В середине прошлой недели увидела свет статья начальника Генерального штаба генерала армии Юрия Балуевского, которую можно отнести (по терминологии советских времен) к "программным". Правда, как известно, российские военачальники к "своим" печатным выступлениям руку почти что не прикладывают: за них это делают так называемые рабочие группы, укомплектованные подчиненными. Они и кладут готовые материалы на стол "авторам". Те же в лучшем случае просматривают текст. А иногда визируют, вовсе не читая.
Последнее, однако, к Юрию Балуевскому не относится. Трудолюбие начальника Генштаба - факт вполне достоверный. Наверняка генерал внес в представленную ему статью значительные правки. Тем более она заслуживает внимания и тщательного изучения. Ибо слово предоставлено не кому-нибудь, а второму лицу в нынешней российской военной иерархии.
Затем следует анализ военно-политической обстановки в мире, при этом, в частности, отмечается, что "наметилась тенденция расширения конфликтного пространства, в том числе его распространения на зону жизненно важных интересов России". Действительно, термин "конфликтное пространство" нынче в ходу, хотя используется в основном не так давно рожденной наукой - конфликтологией. Но он не применяется в военной стратегии и оперативном искусстве, поскольку нет каких-либо ясных и однозначных критериев для оценки этого самого пространства с точки зрения подготовки и ведения боевых действий. Что же касается "зоны жизненно важных интересов России", то ее размеры более или менее точно не указаны ни в одном руководящем документе последнего времени.
Отсюда возникает вопрос: как практически руководствоваться оперативному составу Генерального штаба (главных штабов видов Вооруженных сил и штабов родов войск) "тенденцией расширения конфликтного пространства, в том числе его распространения на зону жизненно важных интересов России"? Кстати, в одном месте материала говорится о "зоне жизненно важных интересов России", а несколько ниже - о "регионах традиционных национальных интересов Российской Федерации". Это одно и то же или все же разные понятия?
Далее в статье подчеркивается, что, мол, "все отчетливее доминирует тенденция неадекватного применения военной силы в ходе разрешения международных проблем, порой без учета норм и в нарушение сложившегося международного права". Но примеров на сей счет не приводится, отчего поневоле читатель впадает в мучительные раздумья: если "доминирует тенденция неадекватного применения военной силы", то должны же быть в новейшей истории прямо противоположные случаи? А коли это так, о чем конкретно идет речь? И кто определял, определяет и будет определять "адекватность" или "неадекватность" применения военной силы? Мировое общественное мнение? Правозащитные организации?
Норм применения военной силы как таковой никогда не существовало, не существует, и вряд ли когда-либо их законодательно установят.
Что до "сложившегося международного права", то речь следует вести об основных положениях международного гуманитарного права, применяемого в вооруженных конфликтах (а не о международном праве вообще). Словом, говорить об основных положения Женевских конвенций и дополнительных протоколов к ним. Там, в частности, записано: "...в случае любого вооруженного конфликта право сторон, находящихся в конфликте, выбирать методы и средства ведения войны не являются неограниченными". Из этого принципа вытекают два основных правила. Первое запрещает применять оружие, снаряды, вещества и методы ведения военных действий, которые по своей природе могут вызвать излишние разрушения. Второе - предписывает делать различие между гражданским населением и комбатантами.
И вновь вопрос: как практически руководствоваться изложенным в материале тезисом "о неадекватности применения военной силы" младшему, старшему и высшему офицерского составу Вооруженных сил при планировании и ведении военных действий? К какому оперативному документу (директиве, боевому распоряжению, приказу) прикладывать? Если все же военачальников призывают изучить и законспектировать приблизительно 600 положений Женевских конвенций (мысль НГШ можно понять и так), об этом, наверное, надо было сказать более конкретно.
Продолжим знакомство со статьей. "Военная сила, - читаем ниже, - все чаще становится не просто аргументом, а основным средством проведения внешней политики". Свежо, однако. Тут поневоле задумаешься: стоило ли "править" классика, высказавшегося по этому поводу без малого два века тому назад настолько емко и точно, что и сегодня не убавить и не прибавить: "Война есть не только политический акт, но и подлинное орудие политики, продолжение политических отношений, осуществление их другими средствами". Карл фон Клаузевиц.
