писателем Алексеем Ивановым, и это очень кропотливый труд. С одной стороны, нужна естественность, легкость, характерность, с другой - все должно укладываться в четко определенную идею. Мой отец, который был прекрасным сценаристом и написал книгу о сценарном мастерстве, называл это "принудительным фантазированием". Ты должен сочинять, но в рамках идеи, а не свободно, как поэт.
- Где вы найдете подворья и дворцы для царя Ивана?
- Сейчас начался подготовительный период, он будет очень долгим, ведь надо создать целый мир русского средневековья. Это же не фэнтези, надо постараться реконструировать Москву XVI века. Ищем место в Псковской, Тверской области. Хочется создать реальную, материальную, эпическую базу, поэтому думаем пристроиться к какому-нибудь сущест-вующему монастырскому комплексу. Много сложностей, вещи такого масштаба в нашем кино не привыкли делать. Нужно массу всего! Костюмы, оружие, доспехи. В фильме будут толпы людей, их надо как-то одевать. Словом, огромная работа.
- Не страшно браться за такое?
- Страшно!
- Думаете, картина о далеком прошлом способна вызвать интерес многих зрителей?
- Конечно, мы рискуем. Но полагаю, наш зритель гораздо сложнее и глубже, чем о нем думают. Мне кажется, сейчас будет создаваться много фильмов про историю, потому что люди задают себе вопросы, "кто мы?", "что мы?". Идет процесс самоидентификации.
- Будут ли к работе над картиной привлекаться историки, консультанты, музейщики?
- Обязательно. Это должны быть настоящие профессионалы. Нас будет консультировать Музей Кремля. Там работают прекрасные специалисты по XVI веку.
- Как удалось "выбить" бюджет для такого дорогостоящего проекта?
- Инвестируют это дело банкиры, которых сразу заинтересовал проект. Фильмов об Иване Грозном еще не снимали, и они считают, что это будет достойный вклад в историю и культуру. К тому же, хочется верить, что деньги они не потеряют. Я думаю, что масштабная картина о России, православии, о монархе и русском святом не может быть неинтересна. Интересен и образ власти, и сам Мамонов, и вся эта ситуация с Филиппом.
- Вы выбрали пока только одного актера - Петра Мамонова?
- Да. Кто мог бы сыграть митрополита, Малюту Скуратова, Басманова и других - пока не знаю. Когда появится окончательный текст, появятся и мысли. Знаю одно: тяжело будет найти актера для митрополита Филиппа, ведь сыграть святого человека не всякому под силу. Даже не знаю, должен ли это быть известный актер. Присматриваться к столичным звездам или искать его в провинциальных театрах. Вообще, актера надо неожиданно увидеть. Так, как я увидел Сухорукова и Дюжева под неожиданным углом и пригласил их сняться в "Острове".
- Основная конфликтная линия - это Грозный и митрополит. Кому будут симпатизировать сценаристы?
- Мне уж точно ближе митрополит, который заступился за страдающий народ, смело, открыто выступил против произвола. Настоящий святой - принял муку, понимая, на что идет.
- До погружения в Средневековье, вы успели поработать еще на нескольких картинах как продюсер. Расскажите об этих проектах.
- Мы сняли ремейк фильма "Розыгрыш". Если помните, в старом фильме нашли свои первые роли Дмитрий Харатьян и другие прекрасные актеры, а сценарий к нему писал еще мой отец. Нас привлек успех того фильма тридцатилетней давности. В первом "Розыгрыше" раскрываются внутренние проблемы молодежи: что есть добро, зло, можно ли предавать, использовать других людей, правильно ли получать сразу все, что хочешь. Оказалось, что все эти проблемы актуальны и сегодня. Мы делали картину по принципу римейка: актеры, которые когда-то играли детей, теперь сами стали родителями и появились новые конфликты поколений. Жизнь за эти тридцать лет о-очень изменилась.
- В чем?
- Стала более жестокой! Шутки детей стали безжалостнее и непристойнее. Хотя, несмотря на то что времена стали другими, человек не поменялся. В школе остались "вечные" явления: желание повелевать, подчинять себе слабых, быть лидером. В любом классе есть "жертвы", которых обижают и над которыми смеются.
- Кстати, о наших жестоких временах... Скоро в прокат выйдет еще одна ваша продюсерская работа - фильм "Жестокость".
- Да, я продюсировал эту картину, нашел сценарий, достал деньги. Это очень нестандартный фильм. История молодой девочки, семнадцати лет, которая в виде некого социального мщения врывается в жизнь взрослой женщины (которую играет Рената Литвинова) и разрушает ее. В силу клокочущих в ней зависти, ненависти, желания жить во что бы то ни стало, сейчас, немедленно. Она доводит героиню Литвиновой до тюрьмы. Это совершенно не молодежная комедия, но думаю, что фильм имел бы большой резонанс у детей и подростков.
- Как работалось с Литвиновой?
- Приходила вовремя на репетиции, не опаздывала. (Смеется.) Она самоотверженная актриса и очень интересная личность. В "Жестокости" она сыграла потерянную женщину, сыграла точно, без всяких "прибамбасов". (Задумывается.) Нет, "прибамбас" - плохое слово... Без привычных своих штук, вроде особой интонации, голоса, манер. Понимаете, в чем дело, есть люди, на которых хочется смотреть. Вот на нее смотреть хочется!
- Как вы думаете, жестокость - понятие социальное, возрастное, медицинское?
- Наверное, все в комплексе. А дети всегда жестоки, так же, как и щенки в любой звериной стае. Это какой-то феномен непонятный, во всем мире происходящий. Молодежь сплачивается в банды, группы. У них нет "тормозов", зато есть чувство, что все дозволено. Причем они идут на все ради каких-то минимальных достижений. Мир превратился в большой супермаркет, где все продается и покупается, поэтому им хочется денег, их жестокость упирается, как правило, в материальную заинтересованность. И во всем мире, как ни печально, человеческая жизнь стала значить очень мало. Чтобы это изменить, наверное, и надо писать книги, снимать кино...
Беседовала Анна ЧУПРИЯН
http://www.tribuna.ru/articles/2007/09/21/article3405/