"Безусловно, вооруженная борьба после Второй мировой войны, - указано в публикации, - претерпела значительные изменения". Опять-таки, кто бы сомневался. Вот только зачем за точку отсчета брать войну, закончившуюся шестьдесят лет назад? Ибо даже "Буря в пустыне" 1991 года по сравнению с "Шоком и трепетом" 2003-го выглядит невообразимо устаревшей войной позавчерашнего дня. А наши военные вожди до сих пор обращаются за сравнениями к Берлинской операции 1945 года и, подпитавшись ее опытом, глубокомысленно изрекают: сегодня "повысились боевые возможности войск (сил), а их действия обрели ярко выраженный межвидовой характер, объединив силы и средства, действующие в различных физических сферах".
В статье подчеркивается: "Изменились формы и способы применения Вооруженных сил. Претерпела изменение и сама суть "военной силы". И опять-таки - хорошо бы все же поконкретнее и с примерами. Если суть "военной силы" (по мнению автора) изменилась, то неплохо бы уточнить, каким образом, насколько и в каком направлении. И главное - как руководствоваться этими изменениями в оперативной и боевой подготовке, стратегическом и оперативном планировании?
"...К геополитическим условиям следует отнести:
- повышение "экономической составляющей" внешнеполитических приоритетов ведущих государств мира, в результате чего расширяется сфера востребованности военной силы для обеспечения именно экономических интересов;
- попытки игнорировать интересы РФ в решении проблем международной безопасности, противодействовать ее укреплению как одного из влиятельных центров многополюсного мира;
- активизация деятельности ряда государств, направленной как на поддержание дезинтеграционных процессов в России и СНГ включая попытки вмешательства в их внутренние дела, так и на ослабление экономической самостоятельности нашей страны".
Для начала обратимся к первому тезису - "экономической составляющей". Он вновь никаких примеров не приводит. Что ж, вспомним войны последнего десятилетия и поищем в них экономический аспект. Югославия, 1995 и 1999 годы - никакой экономикой там не пахнет. Афганистан, 2001 год - и вновь "экономическая составляющая" отсутствует (причем напрочь). Ирак, 2003 год - причины нападения США и их союзников на эту страну обычно объясняют ее нефтяными богатствами. Однако Соединенные Штаты на тлеющий в настоящее время конфликт тратят по миллиарду долларов в день. Вашингтон утопает в трясине партизанской войны все глубже и глубже. А заметных экономических дивидендов для американцев пока не видно.
На каком основании сделан вывод о расширении сферы востребованности военной силы для обеспечения именно экономических интересов, непонятно. Даже Великая Отечественная война, к примерам которой так любят обращаться наши военачальники, возникла по причинам, весьма далеким от экономических.
Теперь о втором тезисе - о попытках игнорирования интересов России. Опять-таки подобная практика в межгосударственных отношениях существовала с начала времен. Всегда одна держава (коалиция государств) пыталась (и пытается) игнорировать интересы другой державы и именно за ее счет решить свои проблемы. Иными словами, это совершенно нормальный и естественный ход истории. Что тут удивительного для генерала - непонятно.
Перейдем к третьему тезису. И вновь здесь все настолько очевидно и банально, что утверждения никак не могут претендовать на какое-либо открытие.
Гораздо печальнее другое - неужели в этом наборе прописных истин заключается на сегодня геополитический багаж российского Генштаба? Неужели именно от этой "печки" интеллектуальная военная элита России приступает к строительству современных вооруженных сил?
"- закрепление долговременного иностранного военного присутствия и наращивание военного потенциала в регионах традиционных национальных интересов Российской Федерации;
- незавершенность делимитации и обустройства Государственной границы на фоне расширения "зоны нестабильности" в приграничных с Россией территориях, что в значительной степени затрудняет эффективное противодействие международной организованной преступности, наркоторговле, незаконному обороту оружия и неконтролируемой миграции населения".
Неужели именно это и есть те самые геостратегические условия, которые принимаются в расчет российским Генштабом при планировании своей деятельности?
Что касается первого пункта, то речь может идти о продвижении НАТО на восток в 1990-е годы (предел тут еще, по всей видимости, не пройден) и создании американских военных баз в Средней Азии (на очереди - Кавказ и бассейн Черного моря).
А создание баз ВС США в Средней Азии Москва санкционировала сама. По большому счету Вашингтон и его союзники по НАТО, разгромив террористическое государство талибов, во многом решали в Афганистане проблемы безопасности южного фланга Содружества.
Теперь - о расширении НАТО. С ним российской военно-политической элите надо, наконец, однозначно определиться. Но сперва констатируем: никакими реальными средствами для торможения этого процесса Москва в исторически обозримой перспективе располагать не будет. На очереди - вступление в альянс Украины. Надо уже сегодня готовиться к тому, что под Харьковом станут располагаться подразделения объединенных ВС НАТО. Вопрос для лидеров нашей страны по этому поводу стоит только в двух плоскостях: воспринять то, что произойдет в 2007-2008 годах, с уже имеющей прецедент истерикой или отнестись без нервного взрыва и потери лица.
И не вполне понятно, какое отношение международная организованная преступность, наркоторговля, незаконный оборот оружия и неконтролируемая миграция населения имеет отношение к Генеральному штабу. Перечисленные проблемы "проходят", как известно, совсем по другим ведомствам.
Читаем дальше: сегодня "необходимы взвешенный, системный подход к обеспечению безопасности России, принципиально новые взгляды на военное строительство в Российской Федерации и новые методы управления им". Основным из них считается "отказ от принципа "симметрии", то есть от стремления любой ценой сохранить количественный паритет с потенциальным противником, и переход к строительству Вооруженных сил и военной организации в целом на основе "асимметрии" с определением приоритетов, обеспечивающих реальное сдерживание угроз".
Витиевато сказано, необходимые подробности опять опущены, но попробуем разобраться. Для ясности рассмотрим несколько простых примеров. Скажем, если гипотетический противник "выставит" в войне против России 1000 истребителей пятого поколения, то с помощью какой "асимметрии" пилотам российских ВВС на устаревшей авиатехнике удастся вести с ними воздушный бой на равных?
Или, допустим, все авиационные средства поражения вероятного врага включая 250-кг авиабомбы станут высокоточными боеприпасами. Каков в этой ситуации может быть наш "асимметричный" ответ?
А если связь, разведка и автоматизированные системы управления у противника будут доведены до такого уровня, что у нас перестанут понимать, на каких принципах и каким образом эти средства и системы построены и функционируют в реальном бою?
Пока, к сожалению, на ближайшее десятилетие с российской стороны известен и возможен только один "асимметричный" (и самоубийственный) ответ - подрыв ядерного фугаса. Если же автор статьи знает другие способы "асимметрии", то их не грех было бы назвать вполне определенно. Военного секрета в этом нет никакого. Однако ничем другим, кроме ядерного фугаса, российские Вооруженные силы сегодня, похоже, не располагают.
В материале определены "наиболее важные приоритетные направления военного строительства". Это - "сохранение на минимально достаточном для стратегического и регионального сдерживания уровне потенциала ядерных сил России; развитие ВВС с перераспределением общих объемов финансирования в пользу развития средств противовоздушной, а в перспективе воздушно-космической обороны; качественная модернизация Вооруженных сил при одновременном сокращении мобилизационной базы и дальнейшем развитии соединений и частей постоянной готовности, разведки, связи и радиоэлектронной борьбы".
Вот так и именно в таком порядке. Хотя, наверное, начинать надо было все же с модернизации Вооруженных сил. И следовало бы подробнее остановиться на сокращении мобилизационной базы. Это один из наиболее принципиальных моментов в статье. Что касается минимально достаточного уровня СЯС, то никто в государстве и военном ведомстве и поныне не знает - каков он, этот уровень. Допустимая нижняя граница количества ракет и боезарядов еще ни разу не оглашалась.
Она констатирует: "...общество осознало тот непреложный факт, что в силу своего геополитического положения Россия просто обязана иметь военную мощь, достаточную для надежной обороны и сохранения территориальной целостности государства". Стране, говорится затем, "необходимы такие Вооруженные силы, которые смогут отвечать новым вызовам и угрозам. Мы должны предвидеть будущее, вкладывать в это будущее интеллектуальные, финансовые, экономические и другие ресурсы. Только при таких условиях сможем создать новую армию и новую Россию".
Особо подчеркивается: "предлагаемая модернизация военной организации потребует большой кропотливой работы, а также финансовых затрат, и немалых". То есть ясно дается понять, что без денежных расходов современную армию построить нельзя. Но и здесь обходится молчанием давно муссируемая в российских СМИ тема о том, что средств, которые сегодня выделяет на оборону государство, не хватает даже на самое необходимое, что военные расходы России в 2006 году составят около 23 млрд. долларов и при этом предполагается закупить боевую технику общим числом чуть более сотни единиц. Тогда как Китай с приблизительно 30-миллиардным оборонным бюджетом и вдвое большими по численности вооруженными силами умудряется их переоснащать невиданными для РФ темпами.
Потом излагается такой тезис: "реализуемость этих задач может и должна быть достигнута качественным (а не количественным!) ростом и сбалансированным развитием всех сил и средств обеспечения безопасности государства в пределах его ресурсных возможностей с четким определением приоритетов, обеспечивающих реальное сдерживание внешних и внутренних угроз".
Безусловно, безразмерного военного бюджета не бывает. Но впервые в практике мирового военного строительства Россия начинает идти не от задач, а от располагаемых средств. При таком подходе современных Вооруженных сил на выходе никак не получается. Прямо об этом автор сказать не может, как лицо, находящееся на действительной военной службе. Начинаются словесные эскапады и уловки типа пресловутой "асимметрии" и "качественного" роста.
Из этой же серии и уже всем надоевшие "речевки" типа: до 2010 года - ремонт, после 2015-го - перевооружение (цифры постоянно меняются). Причем в последнем случае сроки все равно намечаются такие, что никто из действующих ныне руководителей Минобороны РФ за успех (неуспех) дела отвечать не будет.
И еще цитата - "убежден в том, что потенциал Генерального штаба, опыт его сотрудников, ясное видение путей и способов решения стоящих перед нами задач позволяют нам с уверенностью смотреть в будущее". Вот в этом-то как раз уверенности и нет.
http://nvo.ng.ru/concepts/2006-02-03/4_asimmetria.html
Последнее, однако, к Юрию Балуевскому не относится. Трудолюбие начальника Генштаба - факт вполне достоверный. Наверняка генерал внес в представленную ему статью значительные правки. Тем более она заслуживает внимания и тщательного изучения. Ибо слово предоставлено не кому-нибудь, а второму лицу в нынешней российской военной иерархии.
Как руководствоваться?
Затем следует анализ военно-политической обстановки в мире, при этом, в частности, отмечается, что "наметилась тенденция расширения конфликтного пространства, в том числе его распространения на зону жизненно важных интересов России". Действительно, термин "конфликтное пространство" нынче в ходу, хотя используется в основном не так давно рожденной наукой - конфликтологией. Но он не применяется в военной стратегии и оперативном искусстве, поскольку нет каких-либо ясных и однозначных критериев для оценки этого самого пространства с точки зрения подготовки и ведения боевых действий. Что же касается "зоны жизненно важных интересов России", то ее размеры более или менее точно не указаны ни в одном руководящем документе последнего времени.
Отсюда возникает вопрос: как практически руководствоваться оперативному составу Генерального штаба (главных штабов видов Вооруженных сил и штабов родов войск) "тенденцией расширения конфликтного пространства, в том числе его распространения на зону жизненно важных интересов России"? Кстати, в одном месте материала говорится о "зоне жизненно важных интересов России", а несколько ниже - о "регионах традиционных национальных интересов Российской Федерации". Это одно и то же или все же разные понятия?
Далее в статье подчеркивается, что, мол, "все отчетливее доминирует тенденция неадекватного применения военной силы в ходе разрешения международных проблем, порой без учета норм и в нарушение сложившегося международного права". Но примеров на сей счет не приводится, отчего поневоле читатель впадает в мучительные раздумья: если "доминирует тенденция неадекватного применения военной силы", то должны же быть в новейшей истории прямо противоположные случаи? А коли это так, о чем конкретно идет речь? И кто определял, определяет и будет определять "адекватность" или "неадекватность" применения военной силы? Мировое общественное мнение? Правозащитные организации?
Норм применения военной силы как таковой никогда не существовало, не существует, и вряд ли когда-либо их законодательно установят.
Что до "сложившегося международного права", то речь следует вести об основных положениях международного гуманитарного права, применяемого в вооруженных конфликтах (а не о международном праве вообще). Словом, говорить об основных положения Женевских конвенций и дополнительных протоколов к ним. Там, в частности, записано: "...в случае любого вооруженного конфликта право сторон, находящихся в конфликте, выбирать методы и средства ведения войны не являются неограниченными". Из этого принципа вытекают два основных правила. Первое запрещает применять оружие, снаряды, вещества и методы ведения военных действий, которые по своей природе могут вызвать излишние разрушения. Второе - предписывает делать различие между гражданским населением и комбатантами.
И вновь вопрос: как практически руководствоваться изложенным в материале тезисом "о неадекватности применения военной силы" младшему, старшему и высшему офицерского составу Вооруженных сил при планировании и ведении военных действий? К какому оперативному документу (директиве, боевому распоряжению, приказу) прикладывать? Если все же военачальников призывают изучить и законспектировать приблизительно 600 положений Женевских конвенций (мысль НГШ можно понять и так), об этом, наверное, надо было сказать более конкретно.
Продолжим знакомство со статьей. "Военная сила, - читаем ниже, - все чаще становится не просто аргументом, а основным средством проведения внешней политики". Свежо, однако. Тут поневоле задумаешься: стоило ли "править" классика, высказавшегося по этому поводу без малого два века тому назад настолько емко и точно, что и сегодня не убавить и не прибавить: "Война есть не только политический акт, но и подлинное орудие политики, продолжение политических отношений, осуществление их другими средствами". Карл фон Клаузевиц.
"Безусловно, вооруженная борьба после Второй мировой войны, - указано в публикации, - претерпела значительные изменения". Опять-таки, кто бы сомневался. Вот только зачем за точку отсчета брать войну, закончившуюся шестьдесят лет назад? Ибо даже "Буря в пустыне" 1991 года по сравнению с "Шоком и трепетом" 2003-го выглядит невообразимо устаревшей войной позавчерашнего дня. А наши военные вожди до сих пор обращаются за сравнениями к Берлинской операции 1945 года и, подпитавшись ее опытом, глубокомысленно изрекают: сегодня "повысились боевые возможности войск (сил), а их действия обрели ярко выраженный межвидовой характер, объединив силы и средства, действующие в различных физических сферах".
В статье подчеркивается: "Изменились формы и способы применения Вооруженных сил. Претерпела изменение и сама суть "военной силы". И опять-таки - хорошо бы все же поконкретнее и с примерами. Если суть "военной силы" (по мнению автора) изменилась, то неплохо бы уточнить, каким образом, насколько и в каком направлении. И главное - как руководствоваться этими изменениями в оперативной и боевой подготовке, стратегическом и оперативном планировании?
О трех тезисах...
"...К геополитическим условиям следует отнести:
- повышение "экономической составляющей" внешнеполитических приоритетов ведущих государств мира, в результате чего расширяется сфера востребованности военной силы для обеспечения именно экономических интересов;
- попытки игнорировать интересы РФ в решении проблем международной безопасности, противодействовать ее укреплению как одного из влиятельных центров многополюсного мира;
- активизация деятельности ряда государств, направленной как на поддержание дезинтеграционных процессов в России и СНГ включая попытки вмешательства в их внутренние дела, так и на ослабление экономической самостоятельности нашей страны".
Для начала обратимся к первому тезису - "экономической составляющей". Он вновь никаких примеров не приводит. Что ж, вспомним войны последнего десятилетия и поищем в них экономический аспект. Югославия, 1995 и 1999 годы - никакой экономикой там не пахнет. Афганистан, 2001 год - и вновь "экономическая составляющая" отсутствует (причем напрочь). Ирак, 2003 год - причины нападения США и их союзников на эту страну обычно объясняют ее нефтяными богатствами. Однако Соединенные Штаты на тлеющий в настоящее время конфликт тратят по миллиарду долларов в день. Вашингтон утопает в трясине партизанской войны все глубже и глубже. А заметных экономических дивидендов для американцев пока не видно.
На каком основании сделан вывод о расширении сферы востребованности военной силы для обеспечения именно экономических интересов, непонятно. Даже Великая Отечественная война, к примерам которой так любят обращаться наши военачальники, возникла по причинам, весьма далеким от экономических.
Теперь о втором тезисе - о попытках игнорирования интересов России. Опять-таки подобная практика в межгосударственных отношениях существовала с начала времен. Всегда одна держава (коалиция государств) пыталась (и пытается) игнорировать интересы другой державы и именно за ее счет решить свои проблемы. Иными словами, это совершенно нормальный и естественный ход истории. Что тут удивительного для генерала - непонятно.
Перейдем к третьему тезису. И вновь здесь все настолько очевидно и банально, что утверждения никак не могут претендовать на какое-либо открытие.
Гораздо печальнее другое - неужели в этом наборе прописных истин заключается на сегодня геополитический багаж российского Генштаба? Неужели именно от этой "печки" интеллектуальная военная элита России приступает к строительству современных вооруженных сил?
...и двух геостратегических условиях
"- закрепление долговременного иностранного военного присутствия и наращивание военного потенциала в регионах традиционных национальных интересов Российской Федерации;
- незавершенность делимитации и обустройства Государственной границы на фоне расширения "зоны нестабильности" в приграничных с Россией территориях, что в значительной степени затрудняет эффективное противодействие международной организованной преступности, наркоторговле, незаконному обороту оружия и неконтролируемой миграции населения".
Неужели именно это и есть те самые геостратегические условия, которые принимаются в расчет российским Генштабом при планировании своей деятельности?
Что касается первого пункта, то речь может идти о продвижении НАТО на восток в 1990-е годы (предел тут еще, по всей видимости, не пройден) и создании американских военных баз в Средней Азии (на очереди - Кавказ и бассейн Черного моря).
А создание баз ВС США в Средней Азии Москва санкционировала сама. По большому счету Вашингтон и его союзники по НАТО, разгромив террористическое государство талибов, во многом решали в Афганистане проблемы безопасности южного фланга Содружества.
Теперь - о расширении НАТО. С ним российской военно-политической элите надо, наконец, однозначно определиться. Но сперва констатируем: никакими реальными средствами для торможения этого процесса Москва в исторически обозримой перспективе располагать не будет. На очереди - вступление в альянс Украины. Надо уже сегодня готовиться к тому, что под Харьковом станут располагаться подразделения объединенных ВС НАТО. Вопрос для лидеров нашей страны по этому поводу стоит только в двух плоскостях: воспринять то, что произойдет в 2007-2008 годах, с уже имеющей прецедент истерикой или отнестись без нервного взрыва и потери лица.
И не вполне понятно, какое отношение международная организованная преступность, наркоторговля, незаконный оборот оружия и неконтролируемая миграция населения имеет отношение к Генеральному штабу. Перечисленные проблемы "проходят", как известно, совсем по другим ведомствам.
Читаем дальше: сегодня "необходимы взвешенный, системный подход к обеспечению безопасности России, принципиально новые взгляды на военное строительство в Российской Федерации и новые методы управления им". Основным из них считается "отказ от принципа "симметрии", то есть от стремления любой ценой сохранить количественный паритет с потенциальным противником, и переход к строительству Вооруженных сил и военной организации в целом на основе "асимметрии" с определением приоритетов, обеспечивающих реальное сдерживание угроз".
Витиевато сказано, необходимые подробности опять опущены, но попробуем разобраться. Для ясности рассмотрим несколько простых примеров. Скажем, если гипотетический противник "выставит" в войне против России 1000 истребителей пятого поколения, то с помощью какой "асимметрии" пилотам российских ВВС на устаревшей авиатехнике удастся вести с ними воздушный бой на равных?
Или, допустим, все авиационные средства поражения вероятного врага включая 250-кг авиабомбы станут высокоточными боеприпасами. Каков в этой ситуации может быть наш "асимметричный" ответ?
А если связь, разведка и автоматизированные системы управления у противника будут доведены до такого уровня, что у нас перестанут понимать, на каких принципах и каким образом эти средства и системы построены и функционируют в реальном бою?
Пока, к сожалению, на ближайшее десятилетие с российской стороны известен и возможен только один "асимметричный" (и самоубийственный) ответ - подрыв ядерного фугаса. Если же автор статьи знает другие способы "асимметрии", то их не грех было бы назвать вполне определенно. Военного секрета в этом нет никакого. Однако ничем другим, кроме ядерного фугаса, российские Вооруженные силы сегодня, похоже, не располагают.
В материале определены "наиболее важные приоритетные направления военного строительства". Это - "сохранение на минимально достаточном для стратегического и регионального сдерживания уровне потенциала ядерных сил России; развитие ВВС с перераспределением общих объемов финансирования в пользу развития средств противовоздушной, а в перспективе воздушно-космической обороны; качественная модернизация Вооруженных сил при одновременном сокращении мобилизационной базы и дальнейшем развитии соединений и частей постоянной готовности, разведки, связи и радиоэлектронной борьбы".
Вот так и именно в таком порядке. Хотя, наверное, начинать надо было все же с модернизации Вооруженных сил. И следовало бы подробнее остановиться на сокращении мобилизационной базы. Это один из наиболее принципиальных моментов в статье. Что касается минимально достаточного уровня СЯС, то никто в государстве и военном ведомстве и поныне не знает - каков он, этот уровень. Допустимая нижняя граница количества ракет и боезарядов еще ни разу не оглашалась.
Уверенности-то и нет
Она констатирует: "...общество осознало тот непреложный факт, что в силу своего геополитического положения Россия просто обязана иметь военную мощь, достаточную для надежной обороны и сохранения территориальной целостности государства". Стране, говорится затем, "необходимы такие Вооруженные силы, которые смогут отвечать новым вызовам и угрозам. Мы должны предвидеть будущее, вкладывать в это будущее интеллектуальные, финансовые, экономические и другие ресурсы. Только при таких условиях сможем создать новую армию и новую Россию".
Особо подчеркивается: "предлагаемая модернизация военной организации потребует большой кропотливой работы, а также финансовых затрат, и немалых". То есть ясно дается понять, что без денежных расходов современную армию построить нельзя. Но и здесь обходится молчанием давно муссируемая в российских СМИ тема о том, что средств, которые сегодня выделяет на оборону государство, не хватает даже на самое необходимое, что военные расходы России в 2006 году составят около 23 млрд. долларов и при этом предполагается закупить боевую технику общим числом чуть более сотни единиц. Тогда как Китай с приблизительно 30-миллиардным оборонным бюджетом и вдвое большими по численности вооруженными силами умудряется их переоснащать невиданными для РФ темпами.
Потом излагается такой тезис: "реализуемость этих задач может и должна быть достигнута качественным (а не количественным!) ростом и сбалансированным развитием всех сил и средств обеспечения безопасности государства в пределах его ресурсных возможностей с четким определением приоритетов, обеспечивающих реальное сдерживание внешних и внутренних угроз".
Безусловно, безразмерного военного бюджета не бывает. Но впервые в практике мирового военного строительства Россия начинает идти не от задач, а от располагаемых средств. При таком подходе современных Вооруженных сил на выходе никак не получается. Прямо об этом автор сказать не может, как лицо, находящееся на действительной военной службе. Начинаются словесные эскапады и уловки типа пресловутой "асимметрии" и "качественного" роста.
Из этой же серии и уже всем надоевшие "речевки" типа: до 2010 года - ремонт, после 2015-го - перевооружение (цифры постоянно меняются). Причем в последнем случае сроки все равно намечаются такие, что никто из действующих ныне руководителей Минобороны РФ за успех (неуспех) дела отвечать не будет.
И еще цитата - "убежден в том, что потенциал Генерального штаба, опыт его сотрудников, ясное видение путей и способов решения стоящих перед нами задач позволяют нам с уверенностью смотреть в будущее". Вот в этом-то как раз уверенности и нет.
http://nvo.ng.ru/concepts/2006-02-03/4_asimmetria.html
